Глава 56. "Брачные клятвы и их последствия" (1/2)
Сын сидел на постели, пока я шнуровала его ботинки. Пока в халате, но укладка и макияж уже были готовы. Шерри постаралась на славу. У меня мелькали тревожные мысли о том, чтобы спросить, не было ли между ней и Мими какого-то родства. Не решалась… Из здравых опасений «разбередить» какую-то тайну. С учётом, что они виделись, но и ухом не повели, что знакомы, могли возникнуть не самые приятные вопросы в их ситуации.
Гидеон задумчиво взглянул на меня.
— Ты улыбаешься. Счастье?
— О чём ты?
Сын терпеливо вздохнул, положив ладошку на мой лоб.
Память взбурлила гейзером. Да так, что пришлось ухватиться за постель. Улыбки. Их было очень мало. Ещё в Цитадели и в начале побега, когда мы с Геральдом часто ругались и могли спорить до потери пульса. Я улыбалась только сыну. Контрастом виднелись и другие улыбки. Такие же мягкие, спокойные. Просто потому, что Геральд остался. Не бросил нас. Решил быть там, где без него мы бы не справились.
Следом — второй поток кадров. Уже с Малем — попытки добиться близости, разорванная одежда, синяки, побои, ссоры, запреты. Он помнил, как плакал и «звал» меня, когда я не могла войти в комнату спустя сутки после его рождения. Гидеон помнил… всё. Не понимал, но слышал, чувствовал, мучился. Осознавал, что нам не дают быть вместе. Просто наказание, которое он не понимал, но знал одно — «мама». И она должна быть рядом. Его тянуло к ней. Как и меня саму тянуло к своему сыну.
Я опустила голову, не зная, что сказать.
— Сейчас счастлива? — Гидеон чуть улыбнулся.
Погладив его щёку, я едва заметно улыбнулась.
— Я счастлива, что вы оба рядом. И что мы живы.
— Нет. — Он отрицательно качнул головой, подбросив в мою голову образ Геральда. — С ним. Счастлива?
— Очень. И я рада, что он рядом с тобой, — сглотнула, уточнив: — А ты? Ты счастлив с нами?
Сын изобразил задумчивость, после чего развёл руки в стороны, демонстрируя размах.
— Во-о-от так!
Вздохнув, я села рядом, поднимая его лицо за подбородок и заглядывая в глаза малыша.
— Я не хочу, чтобы ты меня когда-то ненавидел за то, что с Мальбонте… — я запнулась, но всё же продолжила, — что с твоим папой у меня ничего не вышло. Не хочу, чтобы в тебе была та ненависть, которая корёжит всю суть вопреки адекватности. Я не хочу…
Гидеон нахмурился.
— Он делал тебе больно. Ты плакала. Это — плохо, — назидательно, словно дурочке, объяснял сын. Как взрослый. — Ты меня любишь и не делаешь… больно. Он делал. Тебе было больно. Разве так любят?! Нельзя так поступать. Это как много-много падать. А потом удивляться, что болячки не заживают.
Перед моим носом помахали указательным пальцем, замотанным пластырем для достоверности. Вчера он укололся колючкой шиповника во время прогулки. Не сильно, но решил стоически следовать правилам смертных: выступила кровь — нужно продезинфицировать и «залепить». Ему было любопытно, мне — немного смешно и тревожно. Но если он хотел, почему бы и нет?
Нервно рассмеявшись, я тронула губами лоб своего мальчика и опустилась коленями на пол, чтобы зашнуровать второй ботинок. Сын улыбался. Понял разницу. Точнее — убедился в ней. Он сиял широкой улыбкой первооткрывателя.
— Спасибо, — тихо проговорила я.
— За что? — Гидеон почти скопировал мимику Геральда. — Я тебя люблю! Папа любит! Остальное — глупость!
«Папа любит». Эта фраза, эта мысль… они почти вызывали нервный тремор во мне. Удержалась, улыбнувшись в очередной раз. До мероприятия, которого я не очень хотела, но всё же ждала, оставалось чуть больше получаса. Собрать малыша, собраться самой. Геральд ушёл рано утром. Как бы не было смешно — к Марку домой. Мотивировал тем, что не по правилам, когда жених и невеста видятся до свадьбы. Я упиралась всеми правдами и неправдами, только бы не устраивать банкет. В итоге свадьба планировалась… Планировалась спонтанно, ярко, судорожно. И здесь я притормозила. По одной простой причине…
Я проходила через это в третий раз за десяток лет. Геральд — в первый за более семи сотен лет. Для него важным было всё. И кольца, и белое платье, хотя мы могли бы выбрать любой другой цвет: «супружеская близость» была тем, от чего мы не могли отказаться. Еженощно, если выходило — ежедневно. Но он был приверженцем правил и не жалел сил на то, чтобы не мучить меня ими. Фобии отступали. Демон прошёл какие-то ритуалы с Шейном со стороны Демонов. Я прошла своего рода исповедь с Кристианом. Всё проходило по канону правил прежнего Равновесия. С учётом одного: мы были разными для прочих, но неделимыми для себя. Для нас.
Малыш, уже одетый и причёсанный, выбрался в гостиную, оставив меня наедине с чехлом, в котором своего часа ждало платье. Моё первое свадебное платье, выбранное лично. Не подверженное традициям, не выбранное тем, кто хотел контролировать всё, вплоть до украшений и моего белья. На выбор этого платья, что само по себе смешно, я потратила пятнадцать минут после того, как Пиф определилась со своим нарядом. Её выбор длился четыре часа. Я же отметила то, что мне нравится, кажется едва переступив порог.
Простое платье с тонкими бретелями и довольно нескромным вырезом. Расклешённое от талии, длиной до щиколоток. Атласная ткань на мягком каркасе держала форму, подчёркивала моё тело и почти не мешала двигаться. Но платье было… слишком простым. Я только дополнила его поясом и украшениями из бижутерии. Итоговый чек порадовал первой единицей. И пусть до второй было не больше пары десятков баксов, я всё же смогла сэкономить, плюнув на внутренние протесты и желание выделяться.
«Хватит. Выделялась дважды прежде. Теперь всё так, как мне хочется!» — протестовал внутренний голос.
Вздохнув, я расстегнула чехол и нырнула в платье, справляясь с крючками и молниями. Было удобно. Где-то в голове мелькали старые традиции смертных: что-то новое — украшения; что-то старое — кольцо мамы в кармашке, удобно прорезанном в юбке платья; что-то голубое — лента на чулке-подвязке, скрытом юбкой; что-то одолженное — диадема Пифеорики, которую Шейн подарил ей два десятка лет назад, идеально подошедшая к платью и поясу.
Я чуть подправила макияж, глядя на себя в зеркало и думая о том, что ради этого дня стоило пройти через далеко не мифический Ад. Пройти через презрение, непонимание, отвращение, холодность и непринятие. Стоило побывать на кладбище, проститься с родителями. Простить себя… Стоило выкопать все детали прошлого моей семьи. Стоило в очередной раз сунуть голову в удавку неприятностей, чтобы спасти тех, кто нуждался в спасении. Стоило… Всё это стоило того, чтобы услышать первое и самое важное «Люблю». Не «Хочу», не «Так нужно». А именно люблю от того, кто этого ещё два года назад никогда бы не сказал мне.
Поправив подвитые Шерри волосы, я сунула ноги в белые туфли-лодочки и выглянула в окно. Чикаго в начале декабря щедро делился снегом. Крупные хлопья укутывали город в мягкий саван. И было не слишком важно, что уже к утру, возможно, будет оттепель и всё это превратится в скользкую сырую кашу. Сейчас снег дополнял ощущение сказки. Самой настоящей сказки о прекрасном принце, спасшем принцессу из лап чудовища. И пусть Принц был неофициальным наследником Адского престола, а принцесса давно переплюнула свой статус и родила от чудовища того, кто должен всё будет вернуть на круги своя… Пусть.
Вздохнув, я всё же убрала в карман платья смартфон, накинула на плечи белый жакет и поплелась к выходу из комнаты.
На удивление, «маленький джентльмен» не ожидал на диване, а покручивал ненавистную бабочку на своей шее, глядя в зеркало на собственное отражение. На аксессуар согласился только после моих просьб и увещеваний, но всё равно старался показать своё недовольство этим дополнением стильного костюма-двойки из серых брюк и жилета. Сын снова был пострижен в парикмахерской Геральда. На сей раз чуть короче привычного, но с небольшим хохолком, который должен был отрасти в приятную чёлку.
Малыш, заметив меня, улыбнулся широко.
— Красивая! Мама, ты такая красивая!
— Спасибо. — Я благодарно опустила голову, покрутившись. — Тебе правда нравится?
— Да! — Сын потянулся, отперев оба замка, и протянул мне руку. — Идём. Там праздник. Нас ждут.
«Ждали» нас уже минут пять. Так что я вняла его словам, спешно открывая дверь и взяв сына за руку. В молчании добрались до лифта, в молчании же спустились вниз. Гидеон словно сравнивал картинки из моей памяти и то, что происходило сейчас. Прежде — заклание. Теперь — собственное желание обрести счастье. Не статус, нет. Счастье, которое и так уже давно имеет форму, но по просьбе Геральда должно иметь в этом мире законное основание.
Праздник планировался в кафе, и, когда лифт коротким звонком оповестил, что цель достигнута, мы вышли из кабинки, направляясь ко входу в кафетерий. Сын неожиданно остановился, глядя на стеклянную дверь, потянув меня за руку, заставляя опуститься на корточки. Детская ладонь погладила мою щёку, перебрасывая очередной мыслеобраз: моя улыбка в руках обнимающего Геральда — прикрытые глаза. Следом — то самое фото, что стояло на шкафу в гостиной нашей квартиры. И наконец последнее — полёты, где я, как укушенная оводом лошадь, носилась внизу, хваталась за сердце, но Геральд неизменно ловил его до того, как случалось непоправимое.
Взгляд сына выражал покой.
— Папа. — Гидеон улыбнулся. — Мой.
— Думаю, он будет рад, если услышит от тебя это. — Я тронула губами лоб своего мальчика. — Спасибо, что не злишься за то, что он занял чужое место.
Малыш качнул головой.
— Это его место. Или… — Он сморщился, не в состоянии подобрать слова, снова тронул мою щёку пальцами. Образ тоже вышел невнятным, и сын страдальчески свёл брови, пытаясь объяснить, что чувствует. — Ты — его место. С тобой. С нами. У него тут, — Гидеон похлопал себя по груди, — было пусто. Долго. Теперь там огонь. Там мы. Папа.
Обрывистые реплики маленького человека, чьё сердце, чей разум и чья сила воспринимали всё иначе, чем мы привыкли понимать, пытались дать имена тому, что он понимал, но чему не мог пока дать определения. Я обняла его, целуя бархатистые щёки и внутренне всё же проклиная себя за то, что когда-то едва не лишила себя и его жизни. Перед глазами мелькал день родов, когда это отёчное на тот момент чудо с двуцветными крыльями жалось к моей груди, сонно зевало и потом отчаянно ставило на уши всю Цитадель, желая вернуться ко мне, бессознательно пойдя наперекор воле родного отца.
Я всхлипнула, опустив голову и уткнувшись лбом в его плечо.
— Мне так стыдно… Я ведь…
— Король делал тебе больно. Это — плохо. — Сын отстранился, покачав головой. — Ты боялась, что он сделает больно мне. Я… Пока не знаю, как сказать. Чтобы правильно. — Сын виновато покосился на меня, уточнив: — Ты ведь меня любишь? Правда?..
— Всем сердцем, всей собой, — я улыбнулась, смахивая слёзы со своего лица. — А то, что я едва не сделала с нами… Это — мой грех.
— Мил… Милосердие? — уточнил Гидеон.
— Не уверена.
— Милосердие, — чуть твёрже повторил сын, взглянув на дверь кафетерия. — Пора.
Он отступил, снова взяв меня за руку. Оглянулся на пустой пост консьержа, после чего коротко пробежался к его столу, взял из склянки душистый букет пионов. Над цветами показалась озорная улыбка. Гидеон провёл ладонью и что-то прошептал, цветы мягко засветились. Кажется, с них начала сыпаться мелкая серебристая пыльца, оседающая на полу и мгновением позже истаивающая. Снова детская ладонь, максимально крепко сжавшая мою.
Дверь приоткрылась, пропуская нас в кафетерий. Столы и стулья образовали коридор. Гости, которых было действительно очень немного, уже заняли свои места. Алтарь заменяла арка из лент, шариков и всё тех же пионов. В качестве «церемониймейстера» выступил Кристиан. Геральд уже ждал на нужном месте, нервно теребя манжеты тёмной рубашки.
При нашем с Гидеоном появлении все замерли на десяток секунд. Когда первый ступор отступил, Шейн махнул рукой куда-то в сторону. Заиграла медленная тягучая мелодия. К нам торопливо подошла Шерри, забирая мой кардиган и кольцо мамы. Гидеон, словно осознав важность момента, ещё раз одёрнул жилет и потянул меня по образованному столами коридору. Неспешно, словно понимая всю процедуру «выдачи» матери замуж. Заботливо, степенно, гордо улыбаясь тому, как я следую за ним, глядя на Геральда.
Демон нервно оттянул и без того расслабленный воротничок рубашки на своём горле, следя за каждым моим шагом, наблюдая за всем сразу: и за моим выражением лица, и за сыном, довольным своей ведущей во всех смыслах ролью. На его сосредоточенном лице пробилась неуверенная улыбка, что была отражением моей, кажется. Словно он спрашивал: «Неужели всё происходит в реальности?». Нам обоим не верилось, судя по всему. Оба уже поставили точку в том, что задумка состоится, но ни один из нас, невзирая на браваду, до конца не верил, что всё удастся. Что будет так… легко?..
Сын остановился, подведя меня к импровизированной арке «алтаря», протянув руку Геральду. Вздохнул, вкладывая мою ладонь в пальцы демона, и собрался было отступить, но Геральд удержал его за плечо, опустившись на корточки напротив ребёнка, заглядывая в лазурные глаза. Прозвучала гортанная реплика.
— Rulla alkari?
— Ahhatri, — внятно и спокойно ответил сын. Уже не звучал как рассерженный кот. — Rulla Addicda. Targal…
— Спасибо. — Демон чуть улыбнулся, встрепав волосы ребёнка. — Я приложу все силы. И за эту честь тоже — спасибо.
Малыш отступил к крайнему столу, с помощью Пиф устроившись на стопке подушек. Я же удивлённо созерцала всё ещё сидящего на корточках Геральда. Тот наконец поднялся на ноги, чуть насмешливо взглянув на меня, но ответом на вопросительно вскинутые брови только качнул головой, дескать, потом. Взяв мою руку, развернул нас обоих лицом к Кристиану. «Священник», кажется не меньше моего удивлённый познаниями ребёнка в демоническом диалекте, встрепенулся. Сегодня наш регистратор выглядел более знакомо, хоть и воспринимался мною не без содрогания: тёмный костюм, колоратка, начищенная обувь и… свиток в руках. Я не ждала увидеть Библию, но и свиток несколько насторожил.
Кристиан кашлянул, поправив очки на носу и имитируя подслеповатый прищур.
— Церемония по объективным причинам отличается и от того, что есть у смертных, и от того, что существует среди бессмертных. Потому прошу вашего внимания. Мы собрались, чтобы почтить союз пары противоположностей своим вниманием и любовью близких, что их окружают. Союз нового начала и продолжения иного мира меж сторонами прежнего Равновесия, но в мире, который о истоке имеет смутные знания… — Священник развернул свиток, прокашлялся и замер. Повисла пауза. Через неполную минуту он скривился, свернув его обратно и со вздохом взглянул на нас. — Могу говорить долго и прочувствованно, но это будет лишь сотрясанием воздуха. Потому, перейду сразу к делу: Союз света и тьмы испокон веков для бессмертных являл лишь монстров, несущих смерть, ужас и разрушение. Либо в самих себе, либо в плодах своих чувств. Как бы не пытались усредниться части мироздания, они рушили друг друга, выламывая из основ те камни фундамента, что позволяли жизни идти своим чередом. Лишь дважды в современной истории они нашли идеальный баланс: когда родился Повелитель Мальбонте и когда мир огласил первый крик Кронпринца Гидеона. — Он чуть устало улыбнулся. — Я благословляю этот союз Королевы Нового Равновесия и Наследника от Крови Ада. Я благословляю и верю, что этот союз, в котором смешались не только Свет и Тьма, но и смертная кровь, даст нам то, что приведёт каждого желающего и достаточно праведного туда, откуда он был изгнан. Ahali sulma Varta!..
Геральд оглянулся через плечо, кивнув Шерри.
Подруга, широко улыбаясь, поставила на ноги сияющую от радости Хоуп в кремовом платье с обилием кружев, и девочка побежала к нам с небольшой шкатулкой. Остановилась почти у арки, вспомнив, видимо, что происходит довольно важный момент. Замедлилась, выпрямилась. Подошла спокойно, широко улыбаясь, откинула крышку на шкатулке, поднимая выше. Геральд взял кольцо поменьше, потрепав девчонку по кудряшкам на голове. Я опустилась на корточки, мягко тронув губами её курносый нос и прошептав слова благодарности под довольное хихиканье.
Когда девочка вернулась к матери и мы снова встали друг напротив друга, демон прикрыл глаза на десяток секунд, мотнув головой. Слова звучали тихо, глухо, срывающимся шёпотом, но он всё же нашёл в себе силы продолжить церемонию.
— Мы встретились в тех обстоятельствах, которые были кем-то когда-то давно предречены. Встретились словно два айсберга в океане, способные при столкновении уничтожить друг друга. И мы пытались. Я пытался. Не делом, но словами. — Он чуть качнул головой, когда я попыталась встрять. Пришлось умолкнуть и позволить ему продолжить. — Я был тем, кто привык во всех бедах винить всех, кроме себя. Видеть только то, что входило в компетенцию преподавателя средней руки, и безумно злился на то, как ты хаотично металась от одной крайности к другой. Я не вникал. Не понимал, да и, к стыду своему, не пытался понять, зачем ты с такой отчаянностью ныряешь в омут проблем. Понял куда позже, уже необдуманно навесив на тебя незаслуженное клеймо предательницы. — Он снова умолк, но упрямо взглянул в мои глаза. — Прошло чуть меньше полутора лет в этом мире для нас. Наверху — куда больше. За это время я успел осознать, что больших идиотов, чем я сам, этот мир ещё не встречал. Успел понять, что в большей части собственных бед повинен был только я сам. Успел понять, что я умею любить. Любить искренне девчонку, больше десятка лет назад появившуюся перед моим носом на скале отбора. Любить… Королеву Бессмертных, которая живёт частностями смертных. Любить женщину, которая готова доверить величайшую ценность своей жизни тому, кто этого не заслужил, но верить в этого идиота и тем давать мотивацию двигаться дальше. Любить ту, кто своё благо, свою жизнь ставит на последнюю ступень, возводя в приоритет судьбы тех, кто оказывается поблизости от неё… — он нервно улыбнулся, взглянув на кольцо и сжимая мою левую ладонь. — Я отдаю тебе это кольцо, когда-то принадлежавшее твоей матери как символ моей веры в вечность нашего союза. Я отдаю тебе это кольцо и вместе с ним свою жизнь, зная, что ты будешь хранить её и беречь. Вместе с кольцом я отдаю тебе… — повисла пауза, но он упрямо продолжил: — Вместе с ним я отдаю тебе Ад, что принадлежит мне по праву крови, и всё, что от меня осталось.
В зале кафетерия повисла пауза. Я смотрела на демона, надевшего на мой безымянный палец золотой ободок. Только спустя четверть минуты дошёл смысл сказанного: он признал, что является наследником Ада. Признал, невзирая на то, что ещё не имел открытого права на трон, но, судя по всему, верил, что для защиты Гидеона готов взять на себя и это бремя. И его сердце… Сердце демона, которое, если разобьётся ещё хотя бы один раз, невозможно будет собрать.
Ступор и мелкая дрожь пальцев, но я потянула воздух носом. Требовалось дать ответ.
— Мы встретились, открыв новую страницу истории всех миров. Сами того не осознавая, мы… Двигались словно параллельные прямые без права пересечься где-то, кроме горизонта событий. Событий, к сожалению вынужденно уничтоживших в нас многое от того, что было прежде. И только в той точке, где миры пересекаются, мы встретили настоящих себя. Я встретила того, кто за образом учителя прятал непомерную силу. Силу того, кто умеет признать ошибку, учесть её и двигаться дальше, не повторяя. Я встретила того, кто, как и я, полезет в пламя ужасов, чтобы защитить невиновных, хоть и никогда не признает этого. — Мотнув головой, я с грустной улыбкой взглянула на Геральда. — Не так давно я убеждала себя, что любить невероятно страшно. Опасно. Любить кого-то, кроме сына. Но уже любила. С первой встречи, с первого прикосновения, с впервые прочувствованной энергии самшита. И страх потерять тебя всегда будет дамокловым мечом над моей головой. Страх того, что какой-то из дней начнётся с того, что тебя не будет рядом. — Пришлось сделать глубокий вдох, но я продолжила, продевая его палец в обручальное кольцо: — Я отдаю тебе это кольцо вместе со своей жизнью, со своим сердцем, с тем, что нам предначертано. Я прошу прощения за ту ответственность, что взваливаю с ним на твои плечи. Я люблю тебя и никогда не перестану. Впервые люблю искренне и честно. Только тебя…
Слова застыли в воздухе. Высказанные, словно поставившие точку в самом конце одной из самых важных строк нашего «сегодня».
Что-то менялось. Я это чувствовала. Прикрыв глаза и уцепившись за ладонь Геральда. Демон шагнул вперёд, уловив, очевидно, то, что и я. Объятия, помогающие стоять на ногах, попытаться осознать происходящее. В голове нарастал шум, словно кто-то опускал докрасна раскалённую подкову в ледяную воду. Но там… Там шипение было бы краткосрочным. Сейчас же… Зажмурившись сильнее, я прислушалась к тому, что происходило внутри. Волна прибоя?.. Снова нет. Этому шуму невозможно было дать объяснение. Он просто… был.
В груди что-то дрогнуло, когда губы прижались к губам демона. Пришлось уцепиться за рубашку на его боках, чтобы устоять. Откуда-то из изнанки моего существа раздался запах… Его ни с чем не спутать. Его невозможно заглушить. Запах пепла, гари и разрушения. Звук — треск сгорающих в пламени костей, тел… душ. Звуки и запахи Небытия. Заглянув глубже в себя, я отметила знакомую нить, связывающую меня с Правителем Небес. Она… горела. Полыхала уничтожающим пламенем в оттенках бирюзы, брызгая обжигающими искрами. Не сгорая до конца, но истончаясь до предела ровно там, где её конец уходил куда-то ввысь. И запах горящих лавров…
Снова словно дёрнуло что-то за эту крепкую струну. Гудящий звук дошёл до костей многоголосым знакомым воем, выдёргивая мурашки по всему телу.
Руки Геральда сжались на моих талии и спине крепче — почувствовал или услышал. Поцелуй стал жарче. Крики в голове замолкли после знакомого посыла, который когда-то остановил Цербера: «Darg artulf!». Голоса схлынули, словно кто-то выключил звук. Только обжигающе хлестнула энергия самшита.
Я дёрнулась, отстраняясь и уперевшись лбом в плечо Геральда. Шум возрастал. Обычный шум смертного мира — овации. Громкие, счастливые. С трудом открыв глаза, я искоса взглянула на друзей, наполняющих зал. Все встали на ноги, кроме детей, продолжая аплодировать. Кто-то из тех, кто не понял, что произошло — с одухотворёнными счастливыми лицами, остальные — с облегчением, кажется, и некоторой долей удивления. И только Гидеон, кажется, смотрел настороженно, медленно хлопая со всеми и глядя на нас. Предельно серьёзный, едва ли не хмурый.
Геральд вздохнул, обжигая дыханием мою шею.
— Теперь точно моя?..
— А были сомнения? — я натянуто улыбнулась — Поздравляю, муж.
— И я тебя, жена бастарда Преисподней. — Он улыбнулся, тронув губами мой лоб.
Издав нервный смешок, я отступила, чувствуя, как его ладонь развернула меня к гостям за поясницу. Взгляд Пиф чуть расслабился, но она выбралась из-за стола, подходя к нам. В мои руки угодила небольшая шкатулка. Крепкие объятия, какой-то почти неразличимый шёпот благословения беглого серафима. Остальные потянулись за ней. Подарки в конечном итоге просто складывали на принесённый работниками кафетерия столик.
Когда мы уже собирались устроиться на своих местах, Шейн замахал руками, подходя к стойке кафетерия, взяв с неё микрофон. Несколько щелчков пальцами по сетке, и его голос разнёсся по всему залу.
— Раз уж мы движемся по пути смертных традиций, есть ещё одна немаловажная: танец новобрачных. — он усмехнулся. — Надеюсь, экспромт не будет для вас обременительным, но песня ещё даже не в релизе. Потому хоть это и не так ценно, но вашей паре мне бы хотелось посвятить следующую композицию, которая, возможно, станет вашим… гимном?
Он махнул рукой, попросив включить «минус», выходя на освещённый прожектором пятачок в углу танцпола. Долгое вступление песни позволило нам выбрать и позицию, и скорость, и почувствовать мелодию. Ласкающие ноты покрывали мою кожу мурашками раз за разом, дополняемые поглаживающим движением пальцев Геральда на обнажённой спине. Демон улыбнулся, плюнув на все вальсы и всё, что было нам знакомо, притянув меня к себе вплотную и овив руками за талию.
Полилась мягкая песня: