Глава 3. "Жертвенность" (2/2)
Музыка ускоряется и снова взлёт. Руки упираются в широкие крепкие плечи, цепляясь больше по привычке, чем из страха упасть. И нервы тревожит взгляд мужчины, без какого-то напряжения, неполные полминуты снова кружащего меня, словно в попытке дать коснуться фрески на потолке, изукрашенном люстрами. Смесь жалости и любования. Безумный коктейль из желания обладать, будто дорогостоящей редкой игрушкой и что-то ещё, неуловимое, но уже знакомое мне: жажда. Как во время поцелуя на крыше школы, на балконе зала судебных заседаний.
«Ты сочетаешь в себе то, что любого другого разорвало бы противоречием…» — думается мне, когда, не выдерживая, всё же отвожу взгляд. Он усмехается, опуская меня ногами на пол, ещё несколько кругов по банкетному залу и музыка умолкает. Кивки от публики, вялые аплодисменты. Внутри что-то подрагивает, когда всё в той же властной манере, полукровка продолжает прерванный ради танца маршрут в сторону подготовленного пьедестала. Каждый шаг отдаётся в голове барабанной дробью. Но снова хватка на пальцах.
Наигранно заботливая попытка помочь сесть удобнее. Он утроился на своём троне, чуть склонившись в мою сторону:
— Ничего ужасного не происходит, верно?..
— Вечер только начался. — я поджала губы, — Кто знает, может в качестве десерта у тебя снова будет виселица в зале и чьё-то тело, болтающееся в петле.
Короткий смех:
— До того, как ты это упомянула, даже в мыслях не было. И ведь у нас даже есть претендент на такого рода «галстук», если ты помнишь.
— И потом ты удивляешься тому, что я не могу смотреть на тебя без отвращения?.. — скептически уточнила я.
Поджав губы, Мальбонте откинулся на спинку трона, сочтя диалог исчерпанным, очевидно. Принесли глифт в высоких бокалах. Собиралась было отмахнуться, но взяла всё же. Ирония — единственный напиток, не растворяющий бесследно ни один яд, ни одно зелье. Исподволь прошептала заклинание определения — чисто. Глоток — и марево обожгло гортань. В голове запоздало проносится, что стоило слегка перекусить в своих покоях перед сборами — захмелеть можно очень уж быстро.
Час, два, три… Пара танцев. Один с Торендо. Серафим молчал всё время, лишь ощущалась щекотка его энергии и магии, но я с мстительным удовольствием сомкнула все блокировки, чтобы не мог пробраться, после чего удостоилась едва ли не обиженного взгляда. Вечер продолжался, протекал в вялом наблюдении за отдыхающими и веселящимися чинушами и их прихвостнями. Прежде это не было до такой степени в тягость. Прежде многое было иначе…
Мысли неизменно возвращаются к тем праздникам, которые я посещала с Дино…
Краем глаза отмечаю пристальный взгляд Мими. Коротко приподнятый бокал с маревом, кивок. Внутри что-то обрывается, но всё же поднимаюсь из кресла, чтобы подойти. Точнее, пытаюсь. В следующий миг в ладонь вцепляются жгучие пальцы.
— Куда ты?..
Я удивлённо приподняла бровь:
— Хочу пройтись и побеседовать с последней оставшейся в живых подругой, — произношу тихо, чтобы прочие не услышали. — Или это теперь тоже под запретом?
Пальцы разжались. Короткий настороженный кивок, и я всё же поднялась, раздражённо одёрнув и разгладив юбку не слишком удобного платья. Перехваченный случайный бокал с маревом даже не проверяю на сторонние чары. Бдительность ли притупляется, или же приходит понимание, что травить всех подряд гостей не будут. Даже немного смешно от расцветающих с каждой секундой опасений. И всё же иду к Мими, впервые выжимая не жесткую ледяную улыбку. Всё искренне. Я действительно рада её видеть.
Раскрытые объятия нового директора школы, в которые я, растеряв самообладание самозабвенно ныряю, обретая первые минуты спокойствия.
— Соболезную, Вики… — шепчет Мими, обнимая крепко и бережно, — Мне жаль, что Дино больше нет.
Молча киваю, уводя её в сторону открытого балкона. Иллюзия солнца над садом отражает закат, заливая белые стены багрянцем. Непроизвольно срывающиеся слёзы облегчения: хоть кто-то выжил, хоть кто-то остался рядом и так далеко. Пусть хотя бы в школе. Мими не торопит, позволяя проплакаться и выдохнуть скопившееся напряжение. Глоток глифта и бережно сжатое плечо, которое она продолжает поглаживать.
Шёпот вырывается хрипло:
— Спасибо. Я… я соскучилась.
— Прилетай в школу, в чём проблема? — чертовка удивлённо приподнимает брови.
— Не думаю, что меня выпустят. После покушения, результатом которого стала казнь Дино, с меня глаз не сводят. — я снова подалась вперёд, положив подбородок на её плечо. Объятия стали крепче в разы. Снова шёпот почти у самого её уха: — Будь осторожна. Проверяй пищу, оглядывайся по сторонам. У меня ширятся страхи в голове, что ещё немного, и все, кто мне близок из оставшихся в живых, будут умирать. И я… я…
Вздох:
— Успокойся. Со мной ничего не будет. Пищу и воду проверяю постоянно с момента переворота. Устала, но иначе уже не выжить, — прошептала она в ответ. — Что-то происходит… В школе не редки разговоры о втором перевороте. Оставшиеся преподаватели и новые тоже поговаривают о том, что с приходом Мальбонте стало…
Я замотала головой, положив ладонь на её губы:
— Молчи. Не думай даже об этом, слышишь?! — проглоченные слёзы: — Я устала терять… Друзья, дети, Дино… Все, кто мне дорог умирают…
Мими со вздохом улыбнулась:
— Всё наладится, я тебе обещаю… — в глазах сквозила уверенность, которую, увы, я почерпнуть от неё не могла, как бы этого не хотела.
— Не думаю… Но что-то происходит. Ты права…
Подруга замялась, но дёрнула плечами:
— Торендо прилетал в школу. Перерыл обе факультетские библиотеки. Забрал несколько книг из закрытого фонда. Судя по описям и формулярам — что-то по заклинаниям и обрядам. Что-то назревает… — вздох: — Я пришлю тебе…
Раздались тяжёлые шаги, заставившие нас неуютно поёжиться. Я едва удержала прежние привычки, встав между ним и Мими, закрывая подругу собой. В карих глазах сквозила явная насмешка. Его забавляло то, как я пытаюсь сберечь последнего человека из своего окружения, которому могла доверить собственную жизнь без оглядки и раздумий. Мальбонте, словно переступая через собственную мимику чуть обошёл меня, протягивая Мими раскрытую ладонь. Взгляд колючий, повелительный…
Чертовка сглотнула, всё же вложив пальцы в его руку. Последовал короткий поцелуй.
— Приветствую Повелителя всех миров. — почти механически отчеканила чертовка. — Полагаю, вас несколько рассердило отсутствие Виктории…
— Ничуть. — насмешливый взгляд скользнул на меня: — Она может сколько угодно считать себя пленницей, но вольна покидать цитадель в любое удобное время, если это не вредит обязанностям.
Я сморщилась:
— То есть — всегда…
Мальбонте поджал губы, не глядя обратившись к Мими:
— Похоже, нам необходимо побеседовать с глазу на глаз. Вы нас не оставите?..
— Я… — Мими встревоженно покосилась на меня. Пришлось качнуть головой; — Разумеется. Приятного вечера…
Поверх моей головы тиран смотрел в удаляющуюся спину чертовки. Взгляд был нейтральным ровно до тех пор, пока она не скрылась в банкетном зале. На меня он взглянул уже со знакомой злой усмешкой. Тишина, только шелест листвы, дыхание, сжавшиеся до скрипа кулаки. Я продолжала смотреть в его лицо максимально безучастно, чувствуя, что ступила на острую дорожку из лезвий, которые способны изрезать насмерть, едва я оступлюсь. И всё же… упрямство… Природное упрямство…
Лёгкое едва уловимое движение руки, сжавшей горло. Не перекрывая кислород, но удерживая. Пришлось силой воли стиснуть кулаками юбку платья, чтобы не ухватиться за широкое запястье из страха, что всё же рискнёт придушить. «Не станет… Слишком много публики…» — фыркнул внутренний голос. Пальцы двинулись, слегка поглаживая горло. От скольжения жара по покрытой испариной коже — мурашки табуном от спины в конечности. Мгновенно ставший тяжёлым взгляд заглядывал в душу, силясь вычитать там каждую мысль, что не позволяла прочесть татуировка.
Скривившиеся в очередной усмешке жёсткие губы:
— Ты снова делаешь неверные шаги. Не стоит болтать при несведущих о том, что способно их уничтожить. И не факт, что моими руками… Ты каждый раз делаешь хуже. Себе, мне, окружающим… — животная улыбка, пытающаяся вытолкнуть не оскал, а толику мягкости. Фальшивой, как и весь он. — Она ведь может просто не добраться до школы, верно, Виктория? Не обязательно казнь…
Я сглотнула:
— Чего ты хочешь?.. Её жизнь в обмен на…
— Поцелуй. Добровольный… — усмешка шире, напряжение скользит лезвием по коже, — Можешь даже снова обмануться, представив себе своего «любимого» мужа…
— Ты — чудовище.
— Не более, чем любой из присутствующих на этом празднике… — усмехнулся Мальбонте.
Ненавидя себя, я всё же подалась вперёд, обхватывая ладонями его лицо. Поцелуй, поначалу резкий и скомканный, словно переворачивал всё вверх дном, путал сознание. Действительно выплывший в подсознании образ Дино бесследно рассеялся, едва крепкая рука привлекла за талию ближе. Скользнувшие по спине горячие руки в вырезе платья вдавили за лопатки почти до хруста. Приоткрылись губы в полу животной пляске, которой я пыталась показать только ненависть, но…
Плавное увлекающее движение и спина вжалась в одну из мраморных колонн балкона. Скользнувшая от плеча к шее и лицу ладонь огладила щёку жёсткими горячими пальцами, заставляя доверчиво зажмуриться. Отчаянно хлынувшие слёзы стёрты, словно в попытке избавиться, сделать момент менее смахивающим на насилие. В каждом прикосновении губ — удары сердца. Попытка вытолкнуть кого-то другого — провал. Так никто никогда не впивался бы. В горячке, в попытке собрать и отдать дыхание.
Из прострации вывел шорох за спиной Мальбонте.
— Ох… — Торендо торопливо развернулся, возвращаясь в зал, — П-простите, я…
Полукровка оторвался от моих губ едва зазвучал его голос. Прикрытые глаза, словно окаменевшее на мгновение лицо, обретшее другую жёсткость. В нём читалось, что это лишь один — первый из множества шагов. Руки разжались, он отступил в сторону, перестав вдавливать меня в колонну. Всё ещё смеженные веки, руки, ухватившиеся за балконный парапет. Улыбка, больше свойственная Бонту. Удивительно мягкая, но пугающая из-за света закатного солнца.
Слова прозвучали хрипло:
— Уходи. На банкет, или в покои… Куда хочешь. Можешь даже в школу слетать, если есть такое желание. Только возьми охрану.
— Я…
— Уходи, Виктория.
Дёрнув головой, я провела пальцами по своим губам, чувствуя, что они горят, словно отпила излишне горячий чай или кофе. Нервный кивок, и ноги понесли прочь с балкона. Минуя зал, через сад. И плевать, что преодолеть придётся больше двух десятков лестниц. Через парк, в обход всего замка, но… Это давало шанс переварить произошедшее.
В голове набатом билось, что я даю авансы, на которые не имею совершенно никакого права. Губы горели, и даже сорвавшиеся от паники слёзы высохли едва начавшись. Ощущение того, что всё произошло… как надо — пугало безумно. Где-то в подсознании начинало доходить, что именно он имел в виду, когда говорил, что мы похожи. Словно две недостающие части мозаики, только объединившись способные дать необходимый рисунок. Как в ночь битвы против Шепфа, как в тот вечер, когда я добровольно пришла в лагерь и отдала Мальбонте камень преткновения…
Ноги двигались спешно. Хотелось оказаться в покоях, стянуть платье, зашнурованное корсетом до той степени, что дышать было невероятно тяжело. Где-то внутри энергия ландышей трепетала, впервые, как я сейчас поняла, выбравшаяся на поверхность во время поцелуя и полностью потопившая лавры. «Кто кого побеждает в этой схватке, если победить можно только в одном случае — поддавшись на жестокую игру?..» — отчаянно пронеслось в голове, когда я уже почти вышла к первой лестнице, ведущей к центральному входу в цитадель.
Слуха коснулось бормотание, и я настороженно замерла, оглядываясь. Сумерки сгущались и разобрать что-либо было сложно. Тем более, сейчас я была с затенённой стороны замка, куда свет попадал лишь в первой половине дня.
— П… Помоги… Помогите… — донеслось сбоку.
Подобрав юбку, я торопливо сошла с дорожки, отгибая ветки кустарника. Взгляд выхватил силуэт в белом, лежащий на животе. Опущенные от болезни и старости белые растрепавшиеся крылья, кажется, лишь сильнее придавливали старика к земле, мешая дышать. Он хрипел, пытаясь подняться из остриженной травы, панически плеща энергией в попытке привлечь внимание, хотя бы попытаться спастись, избежать такой страшной смерти в сердце поднебесного мира, который равнодушен и жесток, стоит тебе лишь раз оступиться.
Я рванулась к нему, переворачивая на спину, помогая обрести подобие удобного положения, но серафим только отчаяннее застонал, морщась и слабой рукой держась за середину груди. Блуждающий от боли взгляд по пространству замер на моём лице. Пристальный, уверенный, даже морщины разгладились, кажется.
— ПОМОГИТЕ! Кто-нибудь! Лекаря!.. — проорала я в темноту, надеясь, что стража услышит.
Кроули усмехнулся обескровленными губами:
— Как всегда — в нужном месте и в нужное время. Не изменяешь своим привычкам…
— Молчите. Не тратьте силы… — потребовала я, пытаясь пробиться к его ауре, но не подпускал, — Серафим, прекратите валять дурака! Позвольте мне помочь! Помогите уже кто-нибудь, мать вашу! СТРАЖА!..
Сухой кашель, оборвавшийся шёпотом:
— Он искал возможность вернуть утерянные силы, но не нашёл. Хотел убить тебя, чтобы втянуть рассеянную в пространстве силу, но не смог. Избавиться от Дино… Чтобы… — серафим вздрогнул, кривясь от очередного приступа, едва ли не шёпотом продолжая говорить, стараясь успеть: — Сосуд наполнен, носитель сил и сосуд едины, и сила может концентрироваться лишь в ком-то третьем… Он не знает. Не нашёл… Я наткнулся раньше. Спрятал… фолиант…
Боясь дышать, я огромными глазами смотрела на старого серафима, всё менее осмысленно скользящего взглядом по моему лицу. Очередной спазм и угасающая энергия анемонов почти панически ударила по пространству. Скривившиеся то ли в улыбке, то ли в судороге губы. Серафим замер, прикрыв глаза, дыша из последних сил.
Послышался грохот шагов стражей, меня оттащили от умирающего и чуть ли не как преступницу под конвоем провели в башню. Мысли метались в голове, не желая дать хоть какую-то передышку тому, что творилось внутри. Всё выстраивалось в логическую цепочку. Почти всё. Дверь захлопнулась, и отослав свою помощницу, я устало рухнула на постель, не раздеваясь и глядя в потолок. Накатывала дурнота и страх. Какое бы отношение я не питала к Кроули, а такая смерть… Почти в одиночестве, когда рядом банкет и тысячи ставленников всех мастей и направлений, способных помочь справиться с приступом…
«Жестокая ирония одиночества. Предавший и преданный…» — пролетело в моей голове, — «Выходит, есть ещё один сосуд, который требуется найти, чтобы через него… Что?.. Перелить энергию не создав «рубец»? Проще было бы избавиться от меня, выкачать энергию, если выйдет, и дело с концом, но он всё ещё ищет выход… Зачем???».
Вопросы получили часть ответов, но полной картинки я так и не видела…