Глава 10. "Гамбит Королевы" (2/2)

— Разумное напоминание, моя светлая половина. Я возьму его на заметку и постараюсь решить этот вопрос в сжатые сроки, — он чуть склонил голову, как не странно, без насмешки. Дальнейшее заставило меня слегка поёжиться. — Кроме того, по причине увеличения рабочих мест и удобства расположения новой школы относительно столицы и ещё нескольких массивов жилых парящих островов, планируется ввести новый закон, исключающий тунеядство. Каждый житель столицы, да и любого города на территории Небес и Преисподней, не занятый работой, не занимающийся воспитанием детей до пяти земных лет, должен выполнять свой долг на упомянутых фермах или в школе. Либо же найти себе работу по душе не менее, чем на четверть суток ежедневно, кроме трёх выходных дней.

Я снова вздохнула, подняв перо. Мальбонте, кажется, готов был оскалиться, ожидая очередной не слишком удобный вопрос, но кивнул, позволяя озвучить причину моего «беспокойства».

— Я так полагаю, что полукровки будут попадать в это заведение после пяти лет. Напрашивается два момента. Первое: дети, оторванные от семей, если таковые имеются, оказавшиеся в конкурентной среде, что вероятно, будут и без того подвержены своего рода психическому давлению. Соответственно, достигнув определённого этапа и попадая в основную школу, будут не слишком социализированы и подготовлены к присутствию чистокровных. Это может плохо сказаться и на поведении, и на состоянии. Известны случаи, когда на почве стресса талант «перегорал». Полагаю, нам это не нужно. Стоит озаботиться… — я чуть кивнула, словно подводя черту первой части вопроса, и переключилась на следующую, — Второе: в данный момент в «старшей школе», будем называть её так для удобства, на обучение принимаются от пятнадцати лет. До этого момента чистокровные обучаются в домашних условиях, что опять же усложняет процедуру социализации, теперь уже и с третьей частью молодого мироздания. Не мудрее ли в первичную школу брать всех, не ориентируясь на происхождение? Дети притрутся друг к другу, обретут друзей. Окончательно сотрётся граница между тем, что было оплотом прежнего равновесия: деление на стороны…

Кажется, вздох правителя слышали даже в городе. Я внутренне хвалила себя за то, что наконец-то училась ставить его в тупик. Мозг, кажется, работал на пределе, генерируя всё более новые вопросы, которые способны были пошатнуть его уверенность в собственных стремлениях и пожеланиях. Кроме того, затронутая тема могла показать полукровкам, что чистокровные им не враги. Такие же дети, так же постигающие науки и самоконтроль. Смешанные группы позволят им влиться в школу под управлением Мими с меньшей вероятностью бунта, чтобы не навредить тем, с кем они сблизились за время учёбы в отдельном учебном заведении. К тому же, тогда будет больше шансов, что преподавателей всё же выделят.

Мальбонте молчал, переведя взгляд с меня на макет. Кажется, макет будет снова переделываться. Мне не удалось скрыть улыбку, пришлось спрятаться за пергаментом с расписанием балов. Очередная мысль, посетившая голову. Я чуть встревоженно посмотрела поверх бумаги на задумавшегося мужа. В тишине было слышно, как дышат остальные советники и его секретарь.

Робко подняв перо, я кашлянула, привлекая внимание. Маль скривился, закатывая глаза:

— Что ещё, Виктория?.. — раздражённо поинтересовался он.

— В общем-то последнее. Не вопрос, а скорее предложение. Раз уж у нас расширяется список праздников, почему бы не позволить детям точно так же посещать цитадель в эти даты вместе с семьями? Полагаю, даже до достижения возраста попадания в школу уже будут установлены некоторые контакты и знакомства. Тем более, если учесть воспитанников сиротского приюта, который расположен неподалёку от цитадели, им будет полезно посмотреть на перспективу последующего обитания в должностях служащих на территории управления мирами.

Настороженный кивок, но он спохватился, поджав губы. Короткое мгновение, за которое, кажется, он принял решение. Мальбонте сложил руки на груди, кивнув служащим, чтобы вынесли макет из зала. Прозвучала короткая реплика: «В утиль…».

— Совет окончен. Виктория, нам нужно побеседовать с глазу на глаз. Прошу пройти ко мне в кабинет…

Я молча кивнула, как и прочие, поднимаясь со своего места. Подобрала юбку, чтобы не оступиться на лестнице, когда Торендо деликатно взял меня под локоть, чтобы наверняка не отправилась в полёт. Слуха коснулся насмешливый шёпот, хоть и при серьёзном лице:

— Королева учится дворцовым интригам и управлению повелителем? Я восхищён, признаться… Не думал, что рождение наследника и угрозы отлучения от воспитания заставят девчонку растратить инфантильность и попытки глупой игры, каждый шаг которой для него предсказуем. Становитесь действительно серьёзным противником.

Мы преодолели лестницу, когда серафим сухо клюнул мою ладонь губами, склонив голову, словно подтверждая собственные слова о восхищении моим «развитием».

— Рискуете, советник. Муж может неверно истолковать ваши жесты, если не расслышал слова. Неужели не страшно? — шёпотом, едва шевеля губами, поинтересовалась я.

— Я устал бояться, — просто ответил он. — Порой уровень угроз переходит рубеж, который развязывает руки. К тому же, вы помогли мне в одном деле, которое даёт надежду на то, что моя смерть, в случае чего, не будет такой уж напрасной.

Ещё один прощальный полупоклон, и он направился к двери. Требовалось немного собраться с мыслями, чтобы добровольно подойти к мужу. Внутри всё встревоженно натянулось, будто струны в расстроенной гитаре. Сейчас будет либо скандал, либо попытка понять, что со мной творится. И в этой ситуации важно вспомнить урок, который мне преподала мама: как бы ни было страшно и плохо — сохраняй лицо. Я дёрнула подбородком, растянула губы в механической улыбке и подошла к Мальбонте.

Полукровка немного озадаченно смотрел на все метаморфозы, но протянул открытую ладонь, в которую я после секунды замешательства вложила пальцы. Он перевёл взгляд на удаляющуюся златокрылую спину Торендо, сморщился. Почти грубое движение его большого пальца по костяшкам моих и поверх — сухое прикосновение горячих губ. Выглядело бы как ревность, если бы была хоть толика любви. Однако, кажется, здесь был жест собственника, отметившего, что его женщиной, пусть и той, к которой он утратил интерес на первый взгляд, кто-то заинтересовался.

Короткий вздох, и он направился к лестнице, продолжая вести меня за руку по коридору. Молчание было не тягостным. Кажется, я получила передышку и возможность выстроить собственную линию поведения. Речь. Будь она оправдательной, или утвердительной — не имело значения. Почему-то после одной маленькой победы я была чуть более уверена в собственных силах, если зародится перепалка.

Стоило нам скрыться за поворотом лестницы от лишних глаз, как меня впечатали в стену спиной, чуть сдавив горло в захвате:

— Как это понимать? Флирт? У меня на глазах?!.. Опрометчивый шаг, Виктория. Я не потерплю неверность… Даже если ты списала себя со счетов, это не даёт тебе права пытаться сойтись с кем-то у меня за спиной… — прошипел Мальбонте, глядя на меня.

Удержав спокойное выражение лица с трудом, я всё же проговорила совершенно буднично:

— Повелителю не о чем беспокоиться. Роман на стороне — последнее, что меня интересует как на данный момент, так и на более позднее время, — хватка на горле ослабла, но он продолжал прожигать меня взглядом. — Сейчас важны только семья, какой бы она не была, и разумное управление теми, над кем мы стоим, как гаранты власти.

Короткое замешательство на его лице было бесценно. Внутренний триумф отдался ускорившимся пульсом. На удивление, он не сбился даже от его гневного порыва. Зато сейчас… Я продолжала спокойно смотреть в его глаза, не выдавая ни тревоги, ни страха. «Только бы выдержать…» — немного панически пронеслось в голове.

По горлу прошлись горячие пальцы. Почти ласкающий жест, от которого я невольно замерла. «Ещё немного игры в поддавки…» — взгляд сместился на поджатые, всё ещё чуть искривлённые в гневе губы. Недолго удержать, выдохнуть, опалив дыханием всё ещё удерживающую за шею руку. Не знаю, почему это влетело в мою голову. Идея не лучше и не хуже прочих. В голове, чуть насмешливо, почти подражая интонациям Торендо, тянущего некоторые слова, будто с ленцой, пролетает: «Наступление по всем фронтам…». Покладистость я гарантировать не могла, но вызвать его любопытство… Пожалуй, это было в моей власти. Когда терять больше нечего — все средства хороши.

Подавшись на провокацию, Маль дёрнулся вперёд, впиваясь в мои губы. Горячие, как и всегда. Кажется, в нём всегда полыхало сжигающее пламя ненависти и злости, направленное на тех, кого уже нет. На его предшественников, стоявших во главе миров тысячи лет. Не решаясь касаться в ответ, приоткрыла рот, отвечая почти неуловимо на жадное прикосновение губ. Только сейчас начинало доходить, что прошедшие полгода он, скорее всего, вынужденно соблюдал целибат. Если ещё учесть, что прежде он получал близости вдоволь каждую ночь… Тестостерон, если таковой имелся в теле зрелого, не слишком искушённого женским вниманием полукровки, бил через край.

Порыв оборвался, он отстранился, убирая ладонь. Снова мгновения ступора, когда он недоверчиво скользнул языком по своей нижней губе. Ревностно плеснувшая энергия лавров утихла, словно и не было. Сошедшиеся на ладони горячие пальцы и остаток пути в полнейшей тишине. Однако, перемену я всё же отметила. Хватка стала куда более спокойной. Выставив в уме очередной крестик напротив соответствующей главы, я брела следом. Несколько пролётов лестницы, коридор, ещё лестница. Он толкнул дверь в приёмную, вяло отмахнулся от вставшего секретаря, собиравшегося что-то отдать на согласование.

— Завтра, — отрезал он, утягивая меня из приёмной в кабинет.

Ангел затравлено кивнул, чуть ли не убегая из приёмной. Я вошла, послушно остановившись у двери, ожидая, пока он закроет её. Негласное правило для всех и каждого: здесь, пока он не устроится на своём месте, никто не проходит дальше, не садится. Сегодня я ходила по лезвию с начала совета. Стоило придерживаться традиций.

Маль наконец устало рухнул в своё кресло, свесив руки с подлокотников, и я рискнула устроиться напротив него в несколько менее удобном и с куда более низкой спинкой. Нас разделял стол, непонимание и тысячи смертей. Вот только игра несколько изменила правила, и он это чувствовал. Снова поджатые на секунду губы, словно в попытке запомнить предшествовавший попаданию в кабинет поцелуй. Он пристально взглянул на меня. Стоило труда не поёжиться от одной мысли, что может снова силой взять прямо здесь. Впрочем, сейчас у меня была весомая причина для отказа — со дня родов прошло слишком мало времени. Едва ли мои крики от боли поспособствуют его желанию. Впрочем, может применить заклинание…

Я нервно застыла, осознав простейшую истину, за которую готова была выдернуть собственные волосы из головы и повеситься на шнуровке корсета облачения серафима: срок действия зелья, подавляющего волю, истёк. Снова стоит быть осмотрительнее с пищей и питьём, но теперь причины собственных изменений стали иметь объяснение. Удержав вздох облегчения и улыбку, готовую растянуть губы в некоторой ядовитости, я продолжала смиренно смотреть в ответ.

Молчание затягивалось. Пришлось брать инициативу в свои руки:

— Что хотел обсудить повелитель?

— Можно чуть меньше официоза, — Мальбонте сморщился, но всё же усмехнулся. — Ты сегодня навела меня на полезные мысли. Пожалуй, я учту и использую каждую. Должен признаться, твоего мнения мне не хватало все эти месяцы. Трезвомыслие… Как говорится у смертных: «одна голова — хорошо, а две — ещё лучше».

Коротко склонив голову, я взяла на заметку признание:

— Рада, если могу быть тебе полезной. Снова. И всё же, едва ли ты позвал меня только для этого.

— Не только… — Мальбонте поднялся из кресла, заложив руки за спину в знакомом жесте, и меряя шагами кабинет от стены к стене, — Не сложно догадаться о том, каковы причины твоей заинтересованности в происходящем. Однако, я всё ещё разочарован, и не готов отступить от своего решения — оградить сына от твоего внимания.

Смиренный кивок дался с трудом, но я ответила:

— Понимаю твой гнев, и я осознала ошибку. Ты можешь быть милосердным, как я уяснила после казни Сандеса… — я осеклась, чуть заинтересованно склонив голову к плечу, задав не самый важный вопрос. Больше с целью утолить любопытство, — К слову, что значило обвинение? Генри едва ли можно было вменять «прелюбодеяние, растление, мздоимство и ненадлежащее исполнение своих обязанностей». Что натворил серафим?

Полукровка скривился, словно вспомнил что-то отчаянно мерзкое. Впрочем, из последовавшего рассказа, я поняла, что его реакция оправдана:

— Я прежде не видел его младшую дочь. Точнее, не обращал внимания до бала равноденствия. Миловидная девушка, но дичившаяся мужского внимания. Даже если кто-то был деликатен, проявляя знаки внимания на мероприятии, приглашая на танец. Я заметил это вскользь, когда вернулся с нашего разговора на балконе, — он упёрся раскрытыми ладонями в стол, чуть склонившись и опустив голову. — Когда поднялся переполох и выяснилось, что Кроули при смерти, гости начали стремительно расходиться. Девушка застопорилась, и мы столкнулись почти носом к носу. Я успел считать в глазах воспоминание о том, что Сандес с ней делал…

Меня передёрнуло. Непроизвольно скопировав мимику мужа, я почти прошипела:

— Мерзость… Вопрос снят.

— Более того, старик года два назад встал на проторенную дорожку того, что позволял себе ещё при Эрагоне: менял документы за плату на более выгодные. Он, как ты помнишь, возглавлял строительное управление. Как тебе мысль о том, что некоторые зажиточные обитатели столицы предпочитали возводить отдельные дома на обособленных парящих островах, которые в прочие времена использовались для другого?.. — Маль махнул рукой, словно сгоняя затёртое воспоминание. — Словом, я решил, что пора принимать меры. Генри, конечно, оступился, притащив тебе отраву, но это мы успели предотвратить, заменив склянку на похожую со снотворным… Тем более, в том состоянии, в котором ты была, полагаю, тронь кто-то мальчишку, цитадель пришлось бы отстраивать заново. А памятуя ситуацию с рухнувшим куполом, я предпочёл не рисковать.

Снова опустив голову в жесте раскаяния и благодарности, я спрятала улыбку, но спокойно проговорила:

— Спасибо за это решение. Как и говорила, я готова нести наказание, сколько потребуется, и надеюсь на снисхождение.

— Не сомневаюсь… — он неожиданно рассмеялся.

Я впервые словила себя на мысли, что не испытываю страх. От его проявления эмоций, даже зная, чем это может обернуться для меня и окружающих. Не было привычной паники. Оставался трезвый рассудок, желание достичь цели, хотя пока не представляла даже то, как организовать побег. И, главное — куда.

Наконец я подняла глаза, снова натянув маску холодности:

— Полагаю, ко мне будут ещё какие-то требования. По мере сил, готова исполнить любое.

— Просьба, — Мальбонте усмехнулся, оценив мою реплику. — Впредь будут просьбы, но от их выполнения будет зависеть моя благосклонность и твоё будущее, — дождавшись, утвердительного кивка, он продолжил. — Помнится, по земному образованию ты архитектор…

— Не совсем, но могу работать с перспективой, если будет необходимая литература, чтобы восстановить навыки… А в чём дело?..

Он опустился обратно в кресло. Смахивало на деловой разговор, но умом я понимала, что это скорее своего рода испытание меня на прочность. На возможности, о которых он знает, но не видел. Разве что нашёл рисунки в комнате, предшествовавшие казни. Испытующий взгляд прошёлся по моим рукам, и Мальбонте усмехнулся.

— Ты видела макет. Если мы планируем увеличить число учащихся, то увеличить придётся и преподавательский состав. Но об этом позже. Площадей недостаточно, даже для парного проживания, если объединить, как ты выразилась, в «младшую школу» и полукровок и чистокровных. Я хотел бы попросить тебя сделать примерный план по этажам всей предстоящей постройки. Пока заложен только фундамент и возведена часть стен, однако, внутреннего деления нет. Я предоставлю в течение завтрашнего дня то, чем руководствовался прежний архитектор…

Я отрицательно качнула головой:

— Так не пойдёт.

— Почему? — он приподнял брови.

— Потому что я не хочу исправлять работу предшественника. Это может сказаться на надёжности постройки. Если уж разрабатывать что-то стоящее и долговечное, то с нуля. Мне нужна площадь острова и процентное соотношение того, как можно использовать пространство, — я поджала губы, взглянув на бумаги на его столе. Понятливо расценив ступор, Мальбонте передал мне пергамент и карандаш, ожидая продолжение. Сделав несколько пунктов списка, я передала всё ему. — Не знаю «как», но это надо достать с Земли, чтобы я не ошиблась в разметке и могла рассчитать толщину стен, перекрытий, способных всё выдержать. Кроме того… — чуть вздохнув, я внимательно взглянула в его глаза, — Стоит взять на вооружение опыт «старшей школы». Заселение лучше проводить в парах. Чистокровный и полукровка вместе. Это позволит им быть более сплочёнными.

Мальбонте просмотрел список, отложив пергамент в сторону. Снова внимательно смотрел в моё лицо. Секунды, минуты. Словно попытка прочитать в жестах или эмоциях следующие шаги. Не выходило, поскольку в данный момент я искренне хотела взяться за эту работу. Хотя бы с оглядкой на далёкую перспективу — едва ли Гидеону придётся обучаться в цитадели весь срок. Должно быть действительно безопасное место и для получения знаний, и для общения с подобными ему.

Вздох:

— Я не знаю пока, что ты затеяла, но когда выясню…

— Ничего, кроме того, чтобы получить возможность видеть своего сына, — я подняла голову выше, поджав губы. — Это единственная причина изменений.

— Неожиданное заявление от той, кто едва…

Я перебила:

— Какие будут ещё поручения?

— Куёшь железо пока горячо? — усмешка, с которой он всё ещё пытается определить мои мысли, надёжно скрытые татуировкой. — Что ж, ладно. Твоя подруга, Мими… Я отправил в школу запрос на то, чтобы был проведён отбор преподавателей для работы во второй школе. Впрочем, и для персонала из числа Непризнанных тоже. Однако, внятного ответа не получил, хотя я доподлинно знаю, что вакансии забиты под завязку, а школа с её… автономией… — последнее слово он едва ли не выплюнул, — Словом, это чуть меньшая сила, чем то, что сосредоточено в наших руках, но не считаться с ней опасно, и я это признаю. Это вторая просьба — обсудить то, что мы сегодня решали, изложить, что я согласен с твоими предложениями о совместном обучении детей всех, которые у нас в наличии, и всё же убедить её провести отбор по итогам учебного года. Сейчас только начало осени. Полагаю, по результатам обучения, уже можно будет сделать выводы о том, кто подходит для этого. Заодно у школы снизится нагрузка в кадрах…

Я заметила его усмешку, но вида не подала.

— Я слетаю в школу, когда закончу с планом постройки и расчетами. Если получится, постараюсь убедить Мими. Однако, обещать ничего не могу. Ещё что-нибудь?

— Нет. Можешь быть свободна, если у тебя нет каких-то своих просьб помимо этого списка, — он махнул в воздухе пергаментом.

Поджав губы, я поднялась из кресла, холодно взглянув на него:

— Полагаю, единственную просьбу, которая у меня есть, ты не станешь выполнять…

Задумчивый взгляд прошёлся по моему телу, знакомо потемнел, но усилием воли он взял себя в руки, криво усмехнувшись:

— Верно полагаешь. Хотя мне были приятны твои слова о великодушии. Быть может, если наше общение продолжится в таком же режиме, как сейчас, я позволю тебе видеть сына, — усмешка стала шире. — А сейчас я рекомендовал бы тебе отдохнуть и переодеться.

Я сглотнула, только сейчас сообразив, что молоко снова проступило:

— Ч-чёрт… Извини…

— Ничего. Ступай… — Мальбонте склонился над документами, словно я уже вышла из кабинета.

Внутри сквозил стыд и какая-то пока не до конца осознанная победа этого дня. Когда за спиной захлопнулась дверь в приёмную, я торопливо побрела в сторону лестницы, несдержанно улыбаясь.

«Игра началась. И в этой партии я обязана выиграть…» — почему-то с полной уверенностью пролетело в голове.