Часть пятая (1/2)

Вечерело. Уже давно прошли сумерки, проявились крохотные бриллиантики звезд на почти черном небе, и выплыла красавица-луна, а собравшаяся на даче Беловых компания по-прежнему сидела в просторной беседке и веселилась от души. Все также лилось рекой спиртное, разговоры становились все путанее, однако закадычные друзья не могли остановиться, будто завтра им всем нужно было расстаться навсегда. В конце концов, за широким столом образовалось три коалиции: первая — четверо мужчин, которых объединял не просто построенный в девяностые бизнес, но и дружба задолго до этого, искренняя, настоящая, какой, как им казалось, не было ни у кого в мире; вторая — три женщины, которые являлись женами этих мужчин. Их компания была несимметрична, но искать мать Паши, чтобы сравнять силы, было глупо и нереально. А вот третья коалиция была на редкость гармоничной: два парня и две девушки, которых объединяло одно тайное дело, за которое можно было хорошенько получить по шапке — каждый по своей и от своего отца.

Спустя час такого времяпрепровождения им стало скучно. Уже «хорошенькие» отцы, как и предполагалось, стали предаваться воспоминаниям, большинство из которых датировалось последним десятилетием прошлого века.

— Кос… Космос! — чувствовалось, что Белов уже одной ногой был в царстве Морфея. — А ты помнишь, как в девяносто… — он запнулся, пытаясь сообразить, в каком конкретно году случилось известное только им событие. — Девяносто… Девятом, да, вас чуть не к-ко-кокнули?

— Э, Сань, ты такое не вспоминай! — тут же вскинулся Холмогоров, которого алкоголь наоборот только раззадоривал. — Давай-ка лучше что-то… — он покрутил что-то невидимое в руках. — Позитивное, понимаешь?

— Да че там у нас… — вздохнул Виктор Павлович. — …Позитивного-то было? Один мрак, братья!

— Как что?! — воскликнул Валерий Филатов. — А дети?

Мужчина осоловевшим взглядом оглядел сидевшую прямо напротив компанию друзей с детства, которых изначально объединяли только дружившие задолго до их рождения родители.

— Да дети вроде и сейчас того… — начал Александр, но половина фразы опять потерялась где-то в чертогах его затуманенного разума.

— Какое «того»? Че ты мелешь? — вскинулся Пчелкин.

— Ниче я не мелю! Они того, Пчел… Глаза… — подрагивающими пальцами Белов показывал на свои глазные яблоки и всем своим видом показывал, что пытался вспомнить слова.

— А-а-а! Радуют! — обрадованно воскликнул Виктор, кидая свою руку на плечо другу. — Ну ты вообще, Сань… Как выдашь че-то, так хоть это… ну… хоть стой, хоть едь…

Ваня смотрел на отца сосредоточенно — сам не пил, хотя предлагали. Боялся в таком состоянии наворотить глупостей, за которые потом пришлось бы отвечать. Да и вид полностью расклеившегося под действием спиртного родителя его не радовал. Взгляд в сторону — Сашка тоже выглядела настоящей Снежной Королевой. Напоминанием о том, что это была не героиня сказки, а живая девчонка, служили ее недавно выкрашенные в рыжий волосы, заплетенные в две косы — как и всегда, когда она приезжала с тренировки. Филатова держалась под его взглядом всего минуту и тоже взглянула на него. Карие-зеленые глаза говорили сами за себя: ей не нравилось находится здесь, пьяные люди вызывали у нее отвращение. В этом случае в ней говорила именно спортсменка, а не обычный человек, хотя, впрочем, на то, чтобы быть обычным человеком, у нее было меньше времени, чем на то, чтобы быть спортсменкой.

Они смотрели друг другу прямо в глаза, потому что знали, что, возможно, это их последний контакт в этом месяце. Насколько затянет Ваньку пучина будней студента-медика они могли только несмело предполагать. Да и сейчас они даже разговаривали в присутствии родителей только на отвлеченные темы, не касаясь друг друга. Взгляды в данный момент могли поведать друг другу гораздо больше, чем слова, и Белов с Сашей очень этим дорожили.

— Блин, соль закончилась… — пробормотала рядом Ольга Белова и уже собралась вставать из-за стола, как вдруг навстречу ей бросилась Саша.

— Сидите, теть Оль, я сама принесу. — с явно натянутой улыбкой проговорила она, чем вызвала бурное одобрение со стороны старших.

— Хозяюшка! — крикнул ей вслед отец, а потом вновь развернулся к друзьям. — Мое воспитание!

Саша бросилась из беседки наутек, надеясь, что все присутствующие объяснят это ее искренним желанием помочь хозяйке дома. Искать долго соль на кухне не пришлось, однако Саша решила присесть, переводя дух. За столом она чувствовала себя крайне напряженно и сейчас, когда она находилась в полной тишине, наедине с собой, можно было ощутить некое облегчение.

Как ей надоело прятать свои чувства ото всех вокруг! Как хотелось встать у порога и закричать о том, что любит Ваньку Белова, что он любит ее и они, несмотря на все предрассудки, счастливы. Ведь есть пары с еще большей разницей в возрасте, да и она уже взрослая, возраста согласия достигла давно — родители должны понять. Но вот только ее мнение было лишь ее мнением, а у родителей оно, скорее всего, будет другим и никакие доводы, даже самые логичные их не переубедят.

— Может, приляжешь? Ты сама не своя.

На кухню зашла Ольга Белова. От неожиданности Саша вздрогнула и испуганно уставилась на женщину, которая, вероятно, не дождавшись в кратчайшие сроки солонки, пошла проверить незадачливую помощницу.

— Да не, нормально все. — отмахнулась Филатова. — Я лучше пойду погуляю, воздухом подышу.

— Только за ворота не выходи. — предупредила ее Ольга. — Заодно посмотри, где Юля с Пашкой, а то ушли фиг знает когда, и не видно, и не слышно их.

Саша кивнула и встала со стула. Из-за этого в глазах все потемнело, а саму ее повело в сторону, но она удержалась на ногах. Белова была увлечена высыпанием соли из коробки в солонку, поэтому, на счастье Саши, ничего не заметила. Она медленно побрела к выходу, по-прежнему терзаемая своим положением. Саша не любила обманывать, даже если и приходилось, то потом ее мучала совесть. За это папа называл ее «солнышком» и каждый раз грустно улыбался. Мама, видя это, поддакивала ему с той же печалью и даже неким сочувствием во взгляде. Саша знала, что это значит — родители боялись за нее.

— Жаль мне Сашку… — однажды, думая, что дочь не слышит, сказала Тамара. — Как ей жить в таком несправедливом мире?

— Она либо сломается, либо переломит саму себя. — ответил ей Валерий Константинович. — Только во втором случае важно не переусердствовать.

Родители и не знали, что в жизни их дочери уже случилось то, что заставило ее наступить на свою честность и врать им, абсолютно безбожно. Это длилось довольно долго, но каждый раз, когда она говорила неправду, ее все еще ломало изнутри и мир вокруг казался беспросветно серым.

Неразлучная парочка Пчелкина и Холмогоровой нашлась, как и ожидалось, позади дома. Там еще давно были поставлены садовые качели, на которых летним солнечным утром, в полной тишине можно было покачаться, однако даже осенью, когда необходима была доза одиночества, они пользовались популярностью у всех, кто бывал на этой даче. Юля сидела, понурив голову, а Павел наоборот закинул ее наверх и создавалось впечатление, что он либо был увлечен разглядыванием беспросветной тьмы на небе с редкими звездами, либо хотел, чтобы непрошеные слезы закатились обратно в глаза.

— Вас там обыскались. — с места в карьер начала Филатова, приблизившись к ним. Юля сразу среагировала на ее появление, но продолжила молчать, а Паша так и сидел с закатанными глазами.

— Ты чего? — нахмурилась Саша и вновь посмотрела на Холмогорову. — Ты что с Пчелкиным сделала?

— Заставила поразмыслить над многими важными вещами. — откликнулся, наконец, Паша и опустил голову.

— Ничего себе! А ты умеешь? — улыбнулась Филатова, но, встретившись с напряженным взглядом, тут же перестала, а он наоборот рассмеялся.

— А Белов где? Неужели до сих пор сидит там и перфоманс наших папочек смотрит? — спросила с усмешкой Юлиана.

— Перфоманс? — удивленно вскинул брови Пчелкин.

— Перфоманс! Типа этого, — кивнула Юлиана. Она вдруг встала с качелей и решительно перехватила руки Саши, имитируя построение балерин в «Лебедином озере», и вдруг заорала: — Растут бана-а-аны высоко, достать бана-а-аны нелегко, хочу ба-а-а-на-а-ан!

Они махали ногами в такт, будто балерины из той же постановки. Изначально оторопевшая от неожиданного всплеска энергии Холмогоровой Саша тоже стала прыгать в такт ей, и все эти минуты, которые они с Юлианой, смеясь, отплясали перед еще громче хохочущим Пчелкиным, чувствовала, как главная проблема ее жизни отходит на второй план. Это было одновременно и хорошо, и плохо поскольку сейчас, в компании друзей детства ей могло стать легче, мир вокруг вновь стал бы казаться безоблачным и беззаботным, а потом осознание того, во что она полгода назад вляпалась, накрыло бы ее вновь с головой и пришлось бы переживать все неприятные чувства и ощущения заново.

«Это все будет потом, когда я смогу это перенести в одиночестве. Никто не увидит моих слез, а сейчас я должна, наконец, чувствовать себя счастливой. Я хочу этого!» — мысли сбились в один клубок и Саша буквально вытягивала по нитке из него, чтобы как-то себя успокоить.

— Холмогорова! Тебя за километр от дома слышно! — послышался сзади недовольный голос Вани.

— О, глянь-ка, Юль, твой перфомАнс привлек новых зрителей! — увидев друга, важно сообщил Пчелкин.

— ПерфОманс! — обиженно надула губы Юлиана, будто произношение этого слова было самым большим, что ее сейчас заботило. — А ну кыш отсюда!

Пчелкин недовольно что-то пробурчал, словно кот, которого только что накормили сытным йогуртом, а потом погнали со стола мухобойкой. Саша села на его место рядом с Холмогоровой и взгляд ее тут же нашел голубые глаза Белова. От того, как быстро и легко это случилось, Филатова мысленно удивилась. Неужели у нее уже выработался своего рода рефлекс? Интуиция, которая обострялась именно в тот момент, когда рядом чувствовался Ванька Белов?

— Юлька, ты мне вот скажи, — вдруг очень деловито обратился к ней Белов. — На чем ты сидишь, что тебя так колбасит?

— Чего? — Холмогорова нарочито громко, едва ли не с присвистом спросила его и скрестила руки на груди. — Совсем, что ли? Мне нельзя, у меня проверки!