Глава 11. "Пешка с привилегиями" (1/2)

Вчерашний вечер я помнила смутно, если честно. Провалилась в сон далеко за полночь. Пришлось напрячь секретаря Торендо, имеющего полный доступ к библиотеке цитадели, в которой содержались и местные книги по проектированию строений в условиях парящих островов, и фонд Земных трудов. В конечном итоге, комната стала смахивать на филиал библиотеки. На постели всё не умещалось, пришлось разложить книги на ковре, ползая на коленях от одной к другой и пытаясь разобраться в преимуществах стройки с применением магии, но при отсутствии земной техники. Я видела, как возводились дома, но, чтобы построить замок, хотя бы примерно похожий на школу — требовалось куда больше и сил, и ресурсов.

В конечном итоге, сделала кучу пометок на пергаментах, заложила ими нужные страницы из особо полезного, на сон грядущий полистала книгу с архитектурными решениями, которые позволят сделать из замка действительно максимально приспособленную учебную площадку, и уснула с ней в обнимку. Уже перед рассветом, отложив чуть помятую телом книгу на тумбу, снова сцедила молоко и упала досыпать. Предстояло определиться с масштабами, обсудить место отдыха. Нерационально использовать все пространства только как тренировочную базу. Тем более, это всего лишь дети. Им бы пригодился ухоженный парк не меньше того, который принадлежит цитадели…

Во сне продолжались размышления. Где-то в голове со смехом крутилось, что давно позабытые навыки работы с макетами и чертежами приходится восстанавливать даже в условиях мира Небожителей. И всё это перемежалось с поиском выхода из ситуации, которого я так и не видела. Как минимум, до тех пор, пока дверь в спальню Гидеона не будет для меня открыта. Сны скакали от предстоящей стройки к младенцу, которого я видела чуть больше часа, сама себя лишив возможности наблюдать за развитием в утробе.

Стоило этому промелькнуть в сознании, как картинка сменилась, погружая меня в хаос… Словно взгляд со стороны на то, что произошло бы, употреби я действительно отраву, а не снотворное. Безумие Мальбонте, вышедшее на новый уровень, бесконечные казни, удар по школе, серое небо уже не только из-за погоды, но и из-за обилия погребальных костров. Хотелось поёжиться и всё же сказать ему спасибо за то, что не позволил. Хотя бы за это. Вполне логичное решение погрузить в сон до истечения срока беременности позволило ему решить проблему с моими попытками выбраться из-под гнёта. И всё же пострадала система, которую он всё ещё пытался отладить, хоть и не слишком успешно…

Всё это мельтешило в подкорке ровно до того момента, пока сон не переменился на школьный сад, на воспоминание о матери, стоящей на коленях перед статуей Равновесия, молящейся о чём-то безмолвно. Я стояла там же, где была во время того разговора о войне, Мальбонте и перед скандалом с надписью на стене школы. Но сон шёл не по плану… Мать обернулась, глядя на меня. Впервые откровенная тревога в лице, шевелящиеся губы, но я не слышу ни единого слова. Только одно сочетание, которое противоречит словам моего венценосного супруга: «Выход никогда не бывает единственным возможным, ты просто плохо ищешь…».

И мне хочется задать вопрос, на который ответ не получить, поскольку просыпаюсь от непонятного звука в спальне…

Смахивает на слуховую галлюцинацию, но я поднимаюсь на локте, словно боясь поверить в происходящее, боясь, что это продолжается сон и не более того. Но звук повторяется, буквально заставляя подскочить на постели, сев ровно и оглядываясь мутным взглядом. Бьющий в окна башни свет намекает, что время уже перевалило за «утро». На фоне окон силуэт, который спросонья не разглядеть, но звук… Потираю глаза руками, неверяще, пытаясь навести резкость. А когда получается…

Мальбонте с нетерпеливо ворочающимся ребёнком на руках сидит в кресле, насмешливо, но в то же время сохраняя суровость глядя на меня. Картина завораживает, и я невольно снова молюсь всем подряд и каждому, кто вынудил его прийти в мои покои. Вот только зачем?.. Поиздеваться? Дать посмотреть, но не позволить притронуться? Руки непроизвольно стискивают одеяло, и я молча смотрю на сына, который ещё не понимает, куда попал и зачем он здесь. Сердце грохочет в груди, и страшно открыть рот, из опасений, что его грохот от волнения станет слышен на всю комнату.

Муж со вздохом проговорил:

— Сын не оставляет мне выбора, — короткий взгляд с усмешкой на ребёнка, и серьёзный, уже вернувшийся ко мне, огорошено сидящей в постели, не решаясь встать даже. — Если бы не его «вкусовые предпочтения», наказание было бы куда более долгим, поверь на слово…

Поднявшись из кресла, Мальбонте подошёл к постели, передавая в мои судорожно дрожащие руки ребёнка. Думать не было ни времени, ни желания. Дёрнув шнуровку ночной сорочки на шее, я на полном автомате спустила один рукав, прикладывая ребёнка к груди. Гидеон недоверчиво, кажется, обхватил губами мой сосок. Секунда и настороженность сменилась довольным сопением. Маленькая ладошка легла на мою грудь, бессознательно перебирая выбившиеся из-за плеча волосы пальцами. Снова, будто под гипнозом. Наблюдение за ребёнком в собственных руках, издающим что-то похожее на ворчание. Я даже не поняла, когда рассмеялась, захлёбываясь слезами облегчения, подрагивающими пальцами поглаживая бархатистую щёку.

Спала отёчность, пропал синюшный оттенок с кожи. В пелёнке раскрылись крылья. Маленькие, но уже сильные, выбившиеся из ткани, чтобы подобрать наиболее удобное положение в моих руках. Сын закряхтел, распахнув глаза и с любопытством глядя на меня. Впрочем, от трапезы не отвлекался. Я же получила возможность рассмотреть голубые глаза, контрастом выделяющиеся на бледном лице с проступающим сытым румянцем.

Я сглотнула слёзы, смахивая их с щёк, и подняла недоверчивый взгляд на Маля:

— Мне… я… — пришлось несколько раз вдохнуть и выдохнуть, чтобы успокоить сердце, — Я боюсь, что ему не хватит… Я сцеживала молоко, чтобы не вытекало…

Он со вздохом опустился на край постели, потерев лицо ладонями:

— Полагаю, на первый раз хватит и того, что успело сформироваться, — он почти со смехом покосился на сына. — Пятнадцать кормилиц, Виктория… Пятнадцать за три дня. Сегодня шестнадцатая была, которую я едва не казнил в приступе отчаяния. А всё потому, что этот маленький крылатый «гурман» не воспринимает чужое молоко…

Напряжённо сдвинув брови, я непонимающе посмотрела на него:

— Я осознаю свою вину, как и говорила. Признаю её и сделаю что угодно, только бы её загладить. Но он не должен из-за этого голодать… Прошу, пусть его мне…

Поднятая рука правителя заставила меня умолкнуть. Взгляд, ещё секунду назад смеющийся от проделки нашего сына, вспорол моё лицо. Захотелось сжаться, но урок я усвоила, сохранив мимику и запретив себе поблажки. В глазах венценосного мужа плескались бессчётные мысли. Я по глупости забывала его прошлое, и через что ему пришлось пройти, чтобы достигнуть своего статуса и дожить этого дня. Он играл жизнями даже не имея плоти, он выстраивал тысячи партий даже не подходя к шахматной доске, лишь зная первичную расстановку фигур, предугадывая каждый последующий шаг.

Пришлось помотать головой, потому, что ещё несколько минут назад разгаданные слова Ребекки Уокер подвели меня к мысли, что я даже на десятую долю пока не приблизилась к его навыкам, хоть и стала сучить лапками куда активнее, чтобы выбраться из крысоловки. Мне предстояла партия, в которой ценой была жизнь и будущее собственного сына. И я не имела права на проигрыш, а это значит…

Я слишком глубоко задумалась, потому вздрогнула от слов:

— Тебе позволено его кормить. Каждый раз, когда чувствуешь, что пора. Невзирая на обязанности, занятость, работу. Теперь он — твоя основная забота. Если он будет голоден… — Мальбонте угрожающе вздохнул, но посмотрел на притихшего ребёнка, внимательно слушающего наш разговор; — Впрочем, думаю, теперь он перестанет показывать характер, получив желаемое. Словом, питание по времени… Но на этом — всё.

Сглотнув, я протянула руку, сжав пальцами его ладонь, впервые, пожалуй, искренне прошептав:

— Спасибо… — голос прозвучал хрипло, и я вздрогнула.

— Его благодари. Если бы можно было и дальше оттягивать время поисками кормилицы, ты бы его не видела ещё очень долго. — скривившиеся в усмешке губы: — Пожалуй, если бы лекарь не поднял на уши всю цитадель, что ребёнок уже плачет тише, теряя остатки жизни… Я слишком хорошо знаю, какова цена голода, и к чему приводит упадок сил бессмертного. — он помрачнел, и на дне карих глаз мелькнуло воспоминание о погонях, приведших его в конечном итоге к Шепфа.

Прикрыв глаза, я прошептала:

— Почему ты не разбудил меня сразу, как пришёл, раз он был голоден???

— Он распознаёт твою энергию. Стоило дойти до башни, голодный плач затих. Только замер в руках, прислушиваясь к фону, предвкушая воссоединение. А здесь такое… — он обвёл рукой бардак из книг на полу: — Словом, кажется, мы были солидарны в том, чтобы дать тебе поспать ещё немного. Я бы подождал, но Гидеон не отличается терпением, особенно с учётом голодовки, которую он устроил…

Я покраснела, снова всхлипнув и глядя на сына. «Наследственность уже накладывает отпечаток… Главное, пустить теперь эту нетерпеливость в нужное русло…» — усмехнулся внутренний голос, когда пальцы прошлись по щеке задремавшего ребёнка. От движения он выпустил грудь и выдал недовольный вопль. Верно расценив «реплику», я с усмешкой спустила второй рукав ночной сорочки, разворачивая его и прикладывая ко второй груди. Снова умиротворённое сопение под аккомпанемент смеха отца.

Взгляд вернулся к полукровке:

— Не стоит ждать, если необходимо. Я готова вставать ночами, или жить в той комнатушке, которую отвели для кормилицы. Это не проблема совершенно…

Проницательный взгляд снова впился в моё лицо. Очередная торопливая работа мысли. Он ещё раз окинул взглядом пол, задерживаясь на тех книгах, в которые были вложены пергаменты. Решение, кажется, давалось с трудом. В его голове шла титаническая битва между жёсткостью правления и нежеланием идти на уступки, и пониманием, что совмещать всё, что необходимо выполнить, кормя младенца по часам, будет сложным.

«Сейчас или никогда…» — подумала я, решительно добавив:

— Я справлюсь. Разберусь и с чертежом, и с работой в отделе правосудия. Кормление не будет влиять ни на качество, ни на скорость.

— Не сомневаюсь, моя светлая половина. — Мальбонте серьёзно посмотрел в мои глаза, — Пока только кормление. Если твоё поведение останется таким же, как сейчас, и, если ты не вернёшься к прежним попыткам мне досадить, мы обсудим дальнейшие поблажки. Пока же спальню Гидеона перенесут на несколько этажей ниже твоих комнат для удобства. Мне бы не хотелось, чтобы ты спросонья его уронила… — усмешка от того, как я нахмурилась, — Лучше перестраховаться. К нему приставлена гувернантка. В промежутках между кормлениями, комната будет для тебя не доступна. Тот же набор защитных заклинаний. Будишь гувернантку даже ночью, она открывает комнату, кормишь и возвращаешься сюда или к работе.

— Но… — я умоляюще свела брови, но он, твёрдо глядя в мои глаза, качнул головой, — Хорошо. Я буду послушна любому твоему решению.

Чуть насмешливый взгляд прошёлся по мне с ног до головы. Он качнул головой, протянув руку и ведя пальцами по волосам сына, довольно посапывающего в моих руках. Я никогда не думала, что он может быть таким… трепетным? Пожалуй, лучшее слово для происходящего. Пальцы, оставлявшие прежде на моём теле бессчётное количество синяков, не раз сдавливавшие моё горло, горячие и жёсткие, сейчас заботливо поглаживали голову ребёнка, который мог бы уместиться всем телом в обеих его ладонях без какого-то напряжения.

Мальбонте прочистил горло:

— Не думаю, что любому, но в большей мере цель достигнута, так что, я не претендую на то, что ты назвала «браком без любви». — взгляд стал жёстким, и ладонь сместилась с головы ребёнка на моё запястье, сдавливая его почти до треска сухожилий: — Но помни, что измена будет караться со всей жестокостью, если решишься.

Труда стоило не закатить глаза, и я почти повторила вчерашние слова:

— У меня есть муж. Есть сын. Вы — моя семья. Моя любовь полностью принадлежит только одному мужчине, и он сейчас в моих руках. — голос звучал холодно и уверено.

Мальбонте хмыкнул:

— Боюсь, ты не осознаёшь, сколько мужчин мечтает об этих руках, не считая нашего сына. — он поднялся на ноги, заметив, что Гидеон снова выпустил мою грудь, без сопротивления забирая ребёнка: — Пора уделить время делам. Каждые три часа. Не забывай. Не реже и не чаще. Он не должен испытывать голода ни единой минуты с этого дня. Если будут капризы, и гувернантка определит, что это от голода — тебе доложат.

Я кивнула, глядя, как он идёт к двери:

— Хорошо…

Короткая заминка перед дверью:

— Я отдам распоряжение, чтобы тебе поставили стол побольше для работы. К слову, то, что ты указала в списке уже доставлено. — он кивнул на коробку, стоящую у кресла, и которую я не заметила даже, после чего вышел из покоев.

Судя по звукам за дверью, стража вернулась на свой пост под мою дверь. Хотелось возблагодарить вселенную за упрямство своего сына. Единственная кормилица имела куда больше цены, чем Королева бессмертных. Хотелось смеяться, и снова острое чувство вины… Если бы не его характер, чёрта с два всё было бы улажено за три с половиной дня. Я невольно скосила глаза на склянку с порошком, снижающим уровень лактации, и торопливо выбралась из постели, поправляя ночную сорочку. Грудь наконец-то не болела. Снова хотелось прижать к себе голубоглазого мальчишку и больше вообще рук не разжимать. Никогда.

«Воспоминания об ошибке будут меня преследовать всю оставшуюся жизнь… Но я приложу все силы, чтобы её исправить…» — встревоженно пронеслось в подкорке. Я со вздохом собрала книги с пола, разложив их на две стопки. То, что не пригодилось, и то, что планировала изучать сегодня в промежутках между делами. Сейчас нужно было действовать на опережение. Разработка плана школы в приоритете, совмещать это всё с распределением наказаний. Сын на первом месте, но и кормление можно сочетать с изучением литературы, чтобы использовать время рационально.

После короткого стука в комнату вошла служанка, внося поднос. На сей раз явно после приказа Мальбонте. Всё вернулось на круги своя. Питательное, калорийное и полезное, чтобы молока хватало. «Будто его прежде не хватало…» — чуть усмехнулась я, наблюдая, как девица провернула краны в ванне, набирая её для мытья. Я уже успела выбрать одежду на день, расположив вешалку на дверце шкафа. Настроение было не просто нормальным, пожалуй, с момента пробуждения оно было восхитительным без преувеличения. Оставалось лишь молиться, чтобы не оступиться, не разгневать полукровку, чтобы снова улететь в пропасть, ещё глубже, чем прежде.

Когда я забралась в ванну, девица уже торопливо перестилала постель, когда всё было прибрано, я попросила вернуть ненужную стопку книг в библиотеку цитадели. Молчаливый кивок, и она направилась к двери.

Поджав губы, я не выдержала, поинтересовавшись:

— Как тебя зовут?..

Девчонка вздрогнула, уже почти открыв дверь. Удивлённо обернулась, глядя в мою безучастную спину:

— Дэлия, госпожа. Моё имя — Дэлия.

— Спасибо, Дэлия…

По комнате от удивления мимолётно плеснула энергия магнолий. Слуха коснулся обрывистый ответ:

— К вашим услугам. — в голове чувствовалась удивлённая улыбка.

Щелчок закрывшейся двери оповестил, что меня оставили одну наконец. Губы снова растянулись в предвкушающей улыбке: «Как говорится- друзей держи близко, а врагов ещё ближе. Пусть они и не явные, но лучше подстраховаться…». Я погрузилась в воду с головой, глядя на разбегающиеся круги под слоем воды и пузырьки воздуха, выскакивающие из носа к поверхности. В голове мешались восторг, покой и предвкушение. Сегодня стоило поблагодарить Полидора и Торендо за то, что поспособствовали и смогли верно направить мысли Мальбонте.

В голове мелькнуло, что на следующей неделе, вполне возможно, стоит направиться в школу, чтобы уладить все вопросы, касающиеся «младшей школы». Следом ещё более отчётливая мысль, что полёт займёт почти весь световой день. Только дорога — три часа в одну сторону. Два приёма пищи Гидеон пропустит, а одна мысль об этом, после четырёхдневной голодовки, вводила мои мозги в состояние паники. «Что делать? Пригласить Мими в цитадель? Рискованно… Лучше взвесить всё, и сделать верный выбор…» — подумалось мне. Следом сон, и острое понимание — выходов множество. Просто я выбираю самый очевидный. Всегда… Потому каждый мой ход для Мальбонте предсказуем.

Воздух иссяк, и я вынырнула, стряхивая с лица остатки воды. Пора было выбираться. Полотенце, заклинание, просушивающее крылья и волосы. Натянутая чистая исподняя рубашка, и я почти с урчанием склонилась над подносом, поднимая крышку, и вдыхая аромат пищи. Медленно доходило, что внутренний шторм сегодня был не убийственным, а скорее смахивал на неторопливо бегущие волны. Словно с прежде притупившихся чувств слетели все ограничения. Запахи чувствовались острее, вкусы были насыщеннее, даже краски окружающего мира, кажется, стали более яркими. Я с улыбкой запустила зубы в омлет с овощами и гренками, задумчиво поглядывая на креманку с каким-то ягодным десертом. «Влезет ли?». Влезло… Ещё как…

Нырнув в платье, и приведя себя в порядок, я прихватила коробку с добытыми Малем за ночь чертёжными инструментами, и понеслась в сторону рабочего кабинета. Лишь на три пролёта ниже своих покоев в башне обратив внимание, что на одном из этажей открыта дверь. Комнату спешно приводили в надлежащий вид. Пахло штукатуркой, деревом и предстоящим уютом. На площадке лестничного пролёта стояла часть подготовленной мебели. пеленальный столик, нескольких шкафов, кресел, забавная полка с книгами в виде дерева. Я удивлённо вскинула брови, отметив земные книги сказок, сложенные в одно из кресел. Подавив желание отставить свою ношу и перебрать содержимое стопки, я всё же побежала дальше. Стоило учитывать, что нужно ещё поработать, прежде чем идти к прежней комнате сына для кормления.

В кабинет влетела спустя пять минут, едва не снеся крыльями всё, что лежало на столе удивлённо вытаращившейся на меня секретарши. Девчонка приоткрыла рот, но от комментариев воздержалась, придержав бумаги перед собой руками. В спину долетел удручённый вздох, но я только улыбнулась, сгрузив корбку на край стола, и перекладывая с него всё лишнее на свободную книжную полку. Взгляд пробежался по опустевшей поверхности, я оттащила кресло в сторону, расстелила один из ватманов, закрепив углы подставками под перья, чернильницами и прочими «грузами», чтобы бумага не сворачивалась. Высыпались циркули, карандаши, ворох разных линеек, транспортиры и мягкие ластики.

— Не с того начинаю… — я поджала губы, снижая накал суетливости. — Прежде чем делать разметку и примерный план строительства по этажам, нужно узнать доступные площади.

Дверь приоткрылась после короткого стука, и в кабинет просунулась голова взволнованной секретарши:

— Госпожа чего-нибудь желает?..

Я пожевала губы, постукивая себя карандашом по подбородку, и пытаясь сориентироваться в том, что действительно нужно. Наконец, чуть лукавый взгляд сместился на настороженную моим поведением девушку.

— Тащи блокнот. Поручений море… — девица скрылась на секунду в приёмной, вернувшись с ручной папкой в которой был зажат лист пергамента. — Для начала попроси секретаря повелителя подготовить отчёт о размере острова на котором планируется дальнейшая стройка новой школы. Далее, передай службе обеспечения, что мне нужен второй стол… Раза в два больше, чем нынешний, максимально устойчивый. Так… ещё… Ещё сообщи серафиму Торендо, что я жду его у себя ближайшее время. Ах, да… — я взглянула на тяжёлые часы на шкафу: — Через полтора часа напомни мне, чтобы не пропустила кормление. Когда вернусь, отсчитываешь каждый раз примерно два часа и сорок минут, напоминаешь от начала до конца рабочего дня. И так все будни.

Девица шустро записывала поручения, стараясь ничего не пропустить, кивая и делая пометки что стоит выставить приоритетом.