Бонус (1/2)
Острые лопатки упёрлись в стену. Бэкхён запрокинул голову и закатил глаза от горячих губ, которые влажной дорожкой исследовали его шею. Внутри живота скручивался тугой ком, который хотелось высвободить: сейчас, беспрекословно, незамедлительно.
— Я хочу тебя залюбить, — низкий хриплый голос забрался под самые лопатки, будоража чувствительную кожу. Стон эхом отозвался в чужих ушах.
— Ты меня уже любишь, Чанёль, — от жёсткой хватки бёдер разом перехватило дыхание. Из горла вырвалось сиплое и протяжное «а», от которого Пак еле удержал себя в руках.
Ухмылка Чанёля чувствовалась везде: под кадыком, на вздувшийся венах на шее, под острой ключицей. По спине пробежала целая тонна мурашек, заставляя Бэкхёна отчаянно, но слишком тихо, по меркам Чанёля, стонать. Чанёль сильнее сжал бёдра ладонями, и длинные пальцы с наслаждением впились в напряжённые ягодицы.
— Блять, ты закончишь уже или нет? — Бэкхён распахнул глаза и уставился на горящие диким огнём радужки напротив. Чанёль прижался влажным лбом к чужому и проследил за отвратительно блядской привычкой облизывать губы. А затем поймал губами язык и силой втолкнул свой в рот. Дышать стало в разы сложнее. Бэкхён издал какой-то слишком тонкий и высокий звук и бесцеремонно закинул ногу на бедро. Чанёлю не потребовалось много времени, чтобы принять этот жест, и через секунду Бэкхён уже повис на его шее, царапая острыми короткими ногтями загривок. Чанёлю нравилось до рваных стонов и вздохов, и его слишком активный язык в чужом рту говорил сам за себя.
Они оба уже почти что задыхались от слишком затянувшегося поцелуя, и Бэкхён с силой вцепился в каштановые волосы, оттягивая голову назад.
Чанёль распахнул глаза и жадно втянул воздух. В голове вертелась тысяча и одна фраза, но они все разом развеялись, стоило Бэкхёну вновь высунуть язык и пройтись им по без того влажным губам. Эта привычка стоила Чанёлю в прошлом стояка по утрам, сбитого дыхания и желания вытрахать всю пошлость из Бэкхёна к чертям собачьим. Как он без неё за два года не отправился на тот свет, было известно одной Вселенной.
— Ты думаешь, что отделаешься одним сексом под одеялом? — Бэкхён готов был улететь только от одного рычащего тембра.
— Мои губы уже горят, — шаловливые искринки в прищуре напротив Чанёль ненавидел больше, чем ухмылку на этих искусанных губах. — И мы никогда не трахались под одеялом.
— Верно, — Чанёль с диким удовольствием проглотил очередной жалобный стон. Бэкхён никогда не отличался терпением, и уж тем более Чанёль, но сегодня, видимо, Пак решил вообще не оставить живого места на его губах.
Спустя пять минут бесконечных поцелуев Бэкхён вдруг ощутимо проехался лопатками по стене, и внизу вновь опалило жаром. Всего жалкие пару сантиметров вверх, но даже их хватило, чтобы член Чанёля наконец упёрся ему в промежность. Чанёль жадно поймал задыхающегося Бэкхёна, который мёртвой хваткой вцепился в его спину, и резко отстранился от стены. Из горла вырвался стон, и он, выгнувшись в спине, запрокинул голову назад.
— Тшш, — кому Чанёль шипел, было неясно, потому что от одного этого движения его всего знатно тряхнуло. Терпение было на пределе. Чужой член упирался ему в живот, выбивая все остатки здравого смысла и каких-либо эмоций. Чанёль просто хотел, до сраных звёздочек хотел своего невыносимого Бэкхёна.
Секунды в воздухе от коридора до спальни Бэкхён не запомнил: перед глазами стоял туман. Его заменили ощущения: мокрая солёная шея, усыпанная венами, по которым так приятно скользить языком, грязная ругань Чанёля и руки, которые впивались сильнее и сильнее в его задницу, пока он вытворял черти что. Если сегодня его решили лишить губ, значит он отплатит ему той же монетой.
Чанёль в три счёта дошёл до спальни и толкнул ногой дверь, приближаясь к кровати. Бэкхён пиявкой присосался к шее, и его нужно было срочно от неё отлепить, иначе дело ограничится не только искусанными губами. Но Бэкхён решил, что именно сегодня надо играть по-крупному. Чанёль чуть не выронил его на кровать и громко выругался, когда острые зубы впились в плечо. А затем с трудом оттянул от себя разомлевшего Бэкхёна, в глазах которого чертята, не иначе, устроили пляску на костях. Чанёль хрипло зарычал и опустил взгляд на губы. Бэкхён в понимании отчаянно выдохнул:
— Нет, Чанё… — но губы снова обожгло новым пламенем.
Прелюдия затянулась слишком надолго. Бэкхён сквозь прикрытые веки с трудом нашарил на груди дурацкие пуговицы и одну за одной расстегнул, стягивая рубашку с широких плеч. Благополучно забытый пиджак остался в коридоре, утром, вероятно, Чанёль будет не в духе от помятого костюма. Там же осталась и толстовка. Бэкхён сквозь поцелуи с горем пополам вытащил ремень и дрожащими мокрыми пальцами скользнул по ширинке вниз, сжимая руку в кулак. Протяжный стон срезонировал в губы, заставляя Бэкхёна чувствовать его желание и страсть буквально каждой микроскопической ранкой на чувствительной покрасневшей коже. Чанёль вытолкнул чужой язык из своего рта и перехватил тонкое запястье. В глазах не то что огонь, полыхало целое пламя, сжирающее всё на своём пути.
— Не тяни, я хочу тебя.
Чанёлю не нужно было повторять дважды. Они освободили друг друга от оставшейся одежды в два счёта. На третий Бэкхён со сомкнутыми вокруг его лодыжек пальцами Чанёля развёл ноги и согнул их в коленях. Взгляд скользнул по татуировке обезьяны и растворился в пелене, окутавшей его с ног до головы. Чанёль мягко коснулся губами колена и вытянул ногу вверх, отводя её в сторону. Жгучее дыхание опалило внутреннюю сторону бедра, и Бэкхён зажмурился, вновь вылетая куда-то за пределы своего сознания. Чанёль с ухмылкой вернулся к своей основной цели на сегодняшний вечер: залюбить Бэкхёна так, чтобы он расплавился в жидкое масло в его руках. Бэкхён уже таял, оставалось окунуть его в тонну концентрата из нежности, страсти и чувственности, чтобы растопить до конца. Чанёль за пять лет замужества научился делать это по щелчку пальцев.
— Пожалуйста, войди в меня… пожалуйста…
Чанёль отпустил ноги, которые тут же обвили его талию, и склонился, заползая ладонями под спину. Бэкхён задрожал и прерывисто задышал, и Чанёль с мягкой улыбкой коснулся его губ:
— Ещё не залюбил, — он осторожно приподнял тонкое тело в пояснице, заставляя Бэкхёна прогнуться, и пальцем провёл по острию лопатки, с безумием глотая бурную реакцию. Когда Чанёль впервые увидел, как затряслось хрупкое тело, стоило ему только коснуться его выпирающих «крыльев», он испугался и чуть не потерял всё своё возбуждение. А потом из горла Бэкхёна вырвался такой глубокий стон, что Чанёль понял всё в считанные секунды. Поэтому сейчас он с наслаждением наблюдал, как задыхающийся в его руках Бэкхён таял на глазах. Из него можно было в такие моменты лепить всё, что угодно.
Бэкхён не знал, от действий пальцев какой руки он задыхался сильнее: тех, которые были в его заднице, или тех, что уверенно скользили по лопаткам, то и дело заставляя выгибаться в пояснице. Бэкхён не знал, как Чанёль умудрялся удерживать его на одном месте, потому что ему очень хотелось одновременно сбежать от этих умелых рук и отдаться им без остатка, и он извивался на кровати, сбивая одеяло под собой. Бэкхён не знал, пытка это или благословение, но отчаянно чувствовал, что вот-вот, и он умрёт. Чанёль заставлял его улетать за границы своего разума и вытаскивал обратно в доли секунды, чтобы вновь начать всё сначала. Бэкхён умирал, воскресал и вновь утопал во всём своём Чанёле, который так умело им управлял.
Когда Чанёль начал сам задыхаться от стонов Бэкхёна, он осознал, что пора.
— Тшш, — Чанёль собрал все вырвавшиеся «да» и «пожалуйста» губами и наконец убрал руки.