Часть 1 (2/2)

— А разве можно пропасть зачем-то? — улыбнулся Тим и не смог не отметить, что взгляд Лео тоже потеплел.

— Я испугался, потому что вы делаете меня другим. Я с вами такой, каким себя ещё не знаю, и это так ценно, что мне невозможно не бояться. Так мало времени у меня, чтобы понять, почему я другой к вам. А это ведь важно. Я чувствую, что важно. У нас ещё есть немного дней, и я хочу успеть, а случись что с вами, я ведь вас потеряю! Я эгоистично боюсь вас потерять, не поняв себя!

— У нас с тобой удивительно совпадают намерения… Я тоже совершенно эгоистично боюсь остаться без тебя, так тебя и не поняв. Потому и беспокоюсь, что кто-то хватает тебя, мой хороший, трясёт так сильно, что пятнами синяки идут. Мне что ли с тобой ходить как привязанный?

— Но потом ведь вы уедете… — едва слышно проговорил Лео, опуская глаза, хотя за всю беседу ни разу не отвёл их от лица Тима, словно пытался запомнить каждый жест.

— Значит, это не Дориан? — признаться, совсем не хотелось думать о том, что это был именно он, но его кандидатура в голове Тима была единственной.

— Он только спросил меня про вас. И некрасиво обозвал, — Лео покраснел, и теперь его ресницы совсем прикрыли глаза, в стеснении, в каком-то странном забвении будто. — Он подумал, что вы из-за меня его не любите.

— Прости за это… И всё же…

— Не стоит извиняться, это ведь не вы так думаете… И не вы так сказали… Я помог вам меня понять? Мне не хотелось вам говорить, признаваться, что я такой эгоист, но что-то происходит во мне, и я такого не чувствовал с того времени, как папа умер. Будто я важен не только для себя. Это такое чувство… Страшное. Но прекрасное. Я ещё чаю налью…

Мальчишка сбежал, и Тим всё никак не мог прийти в себя. Понял ли он что-то о Лео? Едва ли. Скорее, ещё сильнее упал в него, в свою эту влюблённость. Такая глупость в его годы… Так помешаться на невинном мальчике… Невинном душой…

— Ты снова не ответил мне, Лео. Кто тебя обидел?

— И не отвечу. Вы тут же пойдёте меня спасать. А меня не надо спасать! Я не нуждаюсь в спасении! Я…

— В чём ты нуждаешься, Лео? — будто хватая момент за хвост, вцепился в него взглядом Тим.

— Не знаю! Я не знаю! Только спасать не надо!

Лео звякнул чайничком о стол и ушёл в свою спальню.

Тим хотел пойти за ним, потом решил допить чай, потом снова попытался решиться и зайти к Лео, он не смог, ушёл в свою спальню.

Наверное, он задремал, потому что совершенно внезапно услышал звук льющейся воды в душе. Не готовый к такому обстоятельству, он оказался затянутым в водоворот своего воображения. Лео ведь совсем юный, он ведь не может не чувствовать своё тело, то, как вода ласкает его… Каким бы невинным он ни был, его тело в таком нежном возрасте жаждет удовольствия. И там, за стенкой, он его получает. Он гладит себя по груди и шее, и взбивает пену в волосах, а может быть, даже касается себя более интимно. О чём он думает сейчас? Чего хочет? В чём нуждается? От кого он убежал этим вечером, от Тима, или всё же от себя самого?

Образы мелькали в его голове, сменяя друг друга, не только горячие и полные страсти, но и несмелые, смущённые, совершенно робкие… А ещё глаза, просящие непонятно о чём…

Чувствуя, что сходит с ума, Тим заставил себя прекратить эту пытку. И едва услышал, как Лео вышел из ванной, тут же сам тенью скользнул туда.

Здесь было влажно, пар ещё покрывал зеркало, и так просто было представить его рядом в этом душе… Словно это он касается рук и плеч, словно это он трогает, ласкает, упрашивает ладошками о чём-то, что на самом деле не нужно называть. Устоять перед соблазном довести себя до края было невозможно. Тим только надеялся, что не разбудил своим приглушённым стоном соседа.

Ему это было нужно. У них с Дори секс был только в первый вечер здесь, когда они, очарованные теплом, морем, эйфорией от долгожданного отпуска, словили волну общего возбуждения и несколько раз подряд довели друг друга до оргазма. А потом всё снова превратилось в быт, скуку и прывычное недовольство друг другом.

Словно посвежев головой, он вышел из душа, задержавшись там ненадолго, чтобы прийти в себя. Вода смыла следы усталости, и эмоциональной тоже. Будто бы в слив ушли его боль и страдания от такого бесцеремонного предательства Дори, от такого бессмысленного желания, ожидания чуда, такой безнадёжной влюбленности. Осталась только лёгкость.

Он слышал, как Лео приходил к нему в комнату, слышал, как тот постоял немного рядом с его кроватью, как несколько раз переступил с ноги на ногу, чувствовал, как его укрывают лёгкой простыней и открывают дверь на террасу, чтобы впустить ночную прохладу. Но не смел шелохнуться, и сам не понимая своей робости.

Утром он не стал будить мальчишку, ушёл на море сам, а когда вернулся, его не было. Они с мамой и Георгом уехали в городок на дневную прогулку. Записка была написана бегло, словно нехотя, и Тим усмехнулся. Лео извинялся, что не может пригласить его с ними. Куда уж… Чудесным образом он ни разу не нарвался на Дори, и этот день был наполнен совершенно нелогичным спокойствием. Он прогулялся по береговой до самого утеса, потратив часа три, потом вдоволь поплавал на глубине, залез на каменистый холм на дальней стороне территории отеля и насладился потрясающим видом на бухту. Она находилась в ведении другого отеля, и доступ туда был закрыт, но посмотреть там было на что. И каждый свой шаг Тим проводил с кайфом от самого себя. Ему было хорошо. Он почти признал, что у него нет никаких шансов с Лео, но и отказываться от сугубо дружеских отношений не хотел. Его не обременяла недоступность мальчишки. Скорее, Тима покоряла его чистота, и он не жалел ни о чём.

Вечером он едва не потерял дар речи. Его Лео в какой-то странного вида сетке вместо майки, в узких штанишках по бёдрам и маленьких кедах бросился на него, обнимая.

— Думал, это никогда не закончится! Мама и шоппинг — это страшное сочетание, но мама, шоппинг и Георг — это просто атомная война… — Лео как-то замер и отстранился. — Извините… Пойдёмте, пойдёмте на море… Там сегодня в полседьмого будет играть местная группа… И мне так хочется негрони… Пойдёмте, пока они не пришли!

Лео буквально утащил его в сторону пляжа, возбуждённо щебеча о том, как прошёл его день. Глаза, словно ураганное море, блестели своей серостью, горели ярко, весело, и Тим иногда усилием воли возвращал себя к смыслу сказанного, потому что мысли уносили его в страну фантазий. Однако когда они уселись за барную стойку, в случайном отблеске софитов, которые пока только устанавливали для выступления артистов, Тим увидел новый синяк. Помрачнел, закрылся, и как мог пытался не испортить вечер мальчишке. Но он заметил.

— Я вас, наверное, заболтал совсем… И вы, может, и не любите гитару… Я не подумал… И вообще, извините мою бесцеремонность…

— Дело не в этом, Лео.

Тим огляделся, но и сам не знал, кого ищет. И кожей почувствовал, как неловко стало мальчишке. Он снова сгорбился, а потом снова попытался прикрыться.

— Ты прекрасно выглядишь, Лео, не стесняйся.

— Это мама… Наряжает меня, как куклу… А мне просто не хочется с ней ссориться…

— У неё есть особый взгляд на тебя… Это правда, ты выглядишь просто невероятно… Как с картинки!

— Знаю. Но не люблю, когда все смотрят… — Теперь смутился Тим, потому что он не мог не смотреть. И пусть это был не совсем тот Лео, которого он знал, выглядел тот сногсшибательно. Сексуально, но не пошло, и как-то даже невинно, что ли… Но Тим не успел извиниться. — Только если это не вы, вы меня не пугаете. Смотрите! Они будут играть втроём!

Музыка была необычной, но заводной и жизнерадостной, только вот закончилось всё до неприличия быстро.

— Они ведь не только у нас играют… А хотите?.. Помните, вы хотели в деревню? Я вам что-то покажу! Хотите?

— Хочу, Лео, — как заворожённый, кивнул Тимоти и расписался в своей окончательной беспомощности против этих глаз. И голоса, такого, что под кожу забирается своим мягкими вибрато.

Они упросили воротного одолжить свой мопед, но тот предложил отвезти их в деревню. А там… А там был закат на берегу в небольшом семейном ресторанчике. Вкусная рыба и странное, шипящее тонкими пузырьками на языке вино. А там было море, отражающее сотни огней от рыбацких лодок и пристани, словно рождественскую гирлянду растянули по воде. И такая тишина, словно они одни в этом мире. Там были рассказы Лео о красоте мусульманской архитектуры и сумасшествии Гауди… Его сияющие глаза и удивление на лице, когда Тим рассказывал о своей работе. Лео был прекрасен, и его юность будто бы и на самого Тимоти пеленой легла, и хотелось купаться в море ночью, и валяться на песке, и к чёрту весь мир… Странный покой этого места никак не сочетался с тем, как описал его Лео — шум и гам точно были не про здесь.

— Они ведь рыбаки, в основном. Спать ложатся рано, а те, кто работает в отеле, ещё не вернулись. Поэтому днём здесь как на базаре, а вот вечером… Вечером и ночью — так, как я хочу. Здесь красиво и будто бы камерно, хотя вот оно — всё пространство мира…

Пространство мира… Этот мальчишка просто свёл Тима с ума, и это было прекрасно.

Они вернулись вместе с отельным автобусом, но идти в домик сразу не хотелось. Дискотека где-то в основном корпусе ещё играла басами, а сад совсем потемнел.

— Ваш Дориан уехал сегодня утром. Я знаю, что правильно вам вернуться в свой номер, но я хочу просить вас остаться сегодня в моём домике. Мне лучше, когда я там не один… Можно?

— Можно, — улыбнулся Тим. — Время для переезда позднее…

Приняв по очереди душ, они ещё выпили чаю, понимая, что завтра точно пропустят рассвет. И разошлись по спальням. Сон сморил Тима почти мгновенно, и снилось ему, что он живёт в этой деревушке. Что по ночам купается в море, а днём обедает в ужасно шумном семейном ресторанчике. И пьёт это странное вино, и каждый день смотрит в глаза своего Лео.

Его выдернуло из сна, будто ветер ворвался в комнату, лишив его вдоха.

— Тимоти… — прошептал ветер, и Тим открыл глаза.

— Лео?

Мальчик стоял в дверях, спрашивая разрешения.

— Вы называете меня «мой хороший», даже когда не утешаете… Почему?

Тим попытался собрать мысли для ответа.

— Я не специально… Я просто мечтаю… Что ты мой… Мой хороший… Только так, я ничего другого не позволяю себе думать…

— А если я попрошу вас помечтать ещё? Как это будет? Мне… — он потоптался, снова, как в прошлую ночь, но всё же подошёл ближе. — Мне так захотелось вас обнять… Тогда, за чаепитием… Это страшное чувство, искать ваших объятий — это страшное чувство. Оно мне не понятно! И я смутился тогда, растерялся, но сегодня совсем не могу спать… Я путаюсь в мыслях, Тимоти, но мне нужно понять… Можно мне вас снова обнять? Как этим вечером?

Тим приподнялся на предплечье, вглядываясь в отблики луны в глазах Лео. Тот подошёл ещё ближе и остановился у самой кровати.

— Ты, конечно, можешь меня обнять, Лео. Только я не понимаю…

— Я и сам не понимаю, Тим, но мне это нужно… — он присел на кровать, дождался, когда Тимоти тоже сядет и протянул к нему руки. Тим чуть сместился, передвигаясь ближе к краю, но больше не предпринял ничего. Лео сам потянулся к нему, обвил руками за плечи, а потом тихонько выдохнул. Съехал чуть ниже, прижимаясь щекой к ключице, и Тимоти не выдержал. Сам обхватил его руками, прижал к себе, крепко, но бережно, будто боялся добавить новый синяк. В глазах потемнело, а сердце отбивало странный, будто бы гитарный ритм. Вспомнился их вечер и ночь, вспомнились все их взгляды, все рассказы, вся свобода, которой дышалось у моря.

— Так спокойно… — сказал вдруг Лео. — Так правильно… Так странно…

— Что странно, Лео? — парень в этот момент погладил его по спине, потёрся щекой о жёсткую ключицу и чуть ниже опустил голову, теперь устраиваясь удобнее на груди Тима. — Не бойся, не бойся только, я ничего не сделаю, только…

Тимоти перевёл одну руку на талию Лео и, чуть прижав его, опустился спиной на кровать, затягивая за собой и мальчишку. Тот охнул от неожиданности, но быстро понял, что именно делает Тим. Улёгся удобнее, неловко уложив ноги рядом с хозяином постели. Провёл ладошкой по плечу и снова тихонько выдохнул.

— Что странно, хороший мой? — Лео в мгновение затих. Замер зверьком в руках Тима, а потом Тимоти почувствовал его улыбку.

— Чувствую себя так, будто папа не умер. Вы не можете быть моим папой, и все эти глупости про душу, которая может прийти снова на этот мир… Даже так вы не можете быть им, но я чувствую, будто он меня обнимает… Особенно, когда вы так меня называете.

— Хороший мой, — повторил зачем-то Тим, и Лео улыбнулся ещё шире.

— Я не люблю обниматься. Даже мама на меня обижается за это. Но вас… Вас захотел обнять, ещё когда упал на вас на пляже. Так испугался… И я мечтал, что я вас обнимаю. А вы? О чём мечтали вы?

— Я не стану говорить об этом, Лео. Это неправильно. И это то, чем я ни с кем не буду делиться, особенно с тобой…

— Я… Простите! — тут же встрепенулся Лео, стараясь подняться, — я не подумал, не должен был в такое положение вас ставить… Извините…

— Погоди, — Тим прижал его к себе ещё крепче, чтобы тот и не думал вырываться. — Дай мне ещё немного этого времени… Завтра я заберу свои вещи, вернусь в свой номер, а через два дня улечу домой, и больше… И буду только представлять это, так дай же мне ещё пару минут, чтобы запомнить. Чтобы не представлять, а вспоминать…

— Вам это не неприятно?

— Глупость какая, малыш… Ласковый мой, нежный мой мальчик, такой сильный, такой невероятно сильный и мудрый. Чистый, светлый, хороший мой, зачем ты так говоришь? Мне это тоже нужно… Обнимать тебя…

— Спасибо… — тихо выдохнул Лео, смущаясь. Он довольно долго молчал, а Тим только гладил его по плечу, по руке, по волосам, боясь и стесняясь по началу, но Лео не был против. Тишина была спокойной, уютной, но всё же Лео решился её прервать. — Я теперь понял, я сразу не подумал, а сейчас понял. Спрашивать вас о таком… Не нужно было.

— Я таких как ты, и правда, никогда не встречал, Лео…

— А мне никто никогда не говорил, что я сильный. Почему вы так сказали, Тим?

— Потому что это правда, хороший мой, я тебе ни разу не солгал, ни одного разу.

— Посмотрите на меня, Тим. Какой же я сильный? Даже с собственного головой разобраться не могу. Тело даёт мне разные ощущения, и я обычно знаю их… Но сейчас всё перемешано с душой… Всё непонятно… Где же моя сила, посмотрите на меня…

— Не проси, мой хороший, не проси… Сейчас не смогу… Позже, потом, но сейчас я просто не хочу сделать ошибку… Ты доверился мне, и я не прощу себе, если это доверие предам.

— Мне хорошо так с вами… Я вам верю, Тимоти…

Лео уснул. Уснул, оставив Тима в невозможной ситуации. Зато теперь его запах отпечатался где-то на подкорке, так же, как и его голос, его глаза, да и вообще, ощущение от того, что Лео рядом. А значит, Тиму будет что вспоминать. Выбравшись потихоньку из мягких объятий, Тим вдруг понял, что нет смысла пить чай на кухне, чтобы потом попытаться уснуть на неудобном диване. А ещё, что есть что-то, что Тиму очень нужно сделать. Он настолько увлёкся своей идеей, что и не заметил даже, что скоро рассвет. Нужно было срочно найти администратора, заплатить за нужный ему подарок, а ещё отменить купленный в самом начале отпуска здесь тур.

Заспанный, немного неуклюжий со сна Лео был совершенно неотразим. Со своей солнечной улыбкой, лучезарными глазами, он просто сражал Тима каждый раз наповал.

— Ты завтрак проспал, соня… Я принёс тебе парочку круассанов и фрукты.

Лео смутился, метнулся в душ и до самого выхода из дома никак не мог поднять глаза на Тима. Тот стоял у дверей, придерживая чемодан за ручку.

— Я отнесу его в свой номер. И мы встретимся у моря, да?

Лео кивнул. Но ответить не успел, в дверь постучали, и почти сразу в небольшую прихожую ворвалась мама Лео. Георг не торопился заходить, но то, каким взглядом он окинул Тимоти, и что намного хуже — как он посмотрел на румяного, растерянного Лео, очень не понравилось Тиму.

— Леончик, мы тебя ждём, у нас круиз через пятнадцать минут! А тебя всё нет и нет! Давай-давай, собирайся, я тебе вещи уже положила, знаю, что ты вечно нацепишь какую-нибудь жуть, зубки почистил, вот и славно, пойдём. А вы уже уходите? — спросила она Тима, и тот кивнул.

— Добрый день. И всего доброго… — он прошёл мимо Георга и направился к основному корпусу. С чемоданом ходить как-то неудобно, да и торопиться сейчас некуда — Лео уезжает в круиз… Ещё одного дня, наполненного одиночеством, Тим не ожидал, и почему-то сегодня не было и толики того спокойствия, которое наполняло его вчера. Он спустился к самому началу обеда — полдень заливал террасу ресторана горячим светом, перекусил нехотя и пошёл к морю. Эта дорога к пляжу, мимо бассейна с лежаками, мимо сада, мимо водяных горок для молодежи, была им истоптана уже десятками повторений — Тим каждый день по несколько раз гулял здесь. Каждый шаг был уже знаком, каждый камешек был изучен, словно эта успело каким-то чудом за две недели превратиться в рутину. В обычный быт, без вдохновения, без эмоции, только вот эмоции были. Пусть не такие яркие, но разные и глубокие. И проделывать этот путь с Лео было всегда как в первый раз. Всего одна ночь осталась. Одна ночь и один день. Эти полдня сегодня Тим не считал, чувствуя, что без Лео сейчас время просто утекает.

— Ну где же вы пропали? Ну где вы пропали-то! Я жду-жду…

— А как же круиз?! — Тим стоял и тупо улыбался, наблюдая, как Лео вышагивает к нему по горячему песку босым.

— Ну какой круиз?! Когда у меня два дня осталось! Я сказал, что у меня кинетоз, и что я на корабль ни за что не пойду!

— Кто у тебя?

— Морская болезнь у меня. То есть нет её у меня, но как же я без вас останусь?! — Лео улыбался, но его глаза были всё ещё встревоженными. — У меня есть идея, только вот я не знаю, как вы к ней отнесётесь… Я арендовал яхту, хочу ещё раз… Хочу… Я… — он, совершенно сконфуженный, стоял на берегу, топтался по горячему песку, обжигая ноги, но больше ничего не сказал. Тим сгрёб его в охапку и поставил на подстилку у лежака, под зонтик, где солнце не пекло так безжалостно в середине дня, отпустил руки, убедившись, что Лео не упадёт.

— Я поеду туда, куда ты скажешь, хороший мой. Только не делай чего-то, что вызывает такие эмоции у тебя. Это неправильно, так через себя переступать.

— Мне хочется, и это значит, нужно идти туда, даже через… Стыд… — тихонько добавил Лео. — У нас есть ещё час. А потом за нами заедет машина.

Тим кивнул на море.

— Тогда поплаваем? У меня есть одна идея…

Когда Лео ночью сравнил Тима со своим отцом, у мужчины словно плита на сердце упала. Очевидно, у мальчика были тёплые отношения с ним, близкие, он был по-настоящему родным человеком Лео, и после его смерти, наверное, больше никого, кто смог бы заполнить эту пустоту, не нашлось. И пусть у Тимоти интерес был к нему совсем не отеческий, но в памяти всплыло, как он завидовал своим друзьям, когда они всей семьёй в детстве ездили отдыхать. Он прикинул и решил, что сможет подарить Лео кое-что ещё…

Они плескались в море, брызгались водой, а потом Тим предложил Лео нырнуть. Забраться на плечи Тима, дождаться, пока тот вытолкнет его из воды и пролететь над поверхностью моря, как настоящая летучая рыба.

— Не боишься?

— А вы? Не боитесь? Я же тяжёлый…

— Лео, в тебе килограмм пятьдесят от силы… Давай… Забирайся…

Они уже ехали в прохладном авто к месту, где была пришвартована арендованная яхта, когда Лео всхлипнул.

— Вы знали? Знали, что папа меня так бросал?

— Нет, родной мой, ну что ты… — он привлёк Лео к себе, снова обнимая легонько, будто боялся обидеть этим прикосновение. — Ну что ты… Я просто вспомнил, что мой отец никогда так со мной не играл и подумал… Что тебе…

— Мне понравилось… — снова шмыгнул носом мальчишка. — Очень… Мне очень понравилось! Просто…

Он замолчал, а Тим не стал спрашивать. Лео не тот человек, который молчит, когда может сказать.

Когда они поднялись на борт яхты, у Тима испортилось настроение. Он чувствовал себя здесь неловко и непримлемо, неуместно, но обижать отказом Лео не хотел. Тот какое-то время общался с командой — капитаном и его помощником, потом смотрел на горизонт, щурясь от ветра, но в конце концов вернулся к Тиму, который цедил бокал белого вина на шезлонге, стараясь не думать слишком много.

— Вам не нравится…

— Лео, я…

— Я понимаю, — перебил его мальчик, — это всё выглядит как свидание, но яхта — это просто способ доставить нас в пещеру. Не только нас, в общем… Это сюрприз. Это мой вам подарок, если хотите… И вы не можете его не принять. Не морская прогулка, а то, что потом…

— Откуда у тебя деньги? — выпалил Тим, понимая, что сам себя загнал в угол, и Лео тоже в этот угол тянет.

— Я много работаю… — словно само собой разумеющееся выдал Лео. — Я переношу в программу чертежи, которые редактирует архитектор. Пишу курсовые однокурсникам и всякие маленькие заказы отрисовываю. Но это… Это я оплатил из отцовского траста. Я теперь могу использовать его, но раньше никогда не хотелось ни на что тратиться. Но это… Это мне сделать просто необходимо. Вы что, думаете, что я на мамины деньги это всё? Поэтому так сидите тут?

— Я думаю, что мне некомфортно от того, что мальчишка вроде тебя за меня платит.

— Вроде меня? И вообще! Я не за вас плачу! Зачем же вы так! Я, может, свою мечту исполняю! Неужели деньги всегда видны первей всего?

— Лео, здесь вопрос ведь не в стоимости, ты прав, прости, я… Я думал об этом. Думал взять тебя с собой на такой же глупый круиз, куда тебя едва не увезли мама с отчимом. Думал посмотреть на тебя у борта, глядящего вдаль, на фоне морской пены и всей этой красоты, запомнить тебя таким. А ещё мечтал, что мы поедем только вдвоём, и что… Прости меня, ты сводишь меня с ума, и я не должен с тобой так проводить время, потому что в моей голове, Господи, прости, что происходит в моих мыслях о тебе. Мне иногда кажется, что это опасно — тебе быть рядом со мной. Что я в какой-то момент не выдержу и сотворю чудовищную глупость, как ту, когда признался тебе. И даже хуже. Но и отказаться от тебя я не могу.

— Не надо! — испуганно сорвался с места Лео, цепляясь обеими руками за ладонь Тима. Тот поставил бокал и накрыл его руки своей. — Не надо от меня отказываться! Мы с вами расстанемся завтра! И так расстанемся!

— А я и не могу… — Тим поднял к своим губам маленькие ладошки и поцеловал каждую. Потом прикоснулся к ним своим лбом, выдыхая, замирая, стараясь привести мысли в порядок.

Когда яхта подплыла к пещерам, с ними в воду спустился помощник капитана. На его спине был непромокаемый рюкзак, а глаза Лео засветились каким-то совсем уж невероятным светом.

— Скорее, скорее, солнце скоро придёт!

Во второй раз увидеть эту красоту было ничуть не менее прекрасно, чем в первый. И Тим словил точное дежавю, потому что Лео вынырнул из воды в том же месте, что и в прошлый раз, и уселся на выступ в скале под сводами грота точно так же.

— Я хотел бы, чтобы вы меня запомнили. Мне почему-то это важно. Вы признались мне, вы сказали… — в этот момент из-под воды появился помощник капитана, и Лео смутился. — Влюблённость проходит быстро, так говорят… Я понял, что у меня нет времени, чтобы купить такую аппаратуру и научиться пользоваться ей. А потом научить вас. Поэтому пригласил мастера Гоа. Он сфотографирует меня, и я увижу то, что вы хотели мне показать. А вы увидите то, что я…

Весь следующий час Лео словно отсутствовал здесь. Он просто сидел, ожидая, пока мастер выставит какие-то параметры и сделает нужные фото, а потом лишь изредка откликался на команды фотографа. Тим же был ошеломлён и будто заморожен. Он покорно выполнял все инструкции, хотя фотографироваться совсем не любил, и смотрел. Смотрел-смотрел-смотрел и насмотреться не мог на своего Лео. На свою русалку.

Мастер был молчалив. Довольно резко комментировал иногда, копался в настройках фотокамеры, иногда даже нырял, используя другую камеру, но с ними совсем не разговаривал.

— Спасибо… — сказал Лео, когда они уже оказались на борту. — Спасибо вам. Все фото будут у вас, а у меня только мои. Всё-таки, я должен понять, каким вы видели меня. Зеркало здесь, наверное, вряд ли поможет…

Они вернулись в порт к ужину. Посидели в каком-то совсем привычном ресторане, без местного колорита и с обыденным меню. Съели мороженое и много смеялись, стараясь не привлекать внимания чинной публики.

— Георг, он… Не обижает тебя? Я заметил…

Лео бесцеремонно закрыл ему рот рукой.

— Я же сказал, что здесь он точно ничего не испортит. И я вам не позволю сделать так, чтобы мои слова стали ложью. Не говорите о нём, не говорите и о своём Дориане, это чужие, лишние люди в нашем разговоре, они забирают из него тепло. Мне интересно про ваше студенчество, и про собаку соседскую, зачем мне про Георга?

— Дори уже не мой, и, наверное, довольно давно, а твой отчим…

— К чёрту его! Тимоти, расскажите мне, как вы влюбились в первый раз?

Тим рассказал. И о первом своём увлечении, и о первом разочаровании, и о том, сколько всего интересного случилось, пока он учился, и о том, какие люди были вокруг него. И послушал Лео о его учебе и работе. Они уже говорили об этом, но каждый раз словно с разных углов, через разные призмы, они вообще много говорили о важном, и Тим заметил, что разговаривать с Лео он может вообще без берегов, скрывая только одну-единственную сферу — своё безудержное, совершенно сумасшедшее влечение, томные сны, дрожь в пальцах и страх, настоящий страх оттолкнуть это солнце от себя случайным пошлым намёком или излишне откровенным жестом.

— Я так не хочу возвращаться… Опять эта музыка и бар, и мама… Я люблю её, но она меня совсем не знает. У неё есть удивительная способность. Просто удивительным способом она не видит вещей в своей жизни, которых видеть не хочет. Правда, Тим. Она их буквально не видит. Я раньше думал, что тоже хочу так уметь, но у меня не получается. Я вижу. А ещё чувствую. У меня возле сердца будто есть такое маленькое место, где говорит со мной моя душа. И если я задам вопрос, она мне отвечает, верите? И если я пытаюсь не обращать внимания, это место мне болит и чешется. Пока я не присмотрюсь и не решу проблему. Вот так я ненормальный… — он мягко улыбнулся.

— Ты, хороший мой, самый нормальный из всех, кто был рядом со мной. Особенный, уникальный, и абсолютно, на все тысячу процентов нормальный. Я даже не верю, что ты настоящий…

Лео тут же ущипнул его за руку.

— Ну что? Чувствуете? — засмеялся он.

— Чувствую. Настоящий… Самый настоящий в моём мире мальчик…

— Не грустите сейчас, пожалуйста. Вы ведь уезжаете завтра. У нас меньше суток осталось. А вы ночью останетесь у себя. И что мне останется? Несколько часов? А так, если вы не будете грустить, мы ещё поговорим. И вообще, а давайте махнём на ночь на плавучий дворец?

— Не получится, Лео. Мне очень важно кое-что забрать. А завтра будет смена уже другого человека. Поэтому нам сегодня очень нужно в отель. Только я предлагаю погулять по побережью, хочешь? Вдоль пляжа, по береговой, прямо до утёса. И обратно… Только оденемся потеплее, ночью прохладно…

Последнее утро в раю Тим встретил, словно это был день его расстрела. Но стоически заставил себя встать рано, и с удивлением встретил Лео на берегу. Тот, кажется, даже не ложился, хотя они очень поздно вернулись с моря.

— Не хотел ни минуты потерять… Доброе утро! Смотрите, какое солнце!

— Моё прекраснее, Лео… — тихонько пробормотал Тим, не отводя глаз от блистающих в утреннем солнце волос мальчишки.

И снова они болтали, ели, купались, смеялись, вот только где-то поблизости то и дело возникал Георг, и стараясь не поддаваться воинственному настроению, Тимоти его игнорировал. Но что-то плохое и жёсткое шевелилось в его голове. Что-то опасное, но очень важное.

После обеда Тим сдал свой номер и перенёс багаж в кладовую. Но самое ценное забрал с собой. Забрал, и как только смог найти Лео, который был грустным, встревоженным, даже злым, так что не сразу заметил Тима возле своего лежака, тут же отдал ему маленькую коробочку.

— Здесь мой подарок тебе. Он совсем не дорогой, пожалуйста, не делай такое лицо. Там не часы и не бриллианты, и точно не ключи от машины или что ты там уже надумал себе. Там что-то другое. Но здесь, на море, не открывай его, пожалуйста. Откроешь дома, когда будешь у своего компьютера. Ладно?

— Ладно, — улыбнулся Лео, сбросив все плохие эмоции с себя, словно скорлупу. — Я очень просил мастера, чтобы фото были готовы сегодня. Но на всякий случай, напишите мне свой почтовый адрес. Я пришлю вам всё, если он не успеет.

— Ладно, — улыбнулся в ответ Тим и написал в телефоне Лео свой адрес.

Он часто думал о том, чтобы взять номер телефона у Лео, продолжить общение хотя бы по телефону, но каждый раз одёргивал себя. Это ведь даже не курортный роман. Точнее, это для всех вполне может считаться романом, а для Лео это просто интересное и чем-то заманчивое знакомство. Поэтому не брал его номер, и Лео тоже не стремился к какому-то контакту после отпуска. Ни разу не заикнулся, да и сам чётко дал понять, что у них осталось всего ничего времени. Сам считал дни до окончания отпуска Тимоти, старался что-то успеть, но о «потом» они ни разу не говорили. И это было правильно.

Время трансфера из отеля приближалось неумолимо, и Лео будто всё время хотел что-то сказать, но не решался. На его плече появился новый синяк, но Тим усилием воли заставил себя игнорировать его так же, как игнорировал глаза Георга. Чувствовал себя сволочью, но не мог пойти против воли Лео. Просто не мог его так обидеть. И вот, когда полчаса разделяло их время между вместе и порознь, мастер принёс конверт.

Поддавшись какому-то глупому ребячеству, Тим потянул Лео в кладовую, где хранились чемоданы тех, кто уже выписался, но ещё не покинул территорию отеля. Уселся на свой чемодан и открыл упаковку.

То, что он увидел… Это было чем-то потрясающим. Лео выглядел точь в точь так, каким увидел его Тим. Русалкой. Печальный, глубокий образ. А ещё он увидел и графику, которую зачем-то добавил мастер. Он дорисовал Лео воображаемый Тимоти хвост, делая его совсем потусторонним существом. В конверте был диск, а фото были разложены в две стопки. Одна тонкая, только фото Лео, и мальчишка забрал её, но даже не стал рассматривать. А вот фото Тима смотрел с таким вниманием и восторгом, что Тимоти стало неловко.

— А можно мне… Можно мне одну… — пролепетал Лео, и Тим только пожал плечами. Сам он на свои фото даже не смотрел. Лео выбрал действительно одну, но потом взял ещё одну. Аккуратно запаковал её под тонкую ленту среди своих фото и спрятал в небольшой рюкзачок.

Он какое-то время молчал, то и дело покусывая губы. Тимоти сложил конверт в верхний карман чемодана, проверил, как застёгнуты замки, создавая иллюзию занятости. Но не мог не сказать. То впечатление, которое произвели на него фото, да и вообще подарок этот, его трудно было выразить…

— Спасибо тебе за такой волшебный подарок. И за волшебный отпуск. Этого времени я никогда не забуду. И тебя тоже никогда не забуду, Лео, это просто невозможно. Ты будто прикрепил к моему сердцу маленькую комнату. С маленькой душой. Я не забуду тебя…

Ему подумалось, что те надежды, что Лео пришлёт письмо с фото, и может, он даже напишет ему ответ, и они может быть когда-нибудь снова встретятся, теперь никогда не исполнятся. От этого стало ещё более грустно, но неожиданно Лео подошёл ближе.

— Мне нужен ещё один подарок от вас. Я знаю, что это нагло и совсем некорректно вас о таком просить. И это… Может быть слишком, но я не прощу себе, если не пойму, если не узнаю… Пожалуйста… — Лео замолчал, но Тим просто терпеливо ждал, когда мальчишка озвучит то, о чём пытается просить. Наконец тот вскинул взгляд и сказал: — Тимоти, поцелуйте меня, пожалуйста. Так, как если вы влюблены. Вы целовали мои руки. И лоб… Но это не так. Поцелуйте меня по-другому.

Что можно ответить на такую просьбу, если от неё сердце взрывается, а мозг коротит? Тим даже не нашёл, что сказать. Не усомнился в уверенности, в том, что правильно понял, не отрицал, что это недостойный поступок и что это ошибка. Просто протянул руку, зарываясь в эти прекрасные локоны на затылке, и, упиваясь собственным счастьем, прильнул к тёплым губам. Мир завертелся вокруг них, пол ушёл из-под ног, а сердце Тима остановилось, когда он вложил в приоткрытые губы свой язык. Не позволил Лео уйти от продолжения, обхватил за талию, прижал к себе, мучая себя этим первым-последним поцелуем. Наплевав на бешеное возбуждение в брюках, на собственный стон, поломанный, глухой, безнадёжный. И едва не потерял равновесие, когда услышал ответный.

Бипер на запястье оповестил о прибытии машины. Тим с трудом оторвался от любимых губ, огладил плечи, спину, руки своего бесценного, такого нереально-идеального мальчишки, подхватил чемодан, но не смог просто уйти. Припал к его уху и прошептал: «Я люблю тебя, хороший мой».