Глава 37. "Прощание и прощение" (1/2)

Я потянулась к куртке, когда из своей комнаты показался Геральд с мечом. Не слушая возражений, демон накинул лямки на мою спину, подогнал крепления и затянул поясную часть на талии. Подумав и оценив выпирающий чуть ниже задницы «хвост» в узорчатых ножнах, начал ворчать, но всё же разместил оружие чуть наискось. Я со вздохами крутилась перед зеркалом, пока вторая подгонка закончится успешнее, чем первая, но старалась не отсвечивать.

Под конец я попыталась дотянуться до рукояти, но проблемы с освобождением клинка не исчезли. Вернуть его в ножны так и вовсе оказалось непосильной задачей.

— Он для меня слишком большой… — надувшись, проговорила я, потянувшись к застёжкам, но получила пару шлепков по рукам.

— Уокер, мне немного обидно, что подобную реплику заслужил до сих пор только меч, но спишем на стресс, — насмешливо отозвался демон. — Я не требую его применять и искренне надеюсь, что не придётся вовсе, но лучше иметь что-то за душой, чем переться в клетку с тигром без оружия или того, чем его можно остановить.

Поёжившись, я смиренно ждала, пока он закончит колдовать над заклёпками, подгоняя ремни под мои рост и фигуру. Будь у меня крылья, это усложнило бы жизнь в разы. Задеть ребро крыла при извлечении было бы раз плюнуть. И всё же под конец, оставшись вполне довольным моей амуницией, демон отступил и осмотрел результат. Отмахнулся только от того, что нижний край оттопыривал куртку, а рукоять едва скрывалась моими волосами. И всё же подпустил к ребёнку, чтобы дать попрощаться, после чего выловил уже в прихожей до того, как я успела открыть дверь.

Ладонь через пуховик притиснула из-за ножен ещё крепче, чем обычно. Помимо привычной иронии и усмешек на дне бирюзовых сполохов пробивалась тревога, которую он всячески старался скрыть. Мы обсуждали поездку несколько дней кряду, но к единому мнению так и не пришли. И всё же уровень угрозы решили сократить. Представители сопротивления, Пифия. Геральд тоже собирался составить компанию, но после уговоров решил остаться на дома с Гидеоном, чтобы на случай поимки скрыться почти сразу.

Плавное, притягивающее за затылок движение увлекло в поцелуй. Я ответила спокойно, сдержано, уже всерьёз думая о том, что затея до невозможности глупая. И всё же отстранилась. Не прощалась, чтобы обязательно вернуться. Выскользнула за дверь, взяв только смартфон и навесив на шею амулет подмены энергии. Руки подрагивали, пока вызывала лифт, нажимала кнопку первого этажа.

За день до сочельника я всё же решилась сходить на кладбище, чтобы найти могилу отца и мамы. Когда я озвучила свою просьбу Пиф, получила тонну удивления. Как и большинство бессмертных, она не понимала, каков был смысл моего желания побывать там. И всё же сопровождать согласилась, хоть и настояла на массе предосторожностей в виде оружия, амулетов и ещё пары сопровождающих из сопротивления, которым удалось спуститься с заданиями к смертным в этот день.

Я вышла из кондо, направляясь к гостевой парковке. Несколько дней назад был снегопад и город засыпало весьма сильно. Обслуживающая кондоминиум компания по уборке и облагораживанию территории быстро потрудилась на славу, расчистив внутренний двор и прогулочные дорожки от снега и наледи. Признаться, я не думала, что зима для меня станет испытанием не меньшим, чем возможные стычки с отрядами бессмертных. Взгляд в окно погружал в ощущение, что я снова заперта в цитадели без возможности сбежать. Из ступоров выводил Гидеон, но иногда голова отказывалась переключаться напрочь.

Шевроле Пиф стояла ближе к выезду. Я приветливо махнула рукой и направилась к чёрному авто, неловко придерживая меч, уже предвкушая, что занять пассажирское место будет не слишком просто с оружием. Собственно, так и произошло. Оракул с понимающим смехом наблюдала за моими потугами, в итоге помогла устроиться и тронула педаль газа, выводя автомобиль за ворота и направляясь на север города в сторону кладбища Сион Гарденс. Я чуть обернулась, взглянув на заднее сидение и обнаружив цветы. «Дьявол… Я сама должна была подготовиться…» — пролетело в голове.

Пиф уловила моё напряжение, проговорив:

— Всё в порядке. Мне было несложно. Там три букета.

— Зачем… три?.. — нервно поинтересовалась я, невольно перебирая в памяти всю родню, кто ещё может быть там похоронен. В голову ничего не шло.

Взгляд серафима, направленный на дорогу, потяжелел за секунду, она вздохнула, но ничего не ответила. «Может, у неё тоже там покоится кто-то из близких, кого пришлось похоронить уже в смертном мире?..» — попытался предложить логичное объяснение разум. Я умолкла, вспоминая камни надгробий в саду цитадели. Там я могла быть собой, рассказывая и делясь событиями из своей не слишком простой жизни. Что будет здесь — я не бралась представить. Будут ли слёзы, или я останусь спокойна? Станет ли легче? Умом я понимала, что это последнее посещение могил моей семьи. Единственный риск, на который я иду, чтобы окончательно проститься с ними.

Говорить никто не решался. Только тихо играла музыка в салоне. Я наблюдала за потяжелевшим небом, готовящимся разразиться очередным снегопадом. В голове тревожно металось, что сегодня я утрачу последний якорь, вполне вероятно. Смогу оставить в прошлом девочку Вики, которая была смертной, слабой и бесполезной. Подрагивающие пальцы выбили короткую искру, и я улыбнулась: силы возвращались и копились медленнее, позволяя подстраиваться и учиться. Я бессмертная и смогу стать достаточно сильной, чтобы защитить сына. «И Геральда…» — напомнил разум.

Через час пути показался с виду бесконечный забор кладбища. Я смотрела через окно пассажирской двери на вереницы надгробий и расположенные вдали склепы, мемориалы. Последний раз я была тут при жизни в день получения диплома в университете. Приходила к матери, чтобы рассказать об успехах. Надеялась, что она слышит и гордится мной. Быть может, действительно гордилась бы, не соверши я ошибки и имей мы больше времени на то, чтобы поговорить мирно, не тратя его на глупые склоки, случившиеся уже на небесах…

Автомобиль остановился на парковке, и Пиф выбралась из салона первой. Внутренне матерясь от того, что ножны мешаются, я после некоторой возни тоже сумела оказаться снаружи. Вытянув букеты с заднего сидения, я выжидательно застыла, ожидая дальнейших указаний, пока оракул кому-то звонила. Это было одним из условий: полное послушание, никаких споров и ничего, что может повлечь угрозу.

— Идём. Марк установил искажающий щит над кладбищем, — Пиф кивнула в сторону входа. — У нас около полутора часов, прежде чем заряд амулетов иссякнет.

— Марк тоже здесь? — я удивлённо приподняла брови, следуя за ней.

— Грехи замаливает, — фыркнула она. — Признаться, я разочарована его трусостью. Пришлось привлечь Шейна, чтобы разрешить спор.

— К-кто это?

Пифия хмыкнула:

— Познакомишься на Рождество. Третий совладелец кондо и ещё пары жилых комплексов на континенте, где могут укрываться бессмертные и их семьи, — она чуть лукаво улыбнулась мне. — Пожалуй, это единственный беглый, кто пойдёт в огонь и в воду ради кронпринца, не считая меня.

— Почему?..

— Слишком много несвоевременных вопросов, Виктория, — Пиф кивнула на ворота кладбища, чуть скривившись. — А вот и наше… сопровождение.

Я подняла голову, глядя на три фигуры, стоящие у ограды уже на территории кладбища. Миндера узнала без особых проблем. А вот дальше подкравшееся удивление едва оставило мою челюсть на месте до того, как она отвалилась. Ости и Генри. Ангел широко улыбнулся, чуть ли не бегом рванувшись ко мне, но был за плечо удержан Миндером. Ангел что-то нервно проговорил, и мой бывший секретарь виновато потупился, теребя на поясе позолоченные ножны, скрывающие короткий меч.

Ости сохраняла привычно надменное выражение лица, лишь слегка изменившееся на сдержанную улыбку, больше, скорее, как дань вежливости. Демоница была в коротком плаще, скрадывающем фигуру, и сапогах на плоской подошве. Если бы при повороте головы за волосами не показалась бы гравированная рукоять меча, я бы подумала, что она собралась ради мирной прогулки в не самом подходящем для этого месте. Признаться, даже невзирая на послание, переданное Миндером, она была последним человеком, которого я ожидала увидеть здесь сегодня.

Пиф со вздохом забрала у меня цветы, позволив рвануть на всех парах с нетерпеливо топчущемуся на месте ангелу. Тот широко улыбнулся, плюнув на все статусы и приличия, рванув навстречу, едва я переступила ворота, и сгрёб меня в объятия. Вот уж кому я была искренне рада, хотя отчаянно желала всыпать ему тумаков за то, что принял участие в спасательной операции. И всё же парень неловко отстранился, сложив руки на груди. Я едва не рассмеялась от того, что Генри явно не хватало привычной папки с документами, с которой он явно сросся.

Миндер коротко кивнул:

— Госпожа. Приветствую.

— Уокер, — Ости спокойно протянула раскрытую ладонь, в которую я вложила свою, искренне улыбнувшись. — Смертное существование тебе на пользу.

— Сарказм? — я улыбнулась, почувствовав подпущенную шпильку.

Демоница отрицательно качнула головой:

— Ничуть. Я была в школе, когда тебя привезли из столицы избитую. Так что знаю, о чём говорю, — спокойно ответила она, неожиданно сморщившись. — Даже с учётом, что я демон и мы не слишком-то ладили, это было выше моего понимания.

Рукопожатие никто прервать не пытался, и я по наитию сделала шаг вперёд, обняв её за пояс. Нос щекотнул приторный, сладковатый аромат плеснувшей от удивления энергии кустовых роз. Нерешительно обнявшие в ответ руки похлопали меня по спине. Я чувствовала, как сбилось её дыхание, вспоминала все наши стычки, давно утратившие какой-то смысл… Да и, признаться, никогда его не приобретавшие.

Сглотнув, я тихо проговорила в её ухо:

— Спасибо, что стараешься мне помочь сохранить жизнь сына.

Ости сглотнула, отстранившись, чуть придерживая меня за плечи:

— Это мой долг. Мой народ должен жить не под кровавой рукой…— она чуть улыбнулась, продолжив, — Давай займёмся делом.

— Потом… — я умоляюще оглянулась, — потом мы можем поговорить?..

— Думаю, я найду несколько часов на разговор, — демоница кивнула, подтолкнув меня к центральной аллее кладбища. — Пора сделать то, ради чего пришли…

Я опустила голову, шагнув по расчищенной асфальтированной дорожке. Сердце начало частить уже не только от счастья, что удалось встретить знакомых. В канун сочельника, как правило, на кладбище приходило множество людей, но сейчас словно никого не было в радиусе нескольких миль от нас. Мои спутники напряжённо шли следом за мной, оглядываясь на случай атаки, как и я. Для троих из присутствующих этот мир всё же был чужд, и это чувствовалось. Пожалуй, смысл услышанного от Геральда, а прежде от Торендо, начинал доходить именно сейчас. В иных ситуациях мои сопровождающие не экипировались бы сталью, полагаясь на магию.

«Только вот вопрос, сработает ли подобное с Мальбонте, случись действительная стычка», — подумала я, сворачивая на боковую «улочку» между надгробиями. Память не подводила. Я примерилась к растущему впереди заснеженному дереву туи и побрела дальше. Ладони вспотели, сердце грохотало где-то в горле, когда под толстым слоем снега показалась чуть возвышающаяся над прочими заснеженная мраморная плита. Я замерла, поравнявшись с ней, не решаясь сделать шаг вперёд, но уже различая не засыпанные снегом буквы…

«Ребекка Джин Уокер-Карлтон».

Даты были скрыты наметённым сугробом. Я сглотнула, всё же сделав вперёд несколько шагов, чтобы смахнуть снег, но была удержана за плечо Миндером. Руку предводителя сопротивления хотелось стряхнуть, но я послушно замерла, отметив, как вперёд вышла Пиф, передав цветы Генри. В руке мелькнул зажатый амулет. Она прошептала какое-то заклинание и положила светящийся кристалл в серебряной оплётке на надгробие.

— Теперь можно. Просто предосторожность на случай, если кто-то додумался оборудовать место захоронения следящими маячками, — пояснила она, извлекая из кармана ещё пару амулетов. — Время ограничено, не забывай.

Я кивнула, забрав один из букетов у Генри и опускаясь коленями в сугроб. Пальцы смахнули снежинки с такого же белого мрамора, открывая надпись полностью, показывая тридцать лет, уложившиеся в один росчерк между рождением и смертью, из которых мама всего пять лет провела со мной. Почему-то я не плакала, не ощущала прежней тяжести. Той, которая давила на плечи в цитадели, когда я просила прощения у обманки, у своего мемориала. Сейчас всё было иначе. Внутри было спокойно…

«Привет, мам… — я чуть улыбнулась, опустив десяток роз на снег, поглаживая пальцами теснение букв, почти стёршихся за годы, как мне казалось. — Больше не услышишь, я знаю… Мне жаль. Так жаль, что у нас не было времени ни в первый, ни во второй раз… Время — страшная штука. Когда-то казалось, что его невероятно много впереди, а после думалось, что, став бессмертными, мы сможем снова найти точки соприкосновения. Я ошибалась оба раза. Появись у меня третий шанс, я бы обязательно не умолкая говорила тебе о том, что люблю… Бесконечно тебя люблю…».

Не было саднящего чувства несправедливости и боли. Не было стыда. Почему-то именно в этот момент стала понятной одна простая истина: она пожертвовала собой, чтобы я могла жить, чтобы довела дело до конца — не дала Мальбонте получить искомую власть, совершить его месть и занять шаткий пьедестал власти. Её жертва выкупила две жизни, пусть и после десятка лет мучений… Где-то в подкорке промелькнул образ, который я когда-то в бреду и хороводе собственных страхов видела в отражении старого фонтана. Редкая улыбка. Её настоящая, искренняя улыбка…

Прикрыв глаза, я вздохнула, поднимаясь на ноги. Джинсы на коленях отсырели, но меня это не тревожило. Словно по щелчку или от внутреннего умиротворения организм вспомнил о возможности согреться. Я не ощущала холода, бессмертный ресурс пришёл в движение, отогревая тело и разгоняя кровь.

С души упал один из камней, и я отступила назад, забирая второй букет. Пиф уже водрузила на соседнее надгробие второй амулет, так что ошибиться было невозможно. Снова коленями в снег, проводя пальцами по холодному граниту с выбитыми и куда более свежими буквами и цифрами, от которых был только отголосок тоски. Вспомнилось, как я в сопровождении сначала Дино, а после Люцифера, дважды приходила, чтобы увидеть отца. Хотя бы в окне дома…

Горло перехватило спазмом, но я всё-таки положила цветы, удержав слёзы.

«Гленн Уокер-младший».

Слова вереницей крутились в голове. Слова благодарности за то, что он был достаточно сильным, чтобы всё это пережить. Смерть матери, мою… Я чуть улыбнулась, вспомнив последнюю поездку на каникулах в Нэшвилл. По сути, мы ездили к родителям отца, но меня выставили за дверь, и мы просто провели неделю в городе отцовского детства, катаясь по интересным местам, галереям и подпевая кантри, орущему в колонках автомобиля. Мне было двадцать, и я уже понимала, что это было последней попыткой отца показать его семье единственную внучку. Семья так и осталась состоять из нас двоих. Бабушка и дед считали меня причиной краха отцовских амбиций, а маму — охотницей за благополучием. И им было плевать, что её давно нет.

Ещё через год и меня не стало…

Пальцы снова скользнули по граниту, и я поднялась на ноги, отступая к дорожке, но Пиф снова взяла меня за руку, забрав у Генри последний букет. Третий амулет лёг на заснеженное надгробие с противоположной от могилы матери стороны. Я замерла, начиная понимать, кому предназначались эти цветы. Подходить не хотелось, но меня мягко, хоть и настойчиво, подтолкнули в бескрылую спину. Руки сжались на стеблях роз, до крови прокалывая шипами кожу. Охнув, я разжала их, едва не выронив, но всё же несмело сделала первые полшага.

Ещё немного, и дрожащая, чуть кровоточащая ладонь смела снег, открывая ожидаемую надпись…

«Виктория Ли Уокер. 1985-2006».

Я не помнила своё второе имя. Действительно не помнила. Даже в документах это не отражалось последние годы. Отец говорил, что второе имя было дано мамой в честь бабушки, о которой, кроме имени, ничего не было известно.

В голову медленно обрушивалось понимание: я умерла. Ещё тогда. Умерла всего один раз, чтобы сейчас снова жить, чтобы иметь право на второй, едва не загубленный шанс. И в этой могиле уже давно разложившееся до костей тело. Моё тело. Перестало хватать воздуха, и я чуть шатнулась. Пиф попыталась подойти, но я отвела руку, попросив пространства. Цветы легли на могилу как дань собственному прошлому. Перед глазами мельтешили кадры привычной затёртой плёнки, вот только в реверсе… От момента аварии до того, как я помнила себя.

Накатывающие страхи и стыд… Стыд потому, что я всё ещё пыталась прикрываться этой глупой девочкой, которая не видела жизни, испытала так мало боли и была наивной и чистой. Она осталась где-то невероятно далеко, как и Ребекка Уокер — отражение в мутной воде фонтана за цитаделью. Улыбчивая, ясноглазая, живая. «Но ведь и сейчас я… жива?..» — поинтересовался внутренний голос. Я отрицательно качнула головой, опустив её на грудь. Сейчас жива Виктория. Уже не Вики. Совсем. Стиснув зубы, я смяла в пригоршнях снег, чувствуя, как в проколотые шипами ладони впились ледяные иглы мороза, прежде почти не ощутимого. «В этом и разница. Я всё ещё ожидаю себя увидеть в рамках человека… А это уже давно не так…» — криво усмехнулся внутренний голос.

«Прости меня…» — я взглянула на надгробие, пытаясь подняться на ноги, но не выходило. На плечи давил груз ответственности, которую я тащила за собой из прошлого. И сейчас я начала понимать, что требовал от меня Геральд больше трёх месяцев назад, когда заставлял искать в зеркале настоящую себя. Ответственность изменилась… От моей жизни зависит жизнь сына и всех остальных. «Я не имею права быть слабой. Прежде не имела…» — закушенная до крови изнутри щека, и по губам прокатился пряный привкус собственной крови.

Очередное мельтешение картинок в подкорке: боль, насилие, угнетение и успешные попытки сломать. В руках Мальбонте я всегда была предсказуемой, поскольку он видел насквозь каждое решение той, что ниже его по происхождению и любому из статусов. Слабую смертную, которой щелчком пальцев можно переломать каждую кость, отнять всё, что дорого, отнять каждого, кто ещё без отвращения произносит моё имя. Он видел во мне Человека, умело играя на добродетелях, как пастух на флейте для отары овец, пестуя для себя прикрытие в виде милосердной королевы. Королевы, которая вынуждена была оттенять собой кровь и мрак деяний.

Зачерпнув снег, я потёрла им лицо, чувствуя, что на щеках снежинки таят невероятно быстро. Слёзы всё же текли. Отчаянные, злые… Впервые на моей памяти искренне злые на то, что по собственной глупости не переключилась вовремя. Не смогла. «Теперь действительно последний шанс, Виктория…» — усмехнулось подсознание. Впервые этот сонм чужих голосов не звучал саркастично или с издевательским пренебрежением. Нет. Ничуть… Я имею право быть слабой, но и обязанность стать сильнее. Боль? Я переживу её ещё сотни раз. Ненависть? С избытком… Осталось направить её в нужное русло. Любовь?.. Я уже люблю. В моей жизни есть как минимум двое мужчин, ради которых я, не задумываясь, готова пожертвовать собой.

Внутри всё затихло, и я наконец поднялась на затёкшие ноги. Джинсы липли к коленям, но я лишь мотнула головой, снова через силу выдернув резервы бессмертного тела к поверхности. Сила откликнулась незамедлительно и так быстро, что я невольно застыла на месте, прислушиваясь к себе. Пожалуй, впервые с тех пор, как был казнён Дино, энергия откликалась без заминок. Чувствовался осадок накопленных сил во внутренней сфере, чувствовался каждый поток, прошивающий тело, в котором тьмы было ровно столько же, сколько и света. И они не противились друг другу, сплетясь и осев в теле, не стремясь его уничтожить.

Осторожно забрав с надгробий амулеты, я собиралась уже отступить, когда у подножия надгробия мамы заметила проблеск. Сердце ударилось в горло, и я нерешительно подошла ближе, опустившись на корточки, видя покрытую вязью рун шкатулку. Точно такую же, в которой получила от матери единственное послание ещё в школе. Уже самостоятельная проверка магией на следящие маячки — чисто. «Отозвалась на энергию?» — пролетело в голове.

Забрав находку, я убрала её в карман и отступила от надгробий. Миндер, Ости и Пиф стояли в стороне. С ними был Марк. Я даже не заметила, как он появился. Блондин сосредоточенно смотрел на часы и наконец с облегчением выдохнул, судя по всему, когда я закончила прощание со своим прошлым. «По крайней мере, с его частью…» — напомнил разум, когда задетый рукой карман напомнил о шкатулке. Я подошла к своим спутникам, снова повернувшись к трём могилам.

Вздох:

— Думаю, стоит убрать следы этого визита.

— Верно, — Пиф сделала шаг вперёд, но я удержала её за локоть. — В чём дело?..

— Я справлюсь, — спокойно улыбнувшись, я стёрла со щёк остатки растаявшего снега и прошептала заклинание. Поднявшийся ветер поднял в воздух снег, пряча под собой следы, цветы и засевшие в памяти имена и даты, которые теперь остались действительно позади. — Идём…

Оракул удивлённо покосилась на меня, но лишь кивнула. Группа двинулась в сторону выхода тем же маршрутом, каким появилась на кладбище. В полной тишине. Только скрип снега под подошвами обуви. Не знаю, как у прочих, но у меня улёгся внутри весь раздрай, преследовавший едва ли не с самого попадания в школу. И именно сейчас пришло понимание, что единственной моей самой главной ошибкой было нежелание принять новую себя. Нежелание признать собственную гибель и новую жизнь, какой бы она не была.

У ворот очередное порывистое объятие Генри, молчаливый поклон от Миндера, и водоворот утянул их в свои недра. Марк торопливо ретировался к парковке, стараясь как можно меньше времени проводить в моей компании. Я с какой-то внутренней усмешкой смотрела ему вслед, понимая, что теперь могу ответить на каждое требование, на каждый возможный шантаж. Где-то глубоко в душе пробились первые ростки уверенности в каждом последующем дне и спешно перестраивающееся осознание реальности. Уже далеко не новой.