Часть 2 (2/2)
Ах ты ж сука. Ну дай стащить у Лени одну креветку!
«Мыться иди», — говорит тяжелый ответный взгляд.
Делать нечего, приходится послушаться. Закрываю дверь, скидываю одежду прямо на пол с подогревом, залезаю в кабинку и делаю в одинокого свои темные дела.
С Шакалом никогда не угадаешь, что тебя ждет в кровати. Выпытывать заранее бесполезно. Он обычно решает в процессе, чего он там изволит сегодня, а мне, если честно, все по кайфу.
Шакал, так-то, стал моим первым. Я его в известность не ставил, самостоятельно перед первой встречей в его квартире проштудировал нужную познавательную литературу про подготовку задницы к эротическим подвигам. «Ага. Ого. Да ну…» Как ни странно, нервяка по поводу лишения девственности я тогда не испытывал. Во-первых, не хотелось перед Шакалом в грязь лицом ударить, много чести — показывать, что я члена его боюсь, ага. Во-вторых, мне было больше любопытно, чем боязно.
Да и Шакал с первой встречи ничего со мной делать не стал. Где-то с месяц мы занимались взаимной дрочкой. Потом Шакал решил, что можно программу разнообразить минетом — причем честь попробовать хуйца на вкус первому выпала именно мне. Не помню уже, как Шакал обосновал то, что положил ладонь мне на затылок и склонил мою голову к своему гладко выбритому паху — скорее всего никак, это же Шакал. Но, надо признать, что-то в этом оказалось прикольное, хотя у меня до сих пор наблюдаются траблы с техникой горлового. Ну не могу и все. Большой, сука.
Правда, Шакалу и так норм. Он никогда не стонет, но по изменениям в дыхании все всегда яснее ясного. Дыхание — главное его палево.
Короче, полноценно мы переспали только к концу третьего месяца. Бравада моя к тому моменту подтаяла, учитывая, что я здоровенный член Шакала изучил за это время вдоль и поперек и примерно догадывался, что задница моя переживет не лучшие моменты жизни, когда Шакал наконец решит мне присунуть — в том, что сверху мне не быть никогда, сомнений не возникало. Но все оказалось не так страшно. У Шакала нет и не было этой тяги к порнушному «Они скинули с себя одежду и предались греху, уже готовые, смазанные прямо под шмотками, растянутые как следует двадцать четыре на семь — колдуны ебучие».
Нет, он же долго и нудно меня готовил. Серьезно, Шакал неделю подряд меня приглашал к себе тупо для того, чтобы меня растянуть и отправить восвояси со стояком, которым гвозди в доски можно было заколачивать. Типа натерпишься обломов сейчас, анальный оргазм будет ярче. В какой-то момент мне уже похую стало, больно будет или нет — у меня мозоли на ладонях чуть не кровоточили, а вкладка «биг дик» на сайте для взрослых стала стартовой страницей гугла. Янка как-то увидела, решила, что я смотрю и комплексую — типа такой акт мазохизма. Стыда натерпелся на годы вперед. Короче, чего скрывать: больно было. Чуть-чуть. А потом хорошо, как по маслу пошло, после оглушительного шлепка по заднице — «Расслабься, не беси» — и поцелуя в губы. Шакал очень быстро просек, что целоваться — это мне нравится, дайте два, и здорово меня отвлекает от напряжения.
Повторюсь — с Шакалом не угадаешь, что ждет тебя сегодня. Может, захочет, чтобы я минет делал, может, сам так отсосет, что адрес не вспомню и пин-код от банковской карточки. Может, разогреет поцелуями и посадит меня верхом. Мне все по кайфу. Спроси меня кто, что нравится в постели больше, скажу, наверное, что нравится, когда это решение принимают за меня.
Так что и сегодня готовлюсь я ко всему и сразу.
Когда выхожу из душа, закутавшись в большой белый махровый халат, который мне Шакал оставляет на крючке, Лени уже нет, а поляна накрыта.
Эстетика кухни Шакала, объединенной с гостиной — что-то с чем-то. Большой дубовый стол, две низко свисающие над ним лампы, вечно какой-нибудь новый сухоцвет в круглой каменной вазочке. Серая солонка в виде гончей и черная перечница в виде шакала. Пафос так и прет, знаю, но именно на этой кухне, именно с этим теплым рыжеватым освещением все выглядит естественно, красиво, как приукрашенная для лучших продаж картинка из каталога, только в реальной жизни. Ну и плетеные кресла с плоскими подушками, куда же без них — моя любимая мебель в Шакаловой хате после царской двуспальной кровати, которая занимает почти всю его спальню.
Шакал уже сидит за столом и жрет, меня не дождавшись. Методично нарезает стейк на кусочки, смешно оттопырив мизинец руки, которой держит нож. В первый раз увидел, подумал, что он прикалывается — оказалось, нет, манера у него такая. Сажусь напротив и, недолго думая, принимаюсь за салат с креветками. Запиваю красным сухим вином, на которое Шакал молча кивает — ух ты, да у нас сегодня вообще дорого-богато — и с удовольствием перехожу к стейку. Мясо буквально тает во рту. Стыдно признаться, но у меня глаза на мокром месте от блаженства.
Таким довольным пиром живота, каким я встаю из-за стола, я не чувствовал себя уже недели две. Даже ноги подкашиваются, и накатывает сытая истома. Знаете, такое чувство, когда долго недожирал, а потом как похавал, и тебя несет, будто ты всадил бутылку вина. Справедливости ради, я и всадил — правда, половину. Другую Шакал трогать не стал. Что бы это значило? Решил меня споить? Мысль забавная. Как будто я без вина против секспериментов.
— Спасибо, — говорю, тяжело оперевшись о спинку плетеного кресла. Я оборзел в последние месяцы. Не помню, чтобы говорил спасибо за ужин. Но что-то мне подсказывает, Шакалу была бы приятна благодарность?
Оп, нет, кажись, прогадал. Взгляд «В рыло не хочешь?» черных смородиновых глаз поднимается на меня незамедлительно. Шакал кивает на дверь, ведущую в спальню, и отрывисто велит:
— В кровать иди. Я скоро.
В кровать меня повторно приглашать не надо. Разворачиваюсь и иду куда сказано. Наверное, стоит отдельного упоминания, что Шакал у меня стал первым, а вот я у него — навряд ли. Про то, что сосет он божественно, вы уже знаете. Трахается ничуть не хуже. Я думал в начале, у нас это будет механически, по-быстрому и даже… грязно, что ли. Типа тебе надо, ты удовольствие и получай, я тут на себя стараюсь. Нихера подобного. Смею предположить, оно не само у него так получается, но он старается ради моих восторженных реакций от происходящего в постели в поте лица. Думаю, это связано с тем, что Шакал у нас поц гордый, ему важно получать отклик в виде бессознательных стонов, поцелуев на грани игровой нежнятины и требований повторить. Важно чувствовать, какой он крутой ебака. Что ж, я совсем не против планку его самомнения держать высоко.
Так что иду в кровать я, окрыленный предвкушением, ложусь прямо по центру, заворачиваясь в одеяло. Жду Шакала, смотрю в темный потолок с лыбой до ушей, и тут…
Ну, не поймите меня неправильно. Но меня отправили в горячий душ, накормили, напоили, предложили прилечь. Короче я заснул.
Понимаю это, когда меня будит хлопок входной двери.
Взгляд упирается в электронные часы на тумбочке. Твою мать! Одиннадцать, чтоб его, с половиной! Спасибо, что не утра!
Паника накатывает и пережимает горло. Я не просто у Шакала уснул, я Бима не выгулял, хотя должен был сделать это час назад. Он же, бедняга, терпит до последнего, хотя я никогда его не ругал — он просто никогда не обоссывался. Подозрения закрадывались, что прошлые хозяева его в щенячестве нещадно за такое пиздили.
Вскакиваю с кровати, трясущимися руками запутывая пояс халата, вылетаю в коридор и застываю, увидев в прихожей Шакала. Припорошенные снегом темные волосы, подтаявшие снежинки на сером зимнем пальто — да он только что с улицы.
— Ром, я это… — говорю хрипло, не зная, что первее на него вывалить — извинения за сорванный вечер или переживания на тему того, какой я уебок, а не хозяин. Последнее перевешивает, потому что извинения мои в такой ситуации прозвучали бы максимально жалко: — Я Бима не выгулял, он у меня там…
— Забей, — говорит Шакал.
Не понял. Как забить?
Он протягивает мне ключ, в котором узнаю ключ от своей квартиры. И я моментально жаркий как печка под его пристальным взглядом, по которому сложно что-то понять. От облегчения, от осознания, что Шакал, черт возьми, сходил и выгулял моего пса, у меня крыша просто едет. И похоже, что мой Бим, к которому на сраной козе не подъедешь, ему это позволил.
Я подхожу на негнущихся ногах и забираю ключ. Смотрю Шакалу в глаза снизу вверх. Тянусь к нему. Не понимаю, что собираюсь сделать. Точнее, что собираюсь поцеловать в бледные губы, понимаю. Но зачем — без понятия. Просто не представляю, как выразить словами, что мне эта помощь пришлась очень кстати. Хочется поблагодарить Шакала молча, как ему нравится. Ну мы ж и так целуемся регулярно, что в этом такого?
Но Шакал стремительно отшатывается. Венка на его виске пульсирует. В глазах — сложночитаемое угрюмое выражение, которое, впрочем, не дотягивает до стандартного «В рыло хочешь?»
Теперь я чувствую себя глупо. Щеки и уши наверняка красные.
— Мы не встречаемся, — напоминает Шакал холодно, расстегивая пальто.
— Да бля, естественно, — кипячусь, нехило уязвленный мыслью, что он, походу, решил, что я собирался расписаться ему в вечной любви обычным, сука, поцелуем.
— Ну и че это было? — фыркает он, стряхивая пальто с плеч резким движением. Да ну тебя в баню, мудила, порыв общего человеколюбия это был!
— Забей, а? — говорю зло. И спрашиваю недружелюбно, чувствуя, что нарываюсь, но чувствуя также, что мне за это не прилетит: — Трахаться будем?
— Я уже подрочил. — Шакал стягивает ботинки и идет прочь по коридору. — Сегодня я пас.
«Сегодня я пас!» — передразниваю его про себя. Как скажешь, собака страшная. За Бима спасибо, а так — иди нахуй, а я домой. Тоже, пожалуй, подрочу и буду пас.
Шакал закрывает дверь на кухню и гремит там посудой. Я тащусь в ванную за шмотками, быстро одеваюсь и валю к себе, стараясь не думать о том, что это, вообще-то, было больно.