Глава 24. Люпин (1/2)
Данная глава содержит описание физического и сексуального насилия.
Ремус Люпин в полном одиночестве сидел на большом валуне возле главных ворот Поттер-касла, стараясь не принюхиваться к запаху насаженных на колья голов братьев Уизли. До полнолуния оставалось ещё около двух недель, но с тех самых пор, как Люпин впервые — с подачи Поттера — попробовал человечину, все его чувства обострились и стали гораздо более звериными. Это по-настоящему ужасало Ремуса. Он ненавидел свою волчью сущность — до службы у Поттера ему удавалось держать себя в руках, перебиваясь лишь зайцами да косулями, которых он ловил в ближайшем к их лачуге лесу. Частенько он даже притаскивал остатки своего ужина домой. Тем они с отцом и кормились.
Люпин хорошо знал остальных мародёров. Он учился с ними вместе, был на хорошем счету и уже подыскивал способ заработка, но случилось непоправимое — в окрестности школы забрёл голодный оборотень. Люпину не повезло. Ему было всего пятнадцать лет, когда его, больного, напуганного, связанного серебряной цепью, спешно аппарировали домой. Учитель Певерелл похлопал его по плечу и отбыл. Двадцать лет кошмарного существования, дикой боли и людской ненависти едва не свели Ремуса с ума. А потом серьёзно заболел отец, единственный близкий Люпину человек, не отвернувшийся от него. Денег на лекарей и зелья у Люпина не было. Глядя, как отец — сильный, полный жизни мужчина — чахнет день ото дня, Люпин мучился угрызениями совести. Если бы тот, испугавшись требований односельчан убить юного оборотня, не забрал сына в эту глушь, возможно, сейчас он не оказался бы в столь плачевном состоянии. Поэтому, когда сова принесла письмо от Дугала Макнейра — приятеля Люпина — с приглашением поступить на службу к лорду Джеймсу Поттеру, Люпин возликовал. Служба у лорда означала постоянный заработок, а значит — возможность покупать для отца зелья. Да и вообще, если Ремус уедет с Поттером, отцу не придётся больше прятаться от людей. Он сможет вернуться в родную деревню, сказав, будто сын-оборотень сгинул в лесах.
Встретившись с лордом Поттером и его людьми в придорожном трактире, Ремус тут же выразил согласие примкнуть к их небольшому отряду.
— Отлично! — с достоинством кивнул Поттер и коснулся волшебной палочкой предплечья своего нового вассала. Предплечье и висок пронзила такая острая боль, что Люпин едва не потерял сознание.
— Что это? — спросил он, с трудом ворочая языком.
— Тёмная метка, — ухмыльнулся Макнейр, закатывая рукав туники и показывая точно такую же отметину, — знак особого расположения лорда Поттера, а заодно способ быстро созвать нас. В случае надобности лорду Джеймсу стоит только коснуться палочкой собственной метки, и наши тут же призовут нас к нему, где бы мы ни находились.
Поттер внимательно разглядывал Ремуса, отмечая могучую грудь, сильные руки, стальные пальцы и робкий, виноватый и затравленный взгляд.
— Дугал, мы пройдёмся с нашим новым другом, — Поттер встал. — Нам нужно поговорить, не так ли?
Ремус вышел, не возражая и не задавая вопросов. Поттер направился прочь, углубляясь в лабиринт одинаковых, словно близнецы, домиков, затем свернул в чей-то тёмный сад и вдруг встал к Люпину лицом.
— Дай мне руку, — неожиданно попросил он. Ремус вздрогнул от звука его голоса, но послушно протянул правую ладонь.
— Нет. Руку с меткой. Больно, знаю. Я помогу.
Чувствуя подвох, Ремус всё же протянул тяжко ноющую руку. Поттер завернул рукав туники — свежая метка медленно пульсировала, как живая, то наливаясь кровавым багрянцем, то опадала, становясь просто черным росчерком на загорелой коже.
Джеймс провёл над раненым предплечьем ладонью, и Ремус вдруг ощутил, как боль утихает.
— Спасибо, — невольно вырвалось у него. Поттер усмехнулся.
— Я впервые знаком с оборотнем так близко, — признался он. — Такой сильный… Независимый, неподвластный ни болезням, ни холодам. И так легко принял власть обычного мага. В чем дело, Ремус? Вижу — деньги для тебя значат немного. По большому счёту они оборотню вообще не нужны.
— Я принял метку и обещаю честно нести свою службу. За определённую плату, — зарычал он, и в его голосе звериного рыка было куда больше, чем человеческого языка. — Остальное никого не касается.
— Ты не прав, — неожиданно мягко возразил Джеймс и сделал к нему шаг. — Это касается меня. Я принял клятву и обязан заботиться о своих людях. Пятеро воинов под моей защитой уже много лет, теперь пришёл и твой черёд. Откройся мне. Обещаю — если эта тайна так тяжела, я разделю её с тобой и никому ничего не скажу.
— Мой отец… — выпалил Ремус и вдруг, не сдержавшись, разрыдался. — Мой отец ушёл жить в лес, когда меня укусили, он не бросил меня и сам оказался таким же изгоем. Я-то легко переношу голод и холод, я никогда не болею… Обороты ведь нельзя назвать болезнью, так? Потому что болезнь можно либо вылечить, либо от неё умереть, я же не могу ни того, ни другого. И вот прошло уже двадцать лет… Он болен. Из-за меня он не может вернуться жить в деревню, найти работу и купить себе лекарства.
Поттер терпеливо ждал, когда рыдания перестанут душить оборотня.
— Сэр Джеймс, — продолжил Люпин, — я жалок сейчас… Я это понимаю. Но знаете ли вы, что это такое — терять своего отца? Знаете ли вы, какая это мука — знать, что твой отец пострадал из-за тебя?
Люпин вытер глаза рукавом и не видел, какой смертельной бледностью покрылось лицо его собеседника. Поттеру потребовалось не более минуты, чтобы совладать с собой, и тогда он начал действовать.
— Перенеси нас к твоему отцу, — приказал он, протягивая руку. — Я понимаю. Я постараюсь помочь.
Люпин принял сильную мозолистую ладонь в свою крючковатую горсть и аппарировал.
Хижина Люпинов стояла в чаще, окружённая колючим забором из ежевики. Поттер вошёл, отмечая холодный очаг и ветхое одеяло, под которым угадывались очертания худой человеческой фигуры.
— Рем… — голос был тих и слаб, как ветерок. Поттер нахмурился. Лучше, если у Люпина не станет этого якоря — цепляющегося за жизнь больного мужчины, и тогда все его силы послужат ему, Поттеру. Но он отогнал от себя эти мысли — он пока ещё оставался тем самым человеком, что совсем недавно оплакивал собственную семью.
Подойдя к топчану, он вынул палочку, кивнул Люпину и осторожно провёл вдоль тела больного. Текли минуты. Джеймс понимал, что утешить Люпина ему нечем, что собственной магии у него остаётся ничтожно мало… Но Поттер был воином, а значит, он умел находить выход из любой ситуации.
— Иди сюда, Рем, — позвал он, и когда Люпин подошёл, он кивнул ему на распростёртое тело. — Попробуем помочь ему. Ты готов поделиться с отцом своей магией?
Под утро Поттер и Люпин вернулись под крышу трактира. Оба были бледны до синевы. Никому, даже Блэку, Поттер не рассказывал, как качал магию оборотня и вливал в дрожащее старческое тело, вонзая бузинную палочку в свежую пульсирующую метку. Зато теперь Люпин всегда ездил подле него — рядом и немного позади, добровольно взяв на себя обязанность по его охране и защите. Впервые за много лет оборотень успокоился: его отец, так самозабвенно посвятивший несчастному укушенному ребёнку собственную жизнь, теперь в полном порядке. Он здоров и живёт не в лесу, а в крепком симпатичном домике на окраине одной из деревень. Он не будет нуждаться до тех пор, покуда жив Ремус, и даже после этого. А ещё он забыл, что его сын — поганый оборотень. Он вообще не помнил, что у него есть сын.
* * *