Глава 43. "Пленники сознания" (1/2)
Дымка рассеялась перед глазами, и в темноте начали нечётко всплывать очертания спальни. Память срабатывала неохотно: приходилось судорожно поднимать из тех, спрятанных кадры воспоминаний, которые страшно вытаскивать из дальнего уголка разума или не хотелось и вовсе. Первая мысль — что я оказалась в своей комнате башни цитадели. Но балкона нет. Только грубые каменные стены, тяжёлая кровать с высоким балдахином на витых столбцах, забранное решёткой окно, свечи в напольных подсвечниках, сейчас погасшие, декоративные скульптуры и статуэтки, до сих пор внушающие безотчётный страх.
В окно виднелись угол школы и край крылоборческого стадиона…
По спине пробежал холодок, и я нервно развернулась на пятках к выходу, понимая, где на самом деле оказалась. На двери — засов изнутри в основательно погнутых петлях, придвинутый комод. Очевидно придвинутый, чтобы забаррикадировать дверь от нежелательного вторжения. Сделала шаг, и ноги запутались в длинной тяжёлой юбке служебного облачения серафима, от которого я отвыкла за прошедшее с побега время. Едва не упала, упираясь в край комода рукой, но животный страх начал бить по нервам.
Попытка оттянуть мебель от двери…
— Стой! Не надо! Не отодвигай, прошу тебя!..
От встревоженного голоса за спиной я вздрогнула, оборачиваясь. Комната казалась пустой, и я снова бешено осмотрелась, подхватывая один из канделябров, из которого выпала погасшая, чуть подтаявшая свеча. Голос до дрожи знакомый, но пульс создавал лишний шум в ушах, и в сознание пробивалась уже совершенно другая тональность, которая испугала до чёртиков. Это только воспоминания, но поделать с собой ничего не могу.
— Покажись! Выходи немедленно! — хрипло потребовала я, продолжая замахиваться своим импровизированным оружием.
Дрогнула занавеска и из-за неё выглянул… Бонт.
— Вики, всё хорошо. Это я, — он осторожно шагнул из своего укрытия, показывая пустые руки. — Не отодвигай комод, прошу. Мне стоило труда поставить его там…
— Не приближайся.
— Я не причиню зла. Я — не он. Успокойся, пожалуйста…
«Дьявол… Как меня сюда занесло?!» — отчаянно пролетело в голове, когда я отступила на полшага, упираясь спиной в противоположную стену. Ещё несколько минут назад я была в больничной палате, где провела последний едва ли не десяток ночей, и внезапно оказалась в башне административного крыла школы ангелов и демонов. Ещё и ничуть не изменившуюся за время, прошедшее с момента последнего визита в эту комнату. Впрочем… Комод. Я даже не помнила, был ли он тут вообще, когда помогала Бонту сбежать.
Мой собеседник продолжал стоять, выставив вперёд пустые руки, с надеждой глядя на меня, словно я что-то могла снова исправить.
— Что я здесь делаю?..
— Я… я молился, чтобы увидеть тебя, — признался ангел.
— Зачем? — я поджала губы, но подсвечник не опустила.
— Поговорить, Вики. Я не причиню зла. Обещаю. Маль спит, иначе мне не пробиться в его сон, выставив заслон, чтобы он не ощутил чужое присутствие. Хочешь, я даже не буду приближаться?.. — он осторожно сел под окном на пол, подтянув колени и уперевшись в них локтями. — Не буду приближаться, если ты сама не попросишь. Просто… Просто поговори со мной.
— О чём? Откуда мне знать, что это не очередная обманка? — хрипло прошептала я. — А дальше снова: «Выгляни в окно, покажи, где ты!». Нет уж!
Он вздохнул и, не поднимаясь с пола, задёрнул плотные занавески на окне, продолжая сидеть под ним. После шепотка заклинания в комнате вспыхнули все свечи, кроме той, которая выпала из моего единственного «спасения», всё ещё сжатого руками. Стало всего на чуточку спокойнее. Я сглотнула, опустив подсвечник и чувствуя, что крыльев за спиной так и нет. Зато платье, как теперь удалось рассмотреть, было ободрано и покоробилось на спине от кровавой корки. Дёрнув плечами, ощутила отголосок несуществующей ныне боли.
Бонт миролюбиво указал на стоящий у стены стул, не приближаясь. Серые яркие глаза следили за каждым моим движением, за каждым жестом. Беспокойство не исчезло, но я всё же села, продолжая молча смотреть на него. Кажется, он старался наверстать что-то, чего я не понимала. Неуверенная, но откровенно счастливая улыбка, взгляд, бегающий по моему лицу, пытающийся наверстать за много лет рассеявшиеся детали образа. Он и сам остался ровно таким, как я его помнила за секунды до ритуала в ночь побега и в заброшенном коридоре школы, когда он скрывался от стражей и серафима Кроули с моей покойной матерью. Только усталый, измождённый… Детали я начала подмечать только сейчас.
Вздохнув, ангел несмело развёл руками.
— Что бы ты не думала и как бы сейчас не отреагировала — я благодарен тебе, что откликнулась на мой зов. Выбраться к поверхности выходит чуть чаще, чем это было прежде, пока ты находилась рядом… с ним, — он сморщился, покосившись на дверь. — И я… Я хотел сказать, что мне жаль…
— Ч-что?.. — я хлопнула глазами.
— Мне жаль, что я уговорил тебя помочь мне сбежать. Ты была права. И все приходившие ко мне серафимы и ангелы, говорившие, что башня — не моя тюрьма, а единственное спасение, — он скривился, отдалённо став похожим на свою тёмную часть. — Темницей она стала сейчас. Не в прямом смысле. Ментально, но это, пожалуй, ещё хуже. Я заперт здесь, изредка получая возможность взглянуть на мир его глазами, что-то почувствовать. Всё остальное время… Не выходит до него достучаться. Прежде контакт был более устойчивым…
Я махнула рукой, прерывая его речь. Пришлось всё же отставить подсвечник, хоть и недалеко. Поток информации — ложная она или нет, а мне всё же казалось, что это именно Бонт, а не очередная ловушка, — был слишком тяжёлым. Хотя бы потому, что приходилось отматывать свои не самые приятные воспоминания, чтобы определить точку отсчёта, где всё пошло трещинами безвозвратно.
— Какой контакт?
— Первые пару лет после возвращения и восхождения к правлению разумы слились. Мы были… полноценным? — Бонт растеряно моргнул, понимая, что не может правильно сформулировать и описать состояние, но я поощрительно кивнула, и он робко улыбнулся, продолжив: — Я не чувствовал себя лишним. Мы не делились на белое и чёрное. Испытывали только лёгкий дискомфорт, когда в нас сомневались, когда пытались свергнуть. Просыпались ночами в поту… В доме какой-то женщины. Там было первое нападение на… нас. Пытались убить. Я только запомнил, что кричали о Равновесии. С того дня что-то изменилось. Была казнь, и сознание, которому удалось объединиться, снова разделялось. Мы бодрствовали в разное время, забирая управление частями, слушая голоса друг друга внутри, периодически споря о том, кто будет выше в сознании. Потом нападения участились. И казни…
«Поначалу мальчик был более разумен, но после словно кто-то подменил…» — вспомнились слова серафима Торендо. Он ещё говорил, что пошатнулась стабильность Мальбонте после моей первой неудачной беременности. Выходит — совпадение. «Или всё-таки нет?» — нервно подумала я, потерев пальцами переносицу. Может, наложилось одно на другое? Или стало дополнительным поводом обрушить уже происходящее именно с ним? Я ведь почти не вникала в происходящее во время беременности, а потом из-за траура, последовавшего за выкидышем. О нападении в доме первой любовницы полукровки и вовсе узнала только сейчас. Он не рассказывал, а я и не задавала вопросов, не зная о тех событиях.
Бонт встревоженно следил за моим выражением лица, но я качнула головой:
— Всё хорошо, не обращай внимания. Продолжай.
— Постепенно мы снова разделились. Он перестал откликаться на мой зов, но я слышал его голос. Он с кем-то говорил… Интонации менялись. Отвечал, то обращаясь к женщине, то к мужчине, то к толпе, кричал, словно пытаясь спорить с кем-то, обвинял. На мои слова и попытки встряхнуть не реагировал. Мы снова были разделёнными, но находились в одном теле. В одну из ночей и я тоже начал различать его… собеседников. И мне стало действительно страшно. Их были сотни, если не тысячи. Крики агонии вместо обычной привычной нам речи. Словно с каждого из говорящих живьём сдирали кожу, ломали конечности, уничтожали самым жестоким образом, — Бонт сглотнул, помотав головой. — Я начал понимать, почему он не слышал меня. Когда он бодрствовал, моя с ним связь не различалась за этой пеленой криков, исполненных боли, ненависти и проклятий. Тогда я начал пытаться пробиваться к поверхности, пока он спал. Нашёптывал, что выход будет. Нужно только попросить о помощи… Мы знали только одного человека, который откликнулся бы на эту просьбу. Тебя, Вики.
— Своеобразной была просьба о помощи, когда он приказал казнить Дино, предварительно подстроив покушение на себя, — пробормотала я, скривившись. — Особенно если учесть то, что последовало уже дальше, включая рождение Гидеона…
Бонт встрепенулся, собираясь подняться и подойти, но только встал на колени, едва сдвинувшись с места. Безумно взволнованный взгляд из-под страдальчески сведённых бровей скользнул по моему лицу. Я сглотнула, заметив, как его глаза неожиданно увлажнились. Удивление плеснуло через край, но я удержала невозмутимость, продолжая настороженно наблюдать за ангельской половиной своего… мужа. Он тяжело задышал, сев на пятки, обхватив голову руками, словно пытаясь заглушить уже свои собственные голоса.
— Гидеон… Я его почти не видел. Обрывки. Какие-то детали и разговоры. Чувствовал волнение, злость, отчаяние. Помню, только когда он появился, когда лежал в твоих руках. Мы гладили его… по волосам. Потом ещё раз. Когда было покушение во время праздника. Он тогда так громко плакал, что перекрыл даже этот сонм голосов в голове Маля и я смог выбраться. Пожалуй, мы впервые сошлись во мнении, что за него готовы убить кого угодно. Оба, — он сглотнул, снова опустившись на пол под окном, с тоской глядя на меня и стараясь стереть отчаянно ещё бегущие слёзы, всё же сорвавшиеся. — Тогда я окончательно утратил контроль. Пробиться удалось в последствии всего дважды. Когда мы пытались выбраться из темниц после приступа, и во второй, когда ты сбежала с сыном. Я смог на секунду отвоевать контроль, попытался поймать, чтобы ты не упала с балкона, но он быстро выбил и… дальше я помнил только безотчётный страх и эти голоса… Эти чёртовы голоса, кричащие, что мальчика… нашего мальчика нужно уничтожить.
Опустив голову, я чувствовала, что в мозгах начинает выстраиваться какая-то, пусть и запутанная цепочка событий. Первое покушение активировало прорыв этих чёртовых голосов. «Небытие лишилось своего покровителя, но не исчезло. Тьма тянется к Тьме, чтобы заполнить очередную брешь. Я слышу голоса тех, кто застрял там. Тех, кто лишился власти Малума над собой…». Выходит, он наследник Небытия, обладающий правом крови Шепфамалума на правление этой частью мироздания, но не может попасть туда и увести за собой души. Чьи?.. Ответ напрашивался только один: души тех, кого он уничтожил, тех, кто умер по его приказу. Поначалу их было немного, но чем больше было казней, тем более невменяемым он становился.
Голова начинала надсадно гудеть, и я пережала пальцами переносицу. «Похоже, что смерти сыну желает не он сам. А отомстить хотят души умерших, лишив его последнего права на вечность рода первого полукровки. Их же целью стала и моя смерть как единственной, кто мог защитить ребёнка или родить другого…». Стала понятной и его оговорка о том, чтобы я оставила при попытке побега сына. Видимо, тогда к поверхности пытался пробиться Бонт, но не удалось. Разум окончательно угас, и он сломал мои крылья вместо попытки подстраховать от падения, как хотела светлая часть, в надежде, что мы с ребёнком оба погибнем, решив проблему одним ударом.
Я вздохнула:
— Чёрт возьми… Как же… всё сложно!.. И я не знаю, что делать…
— Тебе нельзя возвращаться, — ответил Бонт едва слышно. — До тех пор, пока наш мальчик не окрепнет, пока не сможет защититься сам. Сейчас я периодически выбираюсь к поверхности, как ты поняла, и могу как-то влиять. Противоборства сторон почти не происходит. По крайней мере, от двух внешних источников. Только внутренние. Я и он, — он тяжело вздохнул, с горечью и тревогой глядя на меня. — Расскажи мне о нашем сыне. Пожалуйста. Хоть что-нибудь…
По спине поползли мурашки. Особенно после уточнения «наш сын». История повторялась, заставляя вспоминать последний разговор с Мальбонте перед побегом. «Или всё же не так…?» — подумала я. Быть может, тогда спрашивал именно Бонт? Уставший после травм и лечения в лазарете, а также после приступа Маль мог провалиться в то беспамятство, которое сейчас выделил для своей светлой части. Едва ли в его разуме оставалось что-то, кроме желания уничтожить… Скорее, скрылся, чтобы набраться сил, притупить бдительность и напасть, когда этого меньше всего ждут. Что, собственно, и сделал.
«Рассказывать, или нет?..» — отчего-то встревоженно подумала я, глядя в умоляющие глаза собеседника.
— Он в порядке. Растёт… — я сухо улыбнулась, стараясь не показывать эмоции. — Скоро будет два года в земном исчислении. Невероятно смышлёный. Разговаривает, бегает, развивает силу и…
Договорить не удалось. Стул был почти рядом с дверью, и в тот момент, когда я набрала в грудь больше воздуха, снаружи раздался скрип, затем удар такой силы, что у меня едва не заложило уши. Комод словно ничего не весящая щепка подскочил и чуть сдвинулся. Вскочив со стула, я нервно вытаращилась на дверь, хватая подсвечник, собираясь обороняться. Не понимала только от кого… Точнее, я всё прекрасно понимала и искренне надеялась, что всё получится, но панику это не отменяло.
Особенно когда из-за двери раздалось знакомое визгливое многоголосие:
— Виктория-я-я!..
Бонт дёрнул меня за плечо, укрывая собой и распахивая крылья, чтобы защитить. Грохот в дверь усилился, он схватился за голову, всё же каждые несколько секунд оборачиваясь на дверь.
— Уходи. Я не удержу… Сейчас не удержу. Слишком… много сил затрачено на то, чтобы позвать тебя, — моё лицо обхватили тёплые ладони. — Только прошу, возвращайся сюда. Хоть иногда. Хоть изредка. Я здесь совсем один, Виктория. Кроме тебя у меня нет никого. Кроме тебя и сына. Пообещай…
— Я… я постараюсь, — треск за дверью стал оглушительным. — Но как?!..
— У нас есть общее воспоминание. Твоё и моё. Здесь. В этой комнате, когда ты вытащила меня. Верни его и сможешь приходить, не только когда я зову, — он вскрикнул, падая на колени, сжимая пальцами виски. — Просыпайся скорее!..
Вздрогнув, я села в больничной койке, которую почти бесшумно перетягивали через смежную дверь вместе с липовой аппаратурой доктор Крус и доктор Майклс, заставив подскочить обеих от неожиданности. В окно палаты пробивался солнечный свет, лицо стягивал наложенный «грим», который скоро можно будет забыть. Только шина на шее и повязка на голове с лангетой на ноге и каркасом на локтевом суставе, имитирующим восстановление конечности. Тело затекло от позы, которую я за ночь не меняла из-за опасения попасться. Собственно, я и не спала толком до этой ночи, стараясь отловить ублюдка. Увы, безуспешно.
— Бонт!.. — хрипло крикнула я, выплюнув повисшую на пластыре трубку «питания».
— В-виктория?.. Всё в порядке? — поинтересовалась доктор Майклс.
Я помотала головой, понимая, что очередная ночь не закончилась поимкой. «Зато удалось разобраться в прошлом. Хотя бы частично!» — выступил внутренний голос. Последнее, что я помнила, — разбитый вдребезги комод за спиной Бонта, засов, переломанный на две половины, валяющийся на полу, и густая тьма, врывающаяся в комнату пленника башни под какофонию голосов и воплей мёртвых бессмертных, которые пали в результате казней в мире наверху.
— Всё в порядке, — я нервно улыбнулась, потирая ладонями лицо. — Просто кошмар приснился. Простите…
Обе женщины нервно улыбнулись, отсоединяя провода от моего тела, включая ложные катетеры и приспособления для замера показателей. Ещё спустя пару минут я сползла с койки на одеревеневшие за ночь ноги. Спать приходилось в одной позе, что мешало полноценному отдыху. Только кратковременные провалы в бездну, откуда я выскакивала при малейшем шорохе, прислушиваясь, но не открывая глаз, чтобы не спугнуть. Как правило, причиной пробуждения было шевеление Гидеона в соседней комнате или разговоры в конце коридора на сестринском посту, если дверь была не до конца закрыта последним посетителем.
Койка скрылась, и на её место встала другая, с настоящей Виолетт Хоккингс. Через десяток минут с этой палаты должен был начаться обход, ещё через полчаса приедет семья девушки, которая проведёт у её постели почти всё время до вечера, подменяя друг друга, приедут бывшие однокурсники, кто-то из преподавателей, как это бывало не один раз за прошедшие полторы недели. Я с какой-то лёгкой завистью смотрела на неё, понимая, что за её жизнь будут бороться до победного и никто даже не оставит девушке шанса на то, чтобы она забросила реабилитацию и осталась инвалидом. Невольно думалось о том, что было бы, не погибни я когда-то в аварии.
«Кто приходил бы ко мне?..»
В смежной палате Гидеон только проснулся от шума и сидел на детской койке, потирая глаза. Удивительно, но сын закапризничал всего раз и исключительно по той простой причине, что книги закончились. Ради этого пришлось съездить домой, заодно заняться делами, чтобы вернуться в госпиталь к вечерней пересменке медицинского персонала отделения. Всё смахивало на обычную жизнь, которая с наступлением вечера становилась игрой «в прятки» для ребёнка и караулящего с ним за компанию Геральда. Я же терпеливо сносила все тяготы имитации комы.
Повезло, что в палате была уборная с ванной для мытья лежачих пациентов, которым было позволено не только обтирание. Этого вполне хватало, чтобы удовлетворить потребности в мытье и необходимых гигиенических процедурах. Первым делом привести сына в порядок, уже даже не вздрагивающего от моих нарисованных синяков и царапин на лице. Привык, всего раз перепугано проведя пальцами по моей щеке и смазав развод косметического карандаша, который имитировал ссадину. Кажется, я впервые видела, как Гидеон выдохнул с облегчением. Казалось, ещё немного — и, копируя мимику Геральда, закатит глаза.
Следующий этап — привести в порядок уже себя. Походная сумка со всем необходимым лишь обновляла своё содержимое, когда удавалось сбежать домой на несколько часов, чтобы всё перестирать и сделать лёгкую уборку. Выполаскиваясь в душе, я пыталась осмыслить то, что происходило во сне. Поверить в то, что разговаривала я именно с Бонтом было сложно, но логика всё же подсказывала, что тёмная часть вела бы себя совершенно иначе. И едва ли стала бы рассказывать то, что мне удалось узнать за те несколько часов.
Разрешить собственные сомнения я могла только одним способом — поговорив с кем-то более сведущим в тех давнишних событиях, где ещё даже меня не было. Геральда дёргать с работы было глупо, Шейна тащить в госпиталь — застопорить работу всех врачей и перебаламутить пациентов. Оставалась Пифеорика, которой я отправила сообщение на случай, если она спала после ночной смены в баре. Однако ответ пришёл через пару минут и обещание появиться в ближайшее время. От бара до госпиталя Святой Анны было примерно полчаса неспешной езды, так что мы вполне успевали перекусить и выдвинуться в сторону госпитального парка, где была назначена встреча.
Гидеон просунул голову в футболку.
— Мама!
— Да, малыш?
— А девочка спит? — он кивнул на закрытую дверь, соединяющую палаты.
— Да. Она восстанавливается после того, как… — я застопорилась, пытаясь более мягко охарактеризовать аварию.
Сын чуть нахмурился, тронув пальцами мою щёку, пока я, стоя на коленях, шнуровала его обувь. Из памяти красочно вырвалась давно позабытая картинка, которая стёрлась под ворохом впечатлений достаточно быстро: тонированный минивен, на высокой скорости таранящий мою первую машину. Дальше грохот, словно это происходит наяву, собственные дикие эмоции первозданного страха и… Темнота, в которой нет пресловутого «света в конце тоннеля». Только тишина, пустота и мечущиеся в агонии последние мысли, что я так и не показала диплом отцу.
Сглотнув, я молча кивнула, и он снова покосился на дверь, выдав:
— Ей больно.
— Знаю, милый. Ей нужно восстановиться, прежде чем она проснётся.