Глава 15. "Пробуждение Света и Тьмы" (1/2)

Бумаги перед носом уже расплывались от усталости. Неделя разбирательства, ещё неделя на дознание, чтобы собрать все детали, выйти на тех, кто согласился на перекупку материалов. Я искренне молилась о том, чтобы не приходилось погружаться в эту историю до конца, но всё же пришлось. В большей мере после слов полукровки, что я самолично принизила собственную значимость перед теми, кто теперь видит во мне лишь «подстилку узурпатора». Новый «титул» бил по нервам и без того шаткому самолюбию. Как всегда, с запозданием, но я начала исправлять и это…

Порой казалось, что мне хочется вернуться в то время, когда я лишь попала сюда. Переиграть всё, изменить историю, показав то, что хотели видеть окружающие, но чего я в себе до последнего не находила. В мире магии не существовало путешествий во времени, увы. Даже моё мнимое бессмертие не позволяло исправить все ошибки, которые довелось совершить.

Секретарь заглянула в кабинет:

— Госпожа, в темницы доставлено ещё несколько подследственных. Я подготовила для картотеки сведения. Архите… — она осеклась, дёрнув головой, — Бывший архитектор Линден хотел с вами побеседовать.

Я хмыкнула, перебирая пергаменты:

— У меня нет времени. Полагаю, тебе тоже не следует связываться с подсудимыми. Занимайся только канцелярской работой, пожалуйста. Линден не воспользовался возможностью поговорить с глазу на глаз, когда я готова была его выслушать. Сейчас же… — со вздохом отложив на край стола очередную папку, я потёрла глаза пальцами, — Словом, он упустил свой шанс.

Девушка сглотнула:

— Его казнят?

— В данном случае я склонна подписать именно такой указ. Есть какие-то возражения? — я всё же подняла взгляд от бумаг, рассматривая бледную секретаршу. — Вы знакомы? В этом случае, я вынуждена тебя временно отстранить, Марисса. Конфликт интересов…

Она торопливо помотала головой, затравленно оглянувшись на пустую приёмную, шагнула в кабинет, притворив за собой дверь, и робко подошла к столу. Бледная, испуганная, нервная. В голове встревоженно метались обрывки каких-то разговоров в её доме. Я не всматривалась в воспоминания, предоставляя ей самой выбрать, как сформулировать мысль.

— Вы всегда были символом непорочности выбора для большинства бессмертных. Ваши суждения подвергались критике и несогласию со стороны правителя, но всё равно вы упорно сокращали количество казней и кровопролития. Сейчас… — Марисса сглотнула, — Многие из нас опасаются, что вы утопите в крови…

Поднятая рука оборвала её на полуслове. Я вздохнула, откинувшись на спинку стула:

— В этом вопросе я разделяю мнение правителя. Выбирая между жизнью вора и подрастающего наследия этого мира, я без сомнений выберу детей. Если бы стройка продолжилась так, как планировал Линден, шанс обрушения возрастал бы с нулевой погрешности на десятки процентов с каждым годом. Рано или поздно, у тебя появится ребёнок, и он окажется под той крышей. Ты готова была бы пощадить того, кто подверг его жизнь опасности? — девушка отрицательно качнула опущенной головой. — Я всё ещё стараюсь снизить кровопролитие. Но теперь я не только судья, но и мать. И приоритетом для меня будет безопасность детей. Линден будет казнён. Не из-за моей жажды крови, а в назидание тем, кто готов менять жизни на золото.

По кабинету пролетел вздох:

— Только он?

— По моему приказу — только он, как зачинщик. Прочее ни к чему. Вполне вероятно, остальные ограничатся заключением. Это будет понятно по результатам проверки. Пара перекупщиков не имела ни малейшего понятия о том, откуда были взяты камень и перекрытия, которые они получили. Это смягчающий фактор, — я потянулась к стоящему на углу стола кувшину с соком, наполняя кубок. — Есть ещё что-то, что ты хотела бы уточнить?

Марисса отрицательно качнула головой, спиной вперёд отступая от стола, опустив взгляд:

— Н-нет. Я рада, что вы благоразумны, и рада быть вашей помощницей, но всё равно беспокоюсь, — она почтительно опустила голову чуть ниже, обозначив поклон.

Мне отчего-то стало страшно от этого жеста, почти такой же раболепный, как перед Мальбонте. Такой же, пытающийся снискать милосердия, которое я не могу даровать именно в этой ситуации. «Милосердие — проявление слабости. Мне это доказывали уже не один десяток раз» — спешно пролетело в голове. Я смотрела на то, как она развернулась и покинула кабинет, плотно закрыв за собой дверь. Страх ширился, но вместе с ним появлялось очередное понимание, что кнут власти сейчас угодил и в мои руки. И только мне решать, будет ли он подгонять виновных, или же начнёт привычно, после восхождения Мальбонте, жалить и рассекать воздух в попытке внушить опасность собственных угроз.

Раскрытые крылья, попытка потянуться в кресле. Ребёнок преспокойно спал в корзине. После ночного «концерта» это было не удивительно. Мысли переметнулись в более привычное русло. Колики, зубы — всё разом. Глупо было предполагать, что дети бессмертных будут сильно отличаться от своих сверстников из мира людей. Те же проблемы, те же заботы… Вняв словам Мальбонте, на руки без нужды старалась не брать, сидя рядом с колыбелью, чтобы Гидеон не начинал плакать и будить всю дремлющую цитадель. Сын вёл себя беспокойно, не первую ночь.

Полидор лишь понимающе посмеивался, объясняя очевидные вещи нерадивой матери, которая паникует из-за всего подряд. Я умела слышать плач сына, помнила разницу со своей дочерью, но всё равно было страшно до жути. Каждый крик заставлял подскакивать на месте и опрометью бежать проверять что случилось. И всё же пара настоев, успокоительное и всё вошло в сравнительную норму. Удавалось даже поспать. И всё же с усмешкой носилось, что я свихнусь, когда он начнёт ходить… Снова с кривой усмешкой вспоминала подруг, родивших детей в смертном мире, рассказывавших о том, какие шутки откалывали маленькие дети, открывая ящики даже с ограничителями, разбрасывая всё, что находили. А уж шутки про то, на сколько хватает в руках ребёнка тюбика зубной пасты (три метра прихожей и половина кухонного гарнитура), так и вовсе вводили в панику…

«Если доживу, возможно, я это и увижу…» — ехидно подбрасывало подсознание, гася предвкушение и все его последствия.

Всё же поднимаюсь, собираясь спуститься в казематы на короткое время. Корзина перемещается в приёмную под бдительный контроль секретаря, умилённо рассматривающей спящего Гидеона. Два десятка архангелов охраны, тревожный маячок из энергии на случай, если что-то случится. Успокаивает, что из казематов служебная лестница не такая длинная, как если бы пришлось идти из жилого крыла. Приходится успокаивать себя тем, что рано или поздно ребёнка мне придётся отпускать от себя всё дальше и дальше с каждым днём.

И снова знакомая горькая оговорка: «А доживу ли?..»

Любопытство или дурость… Я даже не знаю, что ещё Линден может сказать мне в своё оправдание. По сути, я не разговаривала с ним. Была выматывающая «война». К нему не отправляли даже палачей для дознания. Лишь просмотрели память, вычислив начало цепочки перекупщиков. И всё же, кажется, сегодняшний разговор с Мариссой заставил взглянуть в глаза правде — я не должна скрываться за принятым решением, не должна перекладывать ответственность за собственное решение на волю Мальбонте. Мне нужно было самой утвердиться в собственной власти, быть может, болезненно, ощутив тычок носом в прежнюю несостоятельность.

Страж, дремлющий на посту у входа в темницы, вздрогнул, виновато опустив голову, и вынимая из-за нагрудника связку ключей. Судя по пролетевшей энергии, ощутимо запаниковал, опасаясь разноса, потому о цели визита не спрашивал, просто отперев дверь, запустив цепочку магических светильников до нужной камеры. Сделав пометку в памяти, я пошла дальше, преодолевая коридор. Немного вспотели от волнения и предвкушения ладони, и всё же шла…

Линден сидел на грубо сколоченной лавке, глядя в потолок. При моём появлении, впрочем, лишь слегка повернул голову, едва обозначив кивок, больше как дань вежливости, а не почтения. Всё ещё считал себя не сломленным и правым, судя по всему. В данной ситуации я не могла даже злиться — не я по ту сторону решётки коротаю половину месяца на воде и гнилой пище.

— Вики Уокер соизволила взглянуть на последствия одного неверного решения бессмертного? — скрипуче и чуть надменно поинтересовался архитектор.

— Вы снова забываетесь, бывший архитектор. Разделяющие нас прутья, кажется, весьма однозначно указывают на положение вещей, а вы всё ещё позволяете себе дерзость в мой адрес, — я сложила руки под грудью, выжав ледяную усмешку. — Впрочем, я отчего-то сомневаюсь, что решение было только одно.

Он коротко усмехнулся, проводя засаленным рукавом мантии по своему лицу:

— Ты проницательна, девочка. Впрочем, у меня развязаны руки. Полагаю, мой вердикт уже определён, так с чего бы мне унижаться, лебезить и гнуть спину перед той, кто ещё не родился, когда я возводил этот город, лучшие резиденции и реставрировал школу, — усмешка стала шире. — Но в итоге дело всей жизни упорхнуло в руки сопливой недоучки. Воровство? Моя милая, а кто безгрешен?

Едва не поморщившись от его тона, я лишь качнула головой, удерживая себя в руках. Надменность, смешанная с едкостью, с попыткой причинить боль тому, кто не кается в том, что совершил ошибку.

— Полагаю, после этих слов мне придётся провести проверку всех строений, что вы возвели за свою безусловно долгую жизнь. Впрочем, вы правы… Я моложе, я была смертной. И именно это даёт мне право судить вас не только по законам небес, но и по вполне человеческим, — колючая усмешка, искажающая черты. — Впрочем, по моим сведениям, у вас есть внуки, и они обитали бы положенный срок обучения в школе, которую вы едва не загубили. Неужели не проскакивало мысли о том, что для них там могло быть опасным?

— Не думаю, что они бы там обучались. На дому…

— Боюсь, вы не слишком внимательны к приказам правителя. Они бы не обучались дома, — панически пролетевшие на его лице эмоции подсказали, что удар достиг цели. — Всё ещё считаете себя правым?

Застывшее мгновение, вздох…

Бессмертные, утрачивающие твёрдую почву уверенности под ногами всегда порывисты. Я усвоила этот урок ещё с Фенцио, когда шелуха под гнётом правды слетала, обнажая струпья покорёженной прошлым ангельской души. И Линден не был исключением. Неуловимое глазом движение, когда он едва ли не прыжком оказался рядом с прутьями, протянув руку и сгребая меня за ворот платья. Стоило труда сохранить беспристрастность, не выдать испуга. Оскал в лицо, но чувствуется расходящаяся по темнице энергия сырого дерева, пропитанная… беспомощностью. Веками сладко спать, вкусно есть и жить в своё удовольствие, чтобы потерять всё, так глупо попавшись…

Рывок вплотную к прутьям, оскал в лицо:

— Ты всего лишь сопливая подстилка полукровки. Дай срок и все твои попытки сучить лапками, чтобы дать мирам «справедливость» сойдут на «нет». Меня не будет, я знаю… Но кто-то спляшет на твоём погребальном костре, уверяю тебя, девочка! И тогда прутья камеры перестанут быть значимыми для нас обоих!.. — он нервно хохотнул, — А дети… Родятся и новые… Вот только все они измараны, испачканы грехом соития тех, кому никогда нельзя было сходиться, чтобы эти ублюдки появлялись на свет…

Механически растянувшиеся губы в улыбке:

— Ублюдки родились значительно раньше, Линден. Вы в их числе. Один из множества, но первый, кто был пойман на нарушениях лично мной. А теперь разожмите руку, в противном случае я вынуждена буду отдать приказ, чтобы эту самую руку вам незамедлительно отрубили, — ледяной взгляд от которого по собственной спине бегут мурашки. — Я уже говорила кое-кому, что этот мир порождает самых страшных монстров из тех, кто родился чистым и безгрешным. Вы знали о смене политического курса. Таились долгих восемь лет, чтобы вернуться к прежним грешкам, надеясь лишь на то, что не будет конкуренции. Разумеется… Кто мог пойти наперекор решениям главного архитектора, когда…

— Заткнись! — снова встряхивание, словно собачонку за ворот платья. — Я посвятил этому всю свою жизнь, чтобы ты…

— Воровству? — насмешливо уточнила я. — Безусловно, под этот отрезок вашей жизни отведено немало времени. Скажите, хоть одна стройка была в вашем послужном списке честной? Последнее предупреждение. Отпустите меня. Немедленно.

Усмешка на сведённом судорогой лице. Просунувшаяся через прутья вторая рука стиснула моё горло, перекрывая доступ кислороду:

— Попробуй позвать стражу теперь, маленькая пустоголовая шлюха полукровки! Не выходит?.. Какая жалость…

Почему-то паники не было. Только гнев, застилающий разум. Пришла в движение сила, разворачивая карающий механизм. Такая же, какую я впервые ощутила во время бойни армии Маля с объединёнными войсками школы и цитадели. Скачок силы, впервые не сдавливающий изнутри. Спокойно поднятая ладонь, рассеивающая сумрак чистым светом пережала мужское запястье. По наитию… Пахло палёной кожей остро и мерзко. Линден завопил, силясь одёрнуть руку, разжал пальцы на вороте моего платья, стараясь отскочить как можно дальше.

Это была не та разрушительная сила, что просыпалась от страха или в условиях, когда действовать нужно быстро. Сейчас это был именно свет. То, что отличало меня от Мальбонте и делало уравновешивающей его. «Может, именно это позволило Гидеону родиться?..» — не слишком вовремя пролетело в голове.

Позади раздался грохот шагов стражей, замерших, не решаясь подойти. Я видела своё отражение в глазах сверженного архитектора. Чистая энергия света, затапливающая подземелье энергия ландышей, поднявшийся в казематах ветер, подбрасывающий волосы в воздух. Под пальцами уже чувствовались, кажется, кости мужской руки, ещё немного и можно прожечь насквозь, отделив кисть от остальной руки. Попытка утихомирить поток, как всегда — провальная.

— Г-госпожа… Отпустите его… — попросил кто-то из стражей, понимая, что это лишь начало. — Не стоить пачкать рук…

— У всего есть цена, — спокойно произнесла я, глядя на извивающегося Линдена. — Кара наступит в срок, предписанный законом Небес.

Пальцы разжались, и арестант отполз от прутьев решётки на спине как можно дальше, держась за обугленное запястье и воя. Регенерация с этим не справится самостоятельно. По крайней мере, не быстро. Я ловила себя на мысли, что спокойно причинила боль, не испытывая ни жалости, ни сожаления, ни стыда. «Правильно ли это, или я уподобляюсь тому, с кем связана?» — пролетает в голове со свистом спущенной стрелы. И следом понимание, его правоты — только власть, сосредоточенная в жёсткой руке может дать нужные плоды…

Взгляд на всё ещё светящуюся ладонь, огонь истинного света оставил её чистой. Я чуть улыбнулась, сжимая и разжимая пальцы. Гнев утих, оставив после себя только послевкусие от чужой боли и отчаяния.

Линден продолжал скулить, забившись в угол своей камеры. Я со вздохом посмотрела на него:

— Знаете ли вы, что будь вы действительно чисты, как это предписано ангелам, этот свет бы не обжигал? — голос не дрогнул, я спокойно протянула раскрытую ладонь одному из стражей-архангелов, внутренне молясь, чтобы тот оказался чище и не струсил. — Не стоит бояться, если ты безгрешен.

Архангел нервно сглотнул:

— Я убивал… По приказу, но на моих руках кровь…

Чуть качнув головой, я продолжала смотреть в его глаза. Глубокий вздох, и он стянул перчатку, делая всего один шаг вперёд, и, чтобы отсечь сомнения, вкладывая свои пальцы в мою ладонь. Ничего не произошло. Только сияние передалось, пробегая вспышками под его кожей. Обомлевшие стражи, продолжающий скулить арестант. И внутренняя благодарность, осознание, что даже во времена беспросветного мрака всё же есть свет, в тех, кто сам в себе его не находит. Страж недоверчиво смотрел на свою светящуюся ладонь в моей.

Сияние начало меркнуть, когда со стороны входа раздались картинные аплодисменты. Я чуть повернула голову, глядя на усмехающегося Мальбонте. Страж торопливо убрал свою ладонь, и вся десятка выстроилась вдоль стены, почтительно опустив головы.

Чуть насмешливая реплика:

— Рано или поздно это должно было произойти. Что ж, поздравляю, моя светлая половина… — он брезгливо покосился на продолжающего выть в камере Линдена, — Полагаю, казнь можно слегка отсрочить. Эта падаль смела касаться королевы, так пусть ответное прикосновение вымотает его перед плахой, — взгляд сместился на меня, став привычно саркастичным. — Или же моя супруга может привычно проявить милосердие и привести приговор в исполнение, снизив страдания заключённого?..

Я сглотнула, упрямо подняв голову:

— Нет. Приговор будет приведён в исполнение в срок и не раньше.

— Разумно, — он задумчиво кивнул, взяв меня за руку и выводя из темницы, бросив через плечо. — К Линдену никого не пускать, пищу ограничить парой кружек воды в сутки.

Кивок начальника стражи, и мы вышли из казематов, поднимаясь по лестнице на уровень основной постройки цитадели. Я ожидала, что он направится к кабинетам, чтобы вернуться к работе, но Мальбонте вёл меня к выходу. Боковая лестница, ведущая в парк. К месту, где я «похоронила» тех, с кем меня связывал этот мир. Знакомая чаша фонтана, на сей раз девственно чистая. Отмытые «надгробия», политые кем-то цветы. Я не приходила сюда почти месяц, но всё держали в порядке.

Сглотнув, я застыла, вытянув пальцы из горячей руки:

— Что здесь… происходит?..

Пожатие плечами, и он вложил руки в карманы брюк:

— Жест доброй воли. Я взвалил на тебя слишком многое. Признаться, в надежде, что ты сломаешься, и вернётся покорность, — он чуть сморщился, скользнув взглядом по камням с именами. — Как ты знаешь, я не понимаю этого стремления увековечить смерть. Это лишь очередной этап. Кто знает, быть может, над нами всё ещё есть Тьма и Свет, которые пришли на смену тому, чем являлось Небытие. Но в какой-то мере я уважаю твоё решение, пусть оно и идёт в разрез с моим пожеланием.

Я дёрнула головой, пытаясь осмыслить сказанное. «Жест доброй воли заключался в приказе об уходе за этим импровизированным кладбищем и очистке фонтана?..». Становилось несколько неуютно, но я всё же потянула носом воздух, пахнущий смесью цветов и чистой воды. Только сейчас начинало доходить, что моя энергия до сих пор не пыталась утихнуть. Ландышами пахло свежо и сладко, однако руки не светились… «Так странно…» — в голове промелькнуло, что он касался меня и ожогов не получил. Как так? Ведь чернее быть некуда?..

Снова нервный вздох:

— Почему?..

— Потому, что мы связаны. Ты — моё Равновесие, — он поджал губы. — Темнота, которая тянется к свету, никогда в нём не растворится бесследно. Вспомни аналогию о белейшей бумаге, на которую наносится чернилами история наших душ. С твоей сегодня стёрлись все бредовые мысли прошлого. Бумага снова стала девственно чиста, и лишь от тебя зависит, какие строки её заполнят.

У меня вырвался нервный смешок:

— Боюсь, что она так же не будет иметь ни единого просвета в дальнейшем.

— Кто знает… — спокойно протянул полукровка, — И всё же сила пробудилась полностью. Если прежде это был отклик лишь демонической части, то теперь истинный Свет пробился наружу, ведомый справедливостью, которую ты стараешься дать миру бессмертных.

— Зачем ты это рассказываешь мне? — я сглотнула, опустившись на бортик фонтана.