Глава 49. "Орден хранителей" (1/2)

Комната изменилась, и это я почувствовала с порога. За окном — светлое небо, занавески отдёрнуты, баррикада из вещей и мебели около двери испарилась. Чисто, опрятно. У Бонта тоже было достаточно прибрано. Да и какой бардак может быть в месте, которого не существует?

Сам обитатель чужой памяти лежал на постели, закинув руки за голову, скрестив ноги. Умиротворённый, как мне казалось, полностью. Далёкий от мирской суеты. И всё же в позе читалось напряжение. Взгляд мой сместился к зеркалу, которое всё так же стояло у стены. Когда-то мы начали общение с его помощью. Сейчас я словно ждала подсказок о том, что происходит вокруг. Что не так именно с этим сном.

Отличалось и собственное отражение. Опрятное платье верховного серафима на сей раз было без разводов крови. Нет, крылья не отросли, но общий вид не демонстрировал беглую королеву в последние сутки обитания среди бессмертных. Словно кто-то подкрутил резкость и уровень восприятия себя до нужного состояния. Уцелевшие каблуки, укладка. Даже какая-то косметика, подчёркивающая черты. В голове пронеслось, что примерно так же я выглядела в тот момент, когда на моих глазах казнили Лейну. Точно воспроизведённая копия из прошлого, не считая крыльев.

Неловко переступив с ноги на ногу, я щёлкнула набойками, едва не подскочив от того, как это громко получилось в тишине комнаты.

— Вики! — Бонт сел на постели, широко улыбнувшись, подбираясь к краю и желая приблизиться. — Я так рад, что ты вернулась!..

— Стой где стоишь. — Шатнувшись в сторону, я уже привычным жестом подхватила с пола подсвечник.

— Но я же…

«Бонт знает, каким стрессом для меня становятся его попытки приблизиться. Он не стал бы так срываться с места, даже не появляйся я здесь десяток лет…» — подумалось мне. Руки крепче стиснули подсвечник, который я выставила перед собой.

— Где Бонт?

Наигранное удивление от моего поведения сменилось на кривую усмешку. Мир вокруг дрогнул, осыпаясь пылью. Вместо комнаты в школьной башне взгляду открылся зал совета Цитадели. Распахнутые окна и двери, холод, проникающий с улицы. Словно щита больше не было над оплотом прежнего Равновесия. Боковое зрение невольно зацепило окна. Не было видов океана, как я опасалась. Парк цитадели, смахивающий на заброшенный подлесок. С разросшимися деревьями и нестриженными кустарниками. Из отдаления тянуло тиной и застоявшейся водой.

Из мыслей выдернули аплодисменты, и я вздрогнула, выставив перед собой… пустую руку. Единственное «оружие» растворилось вместе с комнатой. Первые несколько секунд отчаянно казалось, что я в западне и даже обороняться нечем. Следом в подкорке промелькнули все разговоры с Пиф и Геральдом о том, что во снах Мальбонте не может причинить мне вред. Подсознание я развивала с момента побега почти ежедневно. Если нет отблесков с улиц мира смертных, выходит, мне всё же удалось достичь прогресса. «Быть может, и тронуть меня он не сможет, если я того не пожелаю. А я не пожелаю этого даже под угрозой смерти…» — хмыкнул внутренний голос.

Взгляд сместился на Мальбонте, раскинувшегося на своём привычном месте. Всё те же латы, которые, кажется, он теперь не снимал. Рассечённая левая сторона лица с затянувшимся шрамом после удара Торендо. Чёрная паутина сосудов, тянущихся по правой стороне от глаза, смахивающего на тёмный провал, куда-то в густые отросшие до нижней челюсти волосы. Сумрачный зал делал его действительно ужасающим. Я почему-то ждала едкости и усмешек, но он был спокоен, только с пристальным любопытством рассматривал меня. Колыхнувшаяся энергия лавров прошила моё тело, пытаясь согнуть, надломить. И снова фиаско. Ландыши плеснули в ответ, гася эту вспышку, перекрывая собой. Не поддавался, не мог пробить оборону.

«Вы в разных мирах. Его влияние на тебя слабее, когда вы порознь. А проекции… Разве можно навредить тени Виктория? Или отражению в зеркале?» — вспомнились слова оракула.

Маль хмыкнул:

— Продолжаешь цепляться и карабкаться, моя светлая половина. Восхищён. Хочу отдать тебе должное: переиграть меня не каждому дано. Тебе удалось. — Он откинулся на спинку трона, побарабанив пальцами по подлокотникам. — Бедная-бедная Виктория, чей срок уже выходит…

— Где Бонт? — я повторила вопрос, понимая, что на моих нервах снова играли, словно на рояле.

— Там же, где и всегда. — Маль с усмешкой указал на свою голову. — Вечный пленник моего подсознания. Слабый и никчемный.

Криво усмехнувшись, я ответила:

— По крайней мере, он не стремится убить своего сына, в отличие от тебя.

Полукровка поднялся на ноги, в пару шагов оказавшись со мной лицом к лицу. Агрессивная мимика, злой оскал и ярость оттого, что правда колет в подкорку сильнее, чем он готов признать. Попытка ухватить меня за горло провалилась. Он сгрёб ладонью воздух, не сумев притронуться. Кажется, я не двигалась с места, но оказалась на другой стороне зала за его спиной. Изнутри прорвался смех облегчения, который я с величайшим трудом смогла преподать как едкий и саркастичный.

Маль несколько секунд смотрел на свою руку, не понимая, каким образом мне удалось ускользнуть. Но «тень» голыми руками не поймать. Пиф оказалась более чем права.

— Как ты?.. — прошипел он.

— Удивительная штука — мироздание, верно, моя тёмная половина? Там, где ты делаешь ставку на силу, я обретаю другую. Там, где ты ошибаешься, я обретаю благодатную почву под ногами. Там, где ты лишил меня жизни в первый раз, я сумела выжить. — Неспешно двинувшись по залу, обходя его по широкой дуге, я улыбнулась, разведя руками. — Когда-то тебе, возможно, достанет сил привести свои обещания в исполнение. А может… Может, и нет. Ведь ты сам учил меня хитрости. Учил запоминать каждую из своих ошибок и учиться на них, если на чужих не выходило. Я набила воспитательную оскомину. Спасибо.

Напряжённо дёрнув головой, он скривился.

— Вопрос времени. Я найду выход, верну сына и…

— И что же будет? Убьёшь сначала меня, а потом его во время очередного помутнения, прежде забрав в Цитадель? — Качнув головой, я наступила на горло своим страхам, подходя ближе, вставая за его плечом. — Когда-то ты сказал мне спасать его даже от тебя. Я выполняю это негласное «обещание». Ты опасен для него. К сожалению, Маль, очень опасен.

Снова рука, пытающаяся сгрести бесплотное тело. Мне оставалось только со вздохом отрицательно качнуть головой, глядя в его глаза. Не сработает. Мы это знали оба. Я принадлежала другому миру от рождения. Он же сочетал кровь бессмертных, к земле до его появления на свет отношения не имевших. Его питала одна часть мира, меня — другая. Там, где он силён, я слабела, и наоборот. Сейчас мы были в равных условиях. Каждый оказался там, где было его место хотя бы сейчас.

Вздёрнутая верхняя губа обнажила ряд ровных зубов. Ещё шаг навстречу. До мурашек знакомое движение, проходящих по щеке пальцев. Он не касался, но я знала, как горяча его кожа, знала, как обжигает дыхание. И стоило великого труда не показать, не выдать той дрожи от страха, что появлялась совершенно невольно от этого жеста. Упрямо смотрела в ответ на губы, снова растягивающиеся в улыбке оттого, что он знал о моих страхах. Это не стёрлось. Он знал, что при встрече переломал бы каждую мою кость, размолотил их в мелкую крошку и с упоением наблюдал бы за тем, как окружающие поверхности заливала моя кровь.

Склонился чуть ниже. Если бы мог, привычно тронул бы губами кончик моего уха.

— Ты ведь боишься меня, Виктория… К чему эта бравада? Всё ещё слабая земная идиотка, которая считает, что обрела могущество. Время покажет, что…

— Боюсь. — Я спокойно улыбнулась, склонив голову набок. — Вот только не за себя. Моя жизнь, как и твоя, не стоит и ломаного гроша. Я боюсь только за Гидеона. — Чуть закусила губу, поднявшись на цыпочки, заглядывая в пронзительно чёрный и карий глаза. — А чего боишься ты?..

Попытка притянуть за затылок, впиться в губы — провал, вызывающий у меня улыбку, а у него — недовольный рык.

— Я не боюсь! Я научился держать себя в руках! Помутнений почти не бывает и…

— И это только потому, что мы достаточно далеко друг от друга. Ты вынужден компенсировать собственный свет. Я учусь управляться с той тьмой, что отвергала. — Разведя руками, я отступила от него, отворачиваясь и без страха подходя к окну. — Стоит нам приблизиться, снова попытаться занять нишу, которую держали прежде, и всё вернётся на круги своя. Скажи, — я задумчиво повела пальцами над распахнутой оконной створкой, — ты готов рискнуть его жизнью? Жизнью нашего мальчика? Нашего сына…

Нервный вздох за плечом.

— Я должен… Дьявол… — Несколько шагов вслед, снова скользящие, но не касающиеся пальцы в дюйме от кожи моих плеч. — Я хочу, чтобы ты была рядом. Хочу, чтобы сын был рядом. Снова вместе.

— Не было нашего «вместе». Никогда не было, понимаешь?.. Только желание обладать, как ты сам говорил. Только с твоей стороны. А что было с моей? Боль, отвращение, слёзы — и так по кругу. — Чуть обернувшись через плечо, я уловила, как он отшатнулся, глядя на свои пальцы, покрывшиеся ожогами. Короткий всплеск мрака внутри заставил вычерниться оба глаза. — Видишь, даже сейчас ты злишься лишь оттого, что не можешь забрать игрушку и доломать её. А то, что в тебе ширится, желает отнять с таким трудом достигнутого наследника.

Улыбка, смешанная с оскалом, и всё же на предплечье сошлись жёсткие горячие, словно уголь, пальцы, разворачивая меня. Два бездонных тёмных провала, заглядывающих в душу, гипнотизирующих.

Даже испугаться не успевала, когда губы обжёг шёпот:

— Уничтожим… — Многоголосый визгливый вой и толчок в плечо, буквально отшвыривающий. Голос снова вернулся к его тональности. Мальбонте стиснул руками голову, делая торопливые шаги прочь. Ладонь, прежде прикоснувшаяся ко мне, дымилась. — Уходи… Немедленно! Это… Сложно!..

Умоляющая интонация, скорее принадлежавшая Бонту, и я всё же выскользнула из кошмара, опасаясь сделать хуже, чем уже стало.

— Ч-чёрт! — я вздрогнула, открыв глаза.

Нависший надо мной Геральд приподнял бровь.

— Мне больше нравится определение «демон», но от перестановки терминов итог не меняется. — Сарказм испарился после того, как я дёрнула плечом, рассматривая едва различимые следы от пальцев Мальбонте. — В чём дело???

— Маль… Утянуло в сон, но он подменил картинки. Мы говорили. И он не мог коснуться. А потом, когда пробудилось внутреннее Небытие у него вышло, но… Я проснулась. — Геральд попытался откатиться в сторону, но я выставила колено, с интересом глядя на нашу позу. — И, судя по всему, проснулась не только потому, что меня вытолкнули из сна. Что ты задумал?

На бледных, даже невзирая на загар, щеках проявился румянец, и он опустился на локти, чтобы меня не раздавить, всё ещё встревоженно всматриваясь в моё лицо.

— Хотел организовать «приятное пробуждение». Ты что-то бормотала сквозь сон, и я подумал, что кошмары опять пробились. И вот… — Виноватый взгляд исподлобья. Я только сейчас сообразила, что простыня сбилась до колен, оставляя нас прижатыми друг к другу достаточно интимно, чтобы, невзирая на колотящееся сердце, начало подниматься возбуждение. — Словом, плохая идея, реализованная далеко не в самый лучший момент. Тебе сейчас не это нужно.

Он снова попытался сдвинуться, но я закусила губу, овив его ногами за пояс и руками за плечи. Не знаю, что видел он, но я видела растерянность того, для кого даже секс не был поводом прекращать «шутить». Сейчас же, словно понимая, до какой степени для меня это может быть тяжело, решил отступиться. Мне же отчего-то отчаянно хотелось заменить то, что удалось прочувствовать в видении на то, что происходило раз за разом здесь и сейчас. Я не воспринимала измены прежде. Сейчас же словно в издевательство над собой и теми клятвами, что были принесены наверху, хотела доказать, что всё это надо мной не властно, что я не игрушка для плотских утех того, кто не видит во мне ничего, кроме объекта похоти.

Геральд замер, в глазах отразилось непонимание.

Я вздохнула.

— Хочу тебя. Прямо сейчас. Только… — я сглотнула, зажмурившись, — только без нежностей.

— Уокер…

— Пожалуйста.

— Виктория, тебя только что касался один из самых сильных кошмаров, который бывал прежде. Я не думаю, что это хорошая… — Поджав губы, я слегка шлёпнула его ладонью по ягодицам, чем заслужила вскинутую бровь. — Ты спятила.

— Возможно. А возможно, просто хочу, чтобы это стёрлось за тем, что я испытываю с тобой. И я знаю, что здесь даже боль будет приправой, а не основным блюдом. А ещё знаю, что вреда ты мне не причинишь, — я вздохнула, неуловимо приподнявшись на лопатках и тронув его губы коротким поцелуем. — Просто сделай «приятное пробуждение» тем, что не только утолит желание, но и поможет забыть чужие руки и помнить твои. Всегда.

Короткий вздох, ответ на поцелуй, вынуждающий снова откинуться на постель, сдвинувшаяся ладонь прошлась по плечу, сжала челюсть, вынуждая открыть рот максимально широко. Скользнувший между губ язык почти лениво прочертил линию по нёбу и рванулся глубже, заставляя задохнуться. Я поняла, что просьбу приняли во внимание максимально. Оставалось только ждать и приготовиться к последствиям. Попытка погладить его спину прервана движением руки, отнявшим ладонь от спины и придавившей её к подушке где-то выше моей головы.

Поцелуй оборвался коротким укусом за нижнюю губу, от которого я едва не вскрикнула. Глаза распахнулись, всматриваясь в помутневшую от предвкушения бирюзу. Всё ещё размышлял, стоит ли. Словно внутренне согласившись с чем-то, молниеносно оттолкнулся от подушки, вставая на колени меж моих разведённых ног. Пожалуй, не считая совместного принятия душа, я впервые видела его при свете дня полностью обнажённым перед собой. Где-то в подкорке мелькнула и испарилась мысль о том, что я завидую сама себе. Завидую потому, что — мой.

Рывок за ногу перевернул на живот. Подхват под бёдра поставил на колени так, что на постели осталась только грудь, плечи и голова. Слишком быстро. До такой степени, что даже не успела испугаться, хотя должна бы. По заднице прилетел ощутимый шлепок. Я зашипела в подушку, дёрнувшись было, чтобы подняться на вытянутых руках. Давление на лопатки, прерывающее попытку, ещё один шлепок. На секунду пожалела о собственной просьбе, но уже отметила, как руки упирались в постель по бокам от моей головы. В ягодицы вжалась эрекция, и воздух застрял в лёгких на выдохе.

Слуха коснулся шепоток:

— Как далеко ты готова зайти? — По плечу смазано скользнул поцелуй.

— Так, чтобы не пришлось жалеть, — усмехнулась, закусив губу.

Геральд на мгновение задумался, после чего отвёл мои волосы со спины. Чуть тронув шрам на левой лопатке кончиком языка. В следующую секунду я закусила край наволочки от скользнувшей по внутренней стороне бедра ладони. Медленно, чуть сминая кожу, подбираясь к скрытому бельём сокровенному месту. Ребро ладони прошлось по ткани, надавливая, раздвигая лепестки, задевая возобновляющимся трением напряжённый нерв. Снова и снова. Нетерпеливо дёрнув бёдрами, я заработала очередной шлепок, спрятав стремительно краснеющее лицо в подушке.

Ткань белья скользнула в сторону. Положение пошлое до невозможности, но так даже лучше: меньше мыслей о том, что произошло до пробуждения. Снова ребро ладони, большой палец проскользнул по входу, надавливая на уже сжимающуюся в предвкушении плоть, едва проникая в тело и покидая его почти в едином жесте. Чувствовала, как начал выделяться секрет в предвкушении. Укус за ягодицу, скользящее движение ладони, поглаживающее спину, сходящееся пальцами на шее, поднимающее ещё чуть выше, зарывающее пальцами в волосы, заставляющее задрать голову, зажмуриться от солнечного луча, отражённого плафоном прикроватной лампы.

Язык прошёлся по копчику, обвёл «ямочки Венеры» на пояснице, сходясь поцелуем на ягодице. Снова шлепок. Зашипела, чувствуя, что задница начала гореть и боль соревновалась с искушением. И он это отметил, осторожно проводя пальцами по моему лобку, поднимаясь ко входу и проникая пальцами на вдохе, начиная неторопливое движение в теле, чуть проворачивая их. Я всхлипнула, подавшись навстречу пальцам бёдрами, но снова удержал на месте. Уже предвкушала шлепок, но только смех от реакции, заставивший нахмуриться.

— Для тебя это всё ещё игра… — я выдохнула после очередного движения пальцев в себе и несдержанно дёрнула головой, стараясь подавить выкрик.

Оттянутая голова за сжатые в пригоршню волосы. Боковое зрение цепляло сосредоточенное и куда более бледное лицо демона. Экзекуции не остановил, но словно пытался объяснить, что отступаться поздно. По спине пробежал холодок выдоха.

— Почему же?.. Не игра. — Шлепок. — Наказание, Виктория.

— М-м… За что?

— Я говорил, — демон усмехнулся под мой шёпот и закушенную губу, словно цитируя. — За то, что влезла в переполох псевдонастоятеля; за то, что не смогла себя пересилить и нажать кнопку, за то…

Список был обширным. Я только вздрагивала от каждого последующего шлепка, стараясь не захлебнуться от волны ощущений. В какой-то момент ладонь проходила по припухшим складкам, после чего снова обжигала. Ягодицы горели, и мне отчаянно хотелось, чтобы пытка закончилась. Пальцы снова проникли в тело, и я дёрнулась вперёд, цепляясь за спинку кровати руками. Угол стал максимально удачным, чтобы по телу прошла волна подступающего с каждой секундой оргазма.

Стон, смахивающий на всхлип.

— Больше не могу.

— Не только ты, — Геральд хмыкнул, награждая меня ещё одним шлепком. — Последний, так сказать, для закрепления результата.

— Ах! — Я сморщилась, закусив губу. — За что теперь?! Мне кажется, все грехи, вольные и невольные, уже отпечатались после порки!

По спальне пролетел смешок.

— За то, что на работе теперь думать не получается, как прежде. Вспоминается одна строптивая демоница, вытворявшая непотребства на моём рабочем столе. — Он чуть наклонился, прикусив мочку моего уха. — И чёрт бы меня побрал, если совру, сказав, что не хочу это повторить, Уокер.

Хихикнув, я снова дёрнула бёдрами навстречу согнувшимся в теле пальцам. Уже почти отпустив волну, я ощутила, как он переместился, встав позади. На смену пальцам по промежности прошёлся член. «Ну наконец-то!» — едва не выпалила я. Впрочем, сказать ничего и не успевала бы. Глубокое плавное вхождение до упора, руки накрепко сжали бёдра, словно пытаясь зафиксировать, и я прогнулась ещё сильнее, откидывая волосы на другое плечо, чтобы хоть что-то увидеть.

Дыхание сбилось, когда ритм, поначалу неспешный, едва ли не расслабленный, начал ощутимо нарастать. Чуть повернув голову, я заметила в зеркале отражение Геральда, вбивающегося в моё тело. Знакомая сосредоточенность, перемежающаяся чуть ли не с блаженным выражением на его лице. Снова шлепок, когда заметил манёвр, с усмешкой дёрнув меня за бёдра, вынудив отпустить изголовье. Положение поменялось. Обзор стал полным. Я стояла коленями на постели, обхваченная рукой поперёк живота. Толчки, то ускоряющиеся, то замедляющиеся, сотрясали тело.

Плечо обжег шепоток:

— Нравится наблюдать?..