Глава 3. "Жертвенность" (1/2)

Запах свежего постельного белья. Почти хрустящего от того до какой степени чистое, до какой степени словно накрахмаленное. Лаврами разит из каждого уголка. Прохлада в комнате, где открыт огромный балкон, занимающий почти всю стену башни. Обрывки, которые удаётся рассмотреть через едва открывающиеся глаза. Склонившийся Торендо, меняющий на моём лбу компресс. Обрывки разговора, который изо всех сил стараюсь расслышать, понять, но сознание возвращается вспышками, скачками, словно выдёргиваемая из ладони игрушка йо-йо.

Приподнимают, заливая в рот отвар, пахнет мятой и календулой, немного шиповниковыми цветами и ещё какой-то травой.

— …Сила раскрывается. Её мощь начала развиваться только сейчас…

— Меня волнует не это, — Маль стоит в пол-оборота к балкону, привычно рассматривая раскинувшийся внизу город. — Она не выдержит то, что смогла поглотить во время ритуала. Год-два, после переживёт ту же самую «нестабильность»… Если переживёт, — вздох, движение руки, словно в попытке смахнуть усталость. — До какой степени она восстановилась? Когда фаза будет подходящей, чтобы…

«Как же невовремя…» — отчаянно пролетает в гаснущем сознании, но вынырнуть из бездны удаётся, хоть и с трудом.

— …Не раньше… И я полагаю, что стоит продолжить искать выход. Какой угодно, кроме этого. Слишком опасно для…

— Я не спрашивал твоего мнения. Передай стражам приказ лишить Йора пищи. Он её травмировал. Посмел прикасаться.

— Но он…

— Я не ясно выразился?..

Шумно сглотнув, серафим молча сменил очередной компресс на моём лбу и удалился из просторных покоев. Дверь закрылась с тихим щелчком. Наступила тишина, прерываемая, кажется, только шелестом занавесок и собственным дыханием. Мутноватый взгляд из полуопущенных ресниц следил за полукровкой всё ещё рассматривающим город. Опущенные бордовые крылья, в полумраке кажущиеся чернее ночного неба. Он мотнул головой и направился к постели.

Тело не слушалось, но покрылось испариной. Я с усилием сумела повернуть голову, чтобы не видеть его, но жёсткие пальцы всё вернули в исходное положение. Смена компресса, бегущие по щеке невероятно горячие пальцы, поглаживающие кожу в попытке успокоить, унять слабость, вернуть в сознание. Собрали слезинки, скользнувшие из уголков моих глаз. Контраст того, что происходило вчера или позавчера. Я снова не знаю, сколько времени прошло. Ещё и невзначай подслушанный разговор, который явно не предназначался для моих ушей.

Вздох, и он спокойно скинул камзол на пол, стянул ботинки, и лёг рядом, больше ничего не снимая. Гигант рядом со мной, доверчиво сжавший мою ладонь в своей, поглаживая успокаивающе фаланги. Внутри что-то шевельнулось, и энергия ландышей против воли выбралась наружу, свежим ветерком разбавляя удушливую взвесь лавров. Маль тихо фыркнул и мягким ударом в моё сознание, погрузил в сон. Без кошмаров, пустой и спокойный, словно кто-то отключил телевизор, нажав кнопку.

Я проснулась от холода в пустой постели, чувствуя, что силы сравнительно восстановились. Тело ломило, словно недавно пережила падение с невероятной высоты, но каким-то чудом выжила. Резко сев в постели, я бешено огляделась — тихо и пусто. На спинке кровати платье и халат на выбор. Перебинтованное предплечье. Не помнила, чтобы Йор сильно сумел травмировать. Тем не менее, сдвинув бинт немного, обнаружила на предплечье довольно глубокие следы ногтей. Видимо, не так много времени прошло. В противном случае, регенерация справилась бы уже с такой мелочью.

Ожидаемой слабости не было. Словно кто-то подлил нехватку силы и убрал все последствия. Только ломота, но это, судя по всему, из-за того, что долгое время лежала, не меняя позы. Перехватив платье, я торопливо ушла за ширму, силясь привести себя в сравнительно нормальный вид. Дрожащие пальцы сноровисто справлялись с корсетом и лентами. Беглый осмотр — безумно хотелось пить. Кувшин был, и я уже почти налила себе воды в кубок, но вовремя одёрнулась, с кривой усмешкой, собираясь вылить так и не выпитую воду обратно.

Дверь открылась, заставив дёрнуться, замерев с кубком, занесённым над кувшином в руке. Вошедший Мальбонте хмыкнул и закатил глаза:

— Паранойя? Понимаю…

Я сглотнула:

— Перестраховка никогда не бывает лишней, особенно зная тебя.

Он с усмешкой подошёл ко мне, забрав кубок и сделав глоток. Спокойно протянул обратно:

— Как видишь — обычная чистая вода. Но если хочешь, могу отдать приказ и принесут чай или кофе. Что пожелаешь?..

Упрямо дёрнув подбородком, я осушила кубок, глядя в усмехающиеся карие глаза. Мальбонте был в благоприятном расположении духа. Даже удивительно — обычно жёсткие черты лица казались почти спокойными и расслабленными. Хотелось поёжиться, но он только налил ещё воды, снова сделал глоток, посмеиваясь, и протянул его мне. Словно издевался, наблюдая, как я облизала губы. То ли от нервов. То ли потому, что действительно испытывала жажду.

Второй кубок помог мыслям разбрестись по местам.

— Что произошло после… после Йора?..

Полукровка нахмурился. В глазах промелькнула тревога, но силой воли вернул маску беззаботности на лицо. Вышло паршиво, и я хмыкнула, пожав плечами, предчувствуя, что сейчас прозвучит очередная ложь.

— Ты не пользуешься той силой, что почерпнула во время ритуала. В последний раз, если вспомнишь, применяла её, когда была битва с Шепфа и предшествовавшая ей стычка с армиями школы и цитадели. Она продолжает расти и развиваться, как бы ты не пыталась её заглушить. Представь, что это… — он пощёлкал пальцами, подбирая аналогию и неожиданно усмехнулся, — Как разрастающийся комнатный цветок. «Горшок» становится слишком мал для него и начинает давить на стенки, чтобы получить больше пространства. Как ты понимаешь, всё поправимо. Главное — захотеть, но ты ведь не станешь этого делать, верно?..

Я сглотнула снова пересохшим горлом:

— Что будет, если всё выйдет из-под контроля?

— Ты знаешь. Ночью я попытался стабилизировать, оттянув часть сил. Как видишь — удалось. Ты в состоянии двигаться, временно отступили панические атаки и страхи, верно? — я неуверенно кивнула. — Тем лучше. Завтра будет праздник и бал, предшествующий рождественской неделе. Зимнее солнцестояние. Я надеюсь, тебе хватит сил поприсутствовать на мероприятии и не устроить очередную сцену.

Поджав губы, я дёрнула головой:

— Я не в настроении для развлечений.

Поддетый пальцами подбородок, снова кривая усмешка, призванная заменить спокойную улыбку. Он просто не умел иначе — жестокость во всём: от черт до жестов и решений.

— Моя светлая половина, это не развлечение. Ты — статусная особа. Это обязанность. Королева должна присутствовать, переступая через глупые «хочу-не хочу». — я едва не отпрянула, чувствуя, что он снова пересечёт границу дозволенного, но пальцы с подбородка скользнули вверх по щеке, заправляя волосы за моё ухо: — Я позволил себе поблажку, подобрал твой наряд на предстоящий праздник. Он в твоей комнате. Лейна проводит тебя в твою башню и поможет привести себя в порядок, если пожелаешь.

Сглотнув, я развернулась к выходу, торопливо, чуть ли не бегом, надеясь покинуть комнату Мальбонте:

— Я справлюсь сама.

— Не сомневаюсь, — насмешливо донеслось в спину. — И, Виктория… Ты невероятно красива, когда спишь…

Кажется, из меня выпустили весь воздух. Я помнила, что он спал рядом, одетым, не пересекал черту. Только прикосновение горячих пальцев, сжимающих мою ладонь, невинная ласка, которая смогла помочь обуздать силу. Разумеется, если это не ложь. «Или меня приручают к хозяйской руке в надежде, что сдамся и перестану брыкаться, как бешеная лошадь, рискуя навредить «хозяину» по неосторожности или специально…» — пролетает в голове, когда наконец выскакиваю в коридор, почти носом к носу столкнувшись с Торендо.

Ждала очередной отповеди, но серафим был хмур и бледен. На меня взглянул едва ли не с жалостью, но довольно быстро взял себя в руки. Короткий кивок, протянутая ладонь, в которую я автоматически вложила пальцы. Колыхнулась энергия ирисов с его стороны, едва уловимо скользнув по рецепторам, проверяя моё состояние. Ещё один молчаливый удовлетворённый кивок, прикосновение тёплых губ к тыльной стороне ладони, и он отступил, жестом приглашая продолжить путь в сторону моих покоев. В конце коридора уже нервно ждала Непризнанная Лейна.

Стоило поравняться с ней, как девушка, опустив голову, пошла следом. Молча. Если бы не звук шагов, я сочла бы, что она стала привидением. Спуск по серпантину башни, пара переходов в сторону нужной башни, снова серпантин ступеней. Прежде я бы начала злиться и уставать на середине пролёта. Сейчас же, кажется, пролетела его, не заметив. Хотелось привести себя в божеский вид, обдумать всё, что довелось услышать. И прежде, от Йора, и уже ночью из разговора Торендо и Мальбонте.

О первом из троицы мысли пролетали какие-то мстительные, злые, с усмешкой, которую я бы не хотела в своём исполнении когда-то видеть. И всё же — карма. Вечный архангел, предавший доверие моей матери, предавший её в погоне за постами и возможностью вступить в совет. И всё накрылось медным тазом. Промашка оказалась достаточно сильной, чтобы его просто держали на коротком поводке. Впрочем, судя по всему, до вчерашнего вечера: пьянство на работе, нападение на меня, какой-то секрет, который, очевидно, стоило от меня беречь, а он проболтался.

В комнате всё прибрано. На туалетном столике букет ландышей от Генри и пожелание скорейшего выздоровления. Во мне даже нашлись силы на улыбку. Спешно сброшенное платье, нагретая вода в мраморной ванне. Непризнанная разводила какие-то настои и успокаивающие масла, готовила отвар для волос и средства ухода. Стоило мне погрузиться в горячую воду, скрылась буквально на пять минут, чтобы отдать грязную одежду в стирку, вернувшись сразу приступила к своим обязанностям. Сейчас у меня не было настроения брыкаться и спорить. Спокойно отдавшись на волю её рук, я провалилась в свои мысли.

«Воспользуются и вышвырнут? Допустим. Но какая от меня польза? Разве что Мальбонте нашёл возможность забрать часть сил, как вчера ночью. Нет. Не вяжется. Предшествовавший разговор с Торендо, скорее всего, был как раз о том, что способа нет. Можно только «откачать» излишек и рассеять, но впитать он его не сможет…» — думала я, чувствуя, как с волос смыли густую пушистую пену шампуня. Массаж кожи головы почти успокаивает, пока втирают какой-то бальзам, руки Лейны перемещаются на плечи, растирая и разминая. Сбивает с мысли, но ненадолго. Снова острое шило размышлений: «Фаза?.. Фаза чего? Восстановилась после чего?.. После смерти Дино?.. Или есть ещё что-то?».

Заныли виски. Стоило сморщиться, как девушка торопливо принесла воды в кубке. Уловив мой скептический взгляд, спокойно пожала плечами, сделала глоток из кубка и протянула его мне. Что ж, из-за паранойи можно выглядеть придурком, но по меньшей мере живым и адекватным, а не мёртвым и пляшущим под чью-то дудку. Я медленно цедила воду с каким-то цитрусовым сиропом. Снова мысли-мысли-мысли… «Дино убили, чтобы освободить путь. Будь на его месте кто-то другой, кто угодно — итог предопределён. Остаётся выяснить, ради чего?..» — отчаянно проносится в голове. Снова что-то не увязываю из самого очевидного.

Вода остывает, и приходится выбираться наружу. В комнате тепло, но по коже бегут мурашки. Помощница, которую язык не поворачивается назвать прислугой, втирает в кожу какие-то масла, что-то приговаривает, спрашивает. Отвечаю односложно, едва соображая о том, что за вопрос был задан. Волосы, подготовленное бельё, чистая исподняя рубашка, просушенные заклинанием волосы. На дверце шкафа светлое бледно-золотое платье, украшенное камнями и вышивкой. Достаточно строгое и в то же время праздничное. На тумбочке рядом в открытой шкатулке позолоченный лавровый венец, от вида которого едва ли не вздрагиваю. Белые туфли. Нет сомнений, что все размеры учтены верно.

— Убери. — киваю подбородком на наряд. — Мне нужно рабочее облачение серафима.

Лейна торопливо кивает, сдвигая наряд в сторону и вытаскивая из шкафа то, что я просила. Туфли, платье, плащ, собранные в небрежную причёску волосы. Я поколдовала с косметикой и поднялась из-за столика, оглядывая себя. Стоило отвлечься работой, а уже после снова обдумать. Сейчас выходило скверно. При попытке покинуть комнату, помощница неожиданно взбунтовалась под моим насмешливым взглядом. Впрочем, принесли завтрак. Снова закатывающиеся глаза, девушка перепробовала всё, фыркнула, и покинула комнату, чтобы позволить мне спокойно перекусить.

«Травить меня, может, и не собираются. Да и яд я бы сама выпила без каких-то заминок добровольно. А вот памятуя то, что рассказал Кроули, стоит быть внимательнее…» — хмыкнул внутренний голос. Салат, сок, гренки с перепелиными яйцами, что-то смахивающее на йогурт или крем. Не совсем понятно, но вкусно. Я словила себя на мысли, что начала различать привкусы, сменила тёмную одежду обратно на светлую. «Траур имеет свой срок…» — с тоской пронеслось в мыслях. Мне отчаянно хотелось верить, что на Дино череда оборвалась. Теперь лишь следует быть внимательной и не допускать сближение с кем бы то ни было. Будь то дружба или…

Я помотала головой, отбросив последнюю мысль. «Ты. Не умеешь. Любить…» — голос Мальбонте набатом в голове. И я раболепно киваю, соглашаясь с ним. Не умею. И слава всему святому. И всё же в подкорке мелькает взгляд цвета девственно чистого безоблачного неба, который торопливо гоню прочь. Нельзя…

Остаток дня — работа, дела, судилище. Намёк о том, что Йор хотел бы поговорить, извиниться за проступок, но… Нет. Здесь я жестока. Не за себя. За покойную мать. Его решение поставило точку в её жизни куда раньше, чем она должна была оборваться. «Может, и не оборвалась бы вовсе…» — встревоженно мечется в голове, когда заполняю какую-то стопку бланков, слепо скользя взглядом по строчкам.

Приходится сделать над собой усилие, вчитаться. Волосы начинают шевелиться на затылке от взгляда на бумаги. Смысл доходит тяжело, но… Мать, ангел, убившая своё дитя. Демон, избивавший жену и ребёнка. Пара ангелов, изнасиловавших демоницу. Небеса, Ад, а всё равно — не лучше, чем на Земле. Ничуть не лучше. Прежде, глупо и доверчиво пыталась оправдать. Сейчас же — подпись в графе казни ставится твёрдой рукой. «Почему прежде я этого не замечала?!» — отбивается в подкорке.

Всё складывается в папку…

Прошения о помиловании от узников. Часть всё же удаётся отсеять не в стопку «на казнь». Где-то вздох облегчения — не всё потеряно. Кто-то умеет раскаиваться, нужно лишь дать время, чтобы успели осознать и понять, что ошибка стоила чьей-то жизни. И снова: душегубы, насильники, садисты… Вспоминается избитый Сатаной Люцифер, на котором не было живого места. Взрослый, способный дать сдачи. А дети?..

Зажмуриваюсь, слыша отчаянный плач из своих кошмаров. Плач за закрытой дверью в комнате с колыбелью. Дочь умирала в муках. Всего три часа за которые вся боль, которую только возможно испытать, прожив сотни лет, обрушивается на неповинное дитя, сделавшее вдох в этом уродливом мире высших сил. Высших сил, которые ничуть не лучше смертных и многократно уродливее всего, что было в прошлом людей и их будущем…

Сверкающий банкетный зал, переливающийся отблесками свечей в люстрах и высоких окнах опоясывающего балкона, выходящего на залитый солнечным светом сад. Снующая прислуга, разодетые в пух и прах обитатели столицы, служащие цитадели и почётные жители. От блеска и фарса рябит в глазах. Удушливый плеск энергий, парфюмерии и чужого пренебрежения. Я с отвращением заглянула в залу, отчего-то не решаясь войти, переступая с ноги на ногу.

Торендо и Кроули. Мими, беседующая со своим заместителем из школы, Сандес, обычно молчаливый, довольно улыбающийся и пытающийся подтолкнуть к знакомству младшую дочь. Девчонка затравленно озирается по сторонам, силясь раствориться в пространстве, натянуто улыбается, потягивая сок из фужера. Каждый раз одно и то же — попытка пристроить, найти очередного зятя. А девица артачится и не хочет даже оглядеться по сторонам. Слишком юная. По земным меркам лет восемнадцать, ещё даже школу закончить не успела, а уже пытаются сплавить.

Мне отчего-то стало смешно.

Жаль, ненадолго…

— Не думал, что ты до сих пор испытываешь дискомфорт от такого количества публики, — насмешливо проговорил за моим плечом Мальбонте, заставив вздрогнуть. — Прекрасно выглядишь. Судя по всему, с нарядом я не ошибся…

Хочется съязвить, но настроение у него снова миролюбивое, судя по всему, потому спокойно киваю:

— Не ошибся. Спасибо.

— Развлекись, выдохни. До Рождества всего четыре дня. Я не спорю, что суть праздника была в благодарении Шепфа прежде. Сейчас же мы просто можем вспомнить хорошее и плохое, что было в уходящем году…

— О, да! Уйма прекрасного: овдоветь, стать твоей куклой, стать в очередной раз жертвой интриг и заговоров. Всю жизнь мечтала… — не сдержавшись, фыркнула я.

Мальбонте вздохнул:

— Виктория, прошу, не сегодня… — он со вздохом протянул раскрытую ладонь, — Праздник. Не желаю слушать, что тебя опять утягивает в гнев и ненависть. Королева должна уметь наступать на горло своей боли и горю. Тем более, я искренне надеюсь, что их больше не придётся испытать впредь.

Поджав губы, вложила пальцы в его ладонь, и почти сразу была потянута в сторону входа:

— Это маска благополучия, но на сколько она правдива?..

— А на сколько правдива моя тирания на твой взгляд? — вопросом на вопрос ответил он. — Ты судишь только с одной стороны, не пытаясь быть внимательной и к тому, что скрыто. Как и прежде…

Спорить не хочется. Поджатые губы растягиваются в фальшивой улыбке. Умолкает музыка в зале. Поклоны до согнутых спин от тех, кто не приближен, все прочие лишь опускают головы. Оглядываю всю пёстро наряженную толпу, отмечая, что страхов поубавилось. Либо чувства притупились после всех потрясений. «А может, остались те, кому нечего бояться? Чистые в достаточной мере, чтобы прямо смотреть в лицо карателя и не бояться казни?..» — насмешливо интересуется внутренний голос.

В зале изменения. Прежде я во время праздников стояла у трона Мальбонте, либо же перемещалась по залу в сопровождении мужа, приветствуя гостей. Пусть и с натянутой, но достаточно вежливой улыбкой. Теперь же… Трон и стоящее по правую руку кресло с высокой спинкой. Статус «Королевы» укреплялся этой деталью. Меня размеренно и неторопливо вели именно туда, придерживая пальцы крепко и надёжно. Пожелай я вывернуться — не вышло бы.

Однако, до возвышения мы так и недошли. По залу потекла тихая плавная мелодия арфы, когда Мальбонте остановился в центре зала, приподняв наши соединённые руки, свободной же обвёл собравшихся, словно демонстрируя что-то, и одновременно вежливо приветствуя собравшихся. Его голос твёрдый и уверенный резонировал от высоких потолков и расписанных фресками стен:

— Добро пожаловать гостям и работникам. Новая эпоха оставила нам праздники, но помогла избавиться от никому не нужных традиций. И всё же, танец зимнего солнцестояния — традиция которую мы сохранили. Полагаю, стоит отдать дань хотя бы этой малостью, чтобы вернуться к прерванному веселью, — громко и чётко проговорил он, старательно удерживая на лице улыбку, которая больше подходила бы Бонту, нежели ему. Взгляд сместился ко мне. — Надеюсь, ты не будешь бунтовать, как последние месяцы в моём обществе. Это всего лишь танец.

Я сглотнула, упрямо взглянув в его глаза, чувствуя привлекающее в объятия движение:

— Можно подумать, у меня выбор есть…

Мальбонте чуть наклонился, насмешливо прошептав мне на ухо:

— Выбор есть всегда, ты просто не видишь второй вариант, Виктория…

Грянули первые аккорды вальса. Я расслабилась, позволив ему вести. От танца максимум закружится голова. Но в остальном, признаться, я удивилась тому, до какой степени он оказался пластичным. Вёл уверенно и твёрдо, не позволяя допускать ошибки. Словно не в первый и даже не в тысячный раз вальсирует, хотя прежде я его танцующим не видела ни единого раза. В голове не к месту пронеслась непрошенная картинка Мальбонте, берущего уроки у учителя танцев.

Стало смешно, и на очередном повороте я неожиданно тихо рассмеялась. Полукровка озадаченно приподнял брови, но с шага не сбился. От его реакции я окончательно развеселилась, но охнула, когда сильные руки обхватили талию, отрывая мои ноги от пола. От неожиданности раскрылись крылья, волосы разлетелись в стороны, и я встревоженно ухватилась руками за его плечи, опасаясь, что уронит. Но в этом был весь он — если что-то нужно — вцепится, но не отпустит. Никогда… Даже дёрнись я сейчас, чтобы вырваться — эта хватка не ослабнет до тех пор, пока он не сочтёт необходимым поставить меня на ноги.

Чувствовались пристальные взгляды со всех сторон. Затянувшееся движение внушало тревогу, но стоически вытерпела, словно выдёргивая победу даже в такой мелочи. Всё же опустил, продолжая кружить по залу. Краем глаза улавливаю, как на опустевший центр выбираются и другие пары. Должно быть красиво выглядит со стороны, если не знать предпосылок этого дня, или закрывать на них глаза. «Не вяжется антураж света и благополучия с тем, что творится в душах…» — мельком думается мне.