Глава 12. "Отражение серафима" (1/2)

Гувернантка привычно отперла комнату с кривоватой усмешкой:

— Наследник сегодня не в духе… Доброе утро, госпожа.

Я вежливо кивнула, проходя в комнату и сразу же направляясь к колыбели. Кажется, каждое посещение меня мучила мысль, что всё снится. Стоит отвести рукой тюль, и младенца не будет. Но он осоловело хлопает глазами, пищит, неизменно тянет руки, пытаясь выпростаться из пелёнки. Беззубая улыбка или усмешка, похожая на отцовскую, попеременно пугает и забавляет меня, но вот, привычное положение в кресле, перебор маленькими пальчиками свесившихся с плеча волос. Внимательный взгляд впивается в лицо. Иногда он копирует мимику, улыбаясь в ответ и лепеча, когда я пытаюсь говорить с ним. В такие моменты я понимаю, что уже не принадлежу себе. Вся жизнь теперь вертится вокруг сына и работы с периодическими перерывами на сон и приёмы пищи.

Гидеон что-то недовольно промычал, выпустив грудь, и я усмехнулась:

— Мне тоже не всё нравится, но придётся потерпеть…

Хохот и смена груди. На кормление уходит около часа. Потом снова за чертежи и отработку последнего этажа на ватмане. Недовольный архитектор прежней школы от того, что лишили работы, переклеивает по чертежу новый макет, а я посмеиваюсь, добавляя детали. И всё же самые лучшие часы в сутках — проведённые в детской. Меня здесь не тревожат. Иногда приходит Мальбонте, безмолвно наблюдая за процессом, почти не реагируя на происходящее, изредка подходя к сыну, словно опасаясь нарушить едва достигнутую гармонию.

Гувернантка не высыпается, но осознаёт, что иначе лишится головы. Сухопарая демоница, прежде преподававшая на факультете школы, но перебравшаяся в цитадель после согласования с Аббадоном. Новый Сатана старается не злить правителя, невзирая на то, что не разделяет его методов от слова «совсем». В какие-то моменты я даже понимаю, что истинный ад происходит именно в этих белых стенах. Именно здесь уместнее были бы реки лавы и трон из костей, а не эта бестолковая попытка показать Небесное правосудие.

Сын засыпает, и я торопливо покидаю комнату, запуская внутренний таймер, отсчитывая минуты до очередного возвращения в эту маленькую, почти воздушную комнатушку. В кабинете ещё один стол с макетом, который можно разобрать, оценивая разметку помещений. Масштаб соблюдается в деталях. Кое-где уже прописаны расчёты о количестве спальных или учебных мест, вместимость классов и аудиторий для самоподготовки. Пару раз я засыпала над чертежом, совершенно позабыв про позднее время, просыпаясь только от потряхивания за плечо то от секретарши, то от Торендо, ещё более бдительно следящего за тем, чтобы Гидеон всегда был накормлен.

К слову, как и ожидалось, серафим, отправленный с письмом по моей просьбе, так же не добился результата с выбиванием преподавателей. Мими, кажется, поняла текущую ситуацию как надо, а это значит, что я должна буду получить доступ к собственному визиту в школу с сыном. Даже учитывая вероятность того, что Мальбонте сам соберётся сопровождать. В какой-то мере это было даже на руку. Притупить бдительность… С другой стороны, я знала, что цитадель он не слишком любит покидать, особенно ради посещения автономных территорий, которые всё чаще порывались обособиться, но не могли себе этого позволить, поскольку не было достаточно подготовленных бойцов для защиты. Мир снова стоял на грани войны… Вот только если в прошлом это было битвой за свободу, то теперь… то же самое, но за свободу от Мальбонте.

«Вопрос лишь в том, когда будет достигнута точка кипения…» — подумала я, размечая расположение окон последнего этажа и башни. На весь проект ушло чуть больше пары недель. Сейчас я с каким-то смутным восторгом подбирала материалы для постройки, примеры которых доставляли в сад. Каменные блоки, кровля, перекрытия, дерево подпорок. Чуть позже необходимо будет согласовать мебель и прочую необходимую мелочёвку для обеспечения комфорта обучения.

В дверь постучали, и я усмехнулась, понимая, что последний внеплановый визит Мальбонте научил кое-кого вежливости. Пробормотав что-то равно могущее значить и «войдите», и «проваливайте», я продолжила измерять градусы и делать отметки на чертеже. Торендо вошёл со стопкой пергаментов и не слишком довольным выражением лица. Я подняла глаза лишь на секунду, больше в дань уважения серафиму. Уже привычно устроившись в кресле, он провёл короткий брифинг, сообщив, что сегодня судебных разбирательств не будет.

Я красноречиво подняла бровь:

— С чего вдруг такие поблажки???

— Повелитель счёл, что всех наказанных стоит подержать в темницах на воде, — Торендо скривился, махнув рукой, словно отгоняя назойливую муху. — Не хочет портить настрой на предстоящие праздники. Так что всех оступившихся ждут некомфортабельные камеры с жёсткими лавками, тухлая вода и беседы через решётку до самого нового года.

Меня разобрал хохот:

— Неожиданно. Полагаю, где-то в пространствах опять зреет бунт?

— Нет, на удивление спокойно. Не забывайте, что на время Рождества даже войны за Равновесия останавливались. Самый важный из праздников, — серафим словно читал лекцию по бумажке. — И я подготовил список, который вы просили, Виктория… Вот только не думаю, что это сработает. Скорее, случится так, что леди передерутся за мужское внимание…

Хмыкнув, я подняла голову, уперевшись в столешницу руками:

— Смысл в том, чтобы повелитель сделал выбор. Верный выбор.

Торендо закатил глаза:

— Госпожа, если вы ещё не поняли, то выбор он сделал, когда казнил вашего покойного мужа, — пробормотал он раздражённо, но отметил мои поджавшиеся губы, и покаянно опустил голову. — Простите за напоминание, но это правда. Как бы жесток он ни был, а понимание семьи ему привито с молоком Анабель. Едва ли он задумается об измене, даже встретив кого-нибудь достаточно привлекательного.

— Кто знает… — я постаралась безразлично пожать плечами, и снова склонилась над чертежом, — От Мими есть новости?

Серафим скривился. Его бы воля — сидел бы в цитадели безвылазно. Без меня он не мог приблизиться к дочери, чтобы не вызвать подозрений, а прочие стимулы уже не срабатывали.

— На банкет солнцестояния она не явится точно. Насчёт Рождественского — тоже под вопросом. Мы вычислили, что из-за обилия казней «отбор» притягивает всё больше смертных, чтобы компенсировать гибель бессмертных, — по кабинету пролетел вздох. — Ещё немного и этот мир наводнят полукровки и вчерашние смертные, перебив всех, кто был рождён в прежнее Равновесие.

— Так ли плохо? — я незаметно улыбнулась, слыша его негодующее шипение и продолжая чертить. — Не забывайте, что я тоже была Непризнанной. Не сказала бы, что этот взлёт полностью моя заслуга, скорее наоборот. Но давайте посмотрим правде в глаза: сколько представителей цитадели, не считая лекаря, прошли свой путь до служащих, пусть даже до архангелов, от самой низшей ступени? По моим подсчётам процентов тридцать. И заметьте, Мальбонте отправляет на казнь отнюдь не избирательно, а действительно провинившихся. Невзирая на статус…

Серафима передёрнуло:

— Так говорите, словно вам это уже по душе…

— Ничуть. Я понимаю, что он часто перегибает, и стараюсь влиять на него положительно, чтобы снизить количество тех, чьи головы окажутся в петле или на колоде с самого начала своего появления в этих стенах, — кривая усмешка на собственном лице. — Более того, ещё и одного вывела из-под удара. Вы, к слову, видели Генри? Как он?

Серафим неожиданно тепло улыбнулся, извлекая из-за пазухи листок и протягивая его мне:

— Думаю, парень сам волен рассказать. А вообще был взволнован до безумия, когда появились новости о рождении наследника и вашем возвращении к должности. Порывается вернуться, но, полагаю, Мими не отпустит его: слишком хорошо справляется в должности преподавателя. Дотошен, но оправданно…

Я торопливо забрала пергамент, разворачивая его и вчитываясь в косые строчки, написанные второпях. Пожалуй, каллиграфический почерк бывшего секретаря меня всегда радовал. Сейчас же видно, что был взволнован, писал второпях и явно на неудобной поверхности. Несколько абзацев с поздравлениями, короткий отчёт о том, как устроился в школе, пара жалоб на то, что переключиться с канцелярии на преподавание было не так и просто, но втянулся и даже научился быть терпеливее к глупостям и развлечениям демонов, которых приходится периодически гонять из вагончика.

Я расхохоталась от уточнения о цветке на подоконнике и с усмешкой взглянула на бегонию, снова выпустившую стрелку с цветами. Невольно наползшая на лицо улыбка угасла, стоило вспомнить, какой секрет хранил этот цветок прежде, однако… Время назад не повернуть. Не знаю, устроила бы я тоже самое в других обстоятельствах, или всё же нет… Возможно, если бы не носила под сердцем Гидеона — да. Теперь же сын всё же стал приоритетом…

Торендо кашлянул, привлекая моё внимание:

— Мне стоит знать, чего ждать от ваших задумок, помимо несуразной идеи о привлечении большей части красавиц столицы и всё ещё союзных ей парящих островов?

— Если дорога собственная голова — лучше оставить это только в моей, — я хмыкнула, отложив карандаш и выдохнув. — Что ж, у нас есть полный проект школы. Осталось дождаться макет, провести презентацию и можно возобновлять стройку.

Приподняв удивлённо брови, серафим несмело поднялся из кресла, подходя к столу и рассматривая изображение с подписями и уточнениями всего от высоты стен до оконных и дверных проёмов. На секунду задержавшись на мне восхищённым взглядом, склонился над ватманом, оценивая скрупулёзность вычислений и прочие детали, которым я уделила достаточно внимания.

— Потрясающе… — признался он, — И это не лесть, а факт, Виктория. Едва ли кто-то до такой степени стал бы вдаваться в подробности для создания проекта новой школы. Вроде бы бесхитростно, но весьма красиво…

Я польщённо кивнула, падая в кресло и глядя на часы. До кормления оставалось около получаса. Была возможность немного перевести дух. Мне хотелось ответить, что как раз хитростей в этом здании будет полным-полно, но знать ему о них совершенно необязательно. Да и едва ли доведётся ими хоть кому-то воспользоваться, как мне хотелось верить. Школа могла запросто превратиться в форт, который захватить будет едва ли проще, чем мою прежнюю. Оставалось только договориться о том, чтобы курс преподавателей тайно смогли подготовить к обороне, договориться с Аббадоном на дополнительную охрану… Последнее, впрочем, было маловероятным. Автономия Ада так же нуждалась в защите.

Потерев глаза пальцами, я прикидывала, как предстоит провести предстоящий праздник. Оставалась всего пара дней. Маль по привычке подготовил наряды для нас обоих. Очередное показательное отличие света и тьмы в одной паре, которая являет собой новую ипостась Равновесия. Подготовка, как я знала, шла полным ходом, однако, памятуя прежний праздник, у меня дрожали поджилки от одной только мысли, что ещё кто-то умрёт. Порой перед глазами проплывал образ задыхающегося Кроули, путая подсознание и заставляя во время прогулок в парке прислушиваться и внимательно оглядываться по сторонам.

Назревал очередной шаг, который стоило произвести сегодня. К ребёнку меня всё так же подпускали только в присутствии гувернантки, выносить его из комнаты было запрещено даже под присмотром охраны. Однако, стоило прощупать почву, чтобы появилась возможность покидать цитадель. Изредка. А для этого первый десяток раз нужно было показать его отцу, что побег я не планирую.

Пока не планирую…

Отпустив серафима, я пошла к кабинету Маля. На моё везение, он был на месте, просматривая какие-то графики роста заготовок провианта. На стук отозвался сразу, потирая глаза пальцами, пригласил войти.

— Кажется, ты устал… — я нерешительно обошла стол, положив ладони на его напряжённые плечи.

Недоумённый взгляд, но немного расслабился с усмешкой:

— Если бы не знал тебя достаточно, счёл бы, что решила перерезать мне горло…

— Я не убийца, — сохранив холодность в голосе и взгляде, ответила я. — Хотела тебя попросить составить мне компанию во время кормления, а после погулять с сыном по парку. Он уже достаточно окреп. Думаю, свежий воздух пойдёт ему на пользу. Как и тебе. К тому же, нужно обсудить ряд моментов и делать это в кабинете мне не хочется, когда можно совместить приятное с очень приятным.

Короткая усмешка, и он поднялся из кресла с неожиданной охотой:

— Что ж, думаю, стоит продемонстрировать сторонним наблюдателям очередную иллюзию «семьи».

Поджав губы, я отступила от него, шагнув к выходу:

— Если тебе угодно так думать…

Рывок за запястье обратно. Притянул почти вплотную. Взгляд исподлобья, суровый, как всегда. На сей раз даже без усмешки. Словно намекая на то, что я снова бреду по лезвию.

— Неужели в тебе проснулась сознательность и желание не изображать правящую чету, а соответствовать статусу? — по моему подбородку, приподнимая голову, скользнул его большой палец. Чуть сдавливая, словно специально, чтобы заострила внимание на словах. Следом усмешка. — Ты ведь сейчас готова на всё, чтобы иметь полный доступ к детской… И я действительно могу озвучить просьбу, которая едва ли придётся тебе по душе.

— Ты не настолько животное, чтобы требовать от меня близость, когда я ещё не до конца восстановилась, — процедила я, холодно глядя в карие бездны. — Я не дам отказа, но, полагаю, ты сам осознаёшь, что после этого всё, чего мы достигли, рухнет безвозвратно…

Вздох, колыхнувший волосы на моей макушке. Взгляд всё такой же проницательный, строгий и упрямый. Я отметила поджавшуюся челюсть, движение зрачков, прочертившее декольте, шею, впившееся в губы, словно в надежде хотя бы на добровольный поцелуй… Но сегодня воспитательная плеть была у меня: хочет большего — пойдёт на уступки. Нет — я подожду и подгадаю очередной момент.

Притянув меня за талию свободной рукой, он резко развернул меня в сторону шкафа со стеклянными дверцами, прижимая к себе поперёк живота. Горячие пальцы скользнули по щеке к шее, отводя волосы. Склонился, обжигая дыханием мочку уха, чуть задев её кончиком носа. Два направленных взгляда в не слишком чёткое из-за рассеянного света, бьющего в окно отражение. Пара власти над всеми мирами. Бессмертный и та, кто вскоре освободит его от уз брака в посмертии. От этой мысли я зажмурилась, чувствуя подступающую волну горечи.

Без усмешки, словно заставляя прислушаться, едва ли не шёпотом:

— Последние дни мне всё чаще кажется, что тебе не хватает только светлых волос… — напряжённая ладонь погладила мой живот, впечатывая этим не самым нежным объятием крепче в его грудь, — Отражение Ребекки, прошедшее через осознание ошибок… Я вижу достаточно, чтобы предугадывать твои решения и поступки. Не забывай о том, как закончила твоя мать, Виктория…

Я поджала губы, чувствуя, что взгляд покрылся коркой льда. Ответ вышел спокойным, но стоило усилий, чтобы голос не дрожал:

— Если я умру так же, как она в этом мире — значит, эта жизнь прожита не зря.

Вздох, опаливший плечо:

— Кажется, ты не понимаешь…

— Я понимаю главное: она пожертвовала собой ради меня. Если придётся, я не раздумывая поступлю так же ради Гидеона, и мы оба это знаем, — я поджала губы, чувствуя, что начинает подниматься раздражение и злость в большей мере даже не на него, а на себя саму. — Ты можешь сколько угодно давить на больное и упрекать меня в попытке принять яд, но давай будем честными: до тех пор, пока материнство не становится реальным, пока не ощутишь эту новую жизнь под сердцем, пока не испытаешь шевеление, пока свёрток с младенцем не окажется в руках — ты не веришь в то, что всё же удалось… зачать. Я прошла через утраты по вине собственной беспросветной глупости, потеряла двоих детей и не верила, что это вообще возможно — обнять хотя бы. Если помнишь, мою дочь забрали сразу, не позволив даже взглянуть. Да, мне стыдно. Да, невероятно больно от знания, что я едва его не погубила… Меня ничто не может оправдать…

— Чш-ш-ш… — короткая усмешка в шею, — Поздно посыпать голову пеплом. Но я услышал тебя и вполне признаю, что… Что прошлое наложило определённый отпечаток на твои поступки. Что ж, пройдёт время, и мы, возможно, действительно поладим не на словах. А теперь, полагаю, нам всё же стоит выбраться из замка и пройтись. Мне любопытно взглянуть на сына, когда поймёт, что мир не ограничен сводами комнат, залов и галерей…

Удерживающая рука пропала, и я не оглядываясь побрела в сторону выхода, стараясь не дрожать. Спиной чувствовалось избыточное внимание, от которого я никуда не могла деться. Пришлось сжать пояс платья, чтобы не выдавать нервный тремор в руках. Не знаю, почему произошедшее вызвало такую реакцию. Обдумать это было возможным только когда день закончится. И, пожалуй, сегодня, мне отчаянно хотелось побольше времени потратить на анализ происходящего.

Процесс кормления в безмолвии. Почти полном, не считая «беседы» сына с нами. Возникало стойкое ощущение, что Гидеон отчаянно пытался контактировать со всеми, кто его окружал. Тянул руки, призывно выкрикивал какие-то забавные звуки, кряхтел, силясь расправить крылья. Я со вздохом перебрала стопку чистых пелёнок, наконец дорвавшись до полного контакта с сыном, пусть и под двойным пристальным наблюдением Маля и гувернантки. Но вот, младенец, облачённый в подобие комбинезона и укутанный в пелёнку, оказался в руках. В голубых глазах читалось любопытство, которое я готовилась утолить, испытывая не меньшее предвкушение.

Уже подходя к высоким тяжёлым дверям, я почему-то выдохнула, впившись взглядом в лицо Гидеона, ловя каждую эмоцию. Не думала, что мимика месячного ребёнка настолько подвижна. Голубые глаза чуть прищурились от чрезмерно яркого света, наколдованного над цитаделью солнца, но он быстро привык, начиная с любопытством вертеть головой. Мальбонте с усмешкой наблюдал за сменой его настроения, кивнув на боковую лестницу, ведущую в сторону парка. Прижатый к груди ребёнок махнул крыльями, словно в надежде, что я разожму объятия.

— Не торопи события. Успеется… — я с улыбкой тронула губами его лоб, получив в ответ негодующий вопль, вспугнувший птиц в парке.

Мальбонте расхохотался, идя чуть левее:

— Для того, кому всего пятая неделя от рождения, он непоседлив. Думаю, будет быстро обучаться…

Я смотрела на сына, чувствуя, как улыбка сползает с лица, но всё же оставила её хотя бы механической:

— Чертежи готовы. Всё передано архитектору. Новый макет, полагаю, будет готов к празднику зимнего солнцестояния. Можно будет продемонстрировать гостям и провести презентацию строения и новый указ об образовании, — смахивало на рапорт, но и отношения между нами были в большей мере деловыми.

— Я подумывал представить наследника публике, но идея с макетом тоже имеет смысл, — Мальбонте согласно кивнул, рассматривая моё озадаченное лицо после слов о знакомстве сына с подданными на празднике. — Что? Они знают, что Гидеон родился. Почему бы не показать того, перед кем им в будущем предстоит гнуть спины бессчётные тысячелетия?

Неуютно поведя плечами, я ответила:

— Он ещё мал. Слишком утомительна процедура праздника, шум, обилие незнакомцев… Разумно ли начинать знакомства так рано?

— Меня выводили в свет почти с рождения, — почти беззаботно ответил он. Губы тронула знакомая жёсткая усмешка. — Вот только последствия… Не думаю, что Гидеон уже может устроить нечто подобное, но всё же я предпочёл бы дать окружающим понять, что наследник не выдумка досужих сплетников и болтливого языка Торендо…

Гидеон, словно в подтверждение его слов, беззубо улыбнулся, вытянув руку в сторону голоса. Маль, впрочем, жест проигнорировал, снисходительно покосившись на непонимающего причины отстранённости младенца. Я же почему-то не понимала, отчего он старается лишний раз даже не прикасаться к ребёнку. Только в те моменты, когда это было действительно необходимо или когда Гидеон был у меня на руках. В иных ситуациях — замирал у колыбели, всматриваясь в черты ребёнка.

Как я знала, в детскую он почти не приходил. Только пару раз в неделю, убедиться, кажется, всего ли хватает. Выслушивал ежедневные отчёты, агрессивно отчитывал стражей, слишком громко перешёптывающихся или передвигающихся по этажу… Но ни единой попытки сблизиться.

Я подняла голову, продолжая идти по мощёной парковой дорожке:

— Может, объяснишь, почему почти не пытаешься как-то проявлять заботу и знаки внимания в адрес сына?

Маль удивлённо покосился на меня:

— У него для этого есть прислуга и ты. К чему мне лишний раз приучать его к рукам? Он не слезет потом с них, — уловив мой скептический взгляд, отвернулся, глядя куда угодно, только не на нас с сыном. Правдивый ответ прозвучал хрипло. — Я опасаюсь ему навредить…

— В каком плане?

Дёрнув головой, он коротко бросил:

— Дотошность тебя не красит, Виктория, — он кивнул на одну из скамеек, дёрнув подбородком. — Присядем… Пусть оглядится и освоится. И распусти пелёнку, пусть крылья немного разомнёт.

Я опустилась на скамью, послушно ослабив вышитую ткань, и Гидеон, словно птица, перед которой раскрыли клетку с довольным воплем раскрыл крылья, хлестнув ими по моим коленям и животу. Смотрелось забавно. Любопытный взгляд обегал пространство. Переместив сына для удобства, я снова взглянула на мужа:

— И всё-таки?

— Боюсь навредить. Он слишком маленький, — Маль насмешливо покосился на ребёнка, но руку всё же протянул, проводя пальцами по сгибу двуцветного ало-золотого крыла, от чего то снова приоткрылось, будто от щекотки. — Пусть немного подрастёт. Пока мне кажется, что я пытаюсь в руках удержать стеклянную статуэтку: либо сломаю, либо расплавлю…

Я сглотнула:

— Из-за жара? — короткий кивок, но он продолжал смотреть на ребёнка. — Это после обитания в Небытие?..

— Не знаю, — Мальбонте дёрнул головой. — Когда ты собираешься отправиться в школу? Я полагаю, Мими не торопится посетить праздники в оплоте нового Равновесия, хотя это упростило бы жизнь. Могли бы обсудить вопросы, которые были озвучены не один десяток раз.

«Как удачно…» — я внутренне усмехнулась. Он весьма удачно подвёл к актуальной теме. Даже не пришлось подталкивать. Сейчас я действительно могла немного сгладить запреты и углы. Тем более, Гидеон завороженно примолк, старательно слюнявя свои пальцы и любопытно оглядывая деревья и кустарники за моей спиной, положив щёку на плечо. Как бы не хотелось наблюдать за его эмоциями, пришлось одёрнуть себя и переключиться на насущное.

Я провела ладонью по спине сына, поглаживая:

— Не могу. Ты сам должен понимать. Только путь займёт порядка трёх часов. Ещё решить проблемы не меньше пары и обратно… День вылетит, а Гидеона нужно кормить по времени. До введения прикорма я не смогу отлучиться на столь длительный промежуток времени. А это не раньше, чем ему исполнится полгода, — отметив скепсис на лице полукровки, я поджала губы. — Попроси кого-нибудь достать тебе Земные книги о младенцах. Это не шутка, а вполне серьёзный фактор. Едва ли ты отпустишь меня с ним в школу даже с полком стражей… Да и не уверена, что он спокойно осилит перелёт. Хотя, в сущности, можешь слетать со мной… Погуляешь с сыном в парке, пока я буду договариваться о преподавателях.

Скривившись, он откинулся на спинку скамейки и потёр лицо ладонями. Понимал, что я права, но покидать цитадель… Он привык всегда держать руку на пульсе. Сейчас же предстояло довериться полностью моим словам. К этому он был явно не готов. Как и не был готов к тому, чтобы отпустить меня, ещё и с сыном, так далеко и практически на полдня. И всё же, вопрос требовалось решить до Рождества. В сущности, меня устроил бы и другой вариант — встреча на нейтральной территории, но только в том случае, если я буду уверена в безопасности подруги.

— Не вариант, — Мальбонте поджал губы. — Почему бы тебе не отправить ей личное настоятельное приглашение?

Я приподняла бровь:

— В последний раз ты мне угрожал её смертью ради поцелуя. Как-то не горю желанием подставлять единственного близкого друга под топор или виселицу.

— Ты ещё вспомни, как я убил Мамона и остальных, кто сопротивлялся новой власти, — выпалил он. Хватило одного взгляда, чтобы опустил голову. Не извинялся, но поражение признал. — Я не могу отпустить с тобой сына. Но если будем тянуть… Как ты сказала, чертежи готовы. Школу отстроят чуть больше чем за полгода. Доставка всего необходимого и обслуживающий персонал — ещё максимум месяц. А дальше мы затянем, и чёрт знает, когда всё можно будет запустить.

Пожав плечами, я снова погладила спину ребёнка, наблюдая открывшиеся крылья с улыбкой:

— Решай. Я связана данным тебе обещанием помочь с этой проблемой, но и с ребёнком связана куда больше. И, повторю, мы можем полететь вместе. Посмотришь на свою прежнюю башню, восполнишь пробелы в прогулках…

— Школа — последнее место, куда мне хотелось бы вернуться даже для того, чтобы закрыть этот Гештальт, — оценив мои взметнувшиеся в удивлении брови, он хмыкнул. — Не сомневался, что для тебя я тупая мстительная тварь, но давай будем реалистами: я так же навёрстываю знания и о смертном, и о бессмертном мире.

Поджав губы, я хмыкнула:

— В мыслях не было… — «хотя кому я вру…» — Какие предложения?

— Пригласи её.

— Исключено, — я качнула головой, не удержавшись, прижалась губами к щеке ёрзающего сына. — Нужен другой вариант, который устроит обоих.

По парку пролетел тяжёлый вздох:

— Виктория… — Мальбонте неожиданно рассмеялся, — Ты не оставляешь мне выбора. Хорошо, мы летим туда вместе. После Рождества…

«Едва ли…» — усмехнулась я про себя, но согласно кивнула.

Завершив сборы, я оглядела себя в зеркале, пытаясь понять, нравится мне собственный вид или нет? На один день решено было дать себе послабление, хотя, разумеется, номинально. Вместо глифта — сок, закуски только лёгкие. Немного потанцевать, косясь на ребёнка, окружённого охраной. Формальность, необходимая даже не понятно для кого именно. Статус, верно… Но только ли он? Да, последние недели были спокойными. Компромиссы, уступки, поиск точек соприкосновения, помимо сына, приглашённый портной, который, кажется, больше из страха лишиться головы за три дня сшил платье, изукрашенное ручной вышивкой и кучей непонятных мне деталей, которые казались громоздкими.

Маль не изменял своим привычкам, предпочитая зачем-то контролировать даже содержимое моего гардероба на время мероприятий. Впрочем, понимание его задумок приходило, когда мы вставали в пару. Сочетание несочетаемого. Белое с жемчугом платье и сверкающая диадема с подвесками? Значит правитель будет в угольно-чёрном костюме с антрацитовыми вставками пуговиц в неизменном золотом венце. Исключительное противоречие в деталях. Словно меня пытались сделать заменой Бонту.