Глава 45. "Секреты часовни Святой Анны" (1/2)

— Мама?..

Глаза открывать не хотелось, и я не глядя подняла руку, погладив сына по спине. Гидеон подполз ближе, скользнув пальцами по моей щеке. От одной мысли, что сейчас придётся встать, и без того гудящая, словно чугун, голова готова была развалиться на части. Лицо болело, кажется, целиком, а не только лоб. Однако открыть глаза оказалось непосильной задачей…

Следом раздался едва различимый скрип двери, голос Геральда — ребёнка забрали, и я смогла снова провалиться в сон.

Рамки времени стёрлись окончательно. Мыслей не было. Просто тишина, покой, изредка нарушаемые звоном посуды из кухни, едва различимым шумом воды из ванной. Дальше Геральд зашёл в комнату, тихонько забрав что-то из шкафа, судя по всему. Кажется, я слышала голоса Шерри и Пиф, смех Шейна. Всё это было очень важным. Я улыбалась сквозь сон, понимая, что обо мне решили позаботиться, дать возможность почувствовать себя защищённой. Точнее, понимала я это только сейчас, уткнувшись носом в подушку сына и провалившись в забытье, не тревожась ни о чём, к толике собственного стыда.

Не знаю, сколько времени прошло, но, когда я открыла глаза,был, кажется, уже вечер. Дома было тихо. И проснулась я от поцелуя в затылок, и зажмурилась, ловя волну покоя. За пояс обнимала рука Геральда. И меня даже ничуть не смущало, что мы теперь были в комнате, где я спала с сыном. Рука чуть напряглась, притянув ближе, вызвав улыбку. Шевельнулась вторая, что привычно была под головой, скрытая подушкой, наискосок прижав ещё крепче. Снова поцелуй, от которого я замычала, благодарно скользнув пальцами по его запястью.

— Который час?

— Около семи часов вечера, — ответил демон. — Предвосхищая дальнейший допрос, Гидеон с Пиф, Шерри и Хоуп на прогулке. Приведут где-то через полчаса-час. Боец выспался и страстно жаждал твоего внимания, однако встреча с подружкой быстро свела все капризы на нет. Ужин я приготовил. Так что запросто можешь не вставать вовсе сегодня. Не повредит… — он вздохнул, тронув на сей раз губами моё плечо, выбившееся из растянутой горловины спальной футболки. — Как себя чувствуешь, королева?

Я проанализировала ощущения и хмыкнула:

— Как та, кого приложили по голове металлическим набалдашником трости. Ты хоть немного поспал?

— Да. Сначала в участке вырубился от усталости. Потом уже дома ещё на четыре часа. Хватило после весёлой ночки… — он хохотнул, но осёкся. — Охрана кондо усилена. Сейчас лето. Многие разъехались на отдых. Так что вопросов не задают. Словом, к нападению, если оно будет, мы готовы.

— Они не придут… — я потянулась, перехватив его руку к своему лицу и потёрлась о пальцы щекой.

— Откуда столько уверенности? — удивлённо поинтересовались из-за спины.

Я коротко пересказала то, что не успела сообщить вчера. А именно о том, что попала в разум полукровки, где заперто сознание Бонта. Не требовалось оглядываться, чтобы почувствовать весь скепсис Геральда после моего заявления о том, что ангелу я доверяю. И всё же спорить не стал, однако и охрана останется в кондо до тех пор, пока уровень гипотетической опасности не пойдёт на убыль. Я понимала опасения, как и припоминала то, о чём думала вчера… О том, какая бойня могла случиться, поймай нас стражи цитадели, если бы не ушли сразу.

Закончив свой рассказ, я снова прикрыла глаза.

— К тому же и сам Мальбонте спуститься не сможет, — на губы наползла саркастичная усмешка с каплей яда. — Разрушая мир и баланс, будь готов к тому, что он может ответить тем же…

— Мне бы твою уверенность, — проворчал Геральд, но хмыкнул. — К слову, настоятеля задержали. Сразу из постели выдернули и доставили в участок.

Я дрогнула, нахмурившись, и зашипела оттого, как дёрнуло швы на лбу.

— Ты же понимаешь, что, если доказательств не будет, епархия…

— Есть доказательства, Уокер, я уверен. Ты была права. Эти два ублюдка знакомы последние тридцать лет. Насильник — бывший бизнесмен и меценат — принял сан уже после Бенджамина. Его зовут Даниэль Монтеро. Епископ Чикаго. Точнее… он так считает. Благодаря навыкам и тому, что было в его крови от демонов, в иерархии церкви он очень быстро перегнал настоятеля. Оба нагрешили сполна… Старик был переведён из Техасского госпиталя в Чикаго двадцать лет тому назад. Риз связалась с ними и всплыла удивительная деталь: после его отъезда, через семь месяцев одна из девушек, которая уже больше полутора лет была без сознания, родила сына. Ребёнка отдали в приют. Биоматериалы парня доставят через пару дней. И почему-то я полностью уверен, что после анализа будет совпадение, подтверждающее, что Бенджамин в своё время начал эту вакханалию, после чего, утратив из-за возраста или опасений быть пойманным возможность грешить самостоятельно…

— Не мог же он просто привести этого Даниэля в палату и предложить… — слова застряли в горле, и меня передёрнуло от отвращения.

— Это и не требовалось, Виктория. Демон просто мог подсмотреть мысли, что это реализуемо. А дальше, пользуясь обликом настоятеля, устраивал… то, что устраивал, — Геральд вздохнул. — В данный момент Монтеро дал полный пакет признательных показаний, перечислив всех жертв, включая тех, о ком мы не знали и кто не забеременел даже после череды изнасилований. От адвоката отказался. По составу преступлений его ждёт электрический стул или пожизненное в тюрьме строгого содержания. Бенджамину пока только долгий срок. На него пока ещё собирают доказательную базу, однако он уже нанял адвоката. Впрочем, как я и говорил, одного анализа крови его сына и сравнения будет достаточно, чтобы начали «копать» по всем его прежним должностям.

Поджав губы, я пробормотала:

— Это ведь моя вина, что он слетел с катушек.

— Уокер, ты только родилась. Если я правильно понял, Шепфамалум приложил к его помешательству куда больше сил, чем ты когда-то смогла бы, тем более новорождённая и не несущая ответственности за то, что ублюдок за один из самых тяжких грехов прошлого был приговорён к ссылке, — он фыркнул, снова тронув губами моё плечо. — Хотя, конечно, ты та ещё заноза если не в заднице, то в мозгах…

Я вспыхнула, выжав нервную улыбку. Всё же пора было выбираться из постели. Хотя бы для того, чтобы поесть и снова принять душ. На часах действительно был вечер. Неохотно выбравшись из объятий, я спустила ноги, сев на край постели, и взглянула на заходящее солнце сквозь не до конца задёрнутые плотные шторы. Невзирая на вчерашнее сомнительное приключение, мне было спокойно. Возможно, потому, что не пришлось окунаться в это дерьмо в одиночку. А может, просто потому, что я в любом случае считала свои действия верными.

Всё же поднявшись, я пошла к шкафу за полотенцем, но замерла, глядя на себя в отражении зеркала. С трудом подавив истерический вой от собственного вида, я ощупала ощутимый лиловый фонарь на лбу, начинавший сползать на глаз. Остальное лицо было покрыто мелкими царапинами и ссадинами, хаотично усыпавшими щёки, скулы, подбородок и нос. Внутренне я была готова к этому зрелищу. Однако, как оказалось, ошибалась. Попытка спрятать лицо в ладонях — ощутимая боль на каждом дюйме кожи.

Геральд подошёл сбоку, и я отвернулась.

— Не смотри.

— Опять начинается… — демон вздохнул. — Во-первых, я уже всё видел, пока ты спала. Гидеон тоже видел, к слову. Во-вторых, это куда… меньшие повреждения, чем то, что вытворил Мальбонте, когда тебя Миндер в школу принёс. Это я тоже видел. Ну и, в-третьих, Уокер, максимум пара дней — и ничего, кроме швов, не останется. Шерри передала какой-то экстракт, ещё бессмертными изготовленный, — он кивнул на баночку, стоящую на моей полке с косметикой, — так что иди в душ. Потом обработаем, и уже завтра от большей части этого не останется даже намёка.

— Ладно, — я всё же всхлипнула, исподлобья взглянув на него. — Но вид всё равно отвратный.

— Когда-нибудь я покажу тебе воспоминание о том, что происходило на арене во времена европейских варваров. Поверь, это… — Геральд хмыкнул, коротко тронув мои губы поцелуем, — ещё цветочками покажется. А теперь в душ. Я пока разогрею твой «вечерний завтрак».

Послушно взяв полотенца, бельё и домашнюю одежду, я побрела в ванную, внутренне немного успокоившись. Это действительно было куда легче, чем то месиво, в которое превратилось лицо после схватки с «мужем». Вода привычно расслабляла. Я чувствовала, что поднялась больше для удовлетворения потребностей, нежели потому, что действительно отдохнула и выспалась. В сон продолжало клонить беспощадно, так что, вполне вероятно, после лёгкого ужина и обработки ссадин, я снова вырублюсь. Только теперь уже до утра.

Уже когда я сушила голову, послышался шум в гостиной. Судя по всему, вернулся с прогулки Гидеон. Невольно поёжившись, я вспомнила, как он рассматривал избитую меня из колыбели. Очередной страх, почти незаметный в прочее время, что он запомнит меня вечно с последствиями каких-то разборок. Не важно с кем. «Не хотелось бы», — отчётливо мелькнуло в подкорке. Скользнув в короткую блузку, завязывающуюся под грудью, и легинсы, я всё же выбралась из комнаты.

— Мама! — Сын, утратив ко всему интерес и не испугавшись ссадин, рванул навстречу.

— Привет, — я улыбнулась, поднимая его на руки и целуя щёки. — Как ты?

Гидеон нахмурился, взглянув на меня. Детские ладони чуть погладили моё лицо. Ребёнок поджал губы, покачал головой, словно это он меня воспитывал, а не я его. Пристальный взгляд осмотрел каждую из царапин. Словно откуда-то из пустыни, повеяло тёплым воздухом, мешающимся с энергией молодого лавра. Его благословляющая магия смахивала на ласковое солнце где-то в оазисе. Когда тень кажется хрупкой и через неё всё же пробиваются лучи солнца, поглаживая кожу. Как тёплые поцелуи или даже прикосновение дыхания к повреждённым участкам.

Я замерла, чувствуя, как все ссадины затягиваются. Его лавр был мягким и лёгким. Не душил. Собственная энергия робко выбралась. Она казалась более плотной, более густой. Взрослой. Казалось бы — ландыш и лавры — ничего общего, однако в нашем случае они как-то удивительно сочетались, словно переход от весны к лету, когда вот-вот в мир, покрытый свежей зеленью, ворвётся зной и всё зацветёт вокруг.

Геральд кашлянул, предостерегающе проговорив:

— Гидеон, лоб не трогай только. Иначе нитки останутся в коже.

Малыш выпал из концентрации, хлопнув глазами и обиженно покосился на демона. Я улыбнулась, чувствуя, что почти всё стало нормально, и тронула лоб сына губами.

— Спасибо, милый.

— Больно? — на всякий случай уточнил он.

— Уже нет. — Я подошла к зеркалу около двери, глядя на себя. — Ты молодец.

Все ссадины и царапины сошли. Спускающийся на глаза фонарь тоже уменьшился. Да и сам шрам выглядел так, словно заработала я его не вчера, а по меньшей мере недели полторы назад. Сын внимательно следил за реакцией, улыбаясь от похвалы. Думаю, если бы сейчас можно было извлечь шовный материал, на лбу даже шрама не осталось бы. Однако это вызовет подозрения, если меня пригласят на дачу показаний, так что Геральд благоразумно предусмотрел всё.

К слову, он напомнил о себе репликой:

— А теперь скажи матери, что она красивая. А то мне не верит.

— Красивая! — Гидеон удивлённо взглянул на меня. — Мама красивая!..

Расхохотавшись, я понесла его в ванную мыть руки.

— Скооперировались, — щёки обожгло румянцем, и я продолжала улыбаться. — Ужинать и отдыхать.

Геральд что-то насмешливо ответил, но я уже не слышала из-за шума воды. Помимо мытья рук — очередная попытка приучить к «горшку». Сын с сомнением косился на дополнительный стульчак, но позволил себя усадить. Через десяток минут я уже готова была сдаться, но и тут меня умудрились удивить. Заслужив очередную похвалу, малыш позволил переодеть себя в одноразовое бельё и увести в кухню. Чем дальше, тем реже позволял носить себя на руках. Чаще самостоятельное передвижение. В свои два года он уже не просто ходил широким шагом, а буквально бежал.

В кухне кипела бурная деятельность. Гидеон с чувством превосходства миновал стул для кормления, подумал, принёс из гостиной подушку от дивана, которую водрузил на один из стульев и начал карабкаться наверх, чтобы сидеть с нами наравне. После попытки свалиться всё же был усажен Геральдом, пока я разливала всем ужин в тарелки, размышляя о том, что обстоятельства вынуждают его взрослеть с такой скоростью, что я невольно боюсь упустить хоть какую-то мелочь. Что угодно из его развития.

Порезанные на дольки овощи, перетёртый суп из тыквы и курицы со сливками.

— Не знала, что ты умеешь такое готовить… — я с восхищением покосилась на Геральда, пробуя содержимое из своей тарелки и наблюдая за Гидеоном, вполне успешно орудующим ложкой. — Думала, мясо — это вершина твоего кулинарного Эвереста.

— Ты меня недооцениваешь, — демон польщённо усмехнулся. — Но, вообще, я в интернете рецепт нашёл.

Меня снова разобрал хохот.

— Я «сломала» тысячелетнего бессмертного. Ещё немного, и приоритетными будут не крылья, а самолёты.

Геральд фыркнул:

— Чёрта с два… Самолёты и ваши аттракционы оставим смертным. Крылья у меня есть свои. Они как минимум гарантируют, что после встречи с землёй от меня не останется кусок фарша в консервной банке. — Он чуть скривился и поднялся с места, вытаскивая из холодильника привычную бутыль апельсинового сока, наполняя наши стаканы. — В иных условиях, когда магия не под запретом, вполне можно было бы попробовать. Но явно не сейчас.

Я чуть прищурилась.

— А если бежать придётся, скажем, в Европу? Что в таком случае делать?

Демон задумчиво поскрёб свой подбородок, сморщившись от зашуршавшей о ногти короткой щетины. В глазах азартно вспыхнули мысли. Порой мне казалось, что для него это сродни наркотику — просчитывать все возможности побега. Любое направление, любой транспорт, любой шанс скрыться. Как логическая головоломка. С одной стороны, я понимала, что его прошлое здесь играло ведущую роль. С другой, так же понимала, что свои вопросы стоило придержать, хоть их и были тысячи, несмотря на то, что прошлое Геральда для меня теперь было открыто почти полностью.

Наконец, он вяло махнул рукой.

— Что-нибудь придумаем. На худой конец, травы у меня ещё остались. Перелёт через океан с востока, само собой, я не осилю, но с запада вполне возможно. Попетлять, конечно, придётся, но, если выбора не будет, выкрутимся, Уокер.

Дальнейший ужин протекал за оживлённой беседой и какими-то байками из воспоминаний демона о работе в школе. Чувствовалось, что как бы он не открещивался от того, что преподавателем ему быть надоело, а всё же это так легко не вытравить. Слишком большой отрезок жизни за плечами. Гидеон вслушивался в наши голоса, почти не влезая в беседу, но словно понимая, о чём идёт речь. И всё же заметно было, что ещё немного — и начнёт клевать носом. Очередной мой лёгкий укол доброй зависти. Если бы сейчас все проблемы можно было решить сном…

«Мечты», — я улыбнулась, складывая посуду в кухонную раковину. Демон оттеснил меня от мытья, отправив укладывать уже основательно вялого Гидеона. Сын самостоятельно натянул пижаму, пару раз перепутав, где у спальной футболки ярлычок, но после похвалы забрался в постель, позволяя отстегнуть амулет, скрывающий крылья. Ещё десяток минут разговора, всё более тихого и умиротворённого. Мой маленький полукровка привычно перевернулся на живот, подтянув подушку под щёку, и засопел.

Я перебирала его волосы пальцами, поглядывая на чуть загорелое умиротворённое лицо. В голове, где-то на задворках метался кошмар с его коронацией. Страхи не оставят, я это понимала. Как и понимала, что приложу все наличествующие силы, чтобы он занял своё место. А будет ли это трон правителя мира бессмертных или любая цель среди смертных — не имеет значения. Какие бы надежды не возлагали на него остальные, а его будущее и счастье будут для меня всегда выше и важнее. Только бы видеть его каждый последующий день и говорить, что сильнее любить я никого и никогда не смогу.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Геральд. В руках была пара бокалов с красным вином.

Я понимающе улыбнулась и выбралась из постели. Свет в квартире погас, и мы выбрались на террасу, наблюдая за темнеющей полоской заката на горизонте. Демон вытянул вперёд плетёный диван и столик, чтобы не ставить бокалы на пол, устроился сам и потянул меня на руки.

— За детектива Уокер. — провозгласил демон, салютуя вином. — Женщину, которая чужую безопасность ставит выше собственных страхов и сомнений.

Я польщённо вспыхнула, но пригубила напиток.

— Без твоей поддержки я бы не рискнула в это влезать, скорее всего…

— Хорошая попытка, но верится слабо. Ты не умеешь отсиживаться в стороне, если кто-то страдает. Даже в этой ситуации, когда мало шансов, что хоть одна из жертв придёт в себя, — Геральд вздохнул, погладив меня по спине. Насмешка во взгляде заметно угасла, но он упрямо посмотрел на меня. — Я испугался. Веришь?

— Чего именно?

Одарив меня хмурой гримасой, демон сделал глоток вина.

— Ну, я даже не знаю… Риз без сознания в кустах около часовни, пустой сестринский пост на этаже, крики Гидеона, запертого в палате… Я уже подумывал о том, что урод добрался до мальчика. А дальше в палате — ад кромешный: всё в крови, ты с разбитой головой, бледная, как простыня, руки светятся… — по террасе снова пролетел тяжёлый вздох. — Думаешь, нечего бояться было?

— Я живучая… — выжав нервную улыбку, я тронула губами его щёку. — Прости, что заставила понервничать.

Напрягшаяся на спине ладонь сместилась на талию, притягивая немного ближе. Геральд уткнулся лбом в моё плечо, отставив бокал. Снова внутренний покой. Короткое затишье перед бурей, которая может грянуть в любую минуту. В любую секунду. Несмело подняв руку, я скользнула пальцами в остриженные чёрные волосы, поглаживая его голову, пытаясь хоть немного снизить градус напряжения. Демон молчал, прикрыв глаза. «Каждый имеет право на небольшую слабость в те минуты, когда её можно проявить…» — отчётливо мелькнуло даже не в голове, а в душе, пожалуй.

Наконец он хрипло проговорил:

— Я не мастер сыпать красивыми словами. Скорее, ругаюсь на чём свет стоит, хоть и по делу… Однако вчера понял одну важную истину: я не хочу тебя потерять. Просто не переживу, если это случится. Нет, не потому, что мальчишку не воспитаю. Нет, Виктория. Просто львиная доля моего прошлого сопряжена с потерями. С потерями тех, кого я клялся защищать, и тех, кто полёг, защищая меня самого, пока я не начал соображать, что к чему. И вчера я уже мысленно простился с нашими жизнями, хотя готов был даже голыми руками от стражей отбиваться, — он скривился, подняв голову, глядя в мои глаза. — Нет смысла кричать о любви. С учётом того, что я тебе уже наговорил, пока глифтом душевные раны заливал, так и вовсе будет смахивать на попытку надавить на жалость или сознательность…

— Геральд, — я качнула головой. — Не стоит через силу выковыривать из себя то, что не чувствуешь. Я всё понимаю.