2 (1/2)

Сидя перед зеркалом и поднимая дрожащими руками тональный крем, Чимин пытался вспомнить, в какой же момент он сделал роковую ошибку. В момент, когда поступил на факультет архитектуры и дизайна? В момент, когда познакомился с Чонгуком на совместном ужине родителей? В момент, когда молча стоял и смотрел, как в его паспорт ставят штамп? А может, в момент, когда он родился?

Искать ответы было уже поздно. Можно было только пожинать плоды своих ошибочных решений, что были приняты один за другим. Чимин выдавил немного тонального крема, чтобы замазать посиневшую щеку. Такого ему еще делать не приходилось, но жизнь с Чонгуком научила его быть готовым ко всему. Сначала он запретил Чимину видеться со своими друзьями, прикрываясь мнимой заботой и объясняя это тем, что они на него плохо влияют. Потом он ограничил встречи с родителями, упомянув о том, что теперь Чонгук семья Чимина и тот должен больше времени уделять мужу. А еще через время абсолютно любой уход из дома без его разрешения или надзора становился причиной нового скандала. Это он уже ничем не объяснял, но Чимину больше и не требовались никакие оправдания. Регулярные ссоры и оскорбления длились на протяжении уже двух лет. Чимин смирился с тем, что ему в этом доме никто не поможет и был благодарен хотя бы тому, что бо́льшую часть времени Чонгук пропадал на работе и еще Бог знает где. Он знал, что при желании Чонгук мог что угодно сделать как и с бизнесом родителей, так и с ними самими. Родители Чимина тоже это понимали, поэтому не лезли в семейную жизнь сына, хотя тот в свою очередь нуждался в их вмешательстве каждый день. Хотя бы в чьем-то вмешательстве.

Замазывая плотным слоем тона синяк, Чимин вспомнил родителей. Все в его семье были архитекторами и имели свою архитектурно-строительную организацию. Вопрос о том, кем станет Чимин в будущем, никогда не поднимался и не обсуждался. Он и сам знал, что у него только одна дорога — в архитекторы или дизайнеры, и даже почти этому не сопротивлялся. Семейное дело имело определенный успех, но родители считали его недостаточным для обеспечения хорошей жизни, в том числе и Чимина, поэтому, когда они познакомились с родителями Чонгука, владельцами крупной строительной компании Dosan, и узнали, что у тех есть молодой и одинокий сын, решили устроить ужин и познакомить их.

Все ожидания полностью оправдались: они хорошо подружились, и, более того, родители Чонгука первые подняли вопрос о женитьбе для слияния компаний и еще большего успеха в бизнесе, о котором родители Чимина и мечтать не могли. Чимина никто не спрашивал. Чонгука тоже. Через пару месяцев они уже были обручены и имели этот проклятый штамп в паспорте.

Чимин горько ухмыльнулся. Похоже вся его жизнь была сплошной ошибкой.

А может, он совершил ошибку в момент, когда убежал из дома и зашел в ту небольшую кофейню?

В голове мигом всплыл образ того самого бариста. Юнги, кажется. Да, Юнги. Чимин не мог забыть это имя, этого человека. Не имел права.

Человек, который впервые за два года предложил Чимину помощь.

Чимин отложил косметику и посмотрел в зеркало. Неужели он вчера выглядел настолько плохо, что заставил этим волноваться постороннего человека? Юнги ведь правда волновался? Не из жалости же так поступил?

Чимин достал из прикроватной тумбочки карандаш, лист бумаги и принялся рисовать. Это было единственное, что он умел, и что доставляло ему хоть какое-то удовольствие, поэтому в моменты, когда он хотел забыться, он брал в руки карандаш и позволял небольшому кусочку графита в деревянной оболочке отключить его мозг и выпустить все переживания на бумагу. Как и сейчас. Только вместо привычных городских пейзажей или сложных архитектурных сооружений, он и сам не заметил, как начал выводить тонкие линии лица человека: правильный овал лица; плавные линии, очерчивающие ровный нос; сомкнутые небольшие, но изящные губы; блондинистая челка, небрежно спадающая на лоб; сережки, тяжесть которых можно было почувствовать даже через рисунок; и бледная, почти не заштрихованная карандашом кожа.

Каждая линия, каждый изгиб был намертво впечатан в память Чимина, выводящего густые ресницы красивых, смотрящих прямо на него, темных глаз. Он отложил карандаш и на мгновение остановился.

Эти глаза. Они были такие фальшивые. Нарисованные на куске бумаги, они не отражали даже и капли того интереса, с которым Юнги смотрел на него вчера. Как одним лишь взглядом заставлял внутренности перевернуться, а тело начинало покрываться мелкой дрожью.

Это все не то.

Чимин должен был увидеть эти глаза снова. Поблагодарить за беспокойство о своем состоянии. Для него это бесценно.

Он взял свой набросок и быстро покинул рабочее место. Он уже достиг шкафа с одеждой, когда в раздался короткий стук в дверь.

— Да, войдите, — ответил Чимин и одним движением небрежно засунул лист бумаги в карман свободного худи, оставляя там и свою руку.

Металлическая ручка опустилась и в дверном проеме появился управляющий дома — Сокджин. На вид мужчина старше самого Чимина лет на пять, не больше. Одет всегда с иголочки, как и подобает управляющему, немногословен и крайне безэмоционален. Чимину было неизвестно о нем ничего, кроме того, что он живет в комнате на первом этаже и работал в этом доме еще до его брака с Чонгуком.

— Господин, вы не спустились позавтракать. Принести вам завтрак в комнату? — дежурным, ровным голосом спросил управляющий, выполняя свои обязанности.

— Нет, Сокджин, спасибо, я не голоден, — отмахнулся Чимин, стараясь не шелестеть бумагой в кармане.

— Вы куда-то собираетесь? — осторожно поинтересовался мужчина, глядя на открытый шкаф.

Чимин нервно сглотнул. Он знал, что друзей в этом доме у него нет и все здесь работают на Чонгука, который желал полностью контролировать жизнь своего супруга. Но с Сокджином ему больше всего хотелось наладить контакт и не быть для него «хозяином», а стать другом, в котором Чимин и сам нуждался. Но на все попытки заговорить с ним неофициально и поговорить на отвлеченные темы, тот лишь коротко отвечал, что у него много работы и оставлял Чимина на растерзание одиночеству.

— Решил переодеться и выйти на улицу подышать немного свежим воздухом, — он улыбнулся управляющему, но в ответ, как и всегда, получил только холодное выражение лица, без единого намека на дальнейшую заинтересованность в разговоре. — Может хочешь составить мне компанию? — Чимин заранее знал ответ, но решил попытать удачу снова.

— Вы знаете, у меня много работы. Хорошей прогулки, — Сокджин слегка поклонился и поспешил покинуть комнату.

Чимин облегченно выдохнул. В обычный день он бы расстроился из-за очередного отказа управляющего, однако сегодня был особенный день, когда свидетели ему были не нужны. Он достал бумагу из кармана и нахмурился. Рисунок и так был не идеальный, а теперь еще и помятый. Чимин попытался аккуратно разгладить лист, чтобы не размазать пальцами набросок, а затем согнул два раза пополам и засунул в задний карман черных джинсов. Вместо худи надел черную джинсовку поверх белой рубашки и тихо прикрыл дверь комнаты.

***</p>

Сбежать из дома, не обратив на себя лишнего внимания, оказалось не так сложно, как Чимин думал раньше. Просто раньше не было большой мотивации. Как и обычно, он вышел через главную дверь, обошел дом несколько раз, не забывая рассмотреть на клумбе начинающие расцветать крокусы, чтобы никто не заподозрил неладное, и зашел в обвитую садовым плющом беседку за домом. Территория особняка находилась под видеонаблюдением и Чимин не только прекрасно был осведомлен об этом, но и знал расположение всех камер. Он никогда не обращал на это внимание, но посидев несколько минут на лавочке, понял, что беседка настолько плотно увешана листьями, что происходящее внутри нее скрыто от чужих глаз густым плющом. Улыбка на его лице появилась в считанные секунды от выстроившегося в голове гениального плана.

— Простите, пожалуйста, — Чимин огладил зеленые листочки плюща с виноватым выражением лица, — я обязательно вас восстановлю, — и запустил руки в копну тоненьких стеблей, расчищая себе путь.

Громкий шелест и треск ломающихся листьев был похож на крик, молящий остановиться и не совершать глупых поступков, но Чимин был оглушен. Оглушен желанием выбраться из клетки и стремлением достичь хотя бы чего-то за два года жизни в этом доме. Он раздирал зеленую стену, вьющуюся здесь годами, не обращая внимания на путавшиеся в листьях черные волосы и мелкие царапины, оставляемые тонкими стеблями на руках и лице. Он должен был выбраться из беседки, не используя главный вход, во что бы то ни стало.

Последнее резкое движение и Чимин наконец оказался на свободе. Он все еще был на территории особняка, но теперь от кирпичного забора, вид на который был закрыт беседкой и растущими рядом розами, его отделяло всего каких-то два метра. Брюнет провел ладонями по одежде, стряхивая с себя прицепившуюся зелень, и заметил, что одной пуговицы на черной джинсовке не хватает. Наверное оторвалась, когда он пробирался через плющ. Это сейчас неважно. Все, что имело сейчас значение — это двухметровая кирпичная стена, на которую Чимин уже запрокинул руки и ноги, изо всех сил стараясь взобраться на нее по вымощенным кирпичикам. Это было тяжело, но преодолевая боль от царапавших мягкие ладони твердого камня, он снова и снова ставил соскальзывающие ноги на небольшие выступы в стене. И когда все его усилия оправдались, он перекинул ноги через забор и набрал воздух в легкие, готовясь к прыжку.

Нельзя сказать, что приземление было мягким, но все могло быть намного хуже. Чимин выпрямился, стряхнул пыль с ладоней и посмотрел на свою одежду. Надеть белую рубашку было не самым лучшим решением, поэтому он застегнул джинсовую куртку на пуговицы, пропуская ту, которая оторвалась, чтобы прикрыть испорченную рубашку и пошел по знакомой дороге.

*

— Какой дурак, — со вздохом произнес управляющий, поднимая с деревянного пола беседки металлическую пуговицу.

***</p>

Путь до кофейни был короче, чем Чимину казалось ранее. Вчерашняя пробежка быстро забрала все его силы, поэтому быстрый бег, длившийся от силы минут пять, вчера казался вечностью. Сегодня же прогулка спокойным шагом приносила Чимину больше удовольствия и совсем каплю волнения. Он остановился напротив прозрачной двери, за которой виднелись знакомые маленькие колокольчики, и потянулся к заднему карману джинсов. Руки, державшие смятый лист бумаги, заметно дрожали, а сердце ускорило ритм. Прикрыв глаза и поглубже вдохнув, Чимин открыл дверь и робко вошел внутрь.

В самый разгар рабочего дня это место выглядело особенно уютно. При дневном свете люди, заполнявшие светлое помещение, медленно пили горячие напитки, а густой запах кофе витал в воздухе. И все казались такими счастливыми: оживленно разговаривали друг с другом, тихо посмеивались, прикрываясь руками и что-то показывали жестами.

Чимин улыбнулся сам себе. В этот момент он и сам почувствовал себя чуть более счастливым. Он уже стал забывать, что за пределами его дома существует еще что-то помимо злобы и ненависти. Он еще раз посмотрел на лист бумаги, который держал двумя руками и подошел к барной стойке.

— Что будете заказывать? — встретил его шатен широкой улыбкой.

Чимин и не подумал, что может не застать блондина в это время. Улыбка, озаряющая его лицо до этого момента стала потихоньку сползать, но полностью не покинула его лицо, потому что не отвечать на яркую улыбку стоящего напротив шатена было невозможно.

— Эмм, нет, я просто.. — Чимин растерянно забегал глазами, снова заметив стоявшую на стойке бутылку с кленовым листом.

— Могу посоветовать вам латте с кленовым сиропом.

— Нет-нет, спасибо, — поспешил отказаться Чимин. — Я бы хотел поинтересоваться насчет бариста, который работал вчера, у него блондинистые волосы и...

— А, Юнги? — не дал договорить шатен. — Да, он работал вчера, сегодня у него выходной. Хотите ему что-то передать? — осторожно поинтересовался бариста, бросив взгляд на смятый лист бумаги.

— Нет, ничего не нужно, — грустно улыбнулся Чимин. — Спасибо, — еле заметно поклонившись, он направился к выходу.

На улице Чимин раздосадованно сжал руки в кулаки и топнул ногой. И почему он не мог подумать об этом раньше? Можно было вчера спросить у Юнги какой у того график и не бежать сегодня из дома, рискуя быть замеченным, чтобы в итоге не получить никакого результата. Посмотрев в сторону дома, Чимин горько выдохнул и пошел по широкой улице.

Размышления из-за неудачного похода в кофейню не оставляли мозг Чимина в покое. Он то пытался оправдать себя тем, что не мог вчера узнать у Юнги график его работы, потому что вчера он даже видеть его больше не хотел, то ругал себя за то, что не спросил у бариста-шатена, когда Юнги снова выйдет на работу. Разочарованию не было предела. А когда Чимин наконец дошел до высокого кирпичного забора, то готов был завыть от досады прямо посреди улицы. Второе за день вскарабкивание по вымощенным кирпичикам было тяжелее первого. Мягкие пальцы были разодраны, а носки черных ботинок расцарапаны. Хоть Чимин уже понял принцип, которому нужно было следовать, чтобы удачно взобраться на стену, это не придавало сил в руках и ногах. Только звук разговора двух идущих в сторону дома людей и страх быть замеченным за довольно странным делом заставил Чимина собрать последние силы в кулак и перебраться на другую сторону, приземляясь на зеленый газон. После сегодняшних происшествий синяков на на маленьком теле заметно прибавится.

Подняв вымученный взгляд на зеленую беседку, Чимин тяжело выдохнул. Последний шаг и он сможет, наконец, вернуться в дом, избежав лишних вопросов. Он снова попросил прощения, кажется, у каждого листика густого плюща и пробрался внутрь.

— Господин? — раздался приближающийся голос управляющего. — Вы в порядке?

— Да, Сокджин, — Чимин быстро провел ладонями по одежде, отряхивая с себя пыль и листья.

— Вы так долго не выходили из беседки, — управляющий зашел внутрь, сталкиваясь с растерянным взглядом Чимина.

— Я сидел на лавочке и неожиданно для себя уснул, ничего страшного, не стоит беспокоиться, — как можно более правдоподобно улыбнулся брюнет.

Сокджин с прищуром посмотрел на Чимина и оглядел позади него растрепанное растение. До брюнета быстро дошла причина такого подозрительного взгляда управляющего, поэтому попытка объясниться не дожидаясь следующего вопроса не заставила себя ждать.

— После пробуждения у меня очень резко закружилась голова и, — он набрал воздух в легкие, чтобы голос не дрожал из-за такой глупой лжи, — я упал на эти листья. — Чимин схватился руками за виски и изобразил страдание на своем лице. — Вот даже сейчас голова раскалывается.

— Я проведу вас в дом, Господин, — управляющий поспешил подхватить брюнета под локоть и увести в сторону дома.