Глава 49. "Орден хранителей" (2/2)

— М-м… — я попыталась ответить, но его ладонь сместилась туда, где скорость всё нарастала, стимулируя пальцами расходящуюся принимающую плоть. — Да!..

Положение позволяло мутным взглядом рассматривать стоящую позади фигуру, наслаждаться тем, как он вёл эту игру с послушным телом в своих руках. Снова стремительные движения, заставляющие голову закружиться, поджать губы, чтобы не завопить, чтобы не перебудить всех в радиусе нескольких миль. Рука сместилась, сжимая в ладони грудь, сминая её, поигрывая с соском. Снова горячее дыхание, скользящее по шее, и я откинулась затылком на его плечо, расслабляясь.

В голове осталось только это мгновение полного принятия себя как той, чьё место предначертано рядом с одним человеком, но счастье я обрела с другим. С тем, кого хотела задолго до того, как получила право оказаться рядом. И его руки причиняли сейчас лёгкую боль, которая снова скорее заставляла острее чувствовать удовольствие. От неё не хотелось увернуться, одёрнуться. Тело словно покорная марионетка, и заведённые за спину руки поглаживали его подрагивающие от сбитого дыхания бока, колени, почти не соприкасающиеся с моими.

Из-за плеча словно налитый яркой бирюзой взгляд прошёлся по моему лицу, скользнул по шее, отмечая белёсый шрам от укуса. В страсти мелькнула нотка ярости. Губы прижались к неровности кожи, целуя, словно пытаясь разгладить. Рычащая интонация демонического диалекта, которую не успела даже толком расслышать. Геральд обхватил меня руками, снова наращивая скорость.

Спешно зажав губы ладонью, я всхлипнула, чувствуя, как в теле, прежде напрягшемся перед финишем, прошла судорога. Мышцы словно атрофировались, и стоять выходило только благодаря рукам демона, двинувшегося ещё несколько раз во мне и уткнувшегося губами в моё плечо, чтобы не шуметь. Прикосновение, заглушившее ответный стон, переходящее в поцелуи, ласкающие покрытую испариной спину и плечи. Я улыбнулась, отняв вспотевшую ладонь от губ. Слов не было, да и в горле пересохло напрочь после этого спонтанного марафона.

Что-то невнятно проворчав, Геральд повалился боком на постель, увлекая меня следом. Взгляд из-за плеча снова зацепился за шрам на моей шее.

— Каждый раз, когда мне кажется, что я закрыл глаза на твоё прошлое, оказывается, что это ошибочная мысль. Искренне надеюсь, что этот ублюдок когда-то лишится зубов. — Он подтянул простыню, сбившуюся в ноги, укрывая нас. — Как можно так издеваться над той, к кому хотя бы желание питаешь, если не любовь?..

Я развернулась в его руках, упираясь лбом во всё ещё натужно вздымающуюся грудь демона.

— Давай сменим тему. Не хочу о нём сейчас не то что говорить, но даже вспоминать. — Пальцы прошлись по тонкой полоске шрама на горле Геральда. — Да и у нас обоих отметины из прошлого.

— Угу, вот только за мои отметины всё та же строптивая демоница отомстила с лихвой, — он хмыкнул, бережно поглаживая меня по голове. — Всего пара дней осталась. Отпуск заканчивается. Если сегодня Кристиан не позвонит, думаю, стоит наведаться в церковь и уточнить, в какую больницу его увезли и искать уже там. Мне бы не хотелось мотаться сюда на выходные, чтобы его ловить и выяснять детали, которые он не успел рассказать из-за своего «приступа». Тоже мне бессмертный, а за сердце хватался так, словно… — На комоде зазвонил телефон. Мы переглянулись, и демон поднялся на локте, забирая смартфон и принимая вызов. — Алло?.. Да, доброе утро.

По глазам я уже поняла, что поговорка «не буди лихо, пока оно тихо» снова вышла на первый план. Спешно выскользнув из постели, чтобы сэкономить время, я побрела в душ, собираясь смыть с себя пот «приятного пробуждения». Ещё немного пробирала дрожь. Уже в ванной отметила, как по внутренней стороне бедра тянется густая капля семени. Где-то внутри первой мыслью проскочило напоминание себе, что нужно принять противозачаточное, и следом нотка грусти от того, что тот, кто мог бы быть прекрасным отцом, как и я, лишён возможности зачать общего ребёнка в нашей паре.

Дёрнув головой, всё же забралась в душ, настраивая воду на терпимую температуру, уже зная, что Геральд присоединится, едва закончит разговаривать. Собственно, так и произошло. Посмеиваясь насчёт «экономии воды», мы торопливо сполоснулись, собрались и разделились на пороге комнаты. Я ушла будить ребёнка, демон — заниматься готовкой. События снова закручивались в тугую пружину предвкушения.

Ещё через час я убрала тубу со свитком в свою сумку и мы покинули коттедж, направляясь к автомобилю. Кристиан сообщил, что уже вернулся в церковь, а значит, больницу искать не понадобилось. Я завела двигатель машины, чтобы немного охладить салон перед поездкой. Геральд забалтывал немного недовольного ранним подъёмом Гидеона. Сын капризничал «для порядка», но уже чувствовал общее волнение и предвкушал новое приключение.

В дороге почти не разговаривали. Обстановка накалялась, и становилось неуютно, но жизнеутверждающе сжатые в тёплой ладони Геральда пальцы и успокаивающие общие слова действовали. Автомобиль решили не оставлять на знакомой парковке. Становилось всё более жарко, и я предпочла прогулке по зною комфорт. К тому же… «Чёрт его знает, чем обернётся очередная волна откровений. И смогу ли я в итоге сесть за руль без нервного тика и истерик».

Утро было достаточно ранним, но на детской площадке через дорогу от церкви уже были обитатели. Видимо, до тех пор, пока не началось откровенное пекло, маленьким жителям улицы позволялось провести время там. Гидеон с любопытством покосился на площадку, но всё же обвил меня руками за шею, позволяя унести в церковь. И всё же чувствовалось, что каких-то возможностей повеселиться с ровесниками ему не хватает. Начал тосковать по Хоуп. Пришлось подбодрить тем, что скоро поедем обратно в Чикаго.

Монахини на сей раз в церкви не оказалось. Нас встречал сам «святой отец», куда более бодрый после выписки.

— Добрый день! — Кристиан широко улыбнулся. — Как добрались?

— Оставим светские беседы. — Геральд со вздохом забрал у меня ребёнка. — Сначала о деле, потом, если вам будет любопытно, можно обсудить события, которые к делу не слишком относятся. И наш маршрут в их числе.

— В этом нет нужды, — наш собеседник хмыкнул, приглашающе поведя рукой в сторону знакомой ризницы. — Я знаю почти всё, пусть и с небольшими отклонениями. А то, чего не знаю, не должно меня касаться, чтобы не рушить остатки миропорядка, который уже, судя по ощущениям, дышит на ладан.

Нас провели через церковь, на удивление, не к кабинету, а в уже знакомый сад позади церкви. Кристиан бодро шёл по дорожке, уводя нас куда-то в угол участка под раскинувшийся дуб. В тени расположились несколько плетёных кресел и столик, на котором стоял кувшин с лимонадом и несколько стаканов. Снова приглашение, которое мы охотно приняли. Ароматы цветов и трав щекотали обоняние, не позволяя выделить даже знакомые в своём многообразии. Сад за церковью явно был если не единственным, то уж точно любимым детищем так называемого «настоятеля».

Когда все устроились в креслах, а Гидеон с умоляющим взглядом стянул мой смартфон, выпав из беседы, я наконец смогла оглядеть старика более детально. Сейчас, при второй попытке знакомства, я уже понимала, что с покойным серафимом Кроули они совершенно не похожи. Серафим был выше и более сухопарый. Впрочем, смыть загар, переодеть, материализовать крылья…

Последнюю мысль Кристиан, кажется, прочёл, хоть это и было невозможным. Снял кольцо со своей руки, материализуя серебристые размашистые крылья. Ангел хмыкнул от того, как Гидеон отвлёкся от девайса, приоткрыв рот от размаха и того, как перья блеснули в пробивающихся сквозь листву лучах солнца. Сын заёрзал, но приближаться даже не пытался. Только рассматривал с каким-то восторгом.

Взгляд ангела сместился ко мне, и улыбка погасла. Он стал серьёзен.

— Что ж, начнём, пожалуй. Полагаю, вы со своим спутником уже ознакомились с первым пророчеством, которое просочилось в мир смертных? — Я согласно кивнула. — Отлично. Легенды гласили, что сражались только Братья. На деле же тогда и начались первые войны Равновесия. Войны «детей» братьев. Их силы были равны и на поле боя, и в управлении мироустройством. Однако Шепфамалум совершил ошибку, создав… смертных. Слабые, беспомощные, они лишь оттянули его силы, позволив Шепфа победить и заточить Тёмного в Небытие без права покинуть эту рукотворную темницу междумирья. На этом, впрочем, проблемы не закончились. Главные битвы остались позади, но смертные, по сути не имевшие с нами, как казалось, ничего общего, стали всё чаще улавливать присутствие. Материи были ещё не отлажены и грань оставалась невероятно тонкой. Они не имели веры, не имели исходника, не знали, откуда произошли. Мы дали им языки, разум, голос, понимание себя и осознание себя детьми. Мы хранили их и берегли, сознавая их немощность. Предоставляли все доступные средства, чтобы дети Шепфамалума не канули в вечность, лишь начав жить… Светлый брат мог бы их уничтожить, но жалость и сострадание были ему не чужды.

Я скривилась, дёрнув подбородком.

— С их отсутствия началось то, что сейчас вот-вот столкнёт смертных и бессмертных лбами, окончательно разрушив границу между мирами. Именно Шепфа решил уничтожить первого в своём роде ребёнка, в котором для начала объединились Свет и Тьма. Именно он создал монстра, который топит в крови тех, кому срок жизни — вечность. — Я покосилась на сына и вздохнула. И теперь, как и гласит пророчество, он стремится избавиться от того, кто, наконец, смог бы удержать баланс рассыпающегося мира и вывести его из бесконечной петли.

Кристиан натянуто улыбнулся, примирительно подняв пустые руки. Во взгляде читалось, что я слишком тороплюсь со своими выводами.

— Я не обеляю Шепфа. Ничуть. Вечная, как мир, ошибка родителей — выделять среди пары одинаковых детей того, кто больше достоин внимания, напрочь забывая, к чему это может привести. Вот только знают о ней единицы. Начало истории бессмертных известно единицам…

— Уже нет, — пробормотал Геральд. — История Света, Тьмы и их Сыновей уже известна всем, кто готов в неё верить. Другой момент, что об этом самом пророчестве мы почти ничего не знаем. Надеюсь, вы сможете восполнить этот пробел.

Настоятель с усмешкой прищурился.

— Пророчество появилось через сотню лет после восхождения Шепфа как единого правителя, и пророк, которому явились мгновения будущего, был сослан к людям лично Шепфа, чтобы не допустить инакомыслия среди бессмертных. Его звали Исхар. Первый из сынов Шепфа, который сражался на его стороне против Тёмного Брата. В те времена скрытому дару не предавалось столько значения. Важна была только сила, выживаемость и прочее, что могло повлиять на исход боя. Когда настал так называемый мир, каждый из воинства начал раскрывать свои способности, которые Шепфа даровал за службу. С Исхаром он просчитался, дав ему дар, который сводил с ума вещими снами. — Ангел отвлёкся, переводя дух и разливая по стеклянным стаканам лимонад, чтобы смочить горло. Я приняла один из них, незаметно по привычке проверив содержимое на наличие зелий и примесей, однако ничего не нашла и всё же сделала глоток, прежде чем дать попить сыну. Между тем, рассказ продолжился. — Когда сны вымотали Исхара окончательно, он пришёл к Отцу, чтобы получить ответы на скопившиеся вопросы, но вместо этого лишился крыльев и был свержен к смертным. Разница была, разумеется, между тем, как ссылают сейчас, и тем, что произошло с первым, кого постигла эта участь.

«Если они не сбегают, прежде чем лишатся памяти, или будут убиты вовсе…» — подумала я. По выражению лица Геральда я поняла, что мы синхронно подумали о Пиф. Стоило уточнить детали об остальных пророках с учётом, что Эрагон даже не стал объяснять причин наказания и попытки лишить дара. Возможно, был некий приказ свыше от Шепфа, чтобы не расшатывать грядущими событиями и без того зыбкую власть в руках Светлого Брата.

Поначалу показавшиеся бредовыми мысли о том, что возрождение Мальбонте старались скрыть всеми силами только ради сохранения власти стали куда более правдоподобными. Вот только не вписывалось это в общую концепцию: от того, что никто не узнает, не станет легче это миновать или провести более бескровно. Я невольно нахмурилась: «А что, если это и было изначальной задумкой?.. Что если…» — но Кристиан кашлянул, указав глазами на ребёнка, который подобрался ближе ко мне, с любопытством косясь на стакан. Мысль осталась в подкорке, и я дала себе обещание, обсудить её чуть позже, позволяя сыну напиться, раз уж никаких последствий от лимонада не случилось.

Когда Гидеон вернулся в кресло, я взглянула на нашего собеседника.

— С этим, если можно так сказать, всё довольно понятно. Но как всё это дожило до наших дней? То есть я понимаю, что магия помогла сохранить свиток с пророчеством, что туба была с защитными рунами, которые могла открыть только я…

— Не только вы, Виктория, — Ангел хмыкнул. — Не только. Но обо всём по порядку.

Я помотала головой, надавив на виски пальцами. В голове мельтешило, что всё это могло закончиться намного раньше… или позже. Но могло. Могло! «Так почему через всё это дерьмо приходится проходить именно мне и моим близким?!» — вопил внутренний голос, откровенно уставший от того, что было в прошлом, от того, что происходило, когда я погибла всё же в первый раз. Хотелось разбить и разрушить что-нибудь, словно от этого стало бы легче.

Мне не довелось узнать своих предков по матери, семья отца отвернулась. Мама погибла, отец не смог обрести утешения, потеряв нас обеих. Погиб Дино… Погибли мои дети. Даже Гидеона подстерегала та же участь, что настигала каждого, кто оказывался рядом. Геральд выживал всякий раз чудом. Удушливый внутренний вой мешал мыслить трезво. Я устала до боли уговаривать себя, просить себя переступить очередной рубеж, чтобы все жили… «А оказывается, кроме меня были и другие, кто мог бы…».

— За что?.. — хрипло, словно задыхаясь, спросила я.

Кристиан сочувственно взглянул на меня. Старческая мимика испарилась. Мне казалось, что он стал моложе лет на пятьдесят земных. Старик с живыми от предвкушения свободы глазами подался вперёд, поднимаясь со своего места и подходя ближе ко мне. В какой-то момент чувствовался укол ревности и злости от Геральда, но он словно отключился, едва «священник» оказался ближе ко мне, опускаясь коленями в траву, наплевав на чистоту и опрятность сутаны. Жёсткие старческие пальцы обернулись вокруг моих запястий и…

Всё утихло внутри. Только пристальный взгляд, выловивший мои зрачки. Пристальный, пытающийся считать, но не имеющий на это возможности, пока я сама не готова была открыть доступ к своей памяти. Я не знала его и не собиралась показывать то, через что прошла. Кажется, впрочем, ему это и не требовалось. Усталая сочувствующая улыбка. Он поднял мои руки, тронув каждую поочередно тёплыми осторожными поцелуями, и сложил их «лодочкой». Повинуясь неведомой провокации, на кончиках моих пальцев заплясали искорки силы. Тёмные и светлые. Они роились, перетекая от тьмы к свету и назад.

Ангел чуть улыбнулся, погладив мои запястья.

— Именно поэтому, Королева. Вы прошли тысячи поколений от самых Первых. От Света и Тьмы. Вы впитали в себя кровь смертных. И этот, с позволения сказать, «коктейль» позволил вам стать тем, кто вы есть. Силы первичных материй в ваших руках, но сдерживаются в родном мире за счёт знания, что смертные не готовы к истинной Богородице. — — Он опустил голову, чуть покачав ею, после чего вернулся в своё кресло, продолжая повествование. — Предки семьи Мальбонте относились к родам с самой чистой кровью. И Анабель, и Гидеон-старший — оба они шли по ветви родства от самих Братьев. Не с их ссылки кровь чистокровных бессмертных начала смешиваться с человеческой, но именно она повлекла за собой появление лжемессий. Их были десятки, как я знаю. Тех, кто мог бы завершить то, что приходится проживать вам. Мог бы, но Шепфа отслеживал всякого младенца, насылая на него кары, прерывая жизни. Однако предки вашей семьи всегда имели множество детей, и род продолжался. Лилиан Карлтон…

Я снова зажмурилась, вспомнив рассказы матери о бабушке. Кристиан запнулся, давая мне возможность немного переварить начало очередного откровения. Сердце частило, и пришлось приложить усилия, чтобы снова начать слушать его.

— Продолжайте, пожалуйста, — хрипло попросила я.

— Ваша бабушка, будучи беременной Ребеккой, долго пряталась от бед, которым не могла найти объяснение. Десятки несчастных случаев за время беременности, которые должны были её или плод уничтожить так, чтобы после уже никто не родился. И она оказалась в Чикаго, как я знаю, сумев доносить девочку до срока. Но беды продолжались, и Лилиан всё же погибла. Девочку забрали в приют как сироту. Имя отца было неизвестно. Только сокращение матери — Ли.

— После выпуска из колледжа мама покинула Чикаго, как я знаю. Долго пыталась найти следы своих родителей, но так ничего и не нашла. Потом родители познакомились в Далласе. Н… — я запнулась, виновато потерев переносицу, — на студенческой вечеринке. Дождались, пока мама окончила колледж и сразу поженились. Дальше беременность, которая протекала отвратительно, и маму отправили рожать в Чикаго. В госпиталь святой Анны. Отец перевёлся на объект, который там строился. Выходит… Кто-то действительно скрыл именно этот город, чтобы я смогла родиться?

Кристиан кивнул.

— Исхар. Он знал, что Мессия должен родиться после второго миллениума по христианскому летоисчислению. Его сила как первого Апостола, которой он не лишился спустя годы после изгнания, позволила скрыть большую площадь на неизвестном никому материке. Но шли века, материк Северной Америки был открыт и заселён людьми, чары истаивали, оставаясь только на территории одного города и его предместий. Так появился «город-ковчег», который невольно собирал у себя множество тех, в чьих венах, пусть и спустя десятки поколений, течёт кровь кого-то из небожителей.

Геральд дёрнул уголком губ, вклиниваясь в разговор.

— Всё это безусловно любопытно и важно, но кто вы и откуда вам всё это известно? По моим ощущениям вам не больше пары-тройки сотен лет. Едва ли вы лично водили дружбу с самим Апостолом Исхаром. — Он сложил руки на груди, испытующе взглянув на старика.

Лукавая улыбка ангела заставила его нахмуриться ещё сильнее.

— Апостол Исхар прожил среди смертных невероятно долгую жизнь, но потомков так и не породил, считая, что смешивать свою кровь со смертными будет ошибкой. У него остались дети среди небожителей, которых не постигла судьба отца и которые не унаследовали его дар, но если бы они появились в нижнем мире… Словом, не мне вам рассказывать о сумасшествии детей союза смертных и бессмертных, которые не могут обуздать то, что с годами раскрывается. Однако он искал таких же сверженных, подбирая того, у кого будет нужный дар — поглощение магии и энергии. То, что позволило бы укрыть младенца, если до его рождения удалось бы дожить. Исхар нашёл немало соратников, которые создали орден. — Кристиан продемонстрировал перстень-амулет, прежде скрывавший его крылья. — В истории они встречаются под разными именами. Первый наверняка у вас на слуху — Орден Святого Бенедикта. Прежде орденов это были лишь малые конгрегации, занимавшиеся поиском той самой пары, что стали родителями Мальбонте, однако по сохранившимся сведениям они погибли после свержения менее, чем через сотню лет, так и не будучи обнаруженными, что, впрочем, не помешало им дать жизнь десятку детей, если не больше, которых было достаточно сложно отследить среди смертных, поскольку структуру их силы определить было почти невозможно из-за смешения. А уж когда они сошлись со смертными, продолжая род, кровь и вовсе затерялась. — Кристиан развёл руками. — Это позволило крови первых выжить. А мы… Подобные мне из века в век находили таких же отщепенцев среди бежавших и сосланных, передавая из уст в уста, из рук в руки тубы с пророчеством, которое написал сам Исхар, взявший смертное имя Элийя. Он не дожил до первого жизнеспособного мессии всего тысячу лет.

Я сдавила пальцами виски, напрягая память. Историю из курса института я помнила скверно, однако что-то начало складываться.

— Он прожил… без малого шесть тысяч лет? Среди смертных?.. Разве это возможно?!

— Всё возможно, если захотеть и найти тех, кто готов тебя слышать и помочь, — хмыкнул ангел, выставив на стол знакомый флакон, вынутый из кармана сутаны. — Раньше это было зельем, позже перешло в таблетки, чтобы не вызвать подозрения. Экстракт, изобретённый бессмертными. Мой век должен был закончиться ещё две сотни лет назад. Как не слишком точно определил ваш спутник, мне четыреста семнадцать лет. Из них две с половиной сотни среди смертных, и я всего лишь добрался до поста Власти в иерархии Рая. А Исхар, напоминаю, был Апостолом Шепфа. Его срок почти не был ограничен. Почти… Но я могу понять его. Он… устал. Когда двенадцать туб были запечатаны, скрыв в своих недрах двенадцать свитков, исписанных его кровью, он принял смерть, утопившись в море, которое когда-то именовалось на коптском языке Фином-Нашари. Теперь называется Красным. Название пошло потому, что от крови умершего Апостола вода стала багряной на семь дней и семь ночей, но после на долгие века стало тем, что кормило смертных поколениями. Там всегда был богатый улов и почти не было штормов.

Я потёрла лицо руками, стараясь всё уложить в голове и не упустить то, что могло пригодиться в дальнейшем. Пока всё было более чем складно. Кроме одного: что именно случилось в конечном итоге с моей семьёй здесь, на побережье? Что он имел в виду, когда говорил, что мама выкупила мою жизнь своей?

— Зачем вы блокировали мои воспоминания? — хрипло спросила я.

— По просьбе вашей матери, Виктория. И, признаться, чтобы вы смогли выжить позже. — Уловив, что ответ меня не удовлетворил, Кристиан сдался. — Ребекка знала, что умрёт. Её срок был очерчен тридцатью смертными годами. Я не смог вытащить это воспоминание. Оно было заблокировано кем-то невероятно сильным. Знаю лишь то, что она поклялась «уйти», когда это будет необходимо, если вы выживете после рождения.

Геральд хмуро покосился на меня.

— Нужно вернуться и поговорить с Даниэлем.

— Не получится. — Я отрицательно качнула головой. — Я выжгла все его воспоминания о бессмертных.

Кристиан вскинул брови.

— Даниэль? Даниэль Монтеро?! Епископ Чикаго? Что вы знаете?! — Он оживился, глядя то на меня, то на демона. — Я смотрел новости и увидел сводку о том, что его арестовали и предъявили обвинения, но…

— Он урождённый демон, — хмуро проговорила я. — Наказан за насилие над девушками в коме. Из-за… меня.

— Из-за Малума. — Скривился Геральд. — Тёмный Брат вернул ему силы, но не вернул память. Ублюдок рехнулся, как всякий, получивший силу бессмертных, но не знавший последствия.

Ангел побледнел, покосившись на флакон с таблетками, всё ещё стоявший на столике рядом с ополовиненным кувшином лимонада. Потянулся рукой к нему, но одёрнулся, кривясь так, словно вместо экстракта попытался принять яд. Сжавшаяся до побелевших костяшек в кулак рука всё же опустилась. Он покачал головой, исподлобья взглянув на меня, ожидая пояснений.

Я со вздохом рассказала то, что удалось выяснить, отмечая, как он побледнел ещё сильнее, всё же протянув руку и приняв таблетку. На дне блёклых старческих глаз с признаками наколдованной катаракты наметилась ярость. Такая, которую я не помнила у ангелов. Почти не помнила. Кроули был совершенно не при чём, когда я смутилась его вида. А вот Фенцио… Его черты сейчас проступили отчётливо, как никогда. И в линии напряжённых бровей, и в поджатых губах, и в челюсти, упрямо вздёрнутой, чтобы не выдать слабости.

Из всех беспристрастным остался только Гидеон, незаметно улыбнувшийся оттого, что старик снова сознательно продлил свою жизнь. Мне бы хотелось расспросить его, но понимала, что сын может только поделиться образами того, что понимает сам. И пока не слишком чёткими. Объяснить словами пока не мог: мал словарный запас и слишком объёмные метафоры.

— Не факт, конечно, что получится вернуться после моего побега… — пробормотал Кристиан.

— Получится, — спокойно ответил эхом малыш.

Ангел сглотнул, покорно приложив руку к груди, и снова взглянул на меня, продолжив:

— В июле восемьдесят четвёртого на пороге церкви, которая была на побережье в тот момент, появилась бледная женщина с девочкой на руках. Она ощутимо нервничала и неистово молилась. Этим и привлекла моё внимание. Из разговора удалось выяснить, что малышка пробыла под водой не меньше пяти минут, прежде чем её вытащили и привели в чувства. Обычная судорога, казалось бы, но в разуме девочки я прочёл, что судорога случилась буквально за мгновение. Простое купание на мелководье, прибой отнёс от места, где она могла касаться ногами дна, и ребёнок начал захлёбываться и тонуть. Мать была не готова на эту жертву и рванулась в воду. Вынесла свою дочь, шепча молитвы, пока та не начала пытаться снова дышать. На обеих была «печать»… Незримая отметка. На одной — светлая, на другой — тёмная. — Кристиан снова отпил лимонад, поджимая губы. — Светлая принадлежала вам, Виктория. Вас отметил клеймом охоты Шепфа. Вы не должны были выжить.

— Тёмная принадлежала маме, верно? — я криво усмехнулась, поняв логику. — Малуму мы были нужны для ритуала. Шепфа же всеми силами старался избежать того, чтобы пророчество свершилось, убив меня и мать. Безвозвратно.

— Верно. — Степенный, невзирая на нервозность, кивок. — Я заблокировал воспоминания девочки, оставив лазейку, уже поняв, кто передо мной, но ещё не веря. Кто мог знать? Возможно, Ребекка успела бы до своей гибели родить ещё несколько детей. Но катализатором оставил воспоминание о побережье и страх воды. Память должна была колыхнуться. Вас тянуло сюда, на то место, где вы едва не утонули впервые. Вот только то посещение церкви аукнулось так, что её пришлось переносить сюда. На эту улицу с побережья. — Он криво усмехнулся, снова став неуловимо похожим на моего покойного тестя в своей мимике. — Через сутки после того, как Ребекка и вы покинули церковь, на побережье обрушился ураган. Удар стихии был такой силы, что людей смывало с улиц. Оушен-Сити почти не пострадал, но церковь была разрушена до основания. По ней прошёлся смерч. Мне повезло быть в епархии Делавэра в это время и не погибнуть, но пара прислуживающих монахов лишилась жизни под завалами, монахиню смыло в океан… Словом, что-то мне подсказывает, что Шепфа был весьма недоволен тем, что вы ускользнули…

Мы проговорили почти до самого вечера. Треть беседы меня накрывала злость. Ещё треть — страх. Остальное — полная апатия. Всё, что я выдавала за собственные теории, оказалось неподтверждённой истиной. В какой-то момент захотелось разреветься от усталости и обиды, но на колени забрался Гидеон, небрежно отбросив мой смартфон куда-то на кресло. Сын обнимал и становилось легче. Словно напоминание — ради чего… ради кого я живу. Его жизнь — итог многовековых ожиданий и единственный шанс выжить для всех, кто существует сейчас. Для смертных и бессмертных. И плевать, какого цвета крылья у последних… В конечном итоге мир будет погребён под трупами. Один мир, который небожители и люди так и не смогут поделить.

Покинув церковь после прощания с основательно вымотанным Кристианом, мы вышли к парковке. Пока Геральд пристёгивал ребёнка и запускал систему охлаждения салона, я устало прислонилась к капоту бёдрами, пытаясь понять, как жить с этим дальше. И что стоило бы выяснить, откуда копать? Не знала, зачем именно, но мне почему-то было непередаваемо важно узнать, как мама получила своё «пророчество» и клеймо Шепфамалума. Даниэль отпадал, хотя Геральд взял на себя попытку прочесть его память и отыскать лазейку. Однако я была уверена, что откопать ничего не выйдет.

Плечи сжали тёплые, чуть вспотевшие от нервов ладони, вынудив меня открыть глаза.

— Справимся, маленькая Королева. Мы справимся. Теперь история перед нами и только мы можем поставить точку. — Он покосился на салон, где Гидеон всеми силами боролся со сном. — Точнее, только мальчик сможет. А мы… Мы сможем ему помочь.