2. прямиком в самое сердце. (1/2)
Помню, проснулась я на утро от недовольного материнского крика:
— Айрис! — долетело до моего слуха (сначала голос маменьки был словно в очень сильном заглушении). — Опять ты уснула, сидя за столом, боже, как с тобой порой трудно!
После, как я успела увидеть, мама перекрестилась, что-то говоря себе под нос.
Ну вот я и дома, хоть и у своих родителей, но что поделать, в любом случае, мне нужно будет тут долго пробыть. Вытянувшись, я почувствовала резкую боль в спине и шее – вот и минусы сидячего сна. Никому не советую спать сидя – мышцы так затекают, что, кажется, тебя медленно режут на кусочки! Ощущения отнюдь неприятные.
Закрыв глаза из-за полученной боли, я, не торопясь, поднялась и, наконец, пошла на кухню, где доносился знакомый запах моего привычного подросткового завтрака.
Это были: свежесваренное яйцо, разрезанное напополам, несколько долек огурца, слегка посыпанные солью, и отдельная тарелка с рисом.
Да, может, это и не выглядит как хороший плотный завтрак, поверьте, для человека вроде меня этого вполне достаточно. И минималистично, мне это более чем нравится. Да и к тому же, мама всегда умудрялась попасть прямо в точку моих вкусовых предпочтений.
Ну, возможно, это было из-за моей неприхотливости в пище, а, может, из-за золотых рук маман, во всяком случае, мне всё очень нравилось.
— Нет, ну ты представляешь, она уснула, как в школьные времена – сидя!
— Послушай, может она просто так привыкла?
— Какая разница!? Она же угробит своё здоровье, оно у неё и без того не очень хорошее…
— Ну тут не поспоришь, но ведь, сама подумай, у неё и так достаточно стресса, не каждый человек способен выдержать психологическую нагрузку как она, ну, и бонус ко всему – она осталась без заработка и жилья. Зная её, она может любой ценой найти способ получения средств. Такой она человек, ничего с этим не поделаешь, её небольшая шалость в виде сидячего сна вполне допустима. Держать в ежовых рукавицах только загубит её. Как думаешь?
— И вот, ты опять на её стороне, хоть кто-нибудь будет со мной согласен в этой семье или нет?!
Выслушивая это, я просто прошла к столу, села за него и взяла в руки палочки для еды и, будничным тоном, пригласила маму с отцом за стол.
— Оставьте ругань на потом, с утра пораньше портить друг другу настроение – не лучший вариант. Прости, мам, постараюсь не спать за столом больше. Вчера даже не заметила, как провалилась в дрёму, видимо, настолько утомилась, что мне было без особой разницы, где спать.
Если отец молча уселся напротив меня, повторив мои действия, то мама, грозно фыркнув, резко отдёрнула свой фартук (я тогда удивилась, как он с неё не слетел), и, оглядев меня и папу взглядом, возмутилась:
— Да делайте вы, что хотите! Неблагодарное семейство!
После этих слов, она буквально вылетела за кухонную дверь. Я вновь прикрыла глаза, кладя на место палочки. Поднялась из-за стола, опираясь рукой на одно колено, и вышла вслед за матерью. Она снова ушла в гостинную, где сидела и капала капли успокоительных, шёпотом отсчитывая количество капелек.
— Мам, — тихо сказала я, выглядывая из-за косяка дверного проема.
— Оставьте меня в покое! Я хочу побыть одна, о, боги, дайте мне сил, я просто хочу посидеть в одиночестве, неужели мне даже такой скромной мелочи нельзя добиться? Как же я несчастна!
— Прошу, перестань так говорить.
— Меня и так твой отец ни в грош не ставит, а сейчас на все сто процентов на твоей стороне, он настоящий тиран! Ненавидит меня и тебя пытается настроить против! Он ещё пытается говорить, что просто оценивает здраво ситуацию, не давая эмоциям им овладеть! Он даже не замечает, как убивает меня, я несчастна! О боги! Дайте мне сил!
Приготовившееся к слезам материнское лицо стало выглядеть чересчур старым: уголки глаз, лоб, подбородок были застланы морщинками разных размеров и глубины. Рот мамы был приоткрыт, на в глазах читался неподдельный ужас. Я сделала глубокий вдох, на выдохе подошла, и, заметив на пустующем кресле плед, прихватила его. Укутав им маман, я сказала тихо, но спокойно: «Сейчас заварю тебе чаю, ты выпей успокоительного, только, пожалуйста, не плачь. Ты знаешь, я не люблю слёзы.»
Она всё продолжала утверждать, что несчастна, и молила богов о выдаче ей сил, но слёзы лить она перестала, и, по моей просьбе, чуть трясущимися руками выпила свои успокоительные.
Я, придя на кухню, нашла зелёный чай, быстрыми махинациями его заварила и принесла любимую кружку маме. Собираясь уже оставить её в одиночестве, услышала как что-то разбилось. Обернувшись, я увидела, как кружка с горячим содержимым уже была безжалостно отправлена в противоположный от меня конец комнаты, в стену, на которой теперь красовалась мокрая клякса, а оставшаяся жидкость стремительными ручейками растекалась по полу, уводя за собой крошечные осколки кружки.
В этот момент у меня жутко затряслось тело, мне стало страшно, дышать мгновенно сделалось трудно, я будто опустилась в вакуум, даже в глазах помутнело. Закрывая лицо холодными ладонями, я потихоньку осела на пол, и меня резко схватили воспоминания из детства, как мама так же разбила кружку, но тогда мишенью была я.
Ко мне стремительно подбежал отец и, подняв меня за руки, отвёл на кухню, где усадил, а после пошёл в гостиную, откуда вскоре вынес осколки разбившейся посуды.
Большую часть оставшегося дня я практически не помню, единственное, что смогу смутно описать, как маман, стоя передо мной на коленях, молила о моём прощении. Что я ей ответила – не помню, а, может, и вовсе промолчала.
Во всяком случае, я смогла нормально мыслить уже под глубокий вечер, когда, лежа в кровати, уставилась в потолок, пытаясь собрать день по крупицам воспоминаний, дабы придти к общему выводу или найти тему для монолога.
Если честно, получалось отвратительно плохо, я будто пропустила половину дня, не замечая чего-то, что могло бы мне помочь. Я даже не искала, вроде бы, хорошие вакансии для работы, да более того, скажу вот что, я, возможно, в этот вечер просто лежала то на кровати, то на полу, думая о том, что произошло сегодня, попросту теряя своё драгоценное время.
После, я вновь даже не заметила, как уснула, благо в этот раз горизонтально, но, проснувшись, я даже не почувствовала того, что спала. Как будто просто пролежала мешком в кровати с закрытыми глазами, делая вид якобы заснувшего человека, а на деле прислушивающегося к каждому шороху в доме: будь то монотонно тикающие настенные часы, будь то ещё живой город за окном, по которому разъезжали любители ночных поездок, будь то просто гуляющие люди.
На тумбе, которая стояла около моей кровати, лежал билет в театр на пьесу Шекспира «Гамлет», а рядом подпись явно материнского почерка:
«Дорогая, прости, что вчера тебя напугала, я была не в себе, сходи в театр и развейся, тебе должно это помочь.
С любовью, Мама.»
Я вздохнула, но всё же посмотрела на дату билета. Но и тут меня ждал подвох – он был куплен на сегодняшний день. Ну спасибо, а в чём идти-то хоть? Я надеялась, что каким-то чудом взяла с собой что-то более-менее подходящее для похода в подобного рода заведение.
Мои мольбы были услышаны (чему я крайне удивилась) – всё же нашлось вечернее приталенное платье чёрного цвета, достающее до колен. Такие шмотки я не особо любила, посему платья я носила в самые крайние случаи.
Судя по билету, представление будет ближе к вечернему времени, а если больше углубляться в подробности, то это было к семнадцати часам. Ну хотя бы по времени я успевала, и на этом спасибо.
Решив особо не изменять своему вкусу, я добавила на волосы заколку-шляпку, очень подходящую к платью, поверх надела чёрный плащ, а в качестве обуви я тогда решила выбрать чёрные туфли на невысоком квадратном каблуке.