Глава 48. "Первый Завет" (2/2)

Находку протянули мне, и я сглотнула, забирая её. По узорам прошла рябь, и они засияли ярче. Ладони, кажется, нагрелись на микросекунду, но руна на застёжке погасла, и всё прекратилось.

— Что это? — сглотнув, поинтересовалась я.

— Ответ на большую часть вопросов. — Кристиан улыбнулся, подмигнув всё ещё хмурому Гидеону. — Это — оригинал Библии, если можно так выразиться. И я прошу вас его прочесть, а после, если пожелаете и вопросы ещё останутся, я буду здесь через пару дней или чуть позже. Зависит от того, как скоро медики меня отпустят из больницы.

Геральд, до того сидевший молча, сунул руку в карман своих шортов, извлекая визитку со своим номером телефона.

— Думаю, так будет проще. — Он протянул ламинированную картонку настоятелю. — Позвоните, когда будете в состоянии поговорить.

— Я и сейчас в состоянии, — буркнул священник. — Просто от неожиданности перенервничал. Уже и не ждал, что на мне это закончится. А тут…

В отдалении раздались голоса. Монахиня вела медиков, судя по всему. По бледному лицу Кристиана и бормотанию о том, что опять придётся терпеть иголки и пить таблетки «от сердца» было понятно, что больница — последнее место, где ему бы хотелось оказаться. И всё же, когда врачи вошли в кабинет, он покорно позволил собрать все показания на месте и согласился на госпитализацию под строгим взглядом монахини. Решив не задерживаться, мы двинулись следом. Я лишь успела кое-как упаковать сравнительно небольшую тубу в свою сумку. Накинутый клапан укрыл артефакт, и стало немного спокойнее.

Карета скорой помощи тронулась с места, увозя настоятеля, когда я нервно сглотнула, опустив голову.

— Может, не стоит нам в это влезать?..

— Уокер… — Геральд вздохнул, передавая мне ребёнка, щурящегося от яркого солнца после помещений церкви. — Какой смысл бегать от того, что тебя находит само собой в любом из исходов? К тому же в нашем случае любая информация представляет ценность. И если эта хрень, — он кивнул на мою сумку, — сможет хоть что-то прояснить, уже не зря будет, что мы сунулись в очередную церковную заварушку.

— Мне всё равно страшно. Сказала бы, что немного, но после сегодняшнего это будет даже не ложь, а глупая шутка. — Я качнула головой, чувствуя обернувшиеся вокруг ладони тёплые пальцы. Демон перевёл нас всех через дорогу, и я опустила Гидеона на ноги. — Что, если мы…

— Прочтём и будем делать выводы, — отрезал Геральд. — Сейчас, думаю, стоит вернуться в коттедж и перевести дух. И только потом решать, как и куда двигаться дальше.

Кивнув, я позволила повести себя по залитой солнцем центральной улочке городка в сторону парковки. Настроение металось где-то на границе между желанием выбросить тубу в океан и сбежать или всё же погрузиться в очередное открытие собственного, а возможно, и чьего-то чужого прошлого. И, признаться, я не могла определить, что из этого превалировало.

Покончив с ежевечерними заботами и уложив сына, я всё же вытащила тубу из сумки, поставив её на журнальный столик в гостиной коттеджа на первом этаже. Геральд сел рядом, привычно поставив рядом два бокала. На сей раз, правда, с вишнёвым соком, щедро сдобренным кубиками льда. Было жарко, но, даже невзирая на это, я мёрзла от предвкушения, ужаса и неизвестности: что же там?

Не выдержав, демон протянул руку и, взяв тубу, попытался открыть. Но… ничего не произошло. Покрутив находку в руках около десятка минут, он протянул её мне.

— Кажется, твой выход.

— А вдруг всплеск силы будет? Мы ведь не в Чикаго. Едва ли здесь установлено такое же искажающее поле древних, как там. Амулеты не спасут от излишней активности. И тем более незнакомая вспышка может привлечь внимание… — Я состроила умоляющую гримасу, когда он закатил глаза. — Я… я боюсь. Понимаешь?

— Понимаю. И понимаю, что в школе тебя протащили экстерном и ты ни черта не помнишь. — Он указал на клапан тубы, демонстрируя связку рун. — Поглотитель. Тот, кто упаковал содержимое в эту штучку, подстраховался. Туба впитает всё, что там может быть. Хотя я сильно сомневаюсь, что мы обнаружим в ней артефакт, мощностью способный стереть городок с лица Земли.

Неуютно поёжившись, я всё же взяла тубу в руки, пробормотав:

— Ты мне сейчас добавил очередное очко в пользу «выкинь и не открывай», в курсе?..

И всё же, собравшись с духом, я нажала неприметный рычажок на боку футляра, отдав небольшой импульс энергии, чтобы произошла разблокировка. Клапан откинулся, позволяя заглянуть внутрь. Поначалу показалось, что туба пуста, но стоило её наклонить, в ладонь выскользнул жёлтый от времени, невероятно ветхий пергамент, на который даже дышать было страшно: одно движение воздуха — и он рассыплется. Сглотнув, я пробормотала одно из защитных заклинаний, сдвинув в стороны бокалы и расправляя свиток на журнальном столике.

Бумага была какой-то незнакомой текстуры. И чернила… Хрупкие, частично осыпавшиеся, грязно-рыжего оттенка, но впитавшиеся в… папирус. Сажа, скорее уж, смешанная с чем-то. В Древнем Египте в качестве скрепляющего компонента использовали охру, золу и древесный сок, как я помнила из курса реставрации института. Здесь, судя по всему, было нечто похожее.

«Если, конечно, это не кровь…» — сглотнув, подумала я.

— Это кровь, — решив дилемму, ответил на неозвученный вопрос Геральд. — Более того, кровь древнего бессмертного. Настолько древнего, что, вполне вероятно, видел Шепфа лично. И, судя по тому, где мы обнаружили эту штучку, видел в первый и последний раз в своей жизни.

— П-первый изгнанный? — невольно заикнувшись, почему-то шёпотом поинтересовалась я.

— Похоже на то. — Геральд вчитался в текст. — Древнеангельский и Древнедемонический. Словно слова и символы в них меняли местами, чтобы запутать смертных, если бы они смогли прочесть… «Меркнущий Свет и Рассеивающаяся Тьма. Созидающие и разрушающие, стоящие у истоков, давшие продолжение, но ушедшие в Вечность породят последнего в своём роде через множество веков и поколений, но первого в новой вехе на заре Миллениума. Наследие Мира в руках, обагрённых кровью, пошатнётся, роняя Небеса и поднимая из глубин Хаос. В мире, отделённом от Детей Света и Тьмы последними сынами сотрётся граница и созданные по их подобию лишатся покровителей, осознав, что Вера их ложная. Источник иссякнет, и Мир, ставший единым для Смертных и Бессмертных, канет в бездну войн и разрушений… — на последних словах голос Геральда охрип и сорвался на шёпот. Он прочистил горло, склоняясь над пергаментом и продолжая читать. — Кровавый Тиран со Светлой Тенью, вставший у власти, зачнёт смертной нового Бога, смешав три крови в одном теле. Станет единым Свет со Тьмой, кровь Смертная и Бессмертная, душа, омытая слезами Матери и закалённая грехами Отца. Убережённый в Среднем Мире последний Наследник сможет остановить кровопролитие, свергнув Тирана, вернув всё на свои места…».

Сглотнув, я притиснула к груди декоративную подушку с дивана и поджала колени, стараясь не дрожать. Голос Геральда баюкал бы. Монотонный, спокойный, словно читающий занимательную лекцию. Если бы не содержание этой самой лекции…

— «Не будет Меркнущего Света без семени Тьмы в истоке, как и не будет Рассеивающейся тьмы, если луч Света её не прорежет в нужный час. Золотое крыло Милосердной Матери убережёт душу Наследника от жестокости. Чёрное Копьё справедливости не даст ему стать безвольным и ведомым. И лишь Надежда на будущее позволит вернуться туда, где началась подлинная История Небес для последней Войны, исходом которой станет либо крах вселенной, либо новая Вера для Смертных и Бессмертных, будь у них тёмные крылья или светлые. Единая и Истинная…».

В гостиной повисла тишина, которую нарушали только шум волн в отдалении и едва различимое шуршание потолочного вентилятора. Я почувствовала, что проткнула ногтем ладонь и зашипела больше от неожиданности, чем от боли. Разжавшиеся руки подрагивали, и я снова взглянула на пергамент, словно могла что-то разобрать.

Голос хрипел и подрагивал, но я всё же протолкнула через пересохшее горло:

— Больше ничего… Не написано?.. — Геральд отрицательно качнул головой, и я зажмурилась. — Очередное пророчество…

— И, боюсь, кого-то куда более древнего и сильного, чем Пиф.

— Что мне делать? — Я уткнулась лбом в подушку, стараясь загнать слёзы, готовые вот-вот сорваться.

«Там не сказано, выживет Гидеон или нет. Только война и сражение с отцом. И крыльев чёртовых у меня нет! А может… Может, это не о нас?..» — панически носилось в подкорке. — Мальбонте его убьёт…».

Диван просел чуть ближе ко мне. За плечи привлекли в объятия. К виску прижались тёплые губы.

— Во-первых, не «тебе», а «нам». А во-вторых, пока ничего криминального не происходит, хоть и движется по списку перечисления из этого так называемого пророчества. Отсюда делаем вывод: нужно успокоиться и двигаться дальше. Если сказано, что ты его убережёшь «золотыми крыльями Милосердия», скорее всего, так и будет. Осталось выяснить, что за хрень это «Чёрное Копьё», — проговорил Геральд. — Самый простой вариант, дождаться звонка Кристиана и поговорить с ним, чтобы выяснить предысторию. По крайней мере, он точно сможет прояснить некоторые детали.

Я всё же всхлипнула:

— Но я не понимаю, почему…

— Я тоже пока не понимаю. Потому будем ждать. Ещё полторы недели в запасе есть до возвращения в Чикаго. — Он вздохнул, поддевая моё лицо свободной рукой за подбородок и смахивая слёзы большим пальцем. — Виктория, слезами мы проблему не решим, к сожалению. Жалость к себе сейчас тоже лишняя. Гидеон имеет все шансы выжить. Не сейчас, согласен. Но в пророчестве и не сказано, когда именно мы вернёмся. Или он сам вернётся…

— Его убьют.

— Знаешь, я мог бы бить себя пяткой в грудь и вопить о том, что такого не случится, но не буду. Просто не забывай, что его жизнь сейчас зависит от нас. Наша задача дать ему то, что позволит выжить. А дальше… Дальше пожинать плоды и отойти в сторону, если он сам этого захочет. Хотя, конечно, в сторону для того, чтобы прикрывать его спину.

От последнего уточнения стало легче. Всего на мгновение. Хотя бы по той причине, что, если сын погибнет, я не задумываясь последую за ним. Когда бы это не случилось. В голове всё ещё пульсировали страх и паника, которые я всеми силами пыталась осадить. Безрезультатно. «Задача не изменилась — беречь. Охранять и дать возможность набраться сил. И пусть миры сливаются, пусть всё погибает… Я дам время… Мы дадим. Сколько бы не потребовалось его в конечном итоге. Восемнадцать лет или больше…» — решительно подумала я.

На втором этаже открылась дверь, и чуть сонный Гидеон показался в проёме, подходя к ограждению и обхватив руками деревянные перекладины.

— Мама?..

— Д-да… Иду. — Я спешно смахнула слёзы, коротко тронув щёку Геральда губами в благодарность за поддержку, повторив уже громче и увереннее: — Иду!

Бег по ступенькам. Подняв заспанного ребёнка на руки, я вернулась в его спальню, где горел ночник. Опрятная и уютная комната с односпальной удобной кроватью, тумбами и шкафами. Какие-то мелочи декора, добавляющие пляжного стиля загородного коттеджа. Уложив сына обратно, я села на пол рядом с кроватью, поглаживая его по голове, чтобы уснул снова. Успокаивающая традиция, не отнимающая времени. Густые тёмные волосы, перетекающие шёлком меж пальцами, успокаивающееся дыхание, смыкающиеся под лаской моей руки голубые глаза.

Неожиданно сын проговорил:

— Не бойся.

— Я не…

— Мама, я сильный? — Упрямо заглянув в мои глаза, он подоткнул ладонь под щёку.

— Сильный. Но должен стать сильнее всех. Понимаешь?..

— Буду. — Гидеон зевнул с усталой улыбкой. — Сильный как лев, — подумал и уточнил. — Большой лев.

Невольно рассмеявшись, я наклонилась, тронув его лоб губами и отмечая, как он зажмурился от этого, снова улыбаясь. Снова перебор волос, мягкая ласка, баюкающая. Дурные мысли рассеивались почти с каждым последующим прикосновением. Страхи оставались, но прежние. То, с чем я уже сталкивалась, с чем боролась в себе, и понимала, что справлюсь. У меня не было другого выхода. Только двигаться вперёд, чтобы дать ему достаточно сил. Даже если я сама погибну.

На языке невольно крутились молитвы, заученные ещё в детстве. Понимала, что их никто не слышит, но всё же начала шептать, чтобы унять остатки тревоги. Невольно задавшись вопросом о том, откуда всё это знаю, память словно того и ждала, и из подкорки послышался аналогичный шёпот, принадлежавший моей матери. Точно так же, как и я сейчас, она искала утешения, сил и поддержки в том, что давало право на каждый последующий день. Однако у неё была вера в чудо веры после того, как я выжила после рождения на раннем сроке, когда любой другой младенец бы умер.

А что было у меня?..

«То есть побег и возможность переиграть Мальбонте, чтобы спастись, не повод верить в чудо?» — ехидно поинтересовался шепоток внутреннего голоса.

На этаже чуть скрипнула последняя ступенька. Геральд заглянул в детскую, отметив, что всё спокойно, и побрёл в нашу с ним первую общую спальню. Ещё раз коротко поцеловав сына в лоб, я поправила укрывающую его простыню и вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Где-то внутри что-то отчаянно скреблось, вынуждая сорваться, уехать, менять местонахождение каждый последующий день. Но я понимала, уже сейчас понимала, что от меня этого ждут. Ждут того, что я останусь с проблемой один на один. Но у меня был тыл. И не только в лице Геральда. Я нашла достаточное количество друзей среди смертных и бессмертных в мире людей, которые готовы встать спиной к спине, чтобы защитить своё будущее. Наше общее будущее.

Узкая полоска света, пробивающаяся из ванной, смежной со спальней, словно ниточка, ведущая из сумрака туда, где будет спокойно. К тому, кто умеет успокаивать самую сильную бурю во мне. Сбросив вещи, я вошла в комнату, сразу юркнув в душ к Геральду и прижавшись лбом к его спине, обняв за пояс. Привычно падали из душевой лейки тёплые капли прозрачной воды. Для меня слишком прохладной, но сегодня это не имело принципиального значения. Словно уловив ход мыслей, добавил горячей, повернув регулятор смесителя.

Демон развернулся, обняв меня в ответ, заботливо поглаживая пальцами по щеке, склоняясь к губам. В глазах читалась спокойная уверенность. Это всегда восхищало в нём, но сегодня особенно. Именно это влекло с первой минуты у бессмертных к нему, невзирая на запреты. Влекло, но это же не позволяло приблизиться, помимо всего прочего. Старший, мудрый, что бы не говорил, сильный, способный выживать там, где другие бы погибли едва оказались бы предоставлены самому себе. Тот, кто может прятаться годами…

«И прятался… До восемнадцати лет…» — напомнила я себе, подавшись вперёд и отвечая на поцелуй. Руки овились вокруг его шеи, и я поднялась на цыпочки, чтобы прижаться сильнее, крепче, чтобы слиться, кажется, не взирая на разные тела. Стать одним целым.

— Сегодня передышка. — Чуть игривое подмигивание и тихий смех от того, что я покраснела. — Слишком много мыслей у обоих. А я предпочитаю, чтобы в твоей милой голове не было в момент секса иных забот, кроме получения удовольствия.

— В момент секса бывают мысли? И вообще, я не припоминаю, чтобы секс с тобой длился «момент»… — ответила я со вздохом.

По душевой пролетел хохот.

— Чертовски лестно, Уокер.

Привычно скользящие по телу ладони, сдобренные гелем для душа, смывали напряжение и тревоги. По крайней мере старались этого добиться. Я спокойно принимала эту необычную в его исполнении заботу, прикрыв глаза и порываясь сделать то же самое в ответ, но была спроважена в спальню, завёрнутая в полотенце. Для него это становилось традицией — проявлять внимание именно так. Словно доказывая, что ни к шрамам, ни к несовершенствам моего тела ему прикасаться непротивно.

Наконец, когда я уже свернулась в позу эмбриона на постели, натянув на себя футболку и хлопковое бельё, вода перестала шуметь и Геральд забрался ко мне, привычным жестом охватывая руками поперёк живота и под подушкой.

Я вздохнула.

— Кажется, я начинаю понимать, что происходит… Что произошло невероятно давно.

— Спи. Время на нашей стороне. — Поцелуй в шею запустил волну мурашек на моей коже. — Завтра всё обсудим. Или возьмём паузу, чтобы выстроить мысли в нужной последовательности.

— Доброй ночи, Геральд.

— Доброй, маленькая Королева… — С усмешкой зевнул в моё плечо демон.