Опасно, но правильно (1/2)

Погода — вещь интересная. Как так получается, что в один год и зима может быть теплой и совершенно бесснежной, а в другой — морозы ударяют уже в ноябре. И ведь ещё даже не конец этого самого ноября, а только середина. И холод, пронизывающий и ледяной, уже заставляет людей кутаться во множество слоев одежды, надевать на себя теплые пуховики и даже шубы, обувать ботинки на меху. Ветер совершенно не радует, он все равно каким-то образом проникает под все эти слои одежды и заставляет неприятно ежиться, в попытках сохранить тепло. Мороз неприятно кусается, заставляет щеки и носы краснеть, а пальцы неметь, поскольку многие люди отчего-то пренебрегают перчатками или варежками. В такую погоду хочется весь день сидеть дома, в тепле, кутаться в мягкий плед, пить чай, читать книгу или смотреть какие-то фильмы. Ну или же впасть в спячку до весны, подобно медведю, это, в целом, тоже неплохой вариант. Но увы, Антон не медведь, в спячку впасть не может, да и школу с курсами никто не отменял. Вот и пришлось мальчишке сначала мёрзнуть, топая на эти самые курсы, а теперь вот обратно. Нет, вообще-то, Арсений предлагал приехать и забрать его, но подростку не очень хотелось беспокоить папу, в конце концов, он после работы, уставший, ему ещё ужин готовить. А Антон и сам может добраться до дома, не в первый раз уже, он дорогу наизусть знает. Арс то, конечно, возмущался сначала, твердил, что негоже мальчику мёрзнуть, но подросток объявил, что он уже мальчик самостоятельный, к тому же, в автобусе довольно тепло, а от остановки до дома идти то минут двадцать-двадцать пять через парк, а уж если быстрым шагом, то и того меньше времени потребуется. К тому же, так Антон мог проделать добрую половину пути вместе с друзьями, которые выходили буквально на одну остановку раньше него. А если папа его забирать будет, то это же получается мальчик все веселье пропустит, а так неинтересно.

Вот он и шел. На улице уже стемнело, пусть по времени и была всего половина седьмого вечера. Но оно всегда так происходит поздней осенью и зимой, солнце садится так рано, что кажется, что и дня как такового не было, одна сплошная ночь. Фонари, впрочем, освещали парк в достаточной степени, чтобы идти, совершенно ничего не боясь. Людей, правда, практически не было, так, только парочка каких-то мужчин и женщин, которые двигались столь стремительно, что уже спустя пять секунд исчезали из виду. Но оно и понятно, много ли добровольцев в такой холод собачий будет по паркам шляться? Один Антошка мазохист похоже, раз сам на это подписался, так ещё и настойчиво так. Но ему то что? Ну замёрз чутка, подумаешь, ну идти было довольно скучновато из-за того, что наушники разрядились и теперь валялись где-то в рюкзаке вместе с телефоном, но в целом же терпимо. Правда ведь? Ну ладно, это Антон просто не желал признавать собственную неправоту и старался не жалеть, что не унял свое упрямство и не согласился на папино предложение. Потому что по факту, на улице холодно и, наверное, все-таки небольшая прогулка с друзьями не стоила того. Но чего уж теперь? Не признавать же собственное поражение в самом деле? Антон бы не был Антоном, если бы позволил себе жаловаться и звонить папе на подходе к дому с просьбой забрать его. Он будет стойко терпеть до самого конца, да и идти вроде относительно недалеко осталось.

Снега не было и это радовало. Не хватало ещё, чтобы, помимо ветра, в лицо ещё и снежные хлопья летели, лишая обзора. Хотя, судя по прогнозу погоды, к концу недели этот самый снег все-таки выпадет. Не ну подумать только, снегопад в ноябре? Там этим регулировщикам погоды нормально вообще? Они ничего не напутали? Хотя ладно, в целом, это не такая уж и редкость, ноябрь он все-таки к зиме ближе, потому и удивляться, наверное, нечему.

Небо было темным, даже черным и не было видно ни звёзд, ни луны. Казалось, что кто-то неведомый перевернул чернильницу и чернила растеклись по небу одним большим непроницаемым пятном. Света фонарей, конечно, хватало, чтобы чувствовать себя более-менее комфортно, но ощущения этого пронизывающего ветра и темноты невольно заставляли мальчика ускорять шаг и не задерживаться на улице дольше, чем нужно. Антон шел по тропинке, вслушиваясь в чуть приглушённый шум трассы, находящейся за пределами парка. Деревья стояли голые, земля была мёрзлой, серой и совершенно не радовала глаз. Вся картина отчего-то была такой печальной, тоскливой. И только пруд, мимо которого проходил подросток, был подернут довольно тонкой коркой льда, который искрился от света фонаря. Морозы ударили не только неожиданно, но и совсем недавно, а потому лёд этот не внушал никакого доверия, а кое где и вовсе вода оставалась водой, не заледенела, не затвердела.

Задерживаться надолго Антон не хотел, да и пруд у него не вызывал особого интереса. В конце концов, он видит его слишком часто, чтобы восхищаться его красотой каждый раз. К тому же, Антоша прекрасно знал, что весной и летом, он выглядит гораздо привлекательнее, когда берег зарастает зелёной травой, а на водной глади можно увидеть красивые белые и нежно-розовые кувшинки. А сейчас что? Сейчас пруд такой же серый как и земля вокруг.

Мальчишка бы так и продолжал двигаться быстрым шагом по направлению к дому, если бы в один момент мимо него не пронесся какой-то маленький вихрь. Нет, конечно, вихрь — это выражение образное, но ребенок, пробежавший мимо Антона, двигался настолько быстро, что иначе чем «вихрь» его назвать было нельзя. Поглядев дитю вслед, мальчик осознал, что это девочка. Ее растрёпанные и довольно длинные волосы почему-то не были прикрыты шапкой, да и куртка была растегнута. Девочка задорно смеялась и визжала тоже так весело, явно не видя перед собой никаких опасностей и преград. Антоша уже думал продолжать свою путь, когда к нему неожиданно пришло осознание, куда именно бежит эта девчушка. Она неслась по направлению к пруду! С явным намерением на этот самый пруд ступить.

— Стой! — Антон рванул за ней, в попытках предотвратить катастрофу, но было поздно. Какое дело было этой девочке до него? Совсем никакое. Она уверенно шагнула на лёд, явно не видя в нем опасности, и двинулась по нему.

У берега ледяная корка была, конечно, покрепче, а потому выдержала вес явно лёгкого ребенка, но девочка ведь двигалась к середине! А Антон прекрасно видел, что там лёд не то, что не прочный, там его практически и нет даже, там только тоненькая пленочка на поверхности воды.

— Да куда ж тебя несёт! Остановись сейчас же! — заорал подросток. Он и сам не знал, что так громко и даже как-то сурово кричать умеет, но оказалось, что и такая способность у него имеется.

Но эта девчонка… Ей было, кажется, плевать на любые крики и слова. А может она просто не поняла, что обращаются именно к ней. И она дошла до середины. Дошла, чтобы спустя мгновение очутиться под водой. Просто раз, лёгкий вскрик и её темная макушка скрывается в глубине пруда.

Все произошло так спонтанно и неожиданно. Вот Антон откинул рюкзак, вот мгновенно стянул с себя куртку, отшвырнул ее куда-то в сторону и рванул к пруду. Он не был таким же лёгким как девочка, а потому под ним лёд треснул и разломился ещё у самого берега. Вода была ледяной, она сковывала все конечности, заставляя тело постепенно неметь. Тысячи ледяных игл пронзили мальчишку и казалось вот-вот и его ноги схватит судорогой. Кто бы мог подумать, что может быть так холодно? Очень холодно… Но нельзя останавливаться, нельзя. Нужно двигаться вперёд, раздвигая руками крупные и помельче льдинки, нужно забыть о холоде, забыть, забыть, забыть. Девочка так близко и так далеко одновременно, она периодически выныривала, судорожно хватая ртом морозный воздух, но тут же снова уходила под воду с головой. Она не умеет плавать! Успеть, только бы успеть.

Рывок, ещё рывок и он уже совсем рядом. А у малышки, кажется, и вовсе не осталось никаких сил, чтобы оказывать хоть какое-то сопротивление этой затягивающей ледяной пучине. Ее макушка уже вообще не появлялась над водой. Антон нырнул, ушел под воду с головой, ощутив как она проникает в его уши и рот. И не видно ничего. Да и как может быть видно хоть что-то, когда на улице темно, а он находится под толщей ледяной, ужасно ледяной воды? Мальчишка лихорадочно размахивал руками, в попытках наощупь отыскать девочку. Нельзя же так просто её бросить, нельзя не спасти. На самом деле Антон и сам не понимал, почему это стало так важно, почему он, вообще не раздумывая, бросился за совершенно незнакомым ребенком. Он ведь не то, что имени ее не знает, он увидел ее впервые в жизни. И все равно что-то внутри твердит, что так правильно. Да это решение спонтанное, безумное, безрассудное, опасное и ещё тысячи подобных синонимов, но оно правильное, просто правильное. Есть вещи в этом мире, которые случаются сами собой, и иногда даже сам человек не способен контролировать внезапный порыв. И этот порыв был таким. Потому что пускай лучше Антоша сделает все возможное, пускай пострадает сам, но не останется в стороне, как абсолютно равнодушный человек. В этом мире и так слишком много равнодушия, слишком много меркантильности и пороков, а многие люди давно уже перестали быть людьми. А человечность… Человечность должна быть всегда. Не заслуживает эта маленькая девчушка равнодушия, не заслуживает такой ужасной смерти. Она ребенок, всего лишь ребенок. И разве можно пройти мимо тонущего ребенка и даже не попытаться что-то предпринять? Нельзя! Просто нельзя! И что, если Антон и сам далеко не взрослый? Разве это так важно? Разве вообще сейчас есть хоть что-то, что может оказаться важнее спасения этой маленькой жизни? Нет, просто нет.

Он коснулся… Антон точно может быть уверен, что только что он коснулся детской руки. Повинуясь каким-то неведомым инстинктах, он рванул чуть в сторону и сумел наконец ухватить девочку, резко рванув вместе с ней вверх. Ветер моментально обдал мокрую голову и казался не просто холодным, а обжигающе холодным. Это тот момент, когда холод становится таким нестерпимым, что кажется болезненно горячим, но при этом все таким же ледяным. Странные ощущения, очень странные. Одной рукой удерживая кроху, другой подросток протер глаза, а потом взглянул на ребенка. Вообще-то пруд не был настолько глубоким, по крайней мере для Антона, когда он стоял на середине, вода доходила ему до плеч. Но то Антоша со своим немалым ростом, а девочка… Девочка была маленькой, совсем крошечной, неудивительно, что вода так легко поглотила ее. Но слава богу, малышка наглотаться этой воды не успела, да она дышала довольно тяжело, из-за испуга и попыток восстановить недостаток кислорода, но не кашляла. В темноте разглядеть ее было довольно сложно, но Антоша отчётливо заметил, что в глазах у девочки стоят слезы, готовые вот-вот потечь по щекам. Подросток рванул к берегу, стараясь не уронить малышку и совладать с собственными конечностями. Ещё чуть-чуть и он выбрался из пруда, тут же рванув к отброшенной куртке и рюкзаку. От адреналина кровь стучала в ушах, а сердце колотилось как бешенное, но это все равно не спасало от холода. Одежда липла к телу, заставляла ежиться от малейшего прикосновения пропитавшейся водой и ставшей насквозь мокрой ткани. Тонкие струйки стекали с волос, переходили на щеки, доходили до подбородка, а потом вниз. Одежду наверняка можно было бы выжимать ещё очень и очень долго, но времени на это совершенно не было. Мороз казался уже просто невыносимым, оставаться на этом холоде было чревато отвратительными последствиями.

— Где ты живёшь? — наверное, Антон спросил это слишком резко, нервно, а еще ему было ужасно тяжело контролировать дрожь в собственном теле и голосе.

Он опустил девочку на землю, схватил свою куртку и укутал кроху. Он потерпит, ей сейчас тепло гораздо нужнее. Девочка казалось утонула в теплой ткани, туда бы ещё три таких же ребенка запросто могло поместиться, но Антону показалось, что так даже лучше, малышка сейчас словно в теплом пуховом одеяле, это не позволит ей замёрзнуть окончательно.

— Да ответь же мне! — но девочка не отвечала. Она посмотрела на него большими, испуганными глазами и разрыдалась. Разревелась так горько и так печально, что продолжать что-то у нее выпытывать мальчишка просто не мог. Да и дрожь с каждой секундой все усиливалась.

Не говоря больше не слова, Антон подхватил показавшийся неожиданно тяжёлым рюкзак, а потом поднял на руки не перестающую плакать девочку. Успокаивать ее не было ни сил, ни времени. Если он не хочет, чтобы они оба превратились в сосульки, то нужно бежать и бежать как можно скорее. И Антоша побежал, прижимая к себе кроху и стараясь не спотыкаться по дороге. Побежал, подгоняемый холодными порывами по-зимнему ледяного ветра, пробиравшего до самых костей. Побежал, стараясь как можно скорее добраться до тепла, поскольку вечер ему теперь казался ещё более отвратительно холодным, чем раньше.

***</p>

Антона трясло, трясло довольно сильно, а вместе с ним тряслась и девочка, удерживать которую на руках становилось все сложнее и сложнее. Нет, она лёгкая, маленькая, но от холода у подростка казалось онемели все конечности, он их просто не чувствовал, потому и девочку держать было довольно тяжело. И в ногах появилась дрожь, как же тяжело стоять. Дрожь, противная дрожь распространяется по всему телу, мурашки бегут и останавливаться не собираются. Кто бы мог подумать, что может быть так холодно? Благо дверь квартиры уже близко, совсем близко. Продержаться ещё бы чуть-чуть, не упасть самому, не уронить девочку. А там все будет хорошо, дома папа, он поможет и согреет. Хоть бы он нашел способ согреть.

Девочка не переставала плакать, то ли от страха, то ли от холода, то ли просто от неожиданности. Слезы текли по девичьим щекам, но казалось она старалась не издавать ни звука. Сидела тихо-тихо, настолько тихо, что Антон осознавал, что она настоящая, а не мираж, что она все ещё находится здесь, только потому что она периодически ерзала у него на руках и ежилась от холода, стараясь плотнее укутаться в куртку.

Мальчик заколотил в дверь. Громко и даже отчаяно как-то. Рукой двигать было сложно, она дрожала, совершенно не слушалась, но Антон сумел с ней совладать. Время почему-то тянулось медленно, казалось, что эту дверь ему не откроют никогда. Почему? Почему папа не может двигаться быстрее? А что если его вообще дома нет? Может он ушел куда-то? Да в тот же магазин? А что делать, если его и вправду нет? Что тогда будет? Они тут замерзнут до смерти? Да… Наверное замерзнут. Окоченеют. Холод окончательно разольётся по венам, проникнет в каждую клеточку тела, заставит все то тепло, которое ещё сохранялось где-то в самой глубине, стремительно растаять. Говорят, что когда холод становится настолько нестерпимым, что дальше только конец, то люди засыпают. Медленно так, словно от усталости. Да вот только вряд-ли от этого сна можно хоть когда-либо проснуться. Но это ведь совсем не то, о чем должен думать Антон, ему нужно спасти если не себя, так хоть девочку. Она же маленькая. Разве она заслуживает смерти от холода? А разве заслуживает ее Антон?

— Да открой ты эту ебанную дверь! — в отчаянии заорал мальчишка, стукнув кулаком. Наверное, он ударил по ней слишком сильно, наверное он должен был почувствовать боль, но как ее можно почувствовать в онемевшей руке?

И она открылась. Если бы Антон был способен, то он бы кинулся к папе на шею, но руки и ноги уже совсем не хотели слушаться. Но может быть они все-таки спасены? Наверное, они спасены. Если, конечно, папа настоящий и это не воображение вконец замёрзшего Антошиного мозга.

— Антон! Что ты… — Арсений, услышавший фразу мальчишки, хотел было возмутиться, но запнулся, увидев своего ребенка. — Что произошло?! — взволнованно воскликнул мужчина, а потом осторожно затянул детей внутрь.

Понять, что произошло, с ходу было сложно. Арсений окинул мальчика напряжённым взглядом. Он дрожал, это было очевидно. Одежда, судя по всему, была мокрой, а потому липла к телу, но из-за мороза на улице она также покрылась лёгкой ледяной коркой. Волосы были похожи на ледяные сосульки, небрежно обрамляющие лицо. Так ещё и на руках у его ребенка находится другой ребенок, буквально утонувший в ткани Антошиной куртки. И кто бы объяснил Арсу, какого черта вообще произошло. Почему его сын весь мокрый? Почему у него на руках находится совсем ещё маленькое дитя, судя по всему девочка? Почему она плачет? И что, черт возьми, со всем этим делать? Хотя ладно, ясно что делать. Не поддаваться панике ни при каких обстоятельствах и согреть детей. Сначала согреть, а потом уже выяснять, что произошло.

Но не поддаваться панике было сложно. Это не нормально, когда твоего ребенка так сильно трясет от холода, что у него зубы буквально стучат. И это не нормально, когда у этого же ребенка такие невозможно то ли синие, то ли фиолетовые губы. Антон явно замёрз гораздо сильнее девочки, поскольку она, хоть и подрагивала и тихонько всхлипывала, все равно не выглядела так плохо как мальчишка. Но наверное оно и не удивительно, она ведь была в теплой куртке, в отличие от Антоши, пришедшем в одной лишь толстовке, да и той насквозь промокшей. И нужно что-то делать. Нужно наконец взять себя в руки, прекратить этот нелепый ступор. Он не имеет право просто стоять и ничего не делать, какими бы сильными ни были шок и недоумение. Просто не имеет.

— Отпусти ее, — мягко, но в приказном тоне сказал Арсений мальчику. Антон послушался, несколько неуклюже опустил девочку на пол и распрямился, тут же обхватив себя руками.

Наверное, в доме было теплее, гораздо теплее, но подросток этого совершенно не ощущал. Ему казалось, что температура в помещении мало чем отличается от той, что была на улице. И было совершенно непонятно, почему папа может так спокойно стоять в футболке и его не трясет от холода. Антону ведь холодно. Очень холодно. А ещё кажется от этого холода у него очень плохо получается воспринимать информацию и анализировать ситуацию, иначе как объяснить то, что он так и не сказал больше ни слова?

— Антон, давай в ванную, быстро, — проговорил Арс, осторожно ухватив ребенка за плечо, как бы направляя.

— Нет, — неожиданно даже для самого себя возразил мальчишка, — Ей помоги, — указал на ревущую девочку.

Антон бы и сам не смог объяснить, почему попросил именно об этом. Это было такое же неожиданное и спонтанное решение, как и в целом то, которое он принял в парке. Ему показалось правильным сначала помочь младшей, хотя он прекрасно осознавал, что ему помощь нужна не меньше, а может даже и больше.

— Пожалуйста, Антон, не спорь, — уверенно попросил мужчина.

Арсений прекрасно видел, что девочка не чувствует себя настолько замёрзшей как его сын. Да вот только Антон даже не подумал двинуться с места. Трясся, как осиновый лист на ветру, но смотрел так упрямо. Попов вздохнул, откровенно растерявшись. Очевидно, что Тоша неожиданно решил поступить благородно. Да вот только так ли хорошо это благородство скажется на нем самом? С одной стороны, такое благородство граничит с идиотизмом и грань между ними тонка, а с другой… С другой, Антон кажется и вправду уверен, что девочке помощь нужна гораздо больше, чем ему самому. Неожиданно взрослая позиция для четырнадцатилетнего мальчика, который, Арс прекрасно знает, обожает творить глупости и не всегда думает головой.

В прихожую вошёл Сережа, до этого находившийся на кухне, и теперь недоуменно так переводил взгляд с Антона на девочку, а потом на Арсения. Попов захотел стукнуть самого себя по голове. Как он мог вообще за столь короткое время забыть, что друг зашёл в гости и ожидал все это время на кухне? Как он мог настолько сильно растеряться? Впрочем, это все сейчас не так уж и важно. Главное другое — Серега может помочь решить возникшую проблему!

— У меня в комнате на тумбочке ключи от Пашиной квартиры лежат, — сказал Попов, обращаясь к Серёже, а другой рукой хватая Антона за руку с намерением утянуть в ванную, пока этот ребенок не закоченел окончательно, — Возьми их, девочку, набери ванную, только не слишком горячую и посади ребенка туда! — не попросил, а буквально приказал он.

Сережа хоть и растерялся на мгновение, но тут же сообразил, что произошло что-то по всей видимости серьезное, иначе бы Арсений не выглядел таким нервным. Да и все ещё плачущая девочка, которая видимо уже совсем не понимала, что происходит, только подтверждала эти подозрения. В конце концов, вид Антона тоже не оставлял сомнений, что дело явно плохо. А потому Матвиенко только кивнул, двинувшись выполнять указания.

Арсений казалось выдохнул с облегчением, когда ему удалось все-таки завести Антошу в ванную и включить воду, предварительно закрыв пробкой слив, чтобы эта самая вода набиралась. Обрадовался Попов и тому, что по счастливой случайности Паша оставил ему ключи, будучи в отъезде. Оставил он их, попросив Арса зайти и полить цветы, которых почему-то у Пашки было неожиданно много. Кто бы мог подумать, что сейчас Арсений будет так рад, что именно его Паша попросил об этом? Мог ли Пашка вообще представить себе, как сильно это сможет им помочь в сложившейся ситуации? Хотя, конечно, не мог, откуда бы ему это знать? Радовало и то, что Сережа не стал задавать лишних вопросов, ведь, учитывая тот факт, что Арс и сам не знал на них ответов, это только бы все усложнило и замедлило. Но друг у него, слава богу, сообразительный. Сережа, конечно, любит подурачится и пошутить, но когда нужно он легко берет себя в руки и действует незамедлительно.

На самом деле Серёжа оказался здесь очень удачно, потому что Арсений и представить себе не мог, что бы он сейчас делал сразу с двумя детьми. Девочке, конечно, тоже требовалась помощь и Арс бы помог, но далеко не сразу. Как бы эгоистично это не звучало, но этой девочки он совсем не знает, а Антон — это его сын. Стоит ли удивляться тому, что на помощь он в первую очередь кинулся своему ребенку? Безусловно, эту неизвестно откуда взявшуюся малышку было жалко, но Антоша… Антоша был важнее. Если бы его ребенок не выглядел бы так плохо, если бы его ребенку не требовалась помощь, то Попов бы, конечно, не стал бы так нагло игнорировать девочку. А так он просто не мог отключиться от мысли, что помогать сейчас нужно именно Антону, тем более, что малышка, хоть и была напугана и явно подмерзла, все равно и в половину не ощущала того, что ощущал Тоша. Его Тоша! Наверное любой, абсолютно любой родитель в первую очередь стремиться сделать так, чтобы его ребенку стало лучше, а уже потом, на втором месте, находятся все остальные. И разве может быть Арсений исключением? Конечно не может. Разве мог бы он так легко взяться помогать незнакомой девочке, видя, что его собственного сына жутко морозит? Должно ли быть Арсу стыдно за это? Попов не знает, правда не знает как оно там должно быть по законам человечности. Тем не менее, он не чувствует за собой какой бы то ни было вины. Возможно, он бы ее чувствовал не будь тут Сереги, способного помочь, а так. А так и девочка, и Антон под присмотром и их состояние под каким-никаким, а контролем.

— Не стой на месте, снимай с себя все это, — указав на одежду мальчика, произнес мужчина.

Антоша попытался, правда попытался стянуть с себя толстовку, но выходило не очень. Вконец онемевшие руки не желали слушаться, а потому даже поднять их вверх было очень и очень сложно. И в то же время хотелось возмутиться из-за того, что папа так решительно отказался помогать спасенной девочке. Вернее не так, он то, конечно, не совсем отказался, но ведь перебросил эту обязанность на дядю Серёжу. Почему? Антон бы потерпел, правда потерпел. В конце концов, разве могло бы быть хуже, чем сейчас? Нет, что-то внутри твердило, что папину позицию в целом можно понять, что нет ничего удивительного в том, что он кинулся помогать именно мальчику. И все равно какое-то чувство несправедливости присутствовало. Девочка ведь маленькая. Сколько ей? Лет пять? А Антону четырнадцать, он ведь не совсем беспомощный, он бы, наверное, мог справиться и сам. Или не мог? Руки ведь не слушаются совсем, да и дрожь никуда не делась.

— П-почему? — слегка запинаясь из-за постукивающих друг об друга зубов начал говорить Антон, — Почему ты сейчас со мной, а не с ней? Ты должен ей помочь, — в каком-то отчаянии шепнул он.

— Зайчик, — мягко так отозвался Арсений, подходя чуть ближе. Он заметил, что сам мальчишка вряд-ли сумеет стянуть с себя толстовку, а потому ловко подцепил ее, помогая Антону избавиться от мокрой, неприятно липнущей к телу ткани. — С девочкой сейчас Сережа, он ей поможет, не переживай, пожалуйста. А я помогу тебе, хорошо?

Антон неожиданно подался вперёд, прижимаясь к мужчине. Арсений про себя тихо ужаснулся тому, насколько же ледяной этот ребенок. Казалось, кожа мальчишки сейчас такая же холодная, как какой-нибудь айсберг, находящийся где-нибудь на далёком севере. Но ведь это не хорошо, совсем не хорошо, человек не айсберг, он не должен быть настолько холодным.

На объятия Попов ответил. Все равно вода ещё не набралась, а Антоше может так теплее станет. Арс осторожно провел рукой по волосам Тоши, ощущая холодную влагу, и про себя поражался этим мальчишкой. Антошка, конечно, порой ведет себя как маленькая дурашка, глупости творит неимоверные, но мальчишка никогда не был злым и никогда не стремился причинить кому-либо вред, потому Попов, наверное, не должен был удивляться этому беспокойству Антона о маленькой девчонке. Но он все равно удивлялся, просто потому что не привык к подобному. Хотя когда бы он мог привыкнуть к этому? Не каждый день его собственный сын возвращается домой весь продрогший и с ребенком на руках. И пусть мужчине все ещё непонятно, что именно произошло, но шестое чувство твердило, что все тут не так просто.

— Тош, ты слишком сильно замёрз, тебе нужно согреться, — негромко сказал мужчина, — Со штанами справишься сам или помочь?

— Сам, — сказал Антон. Было бы совсем неловко, если бы папе пришлось ещё и джинсы с него снимать.

К тому же, то ли от объятий, то ли просто от того, что в квартире было теплее, пусть поначалу мальчик этого и не ощущал, он все-таки немного согрелся. Нет, подросток по-прежнему дрожал, но теперь пальцы на руках хотя бы имели возможность двигаться, также как и сами руки. Казалось, Антоша потихоньку оттаивал, словно до этого кто-то заточил его в ледяной плен, сделал из него статую, просто сверкающую скульптуру изо льда, а сейчас этот лёд медленно отступал, возвращая не только способность чувствовать собственные конечности, но и более-менее нормально соображать.

Антон даже вроде подуспокоился и перестал переживать по поводу девчушки. Папа же сказал ему, что она не просто с Серёжей, а что он ей поможет. Разве есть у подростка основания не верить Арсению? Да и Серёже тоже? За всю его жизнь ни один, ни второй ни разу не причинили ему никакого вреда, а наоборот всеми силами старались помочь или просто развлечь. Дядя Сережа он же хороший, с Антоном всегда дурачится, значит и девочку с ним оставить не страшно. А папа… А папа пускай будет тут. Удивительно, но Антоша только сейчас понял, что, на самом деле, это присутствие старшего было важно, настолько же важно, как и это беспокойство о нем, как и эти объятия. С папой всегда так, хорошо, тепло. Да, Антон вроде как уже взрослый для всей этой чепухи, но сейчас, когда физический холод не желал отступать, оказалось, что ему нужно хоть чуть-чуть тепла душевного. От этого становилось легче, правда легче.

— Тогда не стой просто так, пожалуйста, — отстранившись наконец от ребенка, произнес Арсений, — Разденься и залезай в ванную. А полотенце и одежду я тебе сейчас принесу.

Антон кивнул, не став, да и не имея желания, спорить. Попов, как только заметил этот кивок, улыбнулся, правда слегка нервно, а потом вышел за дверь, отправившись в сторону комнаты Антона. На кровати лениво валялся кот, который не обратил на мужчину вообще никакого внимания. Впрочем, и Арса кот совершенно в данный момент не интересовал. Быстрым шагом он дошел до шкафа, открыл его и принялся выискивать в царившем там хаосе и беспорядке одежду. Как Антон тут находит хоть что-то — загадка. Арсений подумал, что стоит потом попросить мальчишку навести тут порядок. Почему он вообще об этом думает сейчас? А на самом деле все просто — мужчина пытается не дать панике взять верх. Он же не дурак, прекрасно догадывается, чем Антону может аукнуться такое сильное переохлаждение, но думать об этом совсем не хочется. Не хочется пугать себя, не хочется пугать ребенка, а потому любые мысли, даже самые незначительные и дурацкие, были лучше мыслей о возможных последствиях, намного лучше.

Он нашел спортивные штаны, в которых Антон частенько ходил по дому, думал взять футболку, но потом решил, что даже теплая ванна не гарантирует, что после нее Антон не будет ощущать неприятного холодка. А потому футболка быстро сменилась на какой-то свитер. Ну и что, если он не сильно походит на домашнюю одежду? Во-первых, он постиран, так что и дома ходить можно, а во-вторых, в нем точно будет тепло. Захватил нижнее белье, подумав, решил, что Антону не помешают ещё и носки, потому взял и их. Теплое банное полотенце нашлось довольно быстро, но это потому что оно лежало не в шкафу мальчика, а в тумбочке в гостиной, которая для полотенец и была изначально предназначена. Логично ли это — хранить полотенца в гостиной? А кто его знает? У них вот хранятся.

Арсений вернулся в ванную комнату, рассчитывал просто быстро отставить одежду и выйти, чтобы не смущать Антона, но зайдя, он застал ребенка, который так и не соизволил снять промокшие, холодные джинсы и просто стоял чуть склонившись над ванной. Антоша недоверчиво так прикасался к воде самыми кончиками пальцев, словно в ней был какой-то подвох.

— Антош, ну в чем дело? — положив принесенное на стиральную машину, с тихим вздохом спросил Арсений, подойдя к мальчику и положив руку ему на плечо. Он по-прежнему холодный. — Я ведь попросил тебя. Хуже ведь только делаешь, стоя вот так в мокрой одежде.

— Но вода горячая, — тихо сказал мальчишка. Вода действительно казалась ему кипятком, даже прикоснуться ладонью было трудно, такой обжигающей она была, что уж говорить о том, чтобы в нее залезть?

— Солнце, это не вода горячая, это ты перемерз, — пояснил мужчина.

Вода действительно была теплой, просто теплой, Антон когда просто ванну или душ принимает и то горячее воду настраивает, причем прилично так горячее. А тут что? Арсений прекрасно знал, что нельзя замёрзшего человека вот так вот просто окунать в действительно горячую воду, а потому и сделал ее еле теплой. Но насколько же сильно Антон должен был замёрзнуть, чтобы она казалась ему чуть ли не кипятком? Волнение за этого чудика только сильнее разгоралось в сердце и душе мужчины. Так разгорается костер, сначала маленькая искорка, небольшой огонек, а потом целое пламя. И какой же огромный шанс, что это пламя обернется настоящим пожаром. Но нельзя этого допустить, нужно надеяться, что все будет хорошо, что Антон после этого не сляжет с температурой. Нужно надеяться, но как же сложно это делать, когда сталкиваешься с реальностью.

— Я не полезу в нее, — почему-то это звучало как каприз маленького мальчишки. Может, Антон перенервничал, может это так холод сказывался, кто там разберет? В кажущуюся горячей воду лезть просто не хотелось. Она же его обожжет, точно обожжет!

— Антош, нужно, — мужчина осторожно провел рукой по спине подростка. Заметив, что Антон даже не пытается шелохнуться, Арс вздохнул, а потом добавил чуть строже: — Послушай меня, пожалуйста, я очень не хочу тебя смущать, но если ты добровольно не выполнишь мою просьбу, то я сам тебя раздену и окуну в воду.

— Не надо, — поспешно заявил мальчик. Перспектива быть искупаным кем-то, пусть и собственным отцом, совершенно не радовала. Это было так глупо и так по-детски. — Я сам, правда сам. — заверил он, а потом развернулся, просяще уставившись на Арсения. — Только ты выйди, пожалуйста.

— Тош, только давай ты правда в воду залезешь, а не только на словах, хорошо? — Арсений послушал мальчика и двинулся к двери, да и голос его значительно смягчился, — Пойми пожалуйста, что сейчас важно тебя отогреть и как можно скорее. Ты и так уже чересчур много времени стоишь и буквально дрожишь от холода.

— Я понял, — негромко сказал подросток, а Арс кивнул и вышел за дверь, искренне надеясь, что Антон послушает и не продолжит упрямиться. И ведь непонятно, отчего это упрямство вообще взялось. Впрочем, есть ли смысл гадать?

Попов двинулся в гостиную за ещё одним полотенцем. В конце концов, там у Пашки в квартире ещё одно дитя находится. Конечно, одежду для девочки, к тому же такой маленькой, Арсений бы нигде не сумел найти, да и откуда бы ей взяться у него в квартире? Но пока что ее можно просто завернуть в полотенце, оно достаточно теплое, сверху ещё пледик можно будет накинуть, а чуть позже он высушит ее одежку, чтобы малышка имела возможность переодеться. С полотенцем Арс вышел в коридор, прикрыв за собой дверь и двинулся в сторону Пашиной квартиры. Запирать дверь Серёга предусмотрительно не стал, просто прикрыл ее, а потому Арсений спокойно вошёл внутрь. Серёжа как раз выходил из ванной и Арс подошёл к нему.

— Нормально все? — спросил Попов.

— Да, успокоить правда ее было довольно трудно, девочка была перепугана, — Сергей был довольно задумчивым и протянутое полотенце взял чисто автоматически, — Зовут ее Ярослава, о себе пока что ничего не рассказала, но спросила, в порядке ли спасший ее мальчик.

Арсений хмыкнул. Антон за девочку волнуется, а девочка за Антона, умилительная картина была бы, если бы оба этих ребенка не явились бы насквозь промокшими и продрогшими. А ведь дети то кажется друг друга и не знают толком, да и фраза эта. «Спасший мальчик»? Нет, очевидно, что тут все не так просто, но от чего ее спас Антон?

— А что произошло, она случайно не рассказала? — поинтересовался мужчина, несколько нахмурившись.

— Он ее вроде как из пруда вытащил, но подробностей я не знаю, — Сергей развел руками, а Арс только сильнее нахмурился.

Из пруда? Это, конечно, многое объясняет, вернее это объясняет почему дети объявились именно в таком виде, но вопрос, как девочка вообще оказалась в пруду, остаётся открытым. Впрочем, сейчас мучить детей расспросами не стоит, пусть сначала отогреются, успокоятся, да и накормить их, наверное, стоит. Арс, конечно, не знает на счёт девочки, но Антон точно голоден, в этом он уверен. По крайней мере, обычно мальчишка возвращается со своих курсов голодный, а тут ещё и история эта. Потому да, сначала всех накормить, а потом уже нужно будет что-то решать. Откуда-то же эта малышка взялась, правильно? Не могла же она просто появиться из воздуха? Не могла. И, скорее всего, кто-то ее уже ищет, значит и этим вопросом нужно как можно скорее озаботиться.

— Ты как? Справишься с ней сам или помочь?

— Справлюсь, она тихая такая, но довольно милая, — чуть улыбнувшись, сказал Сережа, — Попросила добавить ей в ванну пены. Как думаешь, Паша сильно обидится узнав, что мы немного разорили его на пол флакона геля для душа?

— Не думаю, что он заметит, — произнес Арсений, — Как закончите, замотай ее в полотенце так, чтобы точно не замерзла, и приходите обратно, только дверь запереть не забудь.

Сережа кивнул и двинулся обратно в сторону ванной. Арсений же пошел в свою квартиру, на кухню. Нужно закончить с ужином и заварить детям чай.

***</p>

Антон вошёл в кухню довольно скоро. Это было довольно странно, Арсений думал, что мальчишке, чтобы согреться, понадобиться гораздо больше времени. Хотя, может он просто не желал на долгое время оставаться в одиночестве в ванной комнате, кто его знает? Выглядел Антон, конечно, получше, по крайней мере, его больше не била крупная дрожь, хотя от холода он все ещё неприятно ежился.

— Садись, — Арсений указал на стул, а потом, когда мальчик опустился на предложенное место, поставил перед ним чашку горячего чая, — Давай я тебе плед принесу? — дожидаться ответа Арсений правда не стал, он вообще этот вопрос позиционировал как риторический. Мужчина просто вышел из кухни, чтобы спустя минуту вернуться с этим самым пледом в руках и накинуть ребенку на плечи.

— Спасибо, — Антон даже глаза прикрыл, делая глоток горячего чая.

Подумать только, тепло, действительно тепло. Когда он в последний раз так сильно радовался таким банальным вещам как чай и плед? Хотя, учитывая тот факт, что ещё минут сорок назад он был уверен, что никогда не избавится от идиотского ощущения холода по всему телу, удивляться этой радости было бы глупо. Но как же хорошо, как же, черт побери, хорошо, когда конечности тебя слушаются и тело не трясется самопроизвольным образом.