Часть четвертая (1/2)
Юлиане казалось, что она вот-вот выплюнет сердце — оно отстукивало сумасшедший ритм прямо в горле. Находясь в вагоне метро, она вцепилась ногтями в обивку сиденья и пыталась визуализировать желаемый исход: она успевает приехать на указанный адрес раньше отца и тот ничего не узнает. Следовать советам каких-то недогуру психологии было в тот момент единственным выходом и практичная Холмогорова едва не плакала от этого.
Девушка всегда уважительно относилась к труду обслуживающего персонала — так ее учила мама, которая до хлебной должности в бывшем «Курс-Инвесте» успела поработать и уборщицей, и кассиршей в круглосуточном магазине, и много ещё кем. Но когда она оказалась внутри здания, она бежала, не замечая возмущений уборщицы, у которой она чуть не разлила ведро с водой.
— Простите! — даже не зная, к кому обращаться, крикнула Юля, направляясь к стойке. На дежурные приветствия у нее не было времени, поэтому Холмогорова сразу перешла к делу: — Чизбургер и кофе, пожалуйста.
— Вам какой кофе? — спросила девушка за стойкой, что-то записывая.
— Капучино. — кивнула запыхавшаяся Юлиана. Работница фастфуда подозрительно оглядела ее, но ничего не сказала, а только выдала чек.
Юля облегченно вздохнула, усаживаясь за столик неподалеку от стойки. Через несколько минут объявили номер ее чека и девушка схватила поднос, как будто это была ее спасительная соломинка.
— Быстро бегаешь, Электроник! — раздался за спиной знакомый голос, от которого не веяло ничем хорошим.
Отец стоял, засунув руки в карманы классического черного пальто, и смотрел на дочь как на еле догнанного зверька.
— А вы едете долго! — вдруг выпалила Юлиана. — Пока вас дождешься — уже второй раз с голоду помрешь.
— Пробки… — картинно расстроился Холмогоров. — Кстати, много бургеров и кофе — вредно, ни один Пчелкин не посмотрит на тебя. — последнее Космос произнёс с толстым намеком.
— И Слава Богу! — воскликнула Юлиана, усаживаясь обратно, но отец вдруг подхватил ее под руку.
— Бери все это и иди в машину. — тон его резко переменился. Юля, стиснув зубы, подчинилась и отправилась вслед за отцом.
Пока они шли к черному внедорожнику, Юлиана чувствовала, что отец тоже напуган, как и она своим поведением на крыше Мишиного дома. Он столько раз мог потерять ее, а сегодня дочка сама пошла в лапы смерти. Космос знал, что она до сих пор до конца не оправилась от потери любимого человека и вряд ли бы оправилась до тех пор, пока не найдет преступника.
Это было настоящей дилеммой для него: с одной стороны, месть за Мишу могла, наконец, успокоить Юлю, но с другой, это могло быть опасно, ведь неизвестно, в чем был замешан этот автомеханик, раз к его смерти приложили руку.
— Будешь? — Юлиана пыталась выглядеть невозмутимой и потому, когда они отъехали от здания, с аппетитом откусила кусок бургера и протянула отцу. Космос Юрьевич не сдержался и усмехнулся настроению дочери.
— Я фигею с тебя! — воскликнул он, выворачивая на трассу. — Натворила делов — и сидишь довольная!
— Ну как хочешь. — легкомысленно пожала плечами Холмогорова, продолжая прием пищи. Но Космос тут же наклонился и откусил приличный кусок, отчего Юлиана расхохоталась.
— Мать опять недовольна будет. — прожевав, сказал Космос Юрьевич. — Она, между прочим, боится, что ты желудок посадишь. Знаешь, какие потом придется невкусные каши и супы есть?
— Да нормально я питаюсь, пап! И мамины супы я тоже ем, просто решила побаловать себя.
— Ага, это поэтому она каждый день мне жалуется, что ты там на мафию гастроэнтерологов работаешь?
Юля ничего не ответила отцу. Доев бургер, она аккуратно сложила бумажку в несколько раз и положила в кармашек двери автомобиля. За окном уже мелькали знакомые пейзажи — через какое-то время они должны были вылететь на Варшавку и, скорее всего, застрять в пробке. Этим обстоятельством девушка была крайне недовольна.
— Нет, ну ты мне скажи на милость, нахрена ты на эту крышу полезла? — Космос Юрьевич не дотерпел до Варшавского шоссе и начал допекать дочь. — Мало того, что это опасно, так еще и следов там никаких нет и быть не может. Крышу же опечатали сначала, а потом ключи кто-то под свою ответственность взял. Никто за этот год там не был!
— Но я же как-то там оказалась. — тихо ответила ему Юлиана.
— Да ты — это вообще цирк с конями! — еще громче парировал отец. — Кстати, как ты вскрыла замок?
Юлиана, почувствовав что-то вроде преимущества над ним, загадочно улыбнулась и отпила немного кофе из стаканчика.
— Лучшие друзья женщин — это не бриллианты, пап. — немного помолчав, сказала Холмогорова.
Он же, подумав над ее словами, выдохнул и покачал головой, тоже не в силах сдержать ухмылку.
— Понятно. Только я все равно не вижу в этом смысла!
— Я теперь тоже. — неожиданно согласилась девушка. — Ты был прав, если бы на крыше что-то было, то это бы попало к ментам. А кроме тех следов от ногтей они ничего не нашли.
— Лучше бы и этого не нашли! — обиженно воскликнул Космос. — Так бы ты думала, что он суициднулся и все!
На слова отца Юлиана только пожала плечами и продолжила пить кофе.
— Сделанного не воротишь. — философски отметила она. — Все равно я узнаю, что там произошло. И тебе лучше не мешать мне, а помогать.
— Нихрена себе! — присвистнул от такой наглости Космос Юрьевич, но, посмотрев на посуровевшее лицо дочери, решил ничего не говорить дальше.
Вскоре предположения Юлианы оправдались и они с отцом застряли в многокилометровой пробке. Для других городов это было позднее время, но в Москве многие только возвращались домой. Столица, что поделать… Уровень жизни обязывал много работать.
— Слышь, а что у вас с Пчелкиным-то случилось? — вдруг спросил Космос, неожиданно вспомнив о том, как облегченно воскликнула «Слава Богу!» дочка.
— А не надо меня с ним сводить! — заявила Юлиана. — Он такой придурок… Ни словами рассказать, ни пером описать!
— Да нормальный пацан, я, самое главное, его знаю, — возразил Холмогоров. — На журналиста учиться, веселый, заводной…
— И спит с другими девушками на камеру, — с издевательской улыбкой продолжила Юля. — Пап, ты прости меня, но Пашка — гандон, каких мало!
— Ты не ругайся, а то сейчас как по зубам заеду! — мгновенно посерьезнел Космос Юрьевич, отчего дочь сжалась, понимая, что зашла в своих суждениях слишком далеко.
Несколько минут они молчали, продвигаясь по шоссе очень медленно. Каждый чувствовал, что наговорил много лишнего: Космос думал, что Юлиана бы точно не стала обзывать так человека, который не заслужил этого и пытался понять, что между ними произошло. А Юля, в свою очередь, размышляла о том, куда бы ей податься в своем расследовании. Отец был прав: крыша — давно пройденный этап, который не дал ей никакой полезной информации. Нужно было осматриваться вокруг, искать каких-то знакомых Миши… Она ведь ни с одним не была знакома. Да и с самим Мишей они знакомы были только три месяца, а это не такой и большой срок.
— Я вообще ехал, чтобы спросить, поедешь ли ты завтра с нами к Беловым, но раз так все сложилось…
— Если там будут Пчелкины, я уеду первой же электричкой. — сказала Холмогорова. — Сразу же, понятно?!
— Попробуйте помириться. — он старался говорить успокаивающе, чтобы мысль достигла конечной точки. — Ну ты же ему всегда нравилась… То, что он сотворил по пьяни, было лишь по пьяни!
— Если ты сейчас не прекратишь об этом говорить, я выйду из машины. — угрожающе произнесла Юля, демонстративно кладя руку на ручку двери.
— Не выйдешь! — прикрикнул на дочь Холмогоров.
— Выйду!
— Нет, я сказал!
— На ходу выйду!
Их перепалку прервал чей-то гудок позади внедорожника. Юлиана первая вырвалась из хватки отца, а тот спешно перехватил руль и продолжил движение. В машине было жарко из-за работавшей печки и потому девушка чувствовала, как во время ругани вспотела. Вытерев лоб рукой, она поправила растрепавшиеся волосы и расстегнула и куртку, и спортивную кофту под ней.
— Только окно не открывай, а то заболеешь. — сказал Космос Юрьевич, а у Юлианы не было ни сил, ни желания даже на то, чтобы просто согласиться или хотя бы хмыкнуть в ответ.
На самом деле, следовать этому логичному и правильному совету не хотелось. Хотелось-то как раз забыть о правилах, о предосторожности и высунуться из открытого окна машины, подставить свое лицо влажному холодному ветру, послушать звуки большого города вокруг себя и ощутить, что до сих пор жива, до сих пор может что-то чувствовать и о чём-то думать.
От этих приятных, на первый взгляд, мыслей Юлиана разозлилась еще больше, потому что понимала, что это все лишь желание доказать себе самой, что Пчелкин был неправ, вызывая у нее ревность таким идиотским способом. Хотелось отыскать в себе какие-то частицы той Юлианы Холмогоровой, которая каждый день своей жизни проживала так, как желала и была даже счастлива.
Как и ожидалось, отец привез ее домой, в Дорогомилово. Вероятно, мама уже знала о визите дочери и готовила домашнюю картошечку, мясо или, возможно, курицу. А может, и рыбу, но ту, что любила Юлиана. Домработница у них была приходящей, да к тому же мама девушки любила готовить сама для своих любимых людей.
— Мать, Будулай вернулся! — закричал с порога Космос Юрьевич, а Юля, оглядывавшая родную квартиру с порога и услышавшая это над самым своим ухом, не смогла сдержать теплой улыбки.
Может, здесь ее сердце отогреется? Просто нужно чаще видеться с семьей, а не уходить в себя и гоняться за призраками прошлого. Семья-то здесь и сейчас, а то все — прошедшее, но, к сожалению, не забытое.
— Привет, мам, — произнесла девушка, снимая кроссовки и ступая на молочную плитку в одних носках. Людмила тут же выбежала с кухни и заключила дочь в объятия.
— Юлечка, ну наконец-то ты дома! Я уж все нервы измотала себе насчет тебя, твоей учебы…
— И мне заодно тоже…
Космос договорить не успел, поскольку жена тут же хлопнула его рукой по предплечью и он сник. Семейство Холмогоровых прошло, наконец, на кухню, где, как и ожидалось, была целиком и полностью домашняя еда. За ужином Людмила многозначительно поглядывала на Юлиану, когда она поедала вареную картошку вместе с куском мяса, который даже не разрезала на более мелкие кусочки.
— Не кормишься там… — проговорила она, подпирая щеку ладонью. — Совсем вас замордовали в этой Академии, даже поесть не можешь нормально.
— Зато я получаю профессию, которая мне нравится. — ответила дочь. — Я поняла, что больше всего на свете хотела бы работать следователем. Это ведь так интересно: размышлять, составлять цепочку событий…
— И под пулями бегать. — завершил за нее Космос. — Мало тебе острых ощущений? Ты присядь рядом и папку послушай, как он в девяностые под ними побегал. Врагу не пожелаешь!
— Космос! — шикнула на него Люда.
— Что Космос? Что Космос, Люд? — не унимался никак мужчина. — Ты знаешь, кто такие для меня менты, особенно, после Володи Каверина!
— Кто такой Володя Каверин?
Уже который раз за день Космос понял, что сказал не то, что нужно. Он расстроенно громыхнул об стол ножом и вилкой и оглядел жену и дочь взглядом очень тяжело больной собаки.
— Нечисть такая, — наконец, произнес он. — Нас всех двадцать лет назад извести пытался.
Юлиана понимающе кивнула и разломила вилкой вторую картофелину. Из нее тут же повалил едва заметный пар.
— Ладно, давайте не будем ссориться! — примирительно сказала Людмила. — В конце концов, Космос, из-за одного Каверина грести всех полицейских под одну гребенку — неправильно. Есть же и те, кто помогал вам и помогает до сих пор.
— Ну были и такие, конечно… — задумчиво произнес Космос Юрьевич.
В этом был весь Холмогоров: вроде и шумный, крикливый; наговорит невесть чего, а потом сам же и расстраивается, корит себя за несдержанность. Вот и сейчас он продолжил есть молча, а Людмила с дочкой поддержали его в этом.
— Мам, я переночую у вас? — спросила после ужина Юлиана. — Не хочу непонятно с кем обратно на Ленинградку ехать.
— Вообще-то я думала, что ты изначально ехала к нам с ночевой. — обернулась к ней Люда. На ее лице читалось удивление, а отец тут же дернул Юлю за рукав кофты, мол, прикуси язык.
— Ну-у-у… — неуверенно протянула она, думая, как выйти из ситуации. — То есть, я так и думала, но решила, что вам, возможно, захочется провести этот вечер вдвоем…
— Юль, ну ты серьезно сейчас? Я лично не намерена отпускать тебя непонятно куда ночью! — отрезала мать и положила часть посуды в раковину. Холмогорова встала со стула и пошла к матери, помогая разобраться с посудой после ужина.
После уборки Юля протерла обеденный стол и вышла к родителям, которые уже отдыхали на диване в гостиной. Заметив ее, отец подвинулся, освобождая место дочери рядом с собой. Все, чего хотелось каждому члену семьи Холмогоровых — спокойного вечера, ощущения родных рядом, под боком. В первую очередь, это успокаивало Люду, которая очень переживала по поводу того, что дочь съехала от них и все время занималась то учебой, то еще какими-то непонятными делами, которые ей заочно не нравились. Космос испытывал похожие чувства, только он, в отличие от жены, прекрасно знал, какие дела воротит Юля и из-за этого еще больше хотел почаще бывать с ней рядом. При этом, несмотря на мольбы жены вернуть дочь домой, он отказывался от этой затеи, потому что знал, что, во-первых, Юльке нужен только свой угол, где она могла бы подумать о многом, во-вторых, ей в любом случае нужно было становиться самостоятельной, а что как не маленькая квартирка с пустым холодильником могло помочь ей в этом?
Сама же Юля Холмогорова хотела просто отдохнуть от событий этого тяжелого дня. Ей стоило хотя бы поспать спокойно, не думая ни о Мише, ни о Пчелкине, которого ей предстояло увидеть вопреки своей воле уже завтра. Вероятно, он будет пытаться извиниться перед ней и мысли об этом возвращали Юлиану в их ссору годовалой давности, когда Паша из ревности облил «грязью» Мишу. Ей тогда стоило огромных трудов простить его, но теперь желания повторять сей великодушный жест не было совсем.