Глава 12. "Отражение серафима" (2/2)

Я со вздохом подправила макияж и вышла из комнаты, спускаясь по серпантину в сторону детской. Мальбонте уже был там, привычно стоя около колыбели и рассматривая переодетого ребёнка, норовящего стянуть с головы новую игрушку — более лёгкий венок, такой же, как у него, но покрытый позолотой. Гидеону обновка пришлась «по вкусу». Постоянное желание всё тянуть в рот, пробовать на зуб, если бы таковые имелись. От моего появления оба вздрогнули, кажется. Вот только Маль от колыбели отступил молча, а сын издал довольный вопль.

Короткая возня с кормлением на случай, если всё же начнутся капризы, и мы покинули детскую. Ребёнок насторожено притих в руках. Маль продолжал идти рядом, посмеиваясь от очередной волны интереса своего отпрыска.

— Как это будет выглядеть? — в очередной раз нервно поинтересовалась я.

Он закатил глаза:

— Колыбель между нашими креслами. Торендо рядом постоит, охраны почти полный зал, во избежание… недоразумений. Начнутся капризы — отнесёшь в детскую и вернёшься. Уже ведь обсуждали. Напрасно нервничаешь…

Я вздохнула:

— Капризы будут наверняка, и очень быстро. Он ещё мал для такого количества незнакомых лиц. Может испугаться и заплакать. К тому же, сила ещё не проявлялась. Вдруг на волне стресса что-то произойдёт? — я встревожено провела пальцами по щеке Гидеона, — Не хотелось бы… И, да, я волнуюсь. Это вполне нормально.

Правитель снова закатил глаза, останавливаясь у высоких дверей бального зала, осматривая меня и притихшего наследника. Очередная попытка отобрать венец и водрузить его на законное место, но своенравное дитя издало недовольный визг. Очередной вздох, и он просто кивнул привратникам. Я осторожно прикрыла сыну лицо козырьком ладони, чтобы не ослепить слишком ярким светом после сумрачных коридоров и лестниц. Двери распахнулись…

Объявивший наше появление глашатай. «Господи, сколько же пафоса…» — отчётливо пронеслось в голове, — «Такое чувство, что оказалась в каком-то историческом фильме… Эх, если бы…». Натянув вежливую улыбку, я шла к возвышению с креслами, мягко увлекаемая за талию правителем. Гидеон снова зашевелился в руках. Успокаивающее поглаживание маленьких детских пальцев, и я убрала ладонь, позволяя ему оглядеться. По залу текла тихая музыка, склонившиеся гости. Кто в поклонах, кто в реверансах… Я удовлетворённо отметила количество женщин и внутренне хмыкнула.

«Шансов мало, но, если выгорит… Обвинения в измене можно будет затолкать в его глотку, чтобы поперхнулся и впредь не терпеть хамства». — Пролетело в голове. Уложив Гидеона в полу сидячую колыбель, я с очередным тяжким вздохом попыталась поправить венец. Раздался смешок Торендо над головой. Я прищурилась, стараясь скрыть раздражение, припечатав серафима взглядом. На моё удивление, тот протянул мне некое подобие детской погремушки, чтобы ребёнок перестал развлекать гостей облизыванием позолоты с «головного убора».

— Спасибо… — игрушка перекочевала к ребёнку, радостно ухватившего её за ручку. — Надеюсь, вы будете внимательны этим вечером…

— Не сомневайтесь. — Торендо почтительно склонил голову, встав позади колыбели.

Стоило мне отступить на шаг, как его ладонь легла на изголовье, и я ощутила движение магии, и колыбель накрыло щитом, улавливающим и отражающим любое воздействие до тех пор, пока жив сам серафим. Невидимый, непроницаемый для воздействия как минимум чарами. От физического нападения если что смогут защитить стражи, стоящие по бокам от возвышения. В голове промелькнуло, что стоит уточнить, как это работает, чтобы самой в случае чего иметь возможность наложить подобное заклинание. Кто знает, чем обернётся дальнейшее скрытое сопротивление…

Мальбонте взял меня за руку, разворачивая к гостям:

— Традиции, моя светлая половина… — я молча кивнула, выжав улыбку, и он обратился к гостям: — Позвольте представить наследника рода. Гидеон…

По залу пронеслась буря оваций, кто-то сдерживал эмоции, у кого-то была вполне человеческая реакция умиления на вздрогнувшего и издавшего негодующий вопль младенца. И всё же право наследования вступало в силу не с рождения, а именно сейчас. Публичность укрепляла позиции. Признание отцовства, признание, что родила его не одна из сотен тысяч бессмертных.

Полукровка поднял руку, призывая к тишине:

— Сегодняшний бал можно считать репетицией рождественского. Уходящий год был плодотворным во всех смыслах. При чутком содействии и организаторских способностях моей супруги отстраивается новая школа, указ о которой уже издан. Ознакомиться с ним сможет любой желающий. Более того… — он выдержал паузу: — Решением совета было одобрено издание учебника и рядка книг с истинной историей Небес. То, о чём не сплетничал только ленивый. То, что происходило в действительности, и что могут подтвердить единицы из ныне живущих. Королева настояла на демонстрации древнего трактата, подтверждающего подлинность её слов, прозвучавших во время обряда признания. Теперь же, предлагаю всем насладиться восхитительным вечером…

Отмашка, и заиграл вальс…

Меня вывели в центр зала для первого танца. Снова традиции… Я их ненавидела, если признаться. Самый простой способ побыть ручной мартышкой для потехи публики. И всё же, выделываться на публике было слишком чревато. Любая ошибка, любой мой неверный шаг приведёт к очередному наказанию. Этого допускать было нельзя. В очередной раз удивившись грациозности танца своего супруга, я постаралась расслабиться, но взгляд неизменно падал на стоящую между креслами колыбель. На второй минуте вальса это стало невозможным из-за присоединившихся гостей. Очередная нервная дрожь в руках, которую Маль пресёк как обычно — просто сжав мои пальцы и притянув ближе.

«Если бы не знала причин, подумала бы, что смахивает на обещание защиты…» — я опустила голову, стараясь скрыть взгляд. Со стороны выглядело, как объятия скорее всего. В разрезе платья на спине скользнули поощрительно горячие пальцы, и я вздрогнула на очередном витке танца. Музыка постепенно затихала, и наконец танцующие остановились. Я только сейчас обратила внимание на то, что не вальсировало довольно много огорчённых дам, подпирающих стенки.

Над головой послышался смешок Мальбонте:

— Решила разбавить мой досуг? Как видишь, и тут промашка, моя милая.

Поджав губы, я выдала самый ледяной взгляд, на какой была способна:

— Это будущие матери твоего народа. Им тоже следует присмотреться к самым достойным мужчинам, которые сегодня здесь. В Рождество те, кто не в паре, смогут переключить внимание на остальных…

«Не получилось…» — внутренняя усмешка при холодности.

Мальбонте закатил глаза, подводя меня к креслу. Гидеон увлечённо мусолил игрушку, почти не обращая внимание на публику. Несколько высокородных женщин-ангелов восторженно переговаривались, рассматривая моего голубоглазого полукровку. Но внимание переключилось на одиноко стоящую в стороне дочь казнённого Сандеса. Я невольно вспомнила о том, что рассказал Маль, и извинившись, направилась к ней. Девушка при моём приближении побледнела, и почти сложилась пополам в поклоне, совершенно забыв про этикет. Было бы забавным, если бы не отчётливые волны страха, исходящие от неё. Уже приблизившись, я ощутила мечущиеся волны энергии полыни.

Выжав усталую улыбку, я благосклонно кивнула:

— Скучаете?

— Н-нет, госпожа… — девица нервно сглотнула, — Просто не слишком хочется танцевать.

Я двинула подбородком в сторону балконной двери, и девушка, опустив голову, побрела рядом со мной к выходу. Прямая спина, побелевшие пальцы и ногти, впившиеся в пояс платья. Мне казалось, что она сейчас рухнет в обморок. Неуловимый жест официанту, и нам принесли два бокала. Мой с яблочным соком, и её до краёв наполненный глифтом. Белокрылая затравленно покосилась на содержимое бокала, бормоча что-то о том, что «отец бы не одобрил».

Я поморщилась:

— Ваш отец одобрял нечто куда более мерзкое, уж простите за откровенность. Поверьте, от такого количества добавится лишь лёгкое головокружение даже у неподготовленного. — я вздохнула, покачивая в пальцах бокал, и облокотилась поясницей о мраморную балюстраду: — Как вы себя чувствуете… после всего, что приключилось? Почти год прошёл.

Девушка вздохнула:

— Сложно сказать. Пришлось уйти из нашего с отцом дома. Матери уже нет давно. Сейчас я живу у старшей сестры… Не самое удачное соседство. — она всё же пригубила марево, исподлобья глядя на меня: — Вроде бы всё наладилось, но я до сих пор не нашла чем себя занять, если учесть, что замужество внушает мне отвращение. Будь оно хоть ради чести семьи, которая утрачена после оглашения приговора отца; или с целью продолжения рода…

Чуть склонив голову к плечу, я спокойно поинтересовалась:

— Как вы относитесь к детям? И, простите… я не знаю вашего имени…

— Клементина… — девушка ещё раз поклонилась, робко краснея, и оглянулась на балконную дверь в которую отчётливо видно было колыбель Гидеона, — Дети… Это будущее. Я люблю своих племянников. Их четверо… Чтобы оправдать своё присутствие в доме сестры часто приходится с ними возиться…

Спонтанная мысль, которая неизбежно проскочила в мою голову укоренилась окончательно. Как я помнила из рассказов самого Сандеса, девушка с отличием закончила школу, но вот на службу её отец не пустил. Талант мирный — эмпатия. Вполне подошёл бы для работы с младшими группами в новой школе. К тому же, возможность наверстать упущенное время, которое отец угробил на то, чтобы выдать её замуж. Сейчас был реальный шанс обзавестись союзником. Как не противно было от себя самой, но союзником, обязанным за милость, которую я собиралась предложить.

Девица напряжённо сделала глоток глифта, поморщилась и закашлялась, извиняясь за свою неловкость.

— Вот что… — я заботливо погладила её по плечу, чтобы окончательно установить доверительный контакт: — Как вы смотрите на начало карьеры в образовании? Я думаю, пока начать с малого — с практики, а после… После занять должность, которая будет сложной, но, думаю, при должном усердии вы справитесь…

Клементина ошарашено смотрела на меня:

— Г-госпожа, но… Я уже два десятка лет как утратила все навыки… Талант уже слишком давно не используется. Я почти постоянно хожу с амулетом-блокатором, чтобы не сойти с ума… — она сглотнула, чуть ли не сжавшись; — Мне бы хотелось, но едва ли я буду полезна на этом поприще.

— Не стоит переживать. Думаю, я смогу сделать вам протекцию, чтобы вернуться на время в школу. Наберётесь опыта при содействии действующего директора, посмотрите на всё изнутри. Так действительно сможете понять — утрачены ли навыки, и не пора ли начать использовать талант. — я ободряюще сжала её запястье: — Вас хвалили не раз, Клементина. Сейчас самое время действовать без оглядки на прежние ограничения. От попытки никому не будет хуже. К тому же, вы сможете перебраться в школу из дома сестры. Если должность директора новой школы вас заинтересует — там так же будет жильё, за которое расплачиваться предстоит лишь трудом и желанием растить молодняк.

Зардевшись, моя собеседница робко подняла глаза, не до конца веря в такую удачу. И всё же паниковала. Мне казалось, что я вижу каждую её мысль, пролетающую в сознании. От недоверия до острой необходимости, чтобы предложение оказалось правдой, а не издевательской попыткой ткнуть в несостоятельность. Ещё глоток глифта, оставленный на поручень ополовиненный бокал, и она зажмурилась, помотав головой.

— Я не могу принять решение сейчас… Простите.

— Всё в порядке, я… — из зала раздался требовательный плач сына, слышный даже сквозь музыку и разговоры, я ещё раз ободряюще улыбнулась, — Думаю, недели вам хватит. После рождества я собираюсь отправиться в школу. За сутки до этого я приглашаю вас к себе. Сообщите секретарю удобное время, и мы всё обсудим. А сейчас, прошу меня извинить… Наследник уже не доволен моей долгой отлучкой на таком ответственном мероприятии…

Она молча опустила голову, пряча улыбку:

— Благодарю за оказанное доверие, и приятного вечера, госпожа…

Маль встревоженно косился на сына, Торендо пытался покачивать колыбель… Гидеон собирался ставить на уши весь банкет, раз ему уже надоела погремушка. От кормления времени прошло не так уж много, но на нервной почве мог уже и проголодаться. Устроившись в кресле, я потянулась к сыну, чувствуя, как в ладонь вцепились детские пальцы. Раздалось недовольное ворчание. Сын успокоился, но не на долго. Я поджала губы, перетягивая его на руки и пытаясь сообразить, в чём кроется причина такого отчаянного недовольства.

Пелёнка сухая, руки в рот не тянет.

— Он устал, похоже. Как я и предупреждала, для младенца утомительны такие собрания. Не думаю, что стоит продолжать… — Мальбонте со вздохом закатил глаза, но кивнул: — Отлично. Покормлю, переодену, отдам гувернантке, и вернусь. Минут через двадцать-тридцать.

— Ступай, но постарайся побыстрее.

Хотелось поджать губы, но удержалась, прижав к груди сына, и покидая праздник. Кажется, стоило дверям за спиной закрыться, и выдохнули, и я, и ребёнок. Издав нервный смешок, я кивнула паре стражей, и пошла в сторону башни. С одной стороны, мне безумно не нравилось, что не приходится летать на работу и толочься под снегом… С другой, сейчас, с ребёнком на руках, я действительно радовалась тому, что несколько переходов, башня, и можно спокойно уложить ребёнка, позволив себе передышку от праздничной суматохи.

Винтовая лестница, ведущая на несколько пролётов вверх. Что-то было не так, как обычно, но я, кажется, слишком отвлеклась на непрерывно ёрзающего ребёнка. Внимание притупилось. Наконец, нужный этаж, где располагалась детская. Рука потянулась к двери, чтобы привычно толкнуть её и… Я замерла…

Стражу, разумеется, мобилизовали на охрану банкета, но едва ли Маль стал бы обесточивать жилую часть цитадели. Тем более ту, где проживала я и ребёнок. Если моя дверь, возможно, осталась бы без охраны, то здесь наверняка была бы пятёрка архангелов в полной амуниции, но этаж был пуст. Я замерла на лестничной площадке, судорожно прислушиваясь к звукам и энергиям. Стражей не было. Вообще ничего не было… Даже при попытке прочувствовать энергию. Рука замерла, так и не дотянувшись до двери. Незаметный жест внимания стражам, о чём-то тихо беседующим за моим плечом.

Взгляд прошёлся по лестнице… Всё как обычно, кажется. Но вот пол, истёртый множеством ног, был не гладким каменным. В тёмном камне виднелась длинная полоса, словно кто-то отвёл удар, и сталь, готовая испить крови прошла по касательной. Снова внимание на дверь… Замок не повреждён, но под скважиной смазанный бурый след, почти незаметный из-за лака, покрывающего дерево. Последней каплей оказался всё же… запах. Острый, металлический. И доносился он из-за двери. Из-за кормления грудью, все ароматы, которые раньше не замечались, сейчас становились отчётливыми, как в начале беременности…

Использовать здесь силу я не могла: заклинания, наложенные на комнату, всё выкачивали, не принося эффекта. Нервно сглотнув, я обернулась к удивлённо застывшим за своей спиной архангелам. Приложенный к губам палец. Я кивнула на запертую дверь детской, и указала пальцем на меч одного из охранников. Тот сглотнул и качнул головой, отказываясь давать оружие. Короткий ментальный удар по сознанию, и железо перекочевало в мою ладонь, неуверенно устроившись шершавой рукоятью в захвате. На этаж ниже погас факел. Снова взгляд на верх лестницы. Парень кивнул, распознав манёвр, вытащив из голенищ ботинок пару длинных ножей и бесшумно побежал по лестнице наверх. Второй страж так же бесшумно извлёк оружие, и дополнительный кинжал.

Снизу послышались торопливые шаги нескольких пар ног.

— Бежим… — я крепче прижала к себе сына, и понеслась по лестнице наверх.

Грохот шагов стал отчётливым.

— Не дать уйти!..

«Одному стражу проще будет улететь из башни за подкреплением. Балкон моих покоев, вероятнее всего, под наблюдением. Только забаррикадироваться и обороняться…» — судорожно металось в голове. Чуть притормозив перед собственной дверью, я пропустила архангела вперёд, на случай, если в комнате тоже кто-то есть. Миновало. Проскочив следом, я стремительно отдала распоряжение баррикадировать дверь, отбросила меч на постель, содрала с неё подушку, зашвырнула её в открытый шкаф, переложила на неё недовольно надрывающегося сына, захлопнула дверцы, и уже подготовилась обороняться.

Меч я в руках держала третий раз в жизни, но, как и тогда, выбора мне не оставили. Тем более, сейчас причина для обороны была явно недовольна темнотой, и разразилась оглушительным плачем. «Успокоить успею позже, если выживу…» — сглотнула я, глядя, как страж старается спиной удержать придвинутый к двери комод. В дверь снаружи сыпались удары оружия и силы, превращая толстое дерево в подобие решета. Пахло гарью и уже чувствовалось, что вот-вот вспыхнет всё, что сдерживало нападающих.

Собственная сила, кажется, дремавшая с момента рождения Гидеона от страха начала только сейчас набирать обороты, до боли сдавливая изнутри всё, что мешалось всплеску. Сейчас становилось действительно страшно… Если ударю всем, что есть, от башни останутся руины. Ребёнок пострадает. Действовать надо было более осторожно, но вот получится ли — большой вопрос. Сгустки ударной мощи начали срываться с пальцев, образуя в свободной ладони слепящий импульс переливающейся силы. «Только бы полукровка успел…» — отчаянно пронеслось в мыслях.

Раздался грохот, рассыпался головешками комод, дверь вынесло вместе с коробкой и частью стены. Архангел успел перекатом отскочить из-под удара, встав в оборонительную стойку передо мной, тесня к шкафу, чтобы не дать добраться ввалившимся в комнату нападающим. Ангелы, демоны… Не разобрать в дыму кого сколько. Часть оставалась на лестнице, откуда уже слышались крики.

Крик из раскуроченного проёма заставил меня ощериться:

— Убейте мать, потом щенка! Они не должны больше плодиться!

— Только подойди… — отчаянно прошипела я в ответ.

Первый импульс подчинённой силы переливающейся сферой скользнул с пальцев в сторону голоса. Кто-то успел отшатнуться, но основной удар пришёлся в кучкующихся на лестнице. Раздались крики, но в ответ полетел шквал ударов. Воздух искрился от магии. Вышедший вперёд архангел воспользовался переполохом, старательно снося всех, кто попадался под руку. Кто-то перескочил через постель, подбираясь ко мне. Рука дрогнула, парируя удар, и отводя его от шкафа, в котором надрывался Гидеон.

Я внутренне молилась о том, чтобы хоть кто-то успел прийти на помощь. Сила наконец пришла в своё разрушительное движение. Лёгкие пекло от разворачивающейся внутри от страха бури. Противники скрыли лица шарфами. Лишь крылья и глаза… Единственное по чему можно было определить. Но энергии… энергий не было. Словно кто-то отключил их. И это было понятным — единственный источник по которому можно определить нападающих.

Выпад противника в ноги, и я не успела отскочить. Удар пришёлся по щиколотке, подрезая сухожилие и заставляя рухнуть на пол. Внутренняя волна вышла на поверхность, и вокруг поднялся ветер, выталкивая изнутри крик, который я старалась не выпускать. Сражающийся страж, ощутив вспышку стремительно рухнул на пол, прикрыв руками голову. Сила сорвалась вперёд, словно цунами, заставляя часть нападающих падать на колени, корчась в агонии и судорогах.

В раскрытую дверь влетел арбалетный болт, пробивая плечо, и я рухнула навзничь, увлекаемая инерцией и болью. Пальцы уцелевшей руки всё ещё отчаянно сжимали рукоятку меча. Сила схлынула, уходя на второй виток удара. В комнату ввалился демон, отбрасывая арбалет, следом ещё пара. Буквально несколько шагов, взмах меча, целящийся в мою шею. С усилием отведя удар, я завопила уже действительно от страха. Попытка подняться… Провальная… Меня схватили за волосы, оттаскивая от шкафа.

Снова занесённый меч, обрушивающийся сверху…

Перед глазами не пролетала жизнь. Только паника… Сын…

Под рукой почувствовался какой-то длинный тонкий продолговатый предмет. Сомкнув пальцы, я с размаху всадила его в бедро нападающего, слыша ор, выигрывая ещё десяток секунд, но тщетно, кажется… Волосы выпустили. Меч… выпал из рук демона, безвольно опустившихся вдоль тела. Сквозь накрывающий шок начал слышаться грохот шагов, крики и нецензурная брань стражей, разбивающих на лестнице заговорщиков. С трудом подняв голову, я расплывшимся от страха и боли взглядом видела ладонь, сдавливающую голову нападавшего. Знакомые чёрные прожилки, покрывающие мгновенно синеющую кожу. Я зажмурилась, старательно давя истерику, и чувствуя, как сила снова готовится разнести всё.

Запястье сжали горячие пальцы:

— Всё. Всё закончилось. Успели… — прорывалось сквозь шум в голове: — Уокер, открой глаза!

Открыла, но на него не смотрела. Мальбонте с высоты роста наблюдал, как я пару раз безуспешно попыталась подняться, но правая нога не слушалась. В итоге на коленках подползла к шкафу, почти ничего не соображая, распахивая дверцы и вытаскивая надрывающегося криком сына.

— Всё хорошо… Слышишь, всё… Чш-ш-ш… — я укачивала Гидеона, не соображая, что подол платья, ковёр… Всё пропиталось кровью. — Ты в безопасности. Мы оба в безопасности. Я рядом…

Встряхивание за плечи не помогло. Я лишь зажмурилась, крепче сжав руки, боясь, что ребёнка снова отнимут. Сквозь панику доносились голоса, но разобрать я ничего не могла. Под нос несколько раз совали флакон с остро пахнущей бурдой, но эффекта всё равно не было. Только успокаивающийся младенец, которого чуть не лишили жизни и непонимающе рассматривающие меня голубые глаза.

Очередной вздох над головой, и знакомые руки оторвали от пола, уже не пытаясь забрать сына. Через раскуроченный проём разнесённой вдребезги комнаты на лестницу, где каждая ступенька залита кровью. Какие-то едва понятные мне в таком состоянии команды. Почти прострация. Почти. Только пальцы всё ещё покалывает от пробивающейся к поверхности силы. Мне что-то говорят, о чём-то просят. Но всё смахивает на взгляд со стороны. Сейчас нельзя. Нельзя срываться, нельзя быть слабой, нельзя показывать, как плохо. Сначала пусть уснёт Гидеон.

Знакомые покои, в которые, кажется, я попала по волшебству. «Волшебство» в свою очередь бережно сгрузило меня с ребёнком на постель.

— А теперь отпусти руки, пока ты его не придушила. — повелительный тон заставил вздрогнуть. — Виктория, всё позади…

Я сглотнула, с трудом разлепив пересохшие губы:

— Они… Они его убить хотели. Мы… сражались. Ты успел, да?

— Успел. Заговорщиков перебили. Трое взяты под стражу. Завтра будем разбираться… — поддетое пальцами лицо: — Разожми руки. Сына никто не забирает у тебя. Ты справилась. Смогла продержаться…

Кажется, выпустили весь наэлектризованный воздух из лёгких. Руки бы опустились плетьми вдоль тела, но я всё же продолжала цепляться одеревеневшими пальцами за измятую пелёнку, не совсем соображая — откуда на ней пятна крови. Мозг работал на пределе. Развернув сына, судорожно проверила не ранен ли, не задели? Точно всё в порядке? С трудом дошло, что перемазан в моей крови. И вторая рука меня не слушается. Пальцы почти не сгибаются…

Мальбонте поджал губы, подходя к двери и требуя поторопить лекаря. Непрерывные метания, за которыми я слежу в пол глаза. Задремавший сын всё ещё на руках. Отголосками сквозь накатывающую волну безучастности доносится боль. Почему-то тело не торопится залечить раны. Чувствуется, как со свешенной с постели ноги на пол капает кровь. Подкатывает тошнота, но в голове пронзительно пусто. Только ощущение выкаченных эмоций, которые должны снова прийти в движение. Но… не выходит.

Под носом склянка. Вонь нестерпимая.

— Не реагирует… У неё шок. — сквозь шум в ушах голос Полидора.

— Может и к лучшему. — Мальбонте бережно разжал мои пальцы, пытаясь забрать ребёнка, но я пыталась вцепиться обратно. Строгий взгляд: — Его никто не забирает. Просто переложу на постель рядом. Успокойся.

Я только молча кивнула. Распрямившаяся рука наконец ощутимым ударом боли напомнила, что в плече до сих пор торчит застрявшая арбалетная стрела. Вскрикнув, я попыталась одёрнуться от прикосновений, но сил не было совершенно. Суетливо разведённое в кубке с водой обезболивающее, выпито до дна. В зубы сунули знакомый деревянный брусок, чтобы не прикусила язык от боли. Действия быстрые, отточенные: срезали рукав платья, обнажая плечо. Хруст древка, стрелу протолкнули до конца, вынимая из задней части плеча острый наконечник. Торопливая обработка отверстия, прокипячённые бинты и очередной пряно пахнущий настой, способствующий быстрому заживлению ран.

Полидор осторожно залил в меня вторую порцию обезболивающего с успокоительным, придерживая за затылок. Прощупанный пульс. Искорки энергии перед глазами, в попытке проверить реакции — больно режет светом, но удовлетворённо кивает — зрачок сократился.

— Госпожа, вам нужно лечь на здоровый бок, чтобы я мог, не тревожа одну рану, заняться другой. — бережно опустили на подушки, но я перестала видеть сына, занервничала. Позволили лечь на спину. Лекарь выжал усталую улыбку: — Хоть так…

Снова смешение запахов зелий и растворов. Нога онемела до бесчувственности, но это к лучшему. Будет больно, но это уже завтра… Сейчас… Безопасно?..

Комната, кажется, опустела минут через сорок. Успокоительное не торопилось действовать. Либо шок на столько преобладал, что элементарно не взяло. Гидеон продолжал спать, даже не начал хныкать из-за пропущенного кормления. Впрочем, я просто легла на бок, и плевать что на пробитое стрелой плечо. Главное, что видела и ребёнка, и дверь, на случай если кто-то снова вломится. «Вот только оружия у меня нет сейчас…» — подумала я, пытаясь ощутить хотя бы силу. Тщетно.

Дверь приоткрылась, и Маль шагнул в комнату, хмуро рассматривая меня, здоровой рукой поглаживающую ребёнка. Молча стянутый камзол и обувь, брюки сменились на просторные для сна. Он вытянул из одного из шкафов свою рубашку, положив её на постель рядом со мной. Помог сесть, даже не улыбаясь от того, как я ежесекундно оглядываюсь на дверь и ребёнка. Со вздохом срезанные остатки платья, накинутая тонкая хлопковая ткань на плечи. Крупные пальцы с трудом справились с пуговицами, которые приходилось застёгивать не на своём теле.

Знакомая короткая команда:

— Спи. Тебе нужно набраться сил, пока Гидеон не пробудился, требуя кормёжки.

Я сглотнула, едва найдя силы покоситься на кувшин с водой. Минуту спустя в губы ткнулся кубок. Наконец-то чувствовались вкусы, прохлада живительной влаги… опустившись на постель, я почти свернулась вокруг сына, продолжая коситься на дверь и боясь закрыть глаза.

— Мне…

— Виктория, поспи, прошу… — впервые на моей памяти попытка показать мягкость интонациями. — Уже всё позади.

— Не могу. Если они вернутся… — вернулась дурнота, привлечённая запахами крови с лестницы.

Кривая усмешка:

— Убитые не возвращаются. А живые сейчас в камере. До утра уж точно.

— А…

— Я буду здесь. — он со вздохом устроился на постели напротив меня, так же глядя на безмятежно дремлющего младенца: — Ты действительно невероятно похожа на свою мать, Виктория. И, пожалуй, в этой ситуации, я этому даже рад… А теперь, закрывай глаза и спи. Немедленно…

Я послушно зажмурилась, ближе притянув к себе ребёнка:

— Хорошо… И… и спасибо…