5. Глава Вторая. Make Love, Not Killing Game. Часть Пятая (2/2)
— … — Кан ещё немного подумала. — Хорошо. Раз так, я попробую дать тебе то, что меня успокаивает. Ты знаешь что-нибудь о визуальных романах?
— О чём? — Ответ оказался более, чем ожидаемым.
Лицо Джехи озарила загадочная улыбка. Она хитровато поправила свои очки и сказала:
— На моём планшете волею судеб как раз оказалось несколько. Уверяю, тебе понравится.
***</p>
Между тем, Саёри в гордом одиночестве отправилась исследовать нижнюю палубу. Ей просто захотелось побыть без никого.
Как выяснилось, отсюда наверх вели целых две лестницы — одна со стороны носа корабля, где девушка уже поднималась. В той части коридора находились, в основном, каюты ребят и ещё пара технических помещений, предназначения которых Саёри не знала и не особо задавалась вопросами. Там всё равно заперто и Морти запретил им туда ходить. Далее этот конец коридора заканчивался стеной.
Вторая лестница находилась в противоположной стороне, и выводила прямо к бассейну. За нею ещё находился ресторан (со своим весьма большим баром) и, в самом его конце, дверь к большому складу, где хранилась провизия. По обе стороны коридора здесь также имелись такие помещения, как туалеты, душевые, крохотный кинозал, библиотека, лазарет, маленький спортзал с парочкой тренажёров и игровая комната. Кому-то те уже даже приглянулись.
Саёри не имела большого желания находиться там в данный момент. Она уже было направилась обратно, в свою каюту, чтобы, скорее всего, просто прилечь и поплакать там о случившемся, вспоминая погибших и раздор с Моникой, когда, аккурат перед самой дверью…
— Там, чуть ранее, на суде… не стану врать: это было ужасно. Но не так плохо, как я сначала подумал. — Прямо перед ней стоял, сложив руки на груди и ухмыляясь, довольный Рантаро. — В конце концов, ты самолично смогла защитить одну из своих подруг. Для человека без подобного опыта — уже достижение.
— Ты же знаешь, что это простое везение, — хмуро бросила девушка. — Я не создана для таких занятий. Но и смотреть, как обижают моих близких, тоже не собираюсь. Мне очень приятно, что это наконец-то закончилось.
— Далеко не факт, — загадочно бросил Амами.
— А?
Но он не счёл нужным пояснять, вместо этого обронив:
— А знаешь, ведь из тебя может что-нибудь получиться. Ты вроде бы вполне неплохо отстаиваешь свою точку зрения, если придётся. Вот только тебе не хватает базы.
— Извини, но я не заканчивала школы детективов и с моими проходными баллами меня вряд ли туда возьмут…
— Ну, чтобы чуть лучше во всём этом ориентироваться и научиться строить какие-то аргументы, порою достаточно почитать книжек, — с видом победителя произнёс Рантаро. — В них хотя бы обыгрываются ключевые ситуации. Я уже успел посетить местную библиотеку и видел там несколько сборников детективных историй. Были, конечно же, книги и посолиднее, но я всё же советую тебе начинать именно с коротких рассказов. Они гораздо легче проглатываются и не дают заскучать.
— Спасибо, — она без особого интереса взглянула ему в глаза, выдавив на лицо извиняющуюся улыбку. — Я загляну туда как-нибудь. Может быть, — закончила девушка.
И по её тону даже круглому дураку бы оказалось понятно, что это — как раз-таки то самое «может быть», которое на деле означает «едва ли: я всегда найду занятие поинтереснее, даже если им окажется просто лежать и плевать в потолок».
Когда вдруг Амами, подмигивая, между делом, прежде, чем отправиться восвояси, ответил:
— Всего пара-тройка таких историй, и ты уже начнёшь более-менее понимать, что к чему. Не станешь Великим Сыщиком, разумеется, но… твои подруги тебе этого не забудут.
— …
***</p>
Однако, не все из находящихся в этой новой тюрьме, по-видимому, решили заняться её исследованием. Беседа происходила в каюте Юсона.
— Чувак! Ты опять взялся за старое? Я же оставил тебя без присмотра всего на какую-то пару часов! — Актёр сокрушённо бродил по маленькой комнатке, схватившись за голову и аккуратно расталкивая ногой катающиеся кругом опустевшие пивные бутылки. Рядом с ним, у кровати, облокотившись на ножку, с потерянным видом сидел и сам Ким, едва ли способный связать хоть два слова. В руке он держал бутыль кое-чего покрепче: от бедолаги за версту веяло перегаром. — Как ты вообще успел здесь всё это найти? Я думал, с тех времён, когда Рики не стало, мы уже прошли через это. Да, нам было почти также больно, как и тебе! Но…
— Она была моей сестрой, мужик! Не забывай это. Ты, блин, даже не представляешь. И что мне… — Юсон попытался встать. Попытка оказалась далека от успеха, и Зен осторожно усадил того назад. Ким сдавленно рассмеялся и заплетающимся языком отстранённо продолжил. — О боже. Кажется, я в дерьмо, чел. Кажется, я…
— Лучше мне скажи, ты о чём вообще думал?! — взорвался актёр. — Мы сейчас находимся чёрт знает где, среди кучи незнакомых людей, как минимум, с некоторыми из которых мне бы хотелось построить нормальные отношения. Да и тебе тоже не помешает! Знаешь, я и сам не лишён дурных привычек, но некоторые из них нам лучше оставить в прошлом.
— О, да-а, ха-ха-ха… тебе так… ик! твоя Новая Идеальная Мисс нашептала? Глядите, кто у нас Сэр Крутой Парень. Продолжаешь играть героя? Чувак, ты давно не на сцене. — Юсон вдруг прервался, закрыв своё лицо обеими руками. Голос его начал заметно дрожать, когда он сорвался на крик. — Передо мной буквально за пару часов погибли два чёртовых человека! И никто не гарантирует, что следующим не окажется кто-нибудь из моих близких! Вот ты, например! Или даже я сам. Ты что, предлагаешь по этому поводу праздник устроить? Офигенное, блин, решение! И более того, — продолжил он, пристально глядя в глаза своего друга. — Твоя новая пассия! Я слышал кое-что из её свеженьких откровений! Она и сама…
— Прошу прощения… кажется, мы немного не вовремя, — оба спорщика только сейчас заприметили, что дверь в каюту Кима, как назло, оставлена приоткрытой. И сейчас на пороге застыли встревоженные Джехи и Моника. Кан тяжело вздохнула. — О боже. Только не говорите мне, что он опять это делает.
— Да! Да, блин, я это делаю! И буду делать множество раз, если захочется! — Ким яро взмахнул рукой, в которой была бутылка, немного расплескав содержимое. С обидой продолжил. — Не надо относиться ко мне так, словно я здесь — чёртов ребёнок! Вам стоило бы понять, что мы больше уже не дома.
Крайне смущённая и огорчённая, Кан обернулась вдруг к своей спутнице:
— Приношу за него свои извинения, — сказала она удивлённой Монике. — Не так давно Юсон потерял сестру, весьма дорогого и близкого для всех нас человека. Но особенно — для него. Настолько болезненная утрата… обычно в последнее время он заглушал свои приступы тоски по ней геймингом. Но, видно, не в этот раз.
Указующий палец Кима резко сместился на новую знакомую, с презрением парень ответил:
— Разумеется. Ну, давай же. Упади ещё перед ней на колени! Думаете, она будет вам новой Рикой? Такая же весёлая, заботливая, ответственная, не унывающая… — Юсон всхлипнул. А после сквозь зубы добавил. — Не ведись на эту обманчивую обёртку, Зен. Она — грёбаная убийца. Я сам слышал.
Моника поймала на себе заинтересованные взгляды новых товарищей. Выдала крайне неуверенную улыбку, неловко сводя указательные пальцы обеих рук. Тишина всё затягивалась. И тогда она, прочистив горло, извиняясь, ответила:
— Я вам всё объясню. Но для начала… не оставите нас с ним, буквально на пару минут?
— Если ты так этого хочешь… — Зен неуверенно оглянулся в сторону Кан. — Ладно, почему нет?
Джехи лишь пожала плечами, недоверчиво глядя на бывшую Президента:
— Мы будем рядом, — мрачно сказала она.
— О, ну, разумеется, — истерично засмеялся Юсон, опять приложившись к бутылке. Он хитро взглянул на уходящих товарищей. — Можешь убить меня прямо здесь. Но они тебя за это повесят! Найдут и повесят. Суд, кажется, здесь всё-таки справедливый.
Дверь за её спиной негромко закрылась. Моника ничего не ответила.
— Если ты думаешь, что я поддамся тебе без боя, ты тоже очень здорово ошибаешься! — Ким закрутил полупустую бутылку и приготовил её на манер биты. — Кто б что там ни говорил, я верю словам Морти. И знаю, что ты их убила. Я сам слышал.
Однако вместо ответа девушка с непроницаемым видом молниеносно схватила его за «вооружённую» руку. А после на её лице возникла холодная и острая, точно лезвие наточенного ножа, улыбка, когда она тихо заговорила:
— Урок дня от Моники: сталкеринг — это нехорошо.
— Она была права! — По лицу парня вдруг побежали слёзы, когда он не смог, просто физически не смог высвободить свою пятерню из её мёртвой хватки. Бутылка упала на пол и со звоном разбилась. — Ты сука! Сука! При том, самая настоящая.
Моника улыбнулась лишь пуще прежнего:
— Для тебя — альфа-сука, — она начала медленно, но уверенно выворачивать руку своего собеседника, по-прежнему ничуть не меняясь в лице, когда Юсон скривился от боли. — И, раз уж мы об этом заговорили… хотя я тебе не мама и даже не близкий человек, один полезный совет на будущее я всё же дам. Ты сам подумай, как им распорядиться: женщины не особенно падки на редкостных пьяниц. У той, за кем ты здесь бегаешь хвостиком, отец — живое тому доказательство. Порою он попросту напивался в присутствии своей дочери и начинал её… впрочем, тебе пока рано такое знать, — Моника холодно усмехнулась. — Она его ненавидит. Так что советую избавиться от подобной привычки хотя бы в её присутствии, чтоб не пойти по его стопам, чего доброго. А видеться вы теперь будете часто. Мы все здесь соседи, как-никак.
Молчание повисло в маленькой комнате.
Юсон поражённо глядел на свою новую знакомую, когда та разжала руку. А после Моника всё с теми же спокойствием и грацией английской королевы подошла к двери и, несколько раз постучав, виновато сказала:
— Спасибо, что уделили мне минутку. Теперь всё хорошо. Вы можете войти!
***</p>
Тук-тук.
Сначала Юри подумала, что всё дело в открытом иллюминаторе, которым теперь поигрывал лёгкий ночной ветерок, желая проникнуть в комнату. Она неохотно обернулась на окно, отрываясь от чтения, и сразу же пожала плечами — сама ведь закрыла его минут десять назад: к ночи начало холодать. Странно.
Тихоня постаралась тотчас же вернуться к любимой книге. Вообще, подобная «перемена сеттинга», как она в шутку (правда, шутить, в основном, приходилось у себя в голове) называла их новое перемещение, Юри понравилось даже больше. Корабль не выглядел настолько травмоопасным, в отличие от старого дома. Вообще, здесь всё казалось новее и как-то приятнее. Ведь, хотя ей, по большей части, было без разницы, многие могли покалечиться из-за гнилых досок и прочего там, на прежнем месте. Здесь этой угрозы нет. Во всяком случае, такой явной.
Куда сильнее тихоню порадовало наличие теперь отдельных кают на каждого человека. Спасть вместе со всеми в одной комнате, поднимаясь и ложась по звонку, она не привыкла, и это казалось ей просто ужасным. А так появилось немного целительнейшего для её души личного пространства, где можно, не выключая свет, читать хоть всю ночь (книги, которые тоже, кстати говоря, здесь появились, и очень немало). Тут точно никто не начнёт вдруг ругаться, что свет бьёт в глаза, мешая уснуть.
За окном давно глубокая ночь. Тишина. Хорошо.
Тук-тук.
Снова звук повторился.
Будто заплутавший котёнок поскрёбся в дверь комнаты (или одинокий енот?). Юри постаралась побыстрее прогнать навязчивую ассоциацию и, отложив книгу в сторону, с постепенно просыпающимся интересом не спеша поднялась с кровати и направилась к выходу. Кого могло принести в этот предрассветный час? Все уже давно десятый сон видят.
…И тут же, открыв дверь, увидела весьма хорошо знакомую ей, неспешно удаляющуюся спину ночной гостьи.
— Всё хорошо: я не спала. Ты можешь войти, — чуть слышно произнесла Юри. Всё-таки час уже весьма поздний (ранний?), а насчёт звуконепроницаемости этих стен тихоня уверена не была.
Вздрогнув и напрягшись так, словно её поймали на краже, Нацуки резко обернулась. Выражение на её милом лице сменилось от испуга к растерянности:
— А можно? П-правда?..
— Естественно. Я ещё даже не собираюсь ко сну. Заходи, — чуть заметно улыбнулась ей собеседница.
Нацу, зябко обхватив себя за плечи, шагнула внутрь. С неприятным пониманием и болью в груди Юри не могла не заметить, как её самая близкая подруга мелко дрожит. Едва ли от холода.
Без лишних комментариев тихоня дождалась, пока Нацуки сядет на её кровать и негромко прикрыла дверь. Затем она устроилась рядом. Первой, как и обычно в моменты, подобные этим, тишину разорвала несчастная Нацу:
— Ты н-наверно… наверно, ты сейчас думаешь, что я ужасная подруга, — девушка всхлипнула и отвернулась, стараясь не показывать своих слёз. — Извини.
— Почему я должна так думать? — без излишнего удивления, мягко, спросила Юри.
— Только не делай вид, будто не замечаешь, — Нацуки с благодарностью приняла носовой платок от подруги, — что я всё это наше… путешествие, — с отвращением процедила она. — Только и делаю, что о себе плачусь. Я видела, как тебе здесь некомфортно! Ты хочешь найти новых друзей, тебе страшно и одиноко… но в одиночку сама только всех вокруг распугиваешь.
— Такой уж я человек, — тихоня, пожимая плечами, без особого желания признала очевидное. — Не совсем и не всегда понимаю, как работают… чувства. И, исходя из этого, не умею правильно строить общение с окружающими меня людьми.
Кончиком пальца Нацу утёрла стекающую с уголка глаза слезинку. По-прежнему не оборачиваясь, дабы не смотреть Юри в глаза, проговорила:
— Всё моё свободное время здесь я только и делала, что дрожала, закрывшись в комнате. Боялась стать следующей… первой в списке. Или второй. Я знаю, как тебе одиноко! Нужно было всего-то помочь сблизиться с другими людьми. Среди них есть те, кто тебе может понравиться! Правда, есть. А я вместо этого… не могу прогнать собственных демонов. Дерьмо я, а не подруга.
Юри бережно положила руку на её плечо, явно собираясь что-то ответить, но Нацуки решила продолжить:
— Да даже, блин, прямо сейчас! Я вновь прихожу к тебе со своими проблемами, вместо того, чтоб собраться и… — Она в гневе отмахнулась, а затем перешла вдруг на шёпот, прикрывая ладонями голову. — Не хочу оказаться следующей. Просто однажды вдруг взять и не проснуться. Может быть, даже сегодня. Как думаешь, это страшно?
— …
— Эти таблетки из лазарета… забыла, как они называются. Чёрт! Пришлось съесть, наверное, тройную порцию, чтоб быстрее заснуть. Ни черта они не помогают. Просто сижу здесь и ною. Я ужаснейшая подруга.
— Другая мне и не нужна, — чуть слышно ответила Юри.
— Чего?..
— Бояться — нормально, — спокойно сказала тихоня. — Найди мне здесь того, кто не боится.
— Ты не боишься.
Юри едва заметно ей улыбнулась:
— Я — это другая история.
— Тогда, в Зале Суда, ты ведь даже не побоялась встать против Моники! На тот момент я ещё не всё поняла, но сейчас очень сильно тобой восхищаюсь. Правда, ты всех едва не погубила…
— Я искренне хотела сделать, как лучше, — печально призналась тихоня. — Я и раньше пыталась отвадить её. Чтобы не трогала самое дорогое… и тогда тоже думала, что это была она.
— Ты с самого начала знала, что она… что-то настолько ужасное… с нами сделала? — пытаясь прекратить плакать, спросила Нацуки. — Но почему? Как?
— Это очень долгая история и у меня совсем нет настроения её рассказывать, — чуть отстранённо ответила собеседница. — Извини. Может быть, в другой раз.
— Мне… — Нацу, едва дрожа, обхватила свои колени. По крайней мере, она перестала плакать. Придвинулась чуть ближе к подруге, почти что опираясь на ту. — Ещё тогда, во время нашей жизни в Клубе, снились всякие сны. Они были… страшные. Очень. Да. Там Саёри, да и ты, делали просто ужасные вещи с собою, а Моника… нет, я не хочу об этом говорить. Тогда я упорно списывала всё на стресс из-за ситуации дома. Но после её признания… понятия не имею, как всё оно может работать, только мне уже кажется, что это были не просто сны. Совсем нет.
— Вполне может быть. Кто знает? — уклончиво ответила Юри, которая знала наверняка. Она уже заметила, что последнюю часть истории подруга рассказывает заметно заплетающимся языком, при этом начав клевать носом.
— Я… никогда её… не прощу, — сильно зевая, произнесла Нацуки, невольно опустив голову на грудь подруги.
Почувствовав столь близко к себе стук маленького сердца, Юри застыла, почти не дыша. Она буквально физически ощутила, как Нацуки расслабилась, а после с упоением разглядела, как медленно, словно бы неохотно, но всё-таки исчезают морщинки страха и недовольства, покидая лицо засыпающей Нацу. От неё немного пахло лекарствами.
Смахнув предательски — так не вовремя! — бегущую по щеке слезу, тихоня негромко запела:
I'm mesmerized with your warmth <span class="footnote" id="fn_29810241_1"></span>
Like honey, like pure gold
It hypnotizes the rage and war
Sweet nothings hush away the storms
Дыхание Нацуки сделалось плавным и тихим.
Бережно подхватив облокотившуюся на неё подругу, Юри осторожно, едва дыша, словно спящее дитя, положила заснувшую Нацу головой на подушку. Всё это время, ни капли не сбиваясь ни с мотива, ни с текста, тихоня продолжала свою негромкую песнь.
I'm your reflection
Fractals made of silver blue, shining like me
The glow in calm of dawn
Gives me strength to carry on
Стараясь не издавать ни единого шороха, Юри тихонько улеглась рядом, в блаженстве прикрывая глаза и вдыхая волшебное живое тепло, исходящее от подруги.
It's about the feeling found within the meaning of the sunlight gleaming
It's gonna bе okay
Не удержавшись от искушения, она осторожно поправила упавший на глаза Нацу длинный розовый локон, аккуратно заправив тот за её ухо. Вновь сердце пропустило удар. Нацуки показалась ей такой умиротворённой и почти что счастливой… просто сон наяву.
В очередной раз не сдержав себя и уже трижды прокляв за такое решение, Юри, не дыша, легонько коснулась губами лба лучшей подруги. Веки Нацуки чуть дрогнули, но, кажется, она так и не проснулась.
— Hush the storms away, — в конце концов, чуть слышно допела тихоня.
Она с застлавшими глаза слезами взглянула за иллюминатор. Огромное, казалось бы, бесконечно тёмное море на своей поверхности по-прежнему казалось спокойным. А где-то за горизонтом, первыми неуверенными лучами, тяжёлое тёмное небо над их головами прорезал рассвет зарождающегося нового утра.
— Люблю тебя.