Часть 1 (2/2)

Нравится.

Он повторяет эту ласку, опускаясь с укусом уже ниже, ближе к пупку, и получает в ответ ещё и задушенный всхлип.

Тоже нравится. Его взгляд падает на тяжёлый, капающий смазкой член, потому что он прямо перед его носом, пачкает Намджуну живот. Его рот наполняется слюной ещё больше, в желании попробовать и его тоже, но видя как болезненно он дёргается от каждой ласки Чонгука, он решает пока что его не трогать. Хочет, чтобы Намджун тоже сошёл с ума.

Потому что не дай бог он ещё раз попробует ему помешать. Только не сейчас.

Эти мысли злят Чонгука, он добавляет третий палец и толкается глубоко, не даёт Намджуну соскользнуть с них, удерживая второй рукой его бёдра на месте.

— Чонгу-ах! — Намджун выгибается весь, тянет руки к лицу, закрывая красные щеки и поплывшие глаза.

Чонгук довольно скалится и не поднимает головы, продолжая вылизывать подкаченный животик, покрытый бархатной кожей и иногда переходит на бока, заставляя старшего взвизгивать каждый раз.

Намджуна немного пугают его же реакции, но об этом сложно думать дольше секунды, потому что пальцы младшего внутри него давят на стенки так правильно, подготавливая для члена и Ким задыхается, когда Чонгук находит простату и поднимается к нему, наконец отрываясь от живота, опаляя дыханием уши.

— Хëн, — уважительное обращение сейчас из его уст звучит, как издёвка, — у-узел. Ты... Хочу, — он облизывает губы и Намджун чувствует, что на его ушко капает вязкая слюна, — дай.

Это просто кошмар. Чонгук хочет сказать, как сильно хочет Намджуна, как тот хорошо справляется, хочет сказать, как он прелестен сейчас, но мысли путаются в один большой комок, не давая связать даже пары слов. Он раздосадовано стонет от бессилия, потому что ему кажется, что его намерения не ясны старшему, кажется, будто его невозможно сейчас понять.

Так что он подсаживается ближе к Намджуну между его бёдер, его член тяжело шлепается на ляжку старшего, и он беспорядочно трётся носом и тыкается чмоками о Намджуновы руки, шепча сбитое «пожалуйста».

У Намджуна лицо этими самыми руками закрыто, но он шепчет в ответ тихое «угу», коротко кивая.

И Чонгук его расслышал.

И Намджун жмурит глаза, слыша раскатистый рык у его закрывающих лицо рук.

Немножко страшно. Но ведь это всё ещё его Чонгук, так?

Даже если он грубо дёргает его, переворачивая. Это всё ещё его Чонгук. Даже если он хватает его под живот, заставляя поднять вверх задницу. Всё ещё.

И когда Чонгук накрывает его тело своим, оттягивая пальцами одной руки мягкую половинку и направляя член между – его Чонгук.

Намджун знает, что если он не расслабит задницу, то будет больно, так что опускает голову на свои согнутые в локтях руки и глубоко дышит, прогибаясь в пояснице.

Всё равно больно.

Горячая, крупная головка входит в дырочку, которая сразу же хлюпает, переполненная лубрикантом.

Кажется, это нравится Чонгуку, потому что он выпрямляется в спине, чтобы посмотреть на то, как его член погружается всё глубже, вытесняя смазку наружу.

— К-красиво, — старательно выговаривает младший.

И, боже, это мило. Это заставляет Намджуна улыбнуться, несмотря на ситуацию, и он запрещает себе хихикать, боясь разозлить этим Чонгука.

Всё ещё его Чонгука. Хоть и дикого.

Намджуна это немного отрезвляет, позволяет вспомнить, кто он такой. Альфа, вообще-то. Старший товарищ для этого пиздюка, который распрощался со своей и так не очень-то умной головой из-за какого-то гона.

А ещё он мужественный, привлекательный, горячий и ни чем не уступает трахающему его человеку. Ни в силе, ни в размерах. Даже если феромоны Чонгука подавляют его, даже если сам Чонгук страшный до чёртиков.

Он облокачивается на локти, приподнимаясь, чтобы прогнуться глубже и чувствует как член скользит дальше, распирая его изнутри.

Он слышит как пыхтит Чонгук – явно сдерживаясь, чтобы не навредить ему, и это ещё больше укрепляет его уверенность, так что он выпрямляется, теперь распределяя весь свой вес на колени, так чтобы прижаться к Чонгуку спиной.

И эта поза сразу же волнует их обоих.

Потому что у Чонгука горячее тело и дыхание, потому что у Намджуна вкусная шея и красные ушки.

Потому что это очень близко, когда Чонгук входит глубже, толкаясь до упора. Очень интимно, когда Намджун почти беззвучно стонет, широко открывая рот в попытке поймать воздух.

— Боже, — Чонгук замирает в нём и Намджуну кажется, что он переполнен.

На пробу он кладёт себе руку на живот и ведёт вниз, чувствуя небольшую, еле осязаемую выпуклость.

Это поражает его. Настолько, что глаза захлопываются под дрожащими ресницами, пока по коже ползёт табун мурашек.

Чонгук заинтересованно смотрит на его живот через плечо и Намджун очень хочет показать ему это.

Берёт его большую ладонь в свою и опускает на то же место, где только что была его собственная.

И это приводит Чонгука в восторг. Его глаза расширяются, он любовно оглаживает медовую кожу, понимая, что хотел показать ему Намджун. Он не отрывает взгляда от своей ладони, прикусывает плечо и целует старшего в висок. Такое ощущение, что из него выбили всю злость, подаренную гоном.

Он глубоко внутри Намджуна, его хëна, и, боже блять. Стон сам рвётся из его горла. Он всё ещё не двигает бёдрами, как и Намджун не шевелится тоже, они просто стоят на коленях вот так, прижатые друг к другу вплотную и наполняют комнату громким дыханием.

Потому что это абсурд. Это поражает.

Чонгук сглатывает накопившуюся слюну и легонько давит на выпуклость под его рукой. Просто интересно.

Намджун ворчит в ответ, не очень довольный, но его дырочка сжимается, поэтому Чонгук делает так ещё раз – просто коротко надавливает на живот.

— Н-не надо, — Намджун поворачивает к нему голову, — не делай так больше.

Большая ладонь Намджуна ложится поверх чужой и отодвигает её ниже, к изнывающему члену. Его смазка теперь капает на простыни.

Чонгук не хочет так поощрять его. Хочет дать ему больше, поэтому не позволяет положить свою руку туда, куда хочет старший. Вместо этого останавливается на полпути, тянет к головке два пальца, опуская их на уретру и собирает выступивший предэякулят.

Намджун смотрит на это из-под прикрытых ресниц, подрагивая, и вымученно хнычет, когда Чонгук спустя мгновение отрывает пальцы. Младший проносит влажные от смазки пальцы мимо него и, широко открывая рот, опускает себе прямо на язык.

Смыкает губы, посасывает, смакует и довольно урчит, пробуя смазку Намджуна.

«Грязно.» – думает Намджун. Молчит, оставляя мысли при себе. Тишина, разбавленная их горячим дыханием и причмокиванием во рту Чонгука, возбуждает куда больше любых слов.

Чонгук освобождает рот, опуская руку и обхватывая ею Намджуна поперёк груди и вытягивает шею через его плечо, чтобы лучше видеть лицо старшего. Намджун оборачивается, ловя его взгляд своим.

Они дышат в унисон, размеренно, пока Чонгук не делает первый толчок. Намджун не отворачивается и не закрывает глаза, но веки всё равно дрожат под быстрым морганием, а брови заламываются в пошлом выражении лица.

Чонгук толкается ещё. Ему хочется впиться поцелуем, зажмуриться, потерявшись в ощущениях, но у Намджуна в глазах вызов. Он сквозь влагу выступивших слез смотрит на него не отрываясь, принимая и третий, и четвёртый толчок.

Так что Чонгук скрипит зубами и смотрит тоже. Медленно входя и выходя из хёна, пытаясь сломать его решимость. Ему хочется... Хочется, чтобы Намджун рвал и метал под ним, чтобы умолял его.

Он обязательно позже покопается в себе на тему садизма, аминь, сейчас не до этого.

Его толчки всё ещё медленные, почти нежные. Теперь тишину прерывают и шлепки бёдер о задницу и редкие стоны, пропускаемые Намджуном.

По щеке старшего стекает одинокая слеза, и он сам себя не понимает. Ему не грустно, чтобы плакать. Не грустно, но как-то слишком.

Зато это ломает решимость Чонгука.

Намджун раскатисто смеëтся, наплевав на обстановку вокруг него, потому что Чонгук, увидев его слезку, материться ему прямо на ухо и сразу же припадает к ней губами, а потом и вовсе заставляет прикрыть веки, потому что принимается выцеловывать влажные глаза.

Намджуну смешно, потому что озверевший Чонгук, не способный связать сейчас пары слов, всё равно ловит все эти «особенные» моменты через взгляды и проигрывает Намджуну всего из-за одной его слезинки.

Это всё мило, он милый. В отличии от своего члена.

Намджуну приходится перестать смеяться, потому что Чонгук явно нарочно ускоряется, пытаясь заткнуть его.

Ему, очевидно, трудно двигаться быстро в такой позе, так что он больше не милый вовсе – отлипает от старшего и толкает в спину, из-за чего Намджун опять падает в простыни лицом.

Ким сколько угодно может быть самым умным, самым надёжным <s>и самым горячим мужиком на свете</s>, но это Чонгук сейчас глубоко в нём. Заставляет спрятаться в сгибе своих локтей, потому что иначе слишком хорошо слышны мелкие, высокие постанывания, вырывающиеся каждый раз, когда Чонгук двигает бёдрами вперёд. У Чонгука они большие, натренированные. И теперь ему удобно входить и выходить размашисто, с силой врезаясь в поджарое тело старшего.

Так ломается и решимость Намджуна тоже. С членом глубоко внутри него и руками на его заднице. Его трахают очень быстро и грубо, в то время как его член уже очень давно нуждается в прикосновениях. Головка налилась и покраснела, покачивается в воздухе от движений. Чонгук наклоняется к старшему, прижимаясь к его спине, так что теперь Намджун может слышать и его низкие постанывания тоже.

— На-мджуни-хён, боже, — низкий, рычащий голос заставляет Намджуна открыть рот широко, хватая им воздух, — идеально... Для моего узла то, что нужно.

Это всё, на что хватает Чонгука. Максимум информации, которую он сейчас может выдать.

Намджун очень хочет дотронуться до себя, пользуется тем, что младший уткнулся лбом в его загривок, старательно двигая бедрами. Он аккуратно тянет одну руку вниз – не то что уверен, но из-за того, как Чонгук всё это время обходил его явно нуждающийся в прикосновениях член, кажется, что он был бы против, увидев, что Намджун себя касается.

Поэтому он действует потихонечку. Просто на всякий случай.

Чонгук действительно очень занят, растрахивая его дырочку. Не замечает как ладонь Намджуна перемещается от его головы вниз, до его живота.

Зато он отлично замечает как Намджуна подбрасывает, и он стонет на всю комнату, стоит его крепкому кулаку обхватить себя вокруг твёрдой плоти.

И то, как Чонгук замирает, прекращая движения и выпрямляясь над ним, даёт понять, что идея была не самая лучшая.

— Сука, — Чонгук не рычит и не ругается, просто называет Намджуна сукой. Нормально ли, что от этого разъезжаются ноги в коленях? — ты что, блядь, не можешь потерпеть? — О, кажется, к кому-то вернулась способность разговаривать.

Намджуна хватают большие руки, отнимают ладонь от члена и он низко хнычет, действительно отчаянно, потому что ему уже давно слишком.

Чонгук это совершенно игнорирует, заводя руки за спину и удерживая их своими двумя, из-за чего старшему приходиться упасть ниже, облокачиваясь только на лицо и грудь, выставляя задницу ещё развратнее, чем было до этого.

И если Намджун думал, что Чонгук не щадит его – он явно ошибался. Теперь член входит в него с таким размахом, что упругие половинки пружинят каждый раз, а яйца младшего громко шлёпают по ним.

Его дерут долго и тщательно, пока Чонгук не переходит на более короткие толчки, ускоряясь, что значит, что он близок к оргазму и Намджун ненавидит себя за мысль о том, как сильно он хочет попробовать альфий узел глубоко внутри своей дырочки.

Ненавидит, но не может перестать об этом думать. Разве его тело может принять что-то больше того, что уже находиться внутри него? Он чувствует, как член Чона уплотняется, шире раздвигая горячие стенки и стонет откровенно, во все горло, подводя Чонгука к пику намного быстрее.

Младший замедляется, когда узел начинает набухать, делая пару последних ленивых толчков и вторит стону Намджуна. У него перед глазами рассыпаются звёзды – как это упоительно хорошо.

Голова сразу же прочищается: уходит звон в ушах и мысли встают на свои места. Он видит нормально. Он слышит чётко. Он всем телом ощущает сжавшегося вокруг его узла Намджуна, его хёна, который прерывисто тянет какую-то жалкую ноту, кончая, так и не дотронувшись до себя.

— О господи, хён, — Чонгук тянет на себя его руки, схваченные за спиной, что приподнимает Намджуна так, чтобы младший мог перехватить его одной рукой поперёк груди, лаская кончиками пальцев сосок и, наклоняясь головой, начать облизывать красное ушко, чтобы сделать оргазм дольше и ярче.

Намджун подрагивает, напрягаясь всем телом в его объятиях. Он такого никогда не чувствовал. Никогда не ощущал влагу в глазах от оргазма, никогда не дрожал от этого всем телом и уж точно впервые испытывает сухой.

Он немножко хнычет, когда оргазм отступает. Теперь он отчётливо чувствует гигантский узел внутри себя, с которого не сняться, никуда не деться – он просто распирает изнутри. Чувствует тёплые ладони Чонгука на себе и его влажные губы, расслабляется, выдыхая, и лениво поворачивает к нему голову.

Его волосы взмокшие, а взгляд плывёт, но и Чонгук выглядит не лучше. На самом деле, встречаясь с ним взглядом, младший выглядит теперь менее диким.

— Ч-чонгук, — Намджун еле хрипит своим басом, — ты... Как ты?

— Боже, Намджуни-хён, — младший улыбается во весь рот, — даже в такой ситуации первое, что ты спрашиваешь: «Как ты?»

— Вот не надо, ты сначала помирал у меня в коридоре, потом озверел, потом дал себя трахнуть, а потом снова озверел, — Чонгук поджимает губы в немом согласии, — логично спросить, как ты.

— Я, эм, — Чонгук немного сбивается, пытаясь принять положение поудобнее, на что Намджун шипит от дискомфорта, — может, попробуем прилечь?

«Попробуем» – кидает в ответ и младший аккуратно опускает их на простыни, сначала заваливаясь всем телом на Намджуна, а потом тихонечко переворачивая их набок.

Каждое движение узла внутри заставляет старшего подрагивать. Это явно куда больше, чем он может вместить.

Когда Чонгук укладывает их, всё, о чём он жалеет, что в такой позе почти невозможно поцеловать Намджуна, не свернув шею, поэтому принимается целовать мокрую макушку перед его лицом.

— Так как ты?

— Сам видишь, мне лучше.

— Ну, разговариваешь ты снова как человек, ура, — он бы с радостью сказал это раздражённо, но всё его тело так устало, так хорошо расслабилось на большом узле Чонгука после крышесносного оргазма, что он не собирается искать в себе силы на язвительность.

— Точно, — Чонгук хихикает, — я могу здраво мыслить, но, честно говоря, не чувствую, что возбуждение куда-то ушло.

Намджун тяжело вздыхает.

— Ну, мне, как правило, нужно завязать хотя бы парочку узлов перед тем, как уйти на перерыв перед следующей волной гона.

— Ох, вот как. Как думаешь, когда мы сможем двигаться? Я слышал, узлы спадают минут пять.

Это заставляет Намджуна задуматься:

— На самом деле, это очень усреднённое время. В основном это зависит от размера узла. Один мой товарищ как-то хвастался мне, что его узел впервые в жизни продержался девять минут, в то время как у меня, например, никогда не уходило на это менее пятнадцати.

Он не собирался хвастаться, но ему льстит, что Чонгук давится воздухом от удивления.

— Тогда мой узел спадёт, видимо, только к вечеру.

— Потому что у тебя всегда всё слишком?

— Ага.

Они пересмеиваются, однако, Чонгук, вероятно, прав. И фу. Лежать без дела, когда твою задницу переполняет другой альфа – кажется не очень привлекательным времяпрепровождением, что он и озвучивает младшему.

— А мне нравится. Чувствую себя очень правильно в твоей заднице, — Чонгук пошлёпывает его ладошкой по бедру, за что получает раздражённое фырчание, — просто ты вонючка, хён, лишь бы поворчать.

— Засранец. Ты за сегодня нагрубил мне больше раз, чем за последний год.

— Не моя вина, что ты даёшь на то повод, — теперь уже Чонгука шлёпают, правда, по затылку, — ау.

Намджуна осеняет мысль. Он перестаёт дышать от волнения и тянет руку к своему животу. Если ранее он чувствовал лёгкую припухлость всего от члена Чонгука, то как будет ощущаться целый узел? Это полностью захватывает его разум. Он прямо сегодня вечером проведёт анализ над собой на тему перевозбуждённости из-за узла мелкого внутри себя. Вечерочком. Сейчас он медленно, растягивая удовольствие, прикладывает сначала подушечки пальцев, потом больше – фаланги, а после опуская всю ладонь.

Они с Чонгуком мычат одновременно.

— Пиздец.

— Пиздец.

Звучит так же одновременно.

Чонгук прикладывает руку рядом с чужой.

— Будто ты уже носишь моих щенков.

Чонгук говорит вообще не думая, у него рот слюной переполняется от происходящего.

— Щенков? — у старшего начинают слезиться глаза. Никто не говорит «щенков» уже несколько веков, наверное, так точно, если не считать дешёвое порно, — это слишком много, Чонгук, — на него неожиданно накатывает беспокойство, его живот и правда выпирает, заполнен до предела, — Чонгук, Чонгук-и.

Он беспокойно повторяет имя младшего, в попытках найти опопру. Ему действительно непривычно. Это всё кажется странным сном. Как сперма может быть так глубоко в нём?

— Хён, — спокойный голос отрезвляет, — успокойся и не двигайся, мой узел спадёт и всё будет отлично, да? Тебе ведь даже не больно сейчас, так?

— Т-так.

— Вот, чего распереживался, как маленький, — его целуют в висок и укутывают в тёплые объятия. Чонгук подцепляет пальчиками откинутое ранее одеяло, чтобы накрыть их, — поспи немножко, ты очень устал.

— Угу, — его самого бесит это слащавое, почти детское «угу», но Чонгук такой обходительный и такой умный, каким никогда не казался, так что он позволяет себе эту слабость, зная, как будет ругать себя позже.

Чонгук весело хмыкает и поглаживает влажные от пота пряди. В воздухе всё ещё стоит сильнейший запах яблок. Ему становится интересно и он принюхивается к Намджуну. На самом деле, его запах тоже слышен, просто смешался с чонгуковым слишком сильно. Вместе они звучат неплохо. Чонгук не знает, какую ещё дать оценку, потому что дуб Намджуна почти не слышен, его жаренные каштаны стали больше походить на свежий хлеб и вот он, вперемешку со слащавыми и переспевшими яблоками Чонгука – ну, нормально, что ли, звучит. Как шарлотка.

Чонгук сам себе хихикает, мысленно прозывая Намджуни-хёна в голове Шарлоттой и замечает тихое посапывание с его стороны.

У него есть пять минут на умиления, пока посапывания Намджуна не перерастают в громкий храп.

Это его хён.

Храпит, как паровоз, с его узлом внутри.

Чонгук смеётся тихонечко снова и думает, что хотел бы всю волну провести со старшим. Хотя бы одну. Он так надеется, что Намджун позволит ему и это. Он и так слишком много сделал для него сегодня. И всё же. Кажется неправильным вот так его отпускать.

Лёжа в кровати и прижимая к себе большое тело Намджуна, он отчаянно пытается найти что-то особенное в их смешавшемся запахе. Ему хочется выть, но, сколько бы он не старался – это просто хлеб и яблоки. Пожалуй, даже не шарлотка.

Хочется... Зацепиться за что-то, найти хотя бы в их запахе подтверждение того, что они подходят друг другу, хоть и оба альфы.

И всё же хлеб и яблоки.

Спустя ещё полчаса он чувствует как узел начинает опадать. Это, к его счастью, не тревожит сон старшего, потому что не смотря на то, что узел только начал расформировываться – его возбуждение никуда не уходило всё это время. Это подло, так подло, но он так же не хочет терять шанс завязать ещё один узел с Намджуном.

Он самый ужасный человек на свете, да. И всё же он старается как можно аккуратнее выйти из Намджуна, чтобы дать всей сперме вылиться и не разбудить его.

Чавкающий, ужасающий в своей пошлости звук разносится по всей комнате. Чонгук отодвигается ещё немного, выходя полностью из старшего и выдыхает. Намджун только фыркнул, задрал ногу в колене, обнимая подушку, и захрапел дальше.

Младший не может отказать себе в соблазне. Вылезает из-под одеяла и оголяет хёновы ягодицы тоже, чтобы посмотреть на вытекающее семя.

Боже, как это замечательно. Он подставляет пальцы, собирая густую струйку с кожи и нежно собирает её назад, проталкивая пальчики внутрь. Они входят легко, без сопротивления. Он играется ещё немного, зачарованно оглаживая ребристые стенки ануса, то выпуская, то обратно проталкивая свою же сперму. Её много, она очень тёплая и густая, как-то слишком идеально выглядит на заднице Намджуна.

Голова немножко мутнеет от возбуждения, он заигрывается, прикусывая ягодицу и приподнимая старшего за попку, раздвигает половинки, чтобы вся сперма вытекла наверняка и освободила место для новой порции.

Намджун, безусловно, от этого хамства просыпается. Не сразу понимает, где он и как он. Чувствует, что его член стоит по стойке ровно и чувствует большие ладони, сжимающие его сзади.

О боже.

Он постанывает и разлепляет глаза, удивлённо понимая, что горячее нечто между ног, которое он почувствовал – это сперма Чонгука, которая не при помощи его же пальцев выходит из разработанной дырочки.

— Чонгук, бля, какого ху-

Его грубо обрывают, но это не новость для сегодняшнего дня. Чонгук не даёт ему договорить, переворачивая на спину и одним слитным движением входя в него на всю длину.

Намджун выгибается и широко раскрывает глаза от удивления. Ему никто не даёт привыкнуть, через секунду его длинные ноги уже закинуты на широкие плечи другого альфы, пока сам он теряет себя от сильных толчков.

— Доброе утро, хён.

— Ах ты-а! — голос срывается от того, как его насаживают уже второй раз за сегодня, — Сука.

— Ну-ну. Прошло целых полчаса, мне нужно завязать новый узел, — Чонгук пыхтит, перекладывая обе ноги на одно плечо, чтобы удобно придерживать их одной рукой и наклониться, меняя угол проникновения, теперь точно попадая по простате куда чаще, — я не нашел под рукой ничего более подходящего, чем твоя дырка.

Намджун плачет от унизительных слов <s>скорее от того, что они ему нравятся</s>. Извивается, и позволяет грубо брать себя.

А Чонгук искренне наслаждается сказанными собой же гадостями. Потому что грубить никогда нельзя было. Но что ему может сделать Намджун, когда он долбит его в задницу?

— Я смотрю, тебе это прям доставляет, да? — Чонгук унизительно посмеивается над тем, как член Намджуна подрагивает на каждое слово, — Ох, хëн, какой же ты бесстыдный.

Намджун натурально дуреет, сильнее выгибаясь всем телом.

Ему так тупо от того, что Чонгуку он нужен просто из-за гона и из-за его дебильного узла. Так тупо, но он всё равно рвано выстанывает его имя и тянется с поцелуем в припухшие губы.

И его начиняют ещё одним крепким узлом, несмотря на сорванный голос и слезы. И ещё одним через час, когда он уже и сам себя то не особо помнит. И ещё раз он отсасывает Чонгуку, несмотря на то, что тот и не собирается больше завязывать узлы, а просто кончает ему на щёки, пренебрежительно похлопывая по ним тяжелой головкой и ухмыляясь, глядя прямо в глаза.

Безобразие. Ещё хуже то, что он от этого позорно кончает себе в кулак, вылизывая Чонгука, пока тот рассказывает ему о том, как классно трахать альфу, потому что Намджуна, в отличие от всех его предыдущих любовников, ему совсем не жалко.

Это, может быть, и было бы обидно, но Намджун понимает, о чем он. Ему не страшно переборщить, потому что если Чонгук зайдёт слишком далеко, то сразу улетит нахуй. У него всё ещё нет никаких фактических преимуществ над Намджуном. Он чисто физически не может сделать что-то, что не понравится старшему.

Намджун снова вырубается, теперь уже на пару с Чонгуком, который захотел сохранить в нём свою сперму, так что кончил внутрь ещё раз, затыкая истекающую, распухшую дырочку своим членом и обнимая всем телом Намджуна. А спорить с заносчивым эгоистичным мелким, который ещё и в гоне – себе дороже.

Ощущение члена внутри уже кажется привычным. Его дырочка подрагивает вокруг крепкой плоти, когда он постепенно засыпает.

***

Намджун просыпается первый, моргает, немного ахуевая и выпускает громкое, раздосадованное: «Ебанись». Чувствуя себя безбожно грязным и растерзанным. У него болит поясница, пересохло во рту, а его задницу распирает нечто большое и ужасное.

Чонгук от этого просыпается сразу следом, вскакивая, как солдатик по свистку, из-за чего его член выскальзывает из дырочки.

Они оба шипят из-за этого резкого движения.

— Убей меня, — Намджун хнычет, растирая руками лицо и приподнимаясь следом.

Чонгук фыркает, вскакивая с кровати на ноги и осматривая комнату. Он то отлично себя чувствует, готов хоть на гору лезть. Его первая волна, судя по всему, прошла, и он в жизни не чувствовал себя более обновлённым. Способным на что угодно. Урчание в животе заставляет задуматься о том, что, прежде всего, стоит покушать. Он подходит к шкафу Намджуна, чтобы найти там для себя чистенькие трусы, но по пути натыкается на открытую бутылочку яблочной смазки самым неудачным образом – наступает на небольшую лужицу лубриканта, вытекшего из неё.

— Блять, — кидает себе под нос.

Он осматривает комнату ещё раз: разбросанная одежда, аптечка растерзанная валяется у телевизора и всё постельное бельё сбито на кровати.

И там Намджун, сидит.

Укутался в одеяло и смотрит на него недовольно. Похож на насупившегося медведя. Вдох – и Чонгуку кажется, что он поймал сердечный приступ. Или аритмию. Или что там бывает, когда сердце нихуя не бьётся нормально.

Зато ему ясен приоритет.

— Хён, — он подходит и выкутывает его из одеяла, нежно проходясь руками по горяченной коже, — пойдём искупаемся?

Намджун угукает и аккуратно приподнимается, вставая и тут же шипя.

— Пиздец, как же всё болит.

Чонгук подхватывает его под подмышкой и помогает дойти до ванной комнаты. Намджун уже спустя пару шагов стонет и растекается по плечу Чонгука выдавая тихое: «Всё, устал».

Поэтому приходится закинуть его себе на спину и под довольные «ы-ы-ы» старшего донести до нужной комнаты.

Он ставит его на ноги перед раковиной, чтобы он мог умыться пока Чонгук отходит, чтобы собрать их грязную одежду и закинуть в стиралку.

И, боже, Намджун не хотел бы видеть в зеркале своё отражение. Опухший, потрёпанный и заспанный. У него потрескались губы, а всё тело, которое отлично видно, так как он абсолютно голый, покрыто укусами и красными пятнышками. Несколько засосов красуются даже над пупком и на боках. Поразительно.

— Страх какой, — он ворчит под нос, трепля свои волосы, пока не слышит сзади смешок, — чего уставился?

Он видит в зеркале Чонгука, который стоит со скрещенными руками, опираясь на стиральную машину попой, и улыбается одним уголком губ. Скалится. Его взгляд быстро уходит от лица Намджуна, скользя вниз. Намджун чувствует его на своей широкой спине, на поясничных ямочках, на своей заднице.

Чонгук в зеркале облизывается, лаская глазами длинные ноги, отчего Намджуна пробирают мурашки. Теперь, когда его взгляд так долго прикован к Чонгуку, он может заметить царапинки на его плечах и исписанную засосами шею. Младший выглядит великолепно, с этим своим аполлоновским телом и дерзким взглядом. Таким людям, как он, точно не нужна одежда, чтобы произвести хорошее впечатление.

<s>Было бы неплохо видеть его так почаще.</s>

Чонгук хмыкает ещё раз и отталкивается от машинки, подходя к Намджуну. Он не уверен, что в данный момент дозволено, а что нет, но он видит влажные беленькие дорожки, которые ведут от дырочки Намджуна почти до его коленок и не может удержаться.

— Тебя действительно нужно помыть, — Чонгук прижимается к его спине, опуская ладонь на округлую ягодицу, что заставляет Намджуна прикрыть глаза и коротко вдохнуть, — хён.

Младший припадает губами к скуле и ведёт двумя пальцами ниже, проминая кожу. Намджун прерывисто дышит, а его дырочка невольно подрагивает в предвкушении, когда он чувствует на ней подушечки чужих пальцев.

Чонгук нежно проникает пальчиками внутрь, чувствуя там свою ещё тёплую сперму и мурчит Намджуну на ухо. Он двигает ими вперёд и назад, позволяя всё большему количеству семени вытечь.

Это невыносимо, так что Намджун поворачивается к нему лицом, впиваясь с поцелуем и притягивая к себе. Его член уже стоит, как и у младшего, так что он особо не ждёт, окольцовывая их вместе своими руками.

Его очень раздражает, что Чонгук веселится, улыбаясь в поцелуй, и он принимается играть с его уретрой, чтобы тот прекратил.

Дальше это быстрый процесс: под грубые движения и мокрые поцелуи.

Чонгук расстраивается, когда его выпинывают из душевой кабинки, не соглашаясь мыться вместе и злой идёт расправлять постельное бельё на кровати, застилая её найденным глубоко в шкафу пледом. Он убирает разлившуюся смазку и собирает аптечку, ставя её на место.

Находит свой телефон и идёт на кухню сначала залпом выпивая два стакана воды, а потом плюхаясь на табурет у кухонной стойки и снимая блокировку.

Судя по всему, они трахались весь день и проспали всего ничего, едва часа четыре, потому что сейчас только восемь вечера.

Он скипает уведомления о сообщениях от пары одногруппников с вопросами придёт ли он сегодня на пары и пропущенный от мамы. Быстренько катает ей сообщение, что с ним всё хорошо и он у Намджуна. Со стороны ванной слышится щелчок и Чонгук поднимает голову на звук.

Намджун... Красивый.

Широким вальяжным шагом проходит на кухню, шлёпая босыми ногами и подсушивая маленьким полотенцем волосы. На нём по прежнему ничего нет, только крупные капельки, стекающие по груди к торсу. И ниже, на лобок и мягкий, аккуратный член.

Чонгук понимает, что засмотрелся, когда Намджун, выпив воды, подходит к нему, нависая над ним сверху. Капли с его волос и подбородка падают прямо Чонгуку на нос и на приоткрытые губы.

Намджун не смеётся над ним и над его идиотским выражением лица, просто пристально смотрит в глаза, пока его горячее дыхание попадает младшему на щёки.

Его глаза со змеиным разрезом завораживают. Чонгук чувствует скопившуюся слюну во рту, но не может заставить себя даже сглотнуть её. Вдыхает поглубже воздух и чувствует сквозь гель для душа уже привычный хенов запах. Дуб и жаренные каштаны. С оставшимся привкусом переспевшего яблока.

Который всё ещё кажется просто лишним. Просто не подходящим.

Чонгук не знает, о чем Намджун думает, но надеется, что не об этом.

Намджун выпрямляется, отстраняясь от него. Его брови лишь на мгновение хмурятся, прежде чем он ласково опускает полотенце со своей головы на плечо Чонгука.

— Ванная свободна. Иди купайся, Чонгук.

Намджун уходит в комнату, а Чонгук не может сдвинуться с места, сжимая пропахшее старшим полотенце в руке. Теперь он видит, что несколько капель с Намджуна попали ещё и на экран телефона. Стирает их пальцем, но на нём тут же появляются новые. Стирает ещё раз и ещё раз. Плечи подрагивают в такт комку в горле.

Он не знает как ему теперь быть.

***

Вечер проходит неплохо. Насколько это возможно в данной ситуации. Чонгук приносит еду из ресторанчика в соседнем доме, Намджун рассказывает о том, что у всех разный цикл но, вероятно, у Чонгука есть ещё несколько часов до новой волны.

— Так ты... У тебя есть кого позвать?

Намджун ковыряет палочками свою лапшу, уставившись в тарелку. Это хорошо, потому что так он не видит, что Чонгук вздрагивает.

— Конечно.

— Просто я переживаю и-

— Не переживай об этом, — Чонгук обрывает его резко, что заставляет Намджуна поднять на него взгляд.

Гляделки длятся не долго, Чонгук почти сразу же опускает глаза и сам, прячась от хёнова взгляда.

Это неловко.

Очевидно, что это так и для Намджуна тоже, потому что он даже не доедает свою лапшу, будучи обычно тем ещё обжорой, когда говорит, что уже поздно и Чонгуку пора бы идти. Чонгук шагает медленно, еле переставляя ноги, чтобы оттянуть момент своего ухода, и Намджун идёт в том же темпе, провожая его до коридора.

Надев свои ботинки и одолжив у старшего куртку, он двигается в сторону, пропуская к двери Намджуна, чтобы тот её открыл. Он задерживается рядом с Чонгуком, нервно облизывая губы и неуверенно приобнимая, похлопывает по спине. Чону так хочется поцеловать его сейчас. Бредово, конечно.

Он даже не обнимает друга в ответ, сжимая кулаки. Дверь за ним закрывается очень быстро.

***

Намджун выбегает из коридора, сразу же распахивая все окна и двери в квартире. Сквозняк быстро разбавляет свежим воздухом концентрированный запах яблок.

Немножко непонятно куда себя деть, поэтому он девает себя на кроватку, забираясь на неё с ногами.

Тупой Чонгук любезно её заправил, но не поменял постельное бельё, перепачканное в телесных жидкостях. Намджун морщит нос, обнаруживая это и без остановки ворчит, кидая грязные простыни и испачкавшийся плед комком в угол и застилая новый комплект.

Младший выглядел отвратительно, когда уходил. Вероятно, если Намджун сейчас подойдёт к зеркалу, то увидит то же самое. В его спальне абсолютно всё провоняло Чоном, из-за чего в голове сразу же всплывают картинки уходящего дня. Узлы, задница Чонгука, липкая смазка – это всё кажется бредом. Будто недавний, свежий сон. Похожий на те, которые снятся в пубертате, только более детализированный и логичный. И без участия той девочки из аниме с сиськами четвёртого размера.

Он глубоко вздыхает и растягивается по кровати, понимая, что все его мышцы до сих пор ломит. Особенно бёдра и поясница – будто приседал и тягал тяжести весь день. Он проебал на сегодня все дела, зато «повеселился» на славу.

Честно, он и сам не знал, что способен на что-то подобное – это нонсенс. Он бы мог сказать, что было интересно увидеть своего друга с такой стороны, если бы это не было так странно. Реально странно. Более того, было неплохо. Если не сказать великолепно.

<s>Блять, просто лучший секс за всю его жизнь, от воспоминания о котором хочется пошире раздвинуть ноги и захныкать.</s>

Ужас.

Теперь, когда у Чонгука будет вторая волна, рядом с ним будет кто-то более подходящий. Он бы волновался за бедную бету. Или омегу. Или кто там будет принимать его узлы, что Чонгук снова сойдёт с ума и одичает, но, как правило, вторая волна намного слабее первой. К тому же, Чонгук пообещал забежать в аптеку за таблетками, чтобы принять их, если почувствует себя плохо.

— Кто-то более подходящий, хах?

Он шепчет сам себе, что всё равно кажется слишком громким, потому что мысли о том, что что-то не так, кажутся слишком неправильными, чтобы их озвучивать. Было верным решением отправить Чонгука домой. Они точно сделали всё правильно. И, несмотря на то, что куда нормальнее будет ему провести гон с кем-то другим, у них было что-то...

Он не знает, что у них было.

За исключением гона, у них была быстрая дрочка в ванной. С поцелуями. А потом Чонгук тихо плакал на кухне, думая, что его не слышно. И это всё сбивает с толку.

Есть ли хоть одна причина, по которой Чонгук должен был остаться? Пожалуй, что нет.

Есть ли хоть одна причина, по которой Намджун выбегает в коридор, накидывая по пути первый попавшийся кардиган и натягивая кроссовки? Возможно.

Он хватает ключи и телефон, спешно распихивая их по карманам, и выбегает на улицу. Торопится, иногда спотыкаясь о свои длинные ноги, направляясь по привычному маршруту. Транспорт ждать бесполезно. Чонгук, вероятно, уезжал на последнем автобусе.

Намджун спешит, подгоняемый неприятной фантазией о члене Чонгука в каком-нибудь сладком парнишке. Ещё хуже если это девушка – на таком фоне он настоящая горилла.

Сам он в гоне предпочёл бы горилле девушку.

На его нос капает одинокая капелька. За которой следует ещё две, пока небо не разражается грохотом.

Дождь. Даже ливень.

Намджун хохочет на всю улицу, позабавленный чувством юмора вселенной, и принимается бежать со всех ног. Он любит совпадения, даже такие неприятные.

На горизонте виднеется нужный дом, и он неосознанно всё больше замедляется по мере приближения к нему. Останавливается полностью у двери в парадную. Тяжело дышит после длительной пробежки и стряхивает капельки с лица.

Он не знает, что сказать то вообще.

Он не знает, нужен ли он сейчас Чонгуку.

— С вами всё в порядке? — он слышит над собой высокий голос, на который поднимает голову.

— Красотка, — выпаливает первую реакцию до того, как успевает подумать и безбожно краснеет, расправляясь в плечах.

— Простите? — девушка хихикает.

— Кхм, — он смущённо отводит взгляд, — д-да, я в порядке, спасибо.

— Просто вы стоите тут один, скорчившись и тяжело дыша. Я подумала, что вам, возможно, нужна помощь.

— Это очень чутко, благодарю.

Она снова хихикает, смотря прямо на него и держа руку на дверной ручке.

— Так вы заходите или просто встали под козырёк дождь пережить?

У Намджуна адски быстро стучит сердце.

— Захожу.

Хорошо, что в стареньком доме Чонгука почти всегда открыта дверь – было бы неловко звонить ему сейчас с просьбой впустить.

Он, как и девушка, проходит внутрь, к лифту, и она первая тянется к скрипящей, перегоревшей сто лет назад, кнопочке. Удивительным совпадением оказывается, что им нужно на один этаж, и Намджун волнительно сообщает: «Пожалуйста, не подумайте, я не подозрительный, мне действительно нужно на тот же этаж, что и вам.» Потому что понимает, что ситуация может показаться небезопасной для девушки в такое время суток, но она только улыбается в ответ, благодарно кивая.

Удивительным совпадение становится всё меньше по мере того, как Намджун, вышедший из лифта за девушкой, видит как она останавливается ровно у чоновой квартиры.

Нет-нет-нет.

Она подносит тонкое запястье к дверному звонку, но еë успевает остановить подлетевший Намджун.

— В чём дело? — и вот теперь она действительно напугана.

Намджун чувствует себя ужасно, но он точно не хочет оставлять Чонгука на неё. Только не с ней. Не с девушкой, которая будто вышла с обложки журнала с приятным характером и в опрятной одежде.

Ни за что, потому что в такую совсем не сложно влюбиться.

— Уходите.

Его голос звучит не грубо, но всё равно заставляет её вздрогнуть. Боже, он и правда пугает её до чёртиков.

— Не понимаю, почему я должна...

— Прошу вас, уходите, — боже, он без понятия что сказать, — Чонгук не свободный альфа, — выпаливает первое, что приходит в голову.

Её брови летят вверх и можно сказать, что она возмущена. По крайней мере, больше не напугана.

— Но он позвал меня сам! С чего бы мне теперь уходить? — она напирает на него так сильно, что теперь он чувствует её запах. Сладкий, похожий на жвачку.

Чонгук обожает яблочные жвачки, со средней школы коробками их скупает. Странно, но это ни разу не ломает решимость Намджуна.

Он то никогда жвачки не любил.

— Я сказал, — Намджун напирает в ответ, обнаруживая, что они почти одного роста, что кажется крайне непривычным, — убирайся отсюда.

Он почти рычит, глядя в сверкающие обидой глаза напротив.

— Я не знаю, кто вы, но я ему всё расскажу, — фыркает.

— Отлично, рассказывай. Где-нибудь в другом месте. Уходи.

Ему немножко мерзко от себя же, но злость разжигает грудную клетку на пару со страхом. Потому что ему до дрожи страшно, что она не уйдёт. Что Чонгук оставит её, прогнав его.

— Козёл.

Девушка громко топает своими берцами к лифту, явно вне себя от злости. А Намджун наконец выдыхает. Ждёт, пока уедет лифт, чтобы нажать на кнопку звонка.

Его сердце замирает, когда он слышит шаги за дверью и щелчок замка.

— Хён? — Чонгук выдыхает удивлённо, — Но почему... Как ты тут оказался?

— На самом деле я-

— Боже, ты весь мокрый! — мерзкая привычка перебивать людей, — Хён, ты же знаешь, что у меня скоро новая волна и я... Ну, я позвал подругу, она вот-вот должна прийти.

— Типо того, — он кивает, рассматривая свои промокшие кроссовки и кидая на Чонгука короткие взгляды.

Намджун не уверен, что сказать. Большой Чонгук в одних домашних серых трениках – это привычный вид, от которого теперь пересыхает во рту.

— Типо того? — он мнётся с ноги на ногу, — Прости, я не очень понимаю, что ты тут делаешь.

— Я прогнал её, Чонгук, — Намджун наконец смотрят прямо в глаза, — она была тут, но я сказал ей уходить.

Он видит, что у младшего приоткрывается рот и сжимаются кулаки в карманах его штанов.

— И почему же ты её прогнал? — он не двигается, разговаривая еле слышно. Как будто сам своего вопроса боится.

— Потому что не хочу, — Намджун подходит сам, нежно укладывая ладонь на немного колючую из-за щетины скулу, — не хочу, чтобы ты проводил гон с ней.

Чонгук усмехается ему прямо в губы, роняя тихое «Ёбнутый» перед тем, как затянуть его в глубь своей квартиры.