Глава 24. Люпин (2/2)
На следующий день они отправились в Уизли-касл — замок, по словам Макнейра, пожалованный королём Утером лорду Джеймсу. Несмотря на то, что и сам лорд Поттер, и его вассалы были сильными волшебниками, они предпочитали не аппарировать, а путешествовать верхом.
— Как бы мы смогли перенестись в Уизли-касл со всем этим? — хохотнул самый молодой из воинов — Барти Крауч, — мотнув головой в сторону лошадей и оружия, в ответ на вопрос Люпина. — К тому же многие замки волшебников окружены анти-аппарационным куполом, и нас попросту расплющит о него. Да и по дороге можно увидеть много интересного.
Под «интересным» Барти подразумевал прежде всего таверны в небольших городках, в которых они останавливались на постой, а также «особенные забавы» лорда Поттера. Выезжая из города, они всегда прихватывали с собой хорошенькую и желательно невинную девушку или смазливого юношу. В ближайшем лесу они разбивали лагерь, окружив его всевозможными охранными чарами, и начиналось «веселье». Сперва насмерть перепуганную жертву насиловал сам лорд Джеймс, а после, наигравшись, отдавал своим вассалам.
Именно после такой оргии Люпину и довелось впервые отведать человечины. До полнолуния оставались считанные часы, когда Блэк притащил ему едва дышавших юношу и девушку.
— Что это? — отшатнулся Ремус, в ужасе глядя на истерзанные тела несчастных.
— Твоё развлечение и ужин, — будничным тоном отозвался Сириус. — Советую начать с мальчишки. Макнейр немного его порвал. Того гляди окочурится. А вот девчонку ещё вполне можно попользовать. Не благодари.
И ушёл. А Люпин так и остался сидеть на земле рядом с истекающим кровью юношей, по телу которого время от времени пробегали судороги, и молившей о пощаде девушкой. В какой-то момент запах свежей крови настолько свёл Люпина с ума, что он не заметил, как начался оборот. Люпина скрутило жуткой болью — неизменной спутницей перерождения. Зверь бросился на мальчишку и вмиг разорвал ему горло. Девушка страшно закричала и попыталась уползти в лес, но Ремус в один прыжок догнал ее, перевернул на живот и принялся размашисто трахать, одновременно вгрызаясь в нежную плоть. Крики жертвы довольно быстро превратились в еле слышный хрип, а затем наступила тишина. Когда он очнулся, голый и дрожащий, — на земле возле него валялись дочиста обглоданные человеческие кости.
Первым желанием Ремуса было уйти подальше в лес и наложить на себя руки. Но потом он вспомнил об отце. О том, что обещал позаботиться о нем. Как раз сегодня лорд Поттер собирался выплатить им жалование. Люпин остался. Он сделался «падальщиком».
Теперь подчищать за сворой Поттера стало его обязанностью, которую он выполнял сперва с отвращением, а затем, когда его почти перестала мучить совесть, — равнодушно. Это превратилось в рутину. Блэк притаскивал ему то, что осталось от жертвы их кровавого веселья. Люпин благодарил. Изредка, если несчастный или несчастная ещё подавали признаки жизни, насиловал то, что уже нельзя было назвать человеческим существом, затем разрывал горло и пил тёплую кровь. Если же все происходило накануне полнолуния — то к утру от жертвы оставались лишь кости.
* * *
Сидя на валуне возле ворот Поттер-касла, Люпин думал о том, как круто изменилась его жизнь за последние несколько месяцев. До того, как он поступил на службу к лорду Джеймсу, Люпин чувствовал себя изгоем, существом второго сорта, волшебником-недоучкой, вынужденным из-за своей болезни прервать обучение. Однако вместе с тем ему удалось сохранить свою человеческую сущность, не давая оборотню взять верх. Теперь же, когда он стал цепным псом Поттера, он все реже и реже ощущал себя человеком. Отведав человеческой плоти, Люпин превратился в настоящего двуногого хищника — сильного и опасного. Он видел в темноте и слышал куда лучше остальных, мог не спать сутками и оставаться таким же свежим и бодрым. Он практически не знал усталости, бегал быстрее лошадей и мог голыми руками свернуть человеку шею. И все это вне всякой связи с полнолунием, когда он становился настоящим монстром. Но даже в этом образе Люпин, как ни странно, подчинялся зову метки, что делало его, по сути, рабом Поттера. Неудивительно, что тот поручил своему ручному оборотню охрану замка. С таким, как Люпин, не требовалось ни стражи, ни сторожевых псов.
— Сегодня гляди в оба! — приказал Люпину Джеймс. — Уизли нам более не помеха. Из всей семьи остались две бабы да калека-Артур. Однако от местных можно ожидать чего угодно. Артура любили в этих краях. Людям вряд ли понравится то, как я обошёлся с его сыновьями. Так что будь начеку.
— Конечно, милорд! — с готовностью кивнул Люпин.
— Я рад, что принял тебя в отряд, Ремус, — Поттер отечески потрепал Люпина по щеке,— ты отличный парень. Ещё год такой преданной службы, и я, пожалуй, позволю тебе жениться. Ты ведь хочешь стать таким, как все? Ну…— Поттер слегка замялся, — почти как все.
— Жениться? — опешил Ремус. Ему очень нравилась Нимфадора, немного странная девушка-метаморф, которую Люпин несколько раз встречал в Коукворте, да и та бросала на него заинтересованные взгляды. Однако он никогда не думал о том, что сумеет создать собственную семью. Да и разве такие, как он, вообще имеют на это право? — А разве оборотням позволено жениться? — произнёс он вслух.
— Здесь я хозяин. И только мне решать — кому и что позволено, — усмехнулся Поттер. — Служи мне верно — и получишь свою разноцветноволосую девчушку. А после вашей свадьбы мы и вовсе станем одной семьёй.
Поттер уже давно ушёл, а Люпин все таращился в темноту, обдумывая последние слова своего Лорда. О! Он отлично знал, что означало это «станем одной семьёй». Лорд Джеймс непрозрачно намекал своему вассалу, что намеревался воспользоваться своим правом первой ночи. Ремус отнюдь не горел желанием отдать лорду Джеймсу свою невесту, однако иного выхода просто не было. Поттер облагодетельствовал его, вытащил из забвения, избавил от нищеты и одиночества, а взамен просил лишь верно служить ему и не пренебрегать долгом по отношению к сюзерену. А право первой ночи как раз и являлось таким долгом. Пытаться избежать этого — значило предать доверие лорда Джеймса, чего Люпин, разумеется, совершенно не желал. О том, как отнесётся к подобной перспективе своевольная и дерзкая Нимфадора, он старался не думать. Да и зачем? Пусть миссис и мистер Тонкс объяснят дочери, что к чему.
Пока Люпин предавался мечтам, как поведёт свою Нимфадору под венец, на дороге послышались шаги, явно приглушенные чарами. Ремус насторожился и привстал. Если бы на его месте оказался обыкновенный стражник, он вообще ничего не услышал бы, однако для оборотня никакие чары не являлись помехой.
— Дорога тут ровная, — Люпин безошибочно узнал голос мальчишки Принца, — доверься мне.
Люпин поднялся с валуна и двинулся за двумя тенями, маячившими перед ним в темноте. Ему даже не требовалось окружать себя дополнительными чарами, чтобы ступать совершенно неслышно. Ветер доносил до него горьковатый запах трав, струившийся, точно шлейф, за Северусом, и лёгкий аромат ягод, исходивший от волос его спутницы — вне всякого сомнения, Лили Эванс. Достигнув границы аппарации, беглецы остановились — по их коротким репликам Люпин понял, что Лили ещё никогда не перемещалась с помощью магии.
«Тем лучше! — машинально отметил Ремус. — Легче будет аппарировать по следу».
В следующий момент раздался негромкий хлопок, и пара исчезла. Люпин выждал с минуту и аппарировал вслед за ними. Распластавшись на земле, он слушал негромкие разговоры влюблённых, собиравшихся устроиться на ночлег в видневшейся неподалёку пещере.
Теперь оставалось только ждать, а этим даром Люпин владел в совершенстве.
Тем временем в тёмном провале пещеры затеплился мерцающий свет, точно туда слетелись десятки светлячков. Вкусно потянуло мясным пирогом, и Люпин невольно облизнулся. В последние полгода он почти постоянно чувствовал острый голод, утолить который — и то ненадолго — могла лишь живая кровь. Постепенно голоса затихли. Люпин подождал ещё около часа. Будь на его месте обычный человек, он давно бы закоченел от холода, однако Ремус не ощущал ни малейшего дискомфорта. Подобравшись поближе, он заглянул внутрь. Его глазам предстала мирная картина двух спящих, крепко прижавшихся друг к другу.
Люпин замер. На мгновение в его голове промелькнула мысль о том, что сделает лорд Джеймс с этим мальчишкой, посмевшим похитить понравившуюся ему девушку. Зная Поттера, Северуса не ждало ничего хорошего: пытки, насилие и смерть от лап оборотня — не требовалось быть провидцем, чтобы предвидеть его конец.
Люпин облизнул пересохшие губы. За прошедшие полгода он привык убивать людей, но сейчас в нем поднималось давно забытое чувство сострадания. Все предыдущие жертвы были для него безымянными и безликими. Словно туши на бойне. Однако одно дело — вонзить зубы в горло неизвестного ему человека, и совсем другое — загрызть мальчишку, которого Ремус отлично знал, а вот теперь был вынужден притащить своему лорду на расправу.
За последние месяцы Люпин ещё ни разу не оказывался перед подобной дилеммой. Отпустить влюблённых голубков и понести суровое наказание за то, что проморгал их побег, или доставить их лорду Джеймсу и получить награду за верную службу. Возможно, лорд Джеймс даже позволит ему жениться не через год, как пообещал сегодня, а гораздо раньше. Люпин закрыл глаза и представил лицо Нимфадоры, обрамлённое радужными волосами. Если он отпустит Северуса и Лили — Дора наверняка достанется Петтигрю. И не потому, что так уж нравилась тому, а просто, чтобы наказать нерадивого оборотня. Эта мысль окончательно утвердила Люпина в единственном правильном решении.
«Прости, парень», — вздохнул он, направив палочку на спящих. Миг — и их спеленали магические путы. Следующее заклинание оглушило тщетно пытавшегося освободиться Северуса, и тот затих, уткнувшись лицом в волосы потерявшей сознание Лили.
Дело было практически сделано. Не позволяя себе думать о том, что станется с этими двоими, Люпин с лёгкостью поднял их, взвалил, точно кули с мукой, себе на плечи и аппарировал.