Глава 13. "Ветер с ароматом самшитов" (1/2)

Пожалуй, я впервые в своей жизни не искала оправданий нападавшим. Убитая гувернантка, четверо стражей, раненный секретарь Торендо, попавший под удар по совершенной случайности. С трудом, но удалось вычислить, кто из работников, пусть и неосознанно, дал заговорщикам возможность попасть в стены цитадели. Нападение слишком многое перевернуло с ног на голову. Я бы даже подумала, что Маль сознательно сам решил показать, чем грозит милость в отношении тех, кто стремится тебя убить, не рассуждая о праведности идей и поступков. Не стал бы, зная, что моя сила развивается неподконтрольно, сын бы пострадал, а ему этот риск в данный момент совершенно ни к чему.

Снова общая спальня. Колыбель у постели, к которой кожаными ремнями прикреплён короткий меч с моей стороны. После приключившегося я наотрез отказалась отдавать сына в чужие руки для заботы и ухода. Кажется, помешательство вышло на новый виток. Единственный час, когда я оставила с ребёнком служанку ещё и с десятком охраны до кучи — когда Мальбонте собрался в темницы, чтобы устроить допрос тем, кто не был убит в результате нападения. Мне хотелось зачем-то посмотреть в эти лица. Убедиться, что опасность имела лицо и энергию.

Убедилась…

Легче не стало…

Сразу после темниц я побрела в разнесённую комнату, пытаясь зачем-то восстановить всю цепочку событий. Для самой себя было полезно. Напавшие проникли через кухни цитадели под видом дополнительной прислуги для обслуживания бала. Оружие уже было где-то в тайнике, пронесённое загодя. У каждого амулет сокрытия энергии. Не такие мощные, как тот, который Фенцио выкрал для того, чтобы спрятать в стенах школы Маля. Слабее и куда более простые, судя по всему. В общем-то, я уже постфактум поняла, что именно привычка улавливать энергии на уровне автоматизма и включила какое-то чутьё, остановив меня прежде, чем дверь в детскую едва не поставила точку в наших с Гидеоном жизнях.

Второй год подряд отменялся рождественский бал. Рисковать больше никто не хотел. Особенно, если учесть, что я не появилась бы там, даже подгоняемая палками. Сыну это действительно было ни к чему, а у меня теперь от скопления большого количества бессмертных неосознанно дёргался глаз. Вторым дополнением стал длинный нож на бедре. Его преподнёс сам полукровка, после того как сообщил, что я проткнула колено нападавшего валявшимся на полу карандашом. Ещё никогда, пожалуй, я не была так рада бардаку в собственной спальне и плохой старательности в уборке комнаты прислугой.

Словом, всё вошло в привычный ритм жизни с оглядкой на то, что вся стража пребывала в полной боевой готовности, у меня от недосыпа снова обозначились синяки под глазами, а Мальбонте теперь ещё более отчаянно опасался покидать цитадель. Словно от того, что мы оба выйдем за пределы оплота власти, кто-то незамедлительно займёт его место правителя. Детский ничем не обоснованный страх. И всё же спорить я не решалась.

Чай уже остыл, позабытый на краю стола. Я же торопилась закончить работу до отправления в школу. Сын что-то бормотал в плетёной корзине, оборудованной на манер колыбели. Сейчас я с трудом представляла, как будет проходить перелёт с младенцем на руках. Заклинание на корзину было наложено, расположится чуть впереди относительно седла. Но что, если снова нападение? Нет, я понимала, что мало шансов. Для того, чтобы устроить атаку на три боевых десятки архангелов и дополнительную охрану, отправленную Мими от школы, нужна средних размеров армия повстанцев. Едва ли случится, но всё же, это не замкнутое пространство. В условиях такого сражения я смогу без ущерба применить силу в приоритете над сталью.

В приоткрытую дверь едва ли не вбежал Торендо, как раз к тому времени, когда я закончила возиться с документами и всё же потянулась к кружке с чуть тёплым чаем. Серафим на всякий случай огляделся, закрепил осмотр уважительным полупоклоном, после чего снова торопливо приблизился к столу, пытаясь отдышаться. Я наблюдала за его манёврами с долей удивления, скепсиса и внутренней иронией. Он редко позволял себе такое открытое волнение. Гнев, страх, сарказм, но волнение… Нет. Это редкость.

Наконец после продолжительного вдоха, он выпалил:

— Кажется, ваш визит в альма-матер сегодня не состоится…

— С чего бы? — я удивлённо приподняла бровь. — Всё было обговорено ещё до… последних событий. Разве что, нас осадили, и сейчас пытаются прорваться в ворота цитадели, чтобы наверняка всех прикончить.

— Как раз по причине последних событий, — раздражённо проворчал серафим. — Только что пришли вести о том, что обнаружили новую ячейку сопротивления. Радикалы, которые на вас напали…

Я нахмурилась, подняв ладонь, чтобы его прервать:

— Стоп. Я была всё время далека от разговоров о сопротивлении и попытках свержения нынешней власти… Видимо, напрасно. Какая ещё «радикальная ячейка»? Помнится, мне предлагали сбежать из цитадели, вещая о том, что народ на моей стороне. Вы сами не раз меня увещевали, что, когда придёт время и Мальбонте… — я сглотнула, ощущая противоречие в душе от вертевшихся на языке слов, — Когда он будет всё же свержен, Гидеон не будет убит и придёт к власти, когда достигнет совершеннолетия. Так о чём мы сейчас говорим???

Торендо поджал губы, отступив от стола, оглянулся на дверь. Несколько стремительных шагов и он захлопнул её, проходя в конец кабинета за мою спину, чтобы не приходилось вести разговор слишком громко. Я отметила подрагивающие руки и явное несоответствие — с посохом он крайне неохотно расставался. И вот, сегодня, оставил. То ли забыл, то ли предпочёл быть более мобильным и быстрым, чтобы передать новости в нужные уши.

Хмыкнув от моего озадаченного вида, он прислонился к полке с формулярами:

— Как гласит история любого из миров, хоть смертного, хоть бессмертного: всякая подпольная ячейка сопротивления может разделиться на десяток направлений. Я не стану скрывать, что поддерживаю одну из её частей. Более того, передаю часть информации, — отметив, что я едва не выронила чашку от такого заявления, серафим уточнил, — весьма избирательно и исключительно тем, кто на вашей стороне, Виктория. А теперь, позвольте, я объясню причины раскола. Они до безобразия просты… Вы сами к ним привели тем, что сначала пропали на полгода, пусть и забывшись сном на весь срок беременности…

Я похолодела:

— Маль говорил, что была пара покушений, пока я спала…

— Именно, госпожа! И вторая причина — ваша же лояльность правителю. Избыточная, как сочла радикальная часть. Они пришли к выводу, что сейчас проще избавиться от ребёнка, от вас… А после… После Мальбонте окончательно утратит сдержанность, и мир бессмертных утонет в крови! И тогда никто не будет против того, чтобы удар по цитадели был нанесён всеми доступными силами, — он поджал губы, сосредоточенно глядя куда-то чуть выше моей головы, словно анализируя и пробуя сказанное на вкус. Несколько задумчивых шагов от полки к стене и обратно, и он продолжил. — Вторая же часть подполья, как вы понимаете, предпочтёт, чтобы Гидеон стал новым Шепфа и Шепфамалумом в одном лице. Не разрозненным, а полноценным правителем с бесконечной мощью и не меньшей мудростью…

Пришлось прочистить горло, но всё же я выдавила:

— Если воспитанием будет заниматься Маль, вы получите второго агрессивного правителя, способного мир в труху стереть, чтобы получить желаемое и неограниченную власть. Так что, я в какой-то мере могу их понять. Мне плевать на их делёжку, — голос обретал твёрдость. — Я не позволю убить сына до тех пор, пока дышу. И всё же не улавливаю цели вашего текущего визита…

Серафим закатил глаза, словно показывая, что я снова забыла о том, что головой не только слушают, дышат и едят:

— Повелителя в данный момент вводят в курс дела. Рискну предположить, что сейчас он, не откладывая в долгий ящик пойдёт выкашивать смутьянов…

Я не стала слушать остальное, торопливо отставив чашку и взяв в руки из кресла корзинку с сыном. Торендо что-то продолжал ворчать в мою спину, но чёрта с два я вообще прислушивалась. Шанс подкрался сам по себе. В одиночку слетать в школу, с учётом, что охрана уже готова, и просьба подготовить драконов была отдана полчаса тому назад… «Прекрасная возможность снова обсудить насущное без избыточного внимания…» — хмыкнул внутренний голос, когда я торопливо сбегала по ступенькам лестницы в сторону фойе.

Гидеон недовольно ёрзал от резкой смены обстановки и моего настроения. Я успокаивающе погладила его и почти бегом понеслась к ведущим на улицу дверям. Площадка, используемая для вылета, была уже битком забита стражами. Два отряда: школьный и отряд сопровождения цитадели. На моё удивление, они переговаривались и перешучивались, не пытаясь держаться особняком, невзирая на то, что подавляющее большинство местных были белокрылыми, школьные же сплошь демоны. Вояки, наслаждающиеся спокойными моментами, не стремились к кровопролитию и убийствам. В нынешние времена это было чем-то сродни чуду.

При моём появлении на вершине лестницы началась суета. Построение боевых порядков, подготовка и проверка амуниции, крепления сёдел на драконах. Мне был выделен самый спокойный. Дракон Маля нетерпеливо огрызался на собрата, словно желая уже сейчас расправить крылья и взлететь. Взяв Гидеона на руки, я передала корзинку одному из стражей, чтобы прикрепил к седлу спереди и проверил фиксацию. Главное в этой ситуации было не показывать волнения и скрытой радости. И что ещё важнее, сыграть искреннее удивление, когда появится Мальбонте…

Впрочем, удивление вышло вполне натуральным, когда он появился на крыльце спустя десяток минут в броне и с оружием. Не помнила, когда последний раз он облачался в чёрный доспех. Мне казалось, он был нужен лишь для инаугурации, оказалось, что вполне боевой. Заметив меня, выжидательно застывшую с ребёнком в руках рядом с драконом, он нахмурился, торопливо спускаясь по ступенькам.

Я улыбнулась:

— Ты вовремя. Только не думаю, что в школе на тебя кто-то накинется. Зачем эта броня, если там…

— Возвращайся в покои, — прервал он меня. — В школу слетаем после того, как перебьём заговорщиков. Сейчас это куда важнее, чем визит вежливости.

— Нет, — прозвучало излишне резко, но я изобразила волнение. — Уже стража на ушах. Драконов подготовили. Я не могу просто так свернуть всё, что планировалось едва ли не месяц!..

Мальбонте вздохнул, хмуро глядя на меня:

— Виктория, это не обсуждается. Ты остаёшься в цитадели до моего возвращения…

Поджав губы, я обернулась, взглянув на вытянувшихся по стойке «смирно» стражей. Маль жест не оценил, хватая меня за локоть и отводя в сторону. Не больно, но ощутимо, чтобы показать, что шутки кончились. Я послушно семенила рядом, надувшись и стараясь показать всю гамму негодования. Пальцы разжались, едва я встала ровно, прижимая к себе ребёнка. Явная диспропорция роста, ещё и разница между «войной и миром», между нами двумя. Хотелось сжаться, послушаться, но я лишь упрямо вздёрнула подбородок, глядя в исчерна-карие глаза, прищуренные от раздражения.

«Теперь следи за языком и не напортачь…» — слабое самовнушение…

— Сейчас действительно лучшее время для визита. Рождественское время, когда было перемирие даже в войнах прежнего Равновесия. И я… Я смогу защитить и Гидеона, и себя, хотя моя жизнь тебя едва ли тревожит. Сейчас пространство во время перелёта будет открытое. Я не рискую погрести под руинами всех, кто может защитить, но без особого труда разобью тех, кто рискнёт напасть… — он со вздохом продолжал сверлить меня взглядом, явно намереваясь за шкирку потащить в комнату, запереть и приказать не выпускать до собственного возвращения. Пришлось отыграть последний козырь, — Если тебя тревожат мысли о моём побеге с сыном… Куда я могу деться, ну сам подумай?.. Бежать некуда. Сейчас здесь — мой дом. Я лишь хочу решить проблемы и вернуться, не разлучаясь с ребёнком. И ты сам это понимаешь. Хочешь, попрошу Торендо составить компанию?

— Ты снова играешь на чувствах и долге. Мне это не нравится… — пробормотал полукровка, — Виктория, ты понимаешь, что, если будет повторное нападение, я не смогу прийти на помощь вовремя, как в прошлый раз?

Осторожно кивнув, я со вздохом подняла руку, собираясь тронуть его плечо, но… Мозг вовремя напомнил, что через латы он чёрта с два что-то почувствует, и пальцы тронули чуть колючую мужскую щёку. Маль нервно сглотнул, не совсем понимая очередной переход к тактильной связи, которую я прежде ограничивала не раз и даже не десять. При внешней уверенности и спокойствии, внутри, тем не менее, я дрожала и старалась всеми силами погасить панику. И всё же, очередной вздох, прикрытые глаза, ответное движение ладони, накрывшей мои пальцы. Горячей, как и всегда…

Мальбонте сглотнул:

— Оружие при тебе?

— Да.

— За ребёнка отвечаешь головой. Если что-то произойдёт, любое нападение — останься в школе. Когда всё разрешится, я заберу вас обоих, — я открыла было рот, чтобы напомнить про Торендо, но он словно прочёл мысли, отрицательно качнув головой. — Серафим останется в цитадели, как третий после меня, — снова суровый колючий взгляд. — Если с ребёнком что-то случится… Ты знаешь, чем это грозит для тебя.

Я спокойно кивнула, внутренне аплодируя собственной расторопности:

— Знаю. Будь… — сглотнув, всё же продолжила, — Будь осторожен.

— Ты тоже, — резкое привлекающее за затылок движение, сухое прикосновение горячих немного пересушенных мужских губ. — Лети, пока я не передумал.

Торопливый кивок, и я почти побежала к дракону, чувствуя спиной тяжёлый встревоженный взгляд. Сердце долбилось в горле от волнения и напряжения. Сын, уловив очередную смену настроения, настороженно притих, едва устроился в корзине и был укрыт куполом заклинания. Стражи так же торопливо седлали своих ящеров, кто не планировал поработать крыльями. Для школьной стражи такой длительный перелёт не являлся проблемой. По сторонам слышались беззлобные подначки.

От площадки оторвалась первая боевая десятка стражей. Остальные по мере очереди, размеренно набирая высоту и соблюдая защитное построение. Наш с Гидеоном дракон взял короткий разбег и плавно взмыл, едва ли не насмешливо взглянув на огрызнувшегося собрата, который остался на площадке, удерживаемый под уздцы работником загонов.

Лёгкий ментальный щелчок, и вся делегация преодолела купол цитадели, направляясь на юг. Я невольно улыбнулась, рассматривая ребёнка, который снова пробовал эту жизнь на вкус. Становилось грустно от того, что в моих силах лишь наблюдать за его развитием ограниченный промежуток времени. Коротко оглянувшись через плечо, я взглянула на всё ещё стоящего на площадке Маля, и крепче ухватилась за луку седла, для спокойствия придерживая корзину. Пришлось гнать кощунственные мысли о том, чтобы действительно провести остаток времени в школе…

«Нельзя…» — грустно прошептала я сама себе внутренне.

Размеренный полёт подкидывал в голову всё новые и новые мысли. Уловив настроение, дракон чуть ускорился, и построение поторопилось не растягиваться. Час, два, три… Чувствовалось напряжение стражей, но чем ближе была школа, тем сильнее оно спадало. На сей раз было дано указание остаться ожидать в школьном дворе. Солдаты были этому рады. Кто-то даже отпросился пройтись по парку. Школьная охрана обязалась сопровождать меня и сына неотступно от кабинета до кабинета, куда бы не направилась.

Показавшиеся из-за облаков белокаменные шпили заставили всех улыбнуться и выдохнуть повисшее напряжение. Снова купол, и драконы пошли на снижение, закладывая вираж вокруг башен и направляясь к просторной лужайке. Я едва успела сообразить, что улыбаюсь во все тридцать два зуба, когда синий ящер плавно опустился на траву, сделав несколько шагов по инерции и замер. Собственное волнение окончательно испарилось, стоило ступить ногами в тонких балетках в густой травяной ковёр, соскользнув из седла.

Стоило взять из корзины Гидеона, как я заметила вышедшего из школы Генри. Ангел торопливо и взволнованно бежал вперёд, прижимая к груди неизменную папку. Такое чувство, что он сросся со своими записями теперь ещё больше. Тоже сияющая улыбка…

Он остановился в паре метров, отвесив короткий поклон:

— Добро пожаловать гос… — я кашлянула, и он поправился, — Виктория. Госпожа директор уже ожидает вас и наследника.

— Здравствуй, Генри, — я дала отмашку стражам, подошла к парню, не удержавшись, погладила его плечо. — Веди. Как у вас дела?

Он неопределённо махнул рукой:

— Явно более спокойно, чем у вас. Когда дошли слухи из столицы о нападении на кронпринца, в стенах школы был безумный переполох. Доверенные лица сообщили, что всё обошлось, — он нервно окинул меня взглядом, поджав губы. — Вас сильно ранили, как я знаю…

Я улыбнулась, поглаживая любопытно осматривающегося ребёнка в руках:

— Как видишь — обошлось. Но, признаюсь, было невероятно страшно, — сын вытянул руку на голос ангела, растопырив пальцы. — Кажется, наследник желает познакомиться…

Генри смутился:

— У меня руки грязные…

Я хохотнула:

— Закатай рукав и дай ему притронуться к запястью или чуть выше. Не знаю, чем обосновано, но так он тянется далеко не ко всем. Да и не совсем понятно — что из этого черпает, — Генри проворно расстегнул манжет рубашки, поднося пахнущее свежим одеколоном и порошком запястье к младенческой ладошке. Гидеон довольно что-то пробубнил и утратил интерес, устроившись щекой на моей груди, глядя на парня. — Знакомство состоялось, судя по всему.

Ангел вспыхнул, возвращая рукав на исходную, как раз когда мы уже подошли в башне. Вперёд прошмыгнула пара работников кухни с подносами. По лестнице раздавался запах заварки и какого-то перекуса. Кажется, до меня только сейчас начало доходить, что я забыла про обед. Поднялось волнение о том, хватит ли молока ребёнку, который уже отчаянно тянул в рот пальцы, намекая о том, что подкрепиться было бы совсем не лишним. «Поздно переживать. Значит будет две кормёжки, а не одна…» — хмыкнула я внутренне, когда на очередном лестничном пролёте Генри собрался толкнуть дверь, но она открылась сама.

Сердце ударилось в горло. На пороге показался Геральд. Ещё более бледный, глубокие тени под глазами, небритость, знакомый застоявшийся запах, резанувший нос. И всё же внутри что-то затрепетало от даже такой мимолётной встречи. Смерив меня почти брезгливым взглядом, заметил ребёнка. Губы чуть дрогнули, но он лишь тряхнул головой, торопливо выйдя из директорского кабинета и спешно направляясь к лестнице.

Из двери донеслось холодно ему в след:

— Последнее предупреждение, — следом уже более тепло. — Виктория, Генри, входите скорее…

Стоило шагнуть в просторный кабинет, кажется, мы с ребёнком едва не оглохли от восторженного визга подскочившей из кресла демоницы. Про меня забыли, и она торопливо сполоснула руки над тазом, метнувшись ко мне, рассматривая маленького полукровку. Щебет подруги вызывал очередную улыбку. Генри смущённо потоптался на пороге и сообщил, что подождёт за дверью до тех пор, пока первое умиление не отступит. Мими лишь отмахнулась, продолжая с улыбкой смотреть на Гидеона, поглаживая то крылья, то голову хохочущего от обилия внимания к своей персоне ребёнка.

Чертовка подняла на меня сияющие глаза:

— Можно подержать? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!.. — мне были показаны белые ладошки с коротким на моё удивление маникюром. — Чистые! Я даже ногти подстригла!..

Расхохотавшись, я спокойно передала попискивающего сына в её руки, устало опустившись в кресло, глядя на застывшую с широченной улыбкой Мими. Чертовка, кажется, не дышала. В голове невольно промелькнуло, что ей бы пошло быть матерью куда больше, чем мне. Я невольно дёрнула подбородком, без церемоний утягивая с подноса чайную чашку и какой-то ломтик песочного пирога. Аппетит был безумный. Сказывался и стресс перелёта, и волнение, и собственная забывчивость.

Когда с угощением было покончено, сын перекочевал обратно в мои руки, и Мими рухнула в соседнее кресло, откинувшись на подголовник:

— Всё, теперь и помирать не страшно. Я увидела сына лучшей подруги… — после моего шлепка по колену, она отмахнулась, — Ты права, неудачная шутка. Как прошёл перелёт? Как ты вообще себя чувствуешь??? Когда пришли сведения о нападении во время бала солнцестояния, меня Генри еле удержал в школе…

— Всё сравнительно нормально, — я покосилась на закрытую дверь. — Что с Геральдом?..

Мими поджала губы, нахмурившись:

— Не важно. Скажу лишь, что он ходит по острию моего терпения уже не первый год.

— Я знаю про глифт… — вздохнула я.

— Тогда не вижу смысла в вопросе… — чертовка отпила чай, стараясь не смотреть на меня, — У всего есть предел, равно как и существуют границы, которые не стоит переступать. Он уже не раз за этой самой границей бывал. Пора делать выбор.

Прозвучало строго, холодно, сурово. Ещё несколько минут назад благодушный настрой, царивший в кабинете рассеялся, словно и не было. Я лишь опустила голову. Крыть было не чем. И снова острое чувство вины. Почему-то всё же вины… Спросив разрешение о возможности покормить ребёнка, я получила всё же усталую улыбку и кивок, укрыв грудь пелёнкой, и освободив от платья одно плечо. Гидеон благоговейно притих, приникнув к груди.