48. Что было вместе (Я помню тебя, часть III) (1/2)

Сентябрь, 1998 год.</p>

— У тебя такой вид, будто я подсунула тебе отраву, — смешок Луны вырвал Мамору из оцепенения мыслей. — Я, конечно, понимаю, что с беременностью мои вкусовые рецепторы могли поменяться. Но вряд ли это настолько отвратительно, как выражает твоё лицо.

Мамору перевёл нахмуренный взгляд на Луну, что склонилась над ним, уперев руки в бока. Её глаза выражали явное недовольство, но она вряд ли бы стала на него ругаться. Он взглянул на нетронутую тарелку с завтраком, над которым для него постаралась рядом стоящая женщина, в шутку зовущая себя его «мамочкой».

— Я ведь даже не попробовал, — парировал Мамору, стараясь выдавить улыбку. — Виной всему вот эта бумажка.

Небрежно махнув рукой в сторону документа, который он получил по почте этим утром, Мамору наконец-то приступил к завтраку и тут же довольно зажмурился. Как вообще Луна могла думать, что готовила отвратительно?! Вкуснее не готовили даже в лучших ресторанах ЭлЭй, да что там — лучше не готовили в любой из стран, которые он посещал по долгу службы.

— Они так долго тянут это дело… — недовольно выдохнула Луна, присаживаясь на стул рядом с ним. Она сделала глоток сока, прежде чем вернуться к возмущениям: — Я не понимаю. У вас был контракт, в чём вообще проблема? Брак расторгли в считанные дни, а дележка имущества тянется уже второй год. Решаете, кто какой вилкой больше накалывал кусочки говядины? Кому сборник по электронике, а кому несчастное фортепиано?

— Ты с беременностью не вкусовые рецепторы потеряла, а приобрела вкус на ворчания, — улыбнулся Мамору, радуясь, что в таком огромном доме у него имелась такая приятная компания. Он никогда не жалел, что взял Луну на должность домоправительницы — сам бы он не справился. Что в физическом плане, что в ментальном. — Адвокат Мили слишком чопорный. Не то чтобы мне мешает такая тягомотина — скорее утомляет. Не скажу, что рад переписываться с бывшей женой и её адвокатом каждую неделю.

— Ага, а по твоему «Мили» и не скажешь, — фыркнула Луна, аккуратно складывая бумагу в конверт — как бы их ни раздражала рутина, она необходима. — Небось, только и радуешься лишний раз её увидеть. Всё ещё не отпускает?

— Как для мамочки номер один, ты плохо понимаешь своего пока что единственного сына, — Мамору усмехнулся в ответ, почувствовав что-то вроде лёгкого холодка по телу. Не очень приятного. — Это просто привычка.

— Если бы я тебя не знала, подумала, что ты не заводишь новые отношения как раз из-за проблем с бывшей, — небольшие ладошки Луны обхватили рядом стоящий стакан с соком. Она невольно поглаживала палец с обручальным кольцом. — И ты ведь совсем один…

— Мне и одному вполне комфортно, — он пожал плечами, меланхолично пережевывая пищу. Луна приготовила божественный омлет. — К тому же есть ты, есть некоторый рабочий персонал. Всё в порядке.

— Ага, только вот скоро этого всего не будет — ты переедешь, и тому подобное, — она раздраженно вздохнула, будто чувствовала себя виноватой. — И вся эта тягучка с вашей дележкой. Кто о тебе позаботится, когда мне придётся уйти?!

— Я не маленький, Луна, и сам могу о себе позаботиться! — запротестовал Мамору, одарив собеседницу несколько укоризненным взглядом. — В конце концов, так было практически всю мою жизнь.

— Но не сейчас, — голос Луны приобрёл стальные нотки. — Не когда ты последнее время не вылезаешь из своего офиса, и мне приходится в тебя насильно запихивать хоть какую-то пищу. К хорошему, как говорится, быстро привыкаешь. Я не считаю тебя бытовым инвалидом, но офисным чудищем уж точно.

— Я не собираюсь пока что отказываться от какой-либо помощи, — он примирительно приподнял руки, не выдержав её тяжелого взгляда. — Пока идёт судебное разбирательство, я в любом случае дом не могу продать. А кто-то должен следить за порядком… Ну и кормить меня, конечно же.

— А еще стирать твои рубашечки, носочки, убираться в таком замке и так далее, — издевательски протянула Луна, поглядывая на Мамору с задорными хитринками в голубых глазах. — Нам стоит задуматься над тем, чтобы найти новую домоправительницу.

— Может, ну его? — Мамору прожевал и устало уставился на Луну умоляющим взглядом. — Это не настолько долго будет… Я не хочу брать кого-то на месяц или два. Ну, максимум три. Мы сможем распределить обязанности между остальными, а ты будешь… Дальше за главную. Просто приходить раз в недельку. Я буду лично тебя отвозить, честное слово, Арту будет не о чем волноваться.

Луна была уже на пятом месяце беременности, ей давно стоило бы перестать нянчиться с ним и уйти отдыхать. Но Мамору, честно говоря, очень не хотелось — её помощь и компания были неоценимы. И даже с присутствием здравого смысла он не мог перестать просить её о невозможном. Это было глупо и даже по-детски, в его-то годы, но зато честно. А друзья не один год учили его быть честным. И он старался, правда, не всегда.

После развода с Миленой его поглотила рабочая рутина — продвижение бизнеса, многочисленные договора и рабочие поездки по миру. С одной стороны, это занимало, а с другой — очень выматывало, если жить в подобном темпе продолжительное время. Несмотря на буйство поездок, открытия нового, жизнь Мамору не кишела значительными переменами, ведь даже путешествия стали обыденностью, частью работы.

На бытовую часть времени совершенно не оставалось, а стены замка невероятно угнетали. Но, тем не менее, Мамору не спешил перебираться куда-нибудь ещё, даже если бы не продавал дом. Ведь тогда бы отпала необходимость в пребывании Луны. Он искренне не хотел лишать её финансовой поддержки, даже когда их семья более-менее приобрела стабильность.

И не хотел оставаться совсем один, что уж там. А с её уходом, с минимальным продвижением делёжки имущества уже и не было смысла в поиске новой компании. Мамору надеялся, что сможет продать дом уже к наступающему году. А новый домик он как раз присмотрел — небольшой, двухэтажный, но компактный и уютный. Если бы он обзавёлся семьей, возможно, там было бы хорошо.

Мамору отсеял эти мысли — он не закончил разбираться с предыдущей семьёй, не стоило задумываться о новой. Когда Милена оставит его в покое, когда у него появится собственное жилище, за которое не придётся выплачивать кредиты и прочее, тогда он подумает о том, чтобы найти спутницу жизни. Когда-нибудь.

— Я с кем разговариваю? — Луна слегка тронула его плечо. Взгляд Мамору сфокусировался на её недовольном выражении лица. Кажется, он пропустил мимо ушей всё, о чем ему толковали. — Ты точно не переутомился?

— Возможно, немного, — он пожал плечами и опустошил тарелку. — Наверное, мне надо развеяться.

— Это правильно, — Луна улыбнулась, поднимаясь со своего места. — Почему бы тебе не сходить в эту пятницу в «Касабланки»? Там обещается занятный вечер.

— Да, Кун настойчиво приглашал, — промямлил Мамору, рассуждая о том, стоило ли тратить выходной на попойку. — Да и Мину я давно не видел…

— И Арта заодно увидишь — они там готовят концерт, — Луна продолжила завлекать в сети. — Вы все давно не виделись. Вперёд.

— Есть, мам.

Как и обещали все окружающие, вечер действительно оказался занятным. Не успел Мамору войти внутрь, как перед его лицом оказались официантки в не менее занятных костюмах банни-гёрл. Он невольно сглотнул ком в горле и прошел внутрь, пытаясь отыскать своего лучшего друга. Кунсайт оказался на их привычном месте — на втором этаже. Только вот без компании своей вечной спутницы.

— А где Мина? — поинтересовался Мамору после обмена приветствиями. Он ещё раз огляделся по сторонам, пытаясь увидеть нечто яркое и чертовски громкое, но тщетно. — Непривычно видеть тебя в одиночестве.

— Думаю, тебе в принципе меня не очень привычно увидеть, — усмехнулся Кунсайт, заставив Мамору закатить глаза — он ожидал подобных подколов. Особенно со стороны Мины. — Она занята подготовкой концерта.

— Она собирается петь? — Мамору удивлённо приподнял брови. Так получилось, что Мина и Луна забеременели почти одновременно, а значит, миссис Уайт пребывала в том же положении и нуждалась в покое и тишине, а не хождении по всяким клубам. Пусть и была совладелицей. — С животом?

— Ну, в том-то и дело, что нет, — Кунсайт выдохнул и подозвал одну из официанток, чтобы сделать заказ. — Будет петь её подружка, она сотрудница клуба. Чем-то похожа на Мину. Мы долго планировали этот вечер, поэтому она не хочет все переносить, портить и по списку. Правда, я переживаю, что все равно пойдет что-то наперекосяк. Но Мина в ней уверена.

— Вот как? — Мамору присвистнул. — Я и не думал, что она сможет с кем-то подружиться. Точнее, она вроде со всеми дружелюбна и так далее… Архг, ты понял меня.

— Да. Они действительно дружат — Мина сияет, рассказывая об их прогулках, разговорах. Приятная девочка. Правда, не без проблем… Понравилась Даймонду.

— Оу, понимаю, — Мамору лишь поджал губы, осознавая, что Кунсайт не хотел развивать эту тему. Он и сам понимал, что это несколько болезненно и неприятно. Мамору оставалось лишь посочувствовать некой незнакомке. Но Мина наверняка была за неё горой. — Что ж, будет интересно послушать.

— Мамору! — он услышал радостный визг и невольно улыбнулся. — Привет-привет, какими судьбами?

На горизонте появилась Мина, чей наряд не выделялся привычной вычурностью — она выглядела вполне посредственно, наверняка не желая приковывать к себе лишние взгляды в этот вечер. Она аккуратно подобралась к нему и встряхнула его волосы, продолжая задорно улыбаться. Но Мамору мало был уверен, что причиной такой радости был он сам. Не после услышанного. И сам невольно улыбнулся, радуясь, что Мина смогла найти по-настоящему близкую подругу.

— Слышал, что у вас будет весело, решил лично убедиться, — он аккуратно отвёл её руку от своей шевелюры и потянулся за принесённым бокалом. — Невольно мурашками покрываюсь, пересекаясь взглядами с всякими местными поп-дивами.

— Я не буду удивляться, откуда ты вообще кого-либо знаешь, у меня слишком хорошее настроение, — она горделиво выпятила грудь и, прикрыв глаза, довольно улыбнулась. — Просто надеюсь, что ты по достоинству оценишь мою подопечную. Она выступает совсем скоро. От моего имени, но это большой секрет!

— Неужто действительно на тебя похожа? — Мамору приподнял брови. — Или чудеса гримёров?

— Хм, и то, и другое, — она пожала плечами, намекая - мол, какая разница. — Просто отключи мозг и наслаждайся сердцем.

С этими словами она чмокнула мужа в щеку и вновь убежала, насколько ей позволяло положение. Мамору вернулся к беседе с Кунсайтом — им было что обсудить. И в следующий раз он отвлёкся на сцену только когда ведущий озвучил, что следующий номер Сейлор Ви — сценический псевдоним Мины. Под которым сегодня собиралась выступать совсем иная девушка.

С собственного местоположения Мамору практически не мог разглядеть человека на сцене — он не имел привычки носить очки с собой. Особенно в клубы, где когда-то ему занятно подбили лицо. Но Кунсайт уверил, что сходство действительно получилось поразительным.

А вот голос звучал иначе. Если абстрагироваться от лёгкой фонограммы, что играла вместе с мелодией, Мамору отчётливо слышал, что голос имел мало общего с оригиналом. Высоковатый, местами неуверенной — энергетикой Мины совсем не веяло, а он наслушался её выступлений вдосталь. Скованность движений никак не радовала глаз, было немного скучно.

Но стоило Мамору об этом только подумать, как девушка собралась с духом — её голос вдруг показался сильнее, а движения - гармоничными к такту песни. Её волнение ушло в считанные секунды, заставив его брови удивлённо приподняться. Голос незнакомки показался вполне очаровательным, а местами довольно знакомым — Мамору это списал на оригинальную фонограмму. Он даже невольно заслушался.

— Думаю, получилось хорошо, — вынес вердикт Кунсайт, когда выступление закончилось, а юная певица мигом сбежала со сцены. — По крайней мере, зал доволен.

Мамору согласно кивнул — посетители разразились бурными овациями. Он в том числе. Что-то было в этом поистине волшебным, но о причинах как таковых он не задумывался.

И не успел, потому что к ним вновь присоединилась донельзя счастливая Мина в сопровождении Арта, и принялась распинаться об удачности выступления своей подопечной, вечера в целом и прочего. Она была довольна как никогда, и сияла аналогично. Каждый из присутствующих не мог не заразиться её настроем.

Поэтому когда её внезапно утащила одна из официанток, на которых Мамору чисто физически не мог смотреть в подобных одеяниях, в их компании стало несколько тоскливо. Но он был искренне рад, что Мине было о ком заботиться.

Конец сентября, 1998 год.</p>

Запах дешевого алкоголя ударил в нос, когда молоденькая официантка принесла заказ, не одарив взглядом — она выглядела удручённой, усталой и, возможно, очень недовольной. Мамору был не в состоянии прочитать выражение лица, которое полностью не мог разглядеть. И его это раздражало.

Хотя, к слову, его раздражало в тот момент буквально всё. Его местоположение, сложившиеся обстоятельства, собственное состояние. И все остальные проблемы, навалившиеся на его несчастную голову. Мамору пытался сбежать туда, где никого и ничего не знал, но в итоге только больше покрывался раздражением. Чёрт бы побрал Милену, кредиторов и невообразимую хрень, что происходила последний месяц. Он тонул в дерьме и собственной незначимости, не зная, когда всё закончится.

Сделав глоток обжигающей жидкости, Мамору скривился от отвратительного вкуса спиртного и смеха, что звучал неподалёку. Надо же — выбрал такое захолустье и всё равно нарвался на неприятных соседей. Хотя их вид кричал о том, что они, возможно, постояльцы. Особенно это демонстрировало то, как своевольно они схватили ту самую официантку, которую, как ему казалось, абсолютно ничего не волновало.

И даже подобные хватки — со спины Мамору не мог понять, что с ней происходило. Да и какое ему дело, если её саму это, вероятнее всего, ни капли не задевало. Возможно, она привыкла к такому обращению, может, это была здешняя норма. Его продолжало охватывать раздражение теперь из-за какой-то безэмоциональной девки. Хотя почему он должен был её осуждать?

Но официантка вдруг начала брыкаться — Мамору плохо видел, он находился далековато от того места. Но среди музыки отчётливо слышалось неприятное похрюкивание и женский голос, который как раз таки терялся среди прочего. Возможно, она получала по заслугам за собственную отстраненность, безразличие и прочие факторы, которые вызывали в нём раздражение из-за неё… Наверное, он перепил.

Потому что зачем-то полез туда, куда не стоило, и в итоге получил кулаком в морду. А возможно, это было заслуженно — за изначальное бездействие, за гадкие мысли по отношению к незнакомой девушке, которая просто оказалась в неподходящее время рядом с ним.

Официантка бегала туда-сюда, но Мамору смог разглядеть на её лице целую гамму эмоций — он сам столько мог выдать только за несколько дней. А эта девушка успела испытать целый спектр чувств за несколько жалких минут. И снова он ошибался. Её поведение заставляло его улыбаться, даже когда он получил по носу от довольно активной, как оказалось, незнакомки. Первое впечатление оказалось как никогда ошибочным.

Эта девушка поражала его одурманенный усталостью и алкоголем мозг. От неё веяло чем-то новым и интересным. Потому он зацепился за возможность побыть с ней чуточку больше. Тем более, незнакомка оказалась довольно красивой — светлые волосы, подколотые симпатичным гребнем; раскосые, но такие большие голубые глаза, которые смотрели на него с восхищением, которое он, казалось бы, никогда не видел от кого-либо в свою сторону. Ну, по крайней мере, это было заслуженно.

Но не поддёрнуть, не подшутить почему-то не получалось — это случилось на уровне рефлексов. Мамору хотел её слегка поддразнить, но, казалось, она никак на это не реагировала, продолжая беззаботно болтать и обрабатывать его ссадины, будто её только что не лапали и прочее. И всё же она продолжала быть искренней, хотела отблагодарить, была настойчивой. И это безумно льстило.

Румянец на округлых щеках, неподходящая к медленному танцу песня, неловкие и местами неуверенные движения. Но её миниатюрность, её маленькие пальчики, перебирающие пряди его волос на затылке, и то, как она прятала от него свой взгляд ясных глаз, пробуждало в Мамору давно забытые инстинкты.

И стоило ей вновь одарить его взглядом, Мамору не сдержался — прижался ближе и наклонился к девушке, желая запечатлеть на её розовых губах поцелуй. Это было довольно занимательно, с привкусом неловкости — невольно промелькнула мысль, что он воровал первый поцелуй неизвестной ему девушки. Только это не пугало — напротив, он лишь углубил их поцелуй, почувствовав приятно пьянящее превосходство.

И потому, стоило поцелую закончиться, он не мог не улыбаться, глядя сверху на ангелоподобное создание, чьи эмоции завораживали так же, как и сладкие губы. Которые определённо хотелось целовать ещё и ещё. Если бы она согласилась, Мамору готов был посвятить этому всю ночь.

Он плохо отдавал себе отчёт после того, как голубые глаза ответили ему согласием на немое предложение. Она понимала его без слов, что не могло не будоражить ещё больше. Как и лёгкая покорность, вызванная неопытностью и неловкостью. Настолько откровенные и милые вещи волновали его сердце больше, чем вульгарность нарядов многих женщин, пытавшихся завладеть его вниманием. А самоотдача, которая читалась в движениях миниатюрной девушки, заставляла его сердце биться чуть сильнее.

А во время поцелуев небольшой девичьей груди Мамору отчётливо слышал громкое и учащённое сердцебиение незнакомки. Он желал знать её имя, хотел невольно постанывать его, когда она несмело касалась его обнаженной кожи своими пальчиками. Но это бы разрушило всю волшебность ночи и момента, но Мамору обязательно узнает её имя завтра и ласково повторит, смакуя собственными губами. А пока он продолжал устами выцеловывать юное, но прекрасное тело, наслаждаясь происходящим.

Объятия незнакомой девушки оказались куда большей панацеей, чем он себе ожидал, растворяясь в ней без остатка.

Но на утро не осталось и капли волшебства — ладонь Мамору смогла нащупать рядом с собой лишь смятые простыни. Пустота окончательно его пробудила. Резко приподнявшись, он надеялся, что, прислушавшись, смог бы услышать плескание воды из душа. Мамору отчаянно хотел оказаться героем банальной романтической истории, где через минуту всё вернулось бы в прежнее русло — но он ничего не слышал. Мамору оказался героем куда более паршивой мелодрамы, чем мог представить.

Он откинулся обратно на подушку, прикрыв лицо ладонью — у него слегка побаливала голова после выпитого и пережитого стресса. Да и ночь выдалась довольно бурной, а проснулся он по обыкновению рано, даже несмотря на выходной. А еще неприятно постукивал по мозгам факт, что его бросили. Поматросили и бросили. Он про себя усмехнулся. Какого чёрта он вообще наделал?

— Это я как раз у тебя и хочу спросить, — вероятно, он произнёс последние слова вслух, потому что ему ответил рассерженный голос, от звука которого он дёрнулся в постели и поспешил сильнее натянуть простынь. — Ты что, идиот?

— Почему ты оскорбляешь меня? — Мамору удивлённо уставился на Луну, будто она не была одной из тех, кто настаивал на налаживании личной жизни. — Что я такого сделал?

— Что ты сделал? — её глаза пылали праведным гневом. — Ты зачем подцепил и переспал с какой-то малолеткой?!

— Что?! — он оскорблено уставился на свою подругу, которая вновь включила роль его мамочки, чувствуя новую волну раздражения. — Во-первых, с чего ты взяла…

— Я что, дура, по-твоему? — Луна скептически приподняла брови и недвусмысленно указала на собственный живот.

— Ладно, пожалуй, тут ты права, — он страдальчески выдохнул, ощущая, как отчаянно покрывался красными пятнами. Ему действительно было стыдно. Но не за случившееся уж точно. — Но она не малолетка, она уже работоспособная…

— Ты точно видел её лицо?! Это же чистой воды ребёнок! — Луна продолжала пылать гневом. — Будто сам не знаешь, что такое нелегальная подработка! Где твои мозги и критическое мышление, Чиба?! Почему ты вдруг решил думать не той головой, что надо?!

— Да какого чёрта ты меня смущаешь и отчитываешь?! — неожиданно для себя рявкнул Мамору, чем напугал их обоих. — Мне не пять лет, и я вполне способен отличить молодую девушку от школьницы!

Внутри него наперекор словам нарастала паника — маленький рост, высокий голос и неопытность. Всё кричало о том, что Луна была права, а он — извращенец. Или как правильно стоило его назвать… Не паспорт ведь спрашивать…

— Ладно, ты прав, — она примирительно приподняла руки, явно не ожидая подобной реакции. Что уж там, он сам от себя не ожидал. — Это абсолютно не моё дело, а та девочка… девушка, вроде как, не собиралась бежать в полицию с заявлением.

— Ты её видела? — жадность, с которой Мамору задал вопрос, заставила Луну одарить его удивлённым взглядом. — Она… Что-то сказала?

— Ага — поинтересовалась, как отсюда слинять, — она слегка ухмыльнулась, но тут же её голос пропитался усталостью. — Это было неожиданно, но ты прав — это не моё дело. Совершенно. Я готова притвориться, что этого никогда не было. В конце концов, это тебя поматросили и бросили.

— Да иди ты, — Мамору запульнул подушкой в собственную домоправительницу, сгорая от стыда и смущения. Луна, разразившись заливистым смехом, поспешила скрыться, обещая скорее организовать завтрак. — Чёрт…

Стоило смеху Луны утихнуть в глубине дома, Мамору жалостливо застонал себе в ладони — до чего же отвратительное утро. Он ожидал совсем другого, а в итоге оказался кинутым и обсмеянным одной из лучших подруг. Впервые его обрадовало, что Луна и Мина всё меньше общались, и слухи о его позоре могли отложиться до лучших времён. Более того, он был уверен в Линде — максимум, с кем она могла поделиться, был её муж, который при большом желании (напоре супруги) мог так же хранить любой секрет.

Да какого чёрта он вообще переживал?! Не случилось ничего из ряда вон выходящего. Подумаешь, поступил иррационально, несвойственно собственным принципам и натуре. И что? Со всеми могло случиться. Может, его охватил кризис приближающихся средних лет, или долгое воздержание ударило в голову. Мамору не мог оправдать собственные поступки в собственной голове. Это пугало.

Он перевернулся на другую сторону, страдая от наступающей мигрени, но его лицо тут же расслабилось, когда на месте брошенной подушки оказалось занятное украшение. То самое, которым ночная гостья закалывала свои мягкие волосы. Они были тонкими, но очень приятными на ощупь — за прошедшую ночь Мамору не раз прикоснулся к жидкому золоту, наслаждаясь ощущениями.

И почему она только ушла?

Конец октября, 1998 год.</p>

— Мина довольно сильно обиделась, что ты не пришёл на её день рождения, — вместо приветствия продекламировал Кунсайт, когда Мамору опустился на соседний с ним стул в одном из центральных кафе ЭлЭй. — Но сказала, что ты всегда можешь откупиться дорогостоящим подарком.

— Я работаю, — тоном, не терпящих возражений, продекламировал Мамору, без энтузиазма пролистывая меню. — И я предупреждал, что не приду.

— Это не мешает ей обидеться, — Кунсайт улыбнулся ему. — На самом деле, она не скучала. Джед пришел, и она в основном радовалась ему. И своей подружке.

— Вот единственное, ради чего стоило бы прийти — эта твоя новая конкурентка, — Мамору ухмыльнулся. Его выбор остановился на одном из наборов для завтрака. — Они так долго вместе, ты не волнуешься?

— Не, — Кунсайт ответил так спокойно, что Мамору даже немного расстроился отсутствию возможности поддеть друга. — Это совсем другой случай.

— Зная твою жену, не был бы так уверен, — Мамору чуть нахмурился, пытаясь вспомнить все услышанные приключения Мины. — Ладно, это и неважно. Подарок я ей в любом случае сделал, передашь. Что вообще нового?

Они пообщались около часа — в основном о работе, судебных разбирательствах Мамору и немного о будущем ребёнке Уайтов. Кунсайт особенно любил пообщаться о будущем сыне — его взгляд всегда теплел, как и голос. Иногда казалось, что он так тепло не отзывался даже о собственной жене. И в такие моменты Мамору было несколько завидно — свой шанс на детей он несколько упустил. И теперь непонятно, когда вообще собирался обзаводиться семьей.

Особенно когда девушки молча сбегали после ночи с ним. О которой он так и не рассказал даже лучшему другу, а Луна, как оказалась, не поделилась его позором даже с мужем, за что Мамору был безумно благодарен. И стоило о ней подумать, как раздался звонок с её номера.

— Не знаю, порадую или нет, — начала она без приветствия, едва он принял вызов, — к тебе на работу снова хочет напроситься молодая особа. Я назначила ей на завтра, перед обедом. Пока-пока.

Она отключилась, не дав вставить Мамору ни слова. Он лишь болезненно поморщился и спрятал мобильник во внутренний карман пиджака. Кунсайт вопросительно взглянул на него.

— Завтра очередное собеседование с дамой, которая думает, что с таким домом у меня и денег можно грести лопатой, — устало выдохнул Мамору. За последний месяц кого он только не успел повидать на должность временной домоправительницы. — Это выматывает.

— Так зачем ты назначаешь их? — последовал логический вопрос.

— Это не я. Луна хочет поскорее от меня избавиться, понимаешь? — Мамору несколько по-детски скривился. Он не понимал, что с ним происходило. — Она хочет перестать быть моей мамой.

— Всего лишь исполняет одно из твоих желаний, — Кунсайт хохотнул и дружески хлопнул его по плечу. — Ничего, когда-то на тебя посягнёт и какая-нибудь старая дама, которой ты будешь рад больше, нежели молодой сотруднице.

— Да иди ты.

Следующий день наступил слишком быстро — Мамору погружался в работу с головой. В ближайшее время предстояла деловая поездка заграницу, одобрение нескольких контрактов. И что-то ещё, о чём Мамору благополучно забыл, пока не открыл дверь собственного кабинета.

У его стола стояла девушка с золотистыми волосами, и она не спешила к нему оборачиваться. Но Мамору было достаточно вида её лопаток, ладошек. У него перехватило дыхание — перед ним стояла та, к которой невольно возвращались мысли на несколько секунд, прежде чем он бы вернулся к своей привычной жизни. Не узнать её было невозможно. Она вернулась.

Небольшая радость только начала затапливать его сознание, как девушка обернулась к нему, одарив настолько ошарашенным взглядом, что он невольно дёрнулся. Из голубых глаз ручьями стекали слёзы, а тонкие пальчики упорно вцепились в гребень, который он почему-то хранил подле себя. Наверное, как единственное воспоминание о той, которую более не осмелился увидеть.

Мамору не успел и слова вымолвить, как девушка, выронив украшение, схватилась за голову и тут же повалилась на пол. Он чисто физически не успел бы её поймать с такого расстояния. Но он тут же бросился к ней, падая на колени с немой паникой в глазах. Девушка не шевелилась, а её болезненный и усталый вид несколько пугал Мамору. Он абсолютно не мог представить, что случилось.

— Луна, звони в скорую! — крикнул он, поднимая девушку на руки — она оказалась такой лёгкой, едва ли не невесомой.

Ответа не последовало, и Мамору вспомнил, что сам и провожал Луну вместе с Артемисом. Она ему и напомнила, что к нему пришла очередная гостья на собеседование. Но стоило увидеть знакомый силуэт, который, он пусть и видел всего единожды, заставил его мозг перестать стабильно работать. Почему эта девушка пыталась устроиться к нему на работу? Столько вопросов роилось в его сознании, но в первую очередь стоило отвезти её в больницу.

Мамору заверили, что с девушкой всё в порядке, но ему пришлось соврать, что они женаты. Ему пришлось дать ей имя своей бывшей жены, чтобы обеспечить место в палате без лишних вопросов. Он даже не знал, как её зовут, но внутри его грудной клетки грозилась разразиться буря. И, несмотря на это, он смог оставаться невозмутимым внешне. Как и всегда.

Как и тогда, когда девушка очнулась, глядела на медсестру испуганными глазами, путая его и без того смутные чувства ещё больше. Она вовсе не смотрела на него, даже краешком глаза, лишь сильнее сжимала края простыни.

Но что-то всё-таки смогло надломиться в Мамору.

Ему сообщили, что он станет отцом.

А после та, кто собиралась преподнести ему такой подарок, одарила его полным отвращения взглядом. Он точно ничего не понимал. Но терпеть этого был не намерен. Мамору раздражался, потому нагрубил. И после сразу же пожалел. Не так стоило относиться к той, кого он обесчестил, ещё и ребёнка заделал. Да она сама выглядела как ребёнок… Ему стоило освежиться.

Оплатив квитанцию, Мамору вытащил из автомата банку газировки. Возможно, ему стоило бы купить напиток и для своей спутницы, а того лучше какой-нибудь плотный обед — её бледный и худощавый вид ему вовсе не нравился.

Но стоило вернуться в палату, как его встретила пустота. Она снова сбежала от него. Мамору со злости сжал банку — он дурак, который не следил за собственным языком. Хотя казалось, что давно научился самообладанию. Почему эти голубые глаза так будоражили?

Он встретил их вновь буквально через пару дней — она появилась перед ним, сжимая руки перед собой. Её взгляд более не выражал какие-либо отрицательные эмоции, напротив — она смущённо поглядывала перед собой, иногда заправляла свои золотистые волосы за уши, от чего у Мамору перехватывало дыхание. Как и от того, что стоящая перед ним девушка представляла собой огромную загадку. Ещё недавно она злилась, сбегала и прочее, а теперь стояла перед ним, покрываясь едва заметным румянцем.

И имя оказалось у неё японским — Усаги. Произносить его было довольно приятно. Его губы непроизвольно растягивались, стоило ей вновь заправить непослушные пряди волос за уши. Только за внешней приятной оболочкой пряталось сущее противоречие — у Мамору невольно дёргался глаз, слушая всё, что выдавала ему Усаги. Она будто пыталась манипулировать, но ей явно не хватало опыта. И в какой-то момент её манипуляции поменяли траекторию — она будто поверила во всё, что рассказывала.

И потому искренность, с которой Усаги пыталась ему противостоять, начинала раздражать. Мамору сам не до конца понимал, что с ним происходило — в мире существовало не так много людей, которые бы в нём вызывали подобные эмоции. И почему судьба наградила его нечто подобным? И избавиться от девушки он никак не мог — всё-таки она ему симпатизировала. Совсем немного. И к тому же собиралась подарить ему долгожданную семью. Даже если он не планировал этого в ближайшие пару лет.

Чёрт возьми, после разговоров с ней ему впервые за долгое время захотелось закурить. Мозг отчаянно подавал сигналы, что связываться с Усаги будет проблематично для его нервной системы.

Но её так весело поддразнивать — она забавно дула щёки и хмурилась, что невольно завораживала искренностью и непосредственностью. И она действительно оказалась в какой-то мере ребёнком — девятнадцать лет. Мамору невольно усмехнулся своим давним слова, что не понимал, что Кунсайт нашел в совсем юной Мине. Нет-нет, он вовсе не педофил и извращенец. Просто… В Усаги было своё очарование. Вероятнее всего, она ему не подходила от слова совсем. Но это казалось… Весёлым? Свежее приключение.

Нет-нет, так не стоило думать. Она была беременна от него, Мамору стоило вернуть себе привычную серьёзность и чопорность. Но её волосы и кожа были столь приятны на ощупь. Ему хотелось прикоснуться к ней снова и снова.

— Ты чего лыбишься? — поинтересовалась Луна, когда он собирался на работу. И так прилично задержался. — Радуешься, что она всё-таки не школьница?

— Радуюсь, что стану отцом, — честно ответил Мамору, наблюдая за изменениями на лице Луны. — Что-то не так?

— Ты уверен, что это правильно? — она произнесла это несколько неуверенно, даже жалостливо. — Ну, я понимаю, это не то, чем перебирают… Но…

— Что ты пытаешься сказать? — Мамору нахмурился, глядя на запнувшуюся Луну. — Ты мне предлагаешь заставить её избавиться от ребёнка потому что она какая-то не такая или что?

Он впервые в жизни испытывал злость по отношению к Линде.

— Нет, что ты такое говоришь?! — поспешно возразила она, обхватив свой живот. — Я не знаю, что пытаюсь сказать. Лишь переживаю за тебя. Переживаю, что тебе снова разобьют сердце по щелчку пальцев.

— Это не то, что должно касаться тебя. До завтра, — Мамору более не хотелось смотреть на Луну, не сегодня. Он раздраженно развернулся, выходя из дома.

Он ничего не знал об Усаги, более того оставлял её наедине в собственном доме. Мамору поступал неправильно по всем фронтам — снова выбирал работу, а не общение с девушкой, которую едва знал, но которой успел сделать ребёнка. Но ему стоило, было необходимо как можно скорее оказаться где-нибудь подальше, отвлечься от множества переживаний и чувств. Обдумать всё на свежую голову, так сказать.

Но работать никак не получалось — кто бы к нему ни подходил, Мамору лишь отмахивался или отвечал что-либо невразумительно.

Он станет отцом. Данная новость столь будоражила, что не хотелось ничего кроме этого. Во второй раз это услышать было даже более неожиданно — не учитывая обстоятельств с Усаги, беременность Милены казалось более удивительным явлением. Но нет, в этот раз его сердце данная новость затронула куда больше. Может, потому что его единственное окружение все как один готовились стать родителями? Можно ли сказать, что его поглотил всеобщий энтузиазм?

Мамору устало провёл ладонями по лицу и взглянул на настенные часы — только третий час. Но ему уже очень хотелось скорее оказаться дома, подобные мысли окутывали едва ли не впервые. Он не мог понять к чему — кому — именно его тянуло.

Домой он всё-таки ушёл намного раньше, сославшись на усталость и желание поработать из дома. В конце концов, как начальник он мог себе это позволить, оправдания нужны были лишь для шокированных лиц его подопечных, кои очень редко видели его уходящим в первых рядах.

Только вот внутри его встретила тишина — он невольно подумал, что Усаги вновь ушла. Оно было бы и неудивительно, ведь в этот раз он оставил её совсем одну, не сказав и слова. И Луна уже давно ушла. Мамору чертыхнулся и отправился туда, где её и оставил.

Свободный вздох вырвался из его груди, когда он увидел Усаги, мирно спящую на кровати, где её миниатюрная фигура легко могла потеряться. Но её выдавала золотистая макушка, выглядывающая из-за одеяла, как и маленькая стопа, которую она совсем немного обнажила. Мамору не смог побороть желания опуститься рядом с ней.

Он сел совсем с краешка кровати так, чтобы наблюдать за спящим лицом Усаги. Она действительно казалась ребёнком, если не несколько морщинок, когда она хмурилась, и синяков, глубоко засевших у неё под глазами. Вероятнее всего, у неё была не совсем лёгкая жизнь, если она работала в таком отвратном месте, дорогу к которому Мамору никогда и не вспомнит. И теперь ей в девятнадцать лет предстало стать матерью.

Потому что у него не хватило ума воспользоваться контрацепцией. Справедливости ради, у него дома или в карманах брюк такие вещи в принципе не водились — какой смысл, если он почти два года не имел абсолютно никаких отношений с девушками, а случайные ночи до недавнего времени были для него абсолютно непонятными. Да и под порывом момента… Смог ли он бы вообще отыскать аптеку своим затуманенным желанием разумом? Особенно когда его ладонь крепко сжимала девичья рука.

Усаги дёрнулась во сне и тут же перевернулась на другую сторону, подмяв под себя подушку. Ранее нахмуренное лицо расслабилось, она даже совсем немного улыбнулась, очаровывая с новой силой. Раздалось размеренное сопение — Усаги более не двигалась, лишь грудь мягко приподнималась в такт дыханию. Мамору, подавив в себе желание убрать пряди волос со спящего личика, отправился в кабинет — его сердце немного успокоилось, можно было и поработать.

Это было ненадолго — ровно до того момента, как Усаги взбрела голову очередная гениальная идея. После ужина её присутствие вновь исчезло из дома, заставив сердцебиение Мамору опасливо участиться. Да сколько эта несносная девчонка собиралась сбегать от него?! Это переходило любые рамки нормальности. Он абсолютно не понимал, чего она добивалась. Но, если она хотела довести его, у неё это прекрасно получалось.

Но она всё-таки нашлась в саду — сидела на качелях, понурив голову. Она выглядела столь расстроенной, что всё накопившееся раздражение улетучилось, оставив после себя чувство вины. Усаги ведь явно напугана происходящим — нелёгкое скитание по жизни, наверняка отсутствие нормальных средств и мотивации для дальнейшей жизни. А теперь у неё будет ребёнок. Она наверняка волновалась об очень многих вещах. Он не мог её судить.

Но зато мог приободрить, как мог, как его научили друзья, не раз вытаскивающие из болота самобичевания. Ведь, как бы там ни было, он очень хотел сохранить этого ребёнка. Он хотел стать отцом и радоваться простым вещам. Чтобы всё, что он делал в данный момент своей жизни, не кануло в лету.

Потому он должен был заботиться о моральном состоянии Усаги. Это казалось невероятной задачей, потому что он, как минимум, ничего о ней не знал от слова совсем. Но он был готов терпеть столько, сколько потребуется. Даже если немного приходилось юлить — она переживала, считал ли он её бестолковой. Отвечая нет, Мамору надеялся, что лёгкое враньё ему когда-нибудь простят. Перед ним явно сидела образец легкомысленности. Но то, что она в конечном итоге приняла его предложение жить вместе, всё-таки говорило об обратном. Да и он, правда, знал её совсем немного…

Но держать её за руку было очень приятно.

А вот разбираться в её гамме эмоций оказалось очень сложно — она злилась, улыбалась, смущалась, плакала в течение одного получаса. У Мамору внутренне образовывался тягучий ком из неизвестности и страха, что ему стоило делать со всем этим. То, что в первые минуты знакомства казалось прелестным, теперь невероятно пугало. А ещё очень-очень сильно что-то напоминало.

Особенно её понурый вид, когда она опустила голову, сжав края своего и без того мятого сарафана. Усаги едва тихо просила его о помощи. И он не мог устоять — почему-почему-почему? Что было в ней такого волшебного?

Неуклюжая, но безумно обаятельная — так думал Мамору, когда ему на голову пролили несколько литров воды, при этом виновато улыбаясь. А ещё красивая — пусть фигура Усаги не отличалась пышностью, но была стройной и всё равно привлекательной. Только вот от его действий и разглядываний она разревелась и спряталась. Мамору находил это одновременно странным и милым.

Особенно когда она, практически весь день проворчав в его сторону, всё равно устало привалилась к его плечу, сладко посапывая. Девушка, лишенная каких-либо предрассудков и норм поведения. Делала так, как считала нужным.

Дома ждала другая не менее непонятная женщина — после их недавнего не совсем приятного разговора, Луна начала обращаться к нему в уважительной форме, будто они никогда и не были друзьями. Это угнетало, но выяснять отношения при Усаги не было никакого желания — Луна вряд ли бы пошла навстречу при незнакомке. Но такой он видел её впервые, и потому колола совесть.

Он определённо не понимал и не мог вести себя правильно с женщинами. Особенно — беременными. Единственная, к кому он мог бы обратиться за помощью, тоже ожидала ребёнка. Проходя в свою комнату, Мамору отчаянно хотел провалиться сквозь землю.

Потому в течение нескольких дней вёл себя максимально обособленно — не хотел нарваться на гнев двух девушек. И лишь осторожно изучал Усаги чуть на расстоянии — и чем дольше он её видел, тем больше проникался чувством дежавю. Жесты, мимика, поведение, отдельные черты внешности — всё это так кричало о ком-то, кто когда-то был в его жизни, что Мамору почти что сходил с ума, не зная, как ему ухватиться за хвостик воспоминаний.

Он думал, что если улетит от неё на несколько дней, если она не будет одурманивать его мозг свои присутствием, он обязательно догадается. Ответ находился на кончике языка — ещё чуть-чуть и обязательно бы вспомнил. Так он думал каждый раз, глядя на надувшиеся щёки Усаги.

Усаги… Знакомое слуху имя. Приятное.

Но его размышления прервала его владелица, чуть не свалившись на пол. Благо в этот раз он смог вовремя её поймать и тут же поддеть, ожидая вновь насладиться её реакцией.

Но она задействовала серьёзное оружие — нежным шепотом попросила обнять, сверкая голубыми глазами. В голове Мамору более не осталось никаких размышлений кроме тех, что от Усаги приятно пахло, а сама она была очень приятной на ощупь — он непроизвольно сжал свои объятия вокруг её хрупкого тела. А её голос, её признания о том, что ей нравились его поглаживания по волосам, заставляли дыхание едва заметно учащаться.

— Почему ты ушла? — предательские слова вырвались против воли дрожащим голосом. Он показался самому себе таким жалким, но он отчаянно хотел знать правду с того самого утра, когда проснулся в одиночестве.

Её глаза, от которых более нельзя было оторвать взгляд, гипнотизировали, заставляли его говорить «против воли». Мамору в какой-то момент поверил, что, будь её воля, она могла бы выудить из него совершенно любую информацию — настолько очаровывал её взгляд, едва румяные щёки. Его пальцы всё ещё касались жидкого золота.

Вместо этого она примагничивала его губы к своим, и он бы обязательно её поцеловал, не вмешайся Луна в самый последний момент. До чего злопамятная женщина! Продолжала играть в формальность, практически не смотрела на него, будто действительно была всего лишь прислугой в его доме, а не одной из его лучших друзей, которую он очень уважал и любил. Мамору искренне не хотелось с ней ругаться.

— Спасибо за заботу, Луна… — он улыбнулся ей, глядя на её поджатые губы. — Но чего мне еще ждать? Она уже беременна, а я пообещал ей быть рядом и заботиться о нашем ребёнке. О ней самой.

— А о тебе кто позаботиться? — она вновь вернулась к привычному обращению, её глаза подозрительно блестели. — Ты был так разбит, так подавлен, когда был в отношениях с той… Той Миленой. Она высасывала из тебя любую жизненную энергию, и эта странная девочка своим инфантильным поведением намеревается сделать то же самое. Кто же будет заботиться о тебе?!

— Я сам? — предпринял попытку правильно ответить Мамору, но слёзы Луны от этого не спешили заканчиваться. — По мне не скажешь, но прошло достаточно времени, чтоб я стал осмотрительнее. Правда. Не стоит плакать из-за меня…

Он предпринял неловкую попытку обнять свою подругу, стараясь не задеть живот. Луна тут же пылко его обняла в ответ, поглаживая по спине. Мамору и подумать не мог, что кто-то действительно смог бы привязаться к нему, что проливал слёзы за его не совсем обдуманные поступки.

— Постарайся подружиться с Усаги, пока меня не будет… Ей нужна поддержка.

— Сказал человек, что и слова вымолвить толком не может в её присутствии, — фыркнула Луна ему на ухо. — Чего это ты вдруг стал таким зажатым и стеснительным?

— Наверное, мне стыдно перед ней — я наверняка сломал ей жизнь и эгоистично попросил выносить ребёнка, которого она, возможно, не хотела… — начал Мамору, скривившись собственным словам — обычно они звучали только в его голове. В реальности они приносили больше боли.

— Это она тебе сама сказала? — Луна скептически глянула на него. Он отрицательно мотнул головой. — Тогда о чём вообще разговор? Не придумывай чего нет.

— Уж кто бы говорил, — саркастически протянул Мамору, повторив её жест бровями. — Придумала столько всего за Усаги… Даже мне не хочется о таком думать.

— Ты-то понятно — на тебе розовые очки. Перед тобой милое личико наивной беззащитной девочки, которую хочется оберегать. Я всё понимаю — она очень миловидная.

— Что ты хочешь сказать? — недоумённо переспросил Мамору, нахмурившись.

— Хочу сказать, что тебе пора в аэропорт, — Луна напоследок хлопнула его на спине, вытирая слёзы. — Я присмотрю за твоей драгоценной. И обещаю, что не съем. Разве что понадкусываю.

Выходя из дома, Мамору искренне волновался о состоянии двух девушек. Но выбора не оставалось.

Вместо этого весь полёт до Японии его преследовали те самые мысли о том, что он отчаянно что-то забыл. Точнее кого. Ту, что напоминала ему Усаги своим хаосом в голове и на лице. Что-то такое же маленькое, противное, но безумно милое.

Ему это довелось вспомнить тем же вечером, когда после заселения в отеле он привычно отправился в Корону, которую посещал при каждом визите в Токио. Там у него завёлся разговор с Мотоки, который хвастался тем, что обручился с его бывшей однокурсницей — Рейкой. И задал вопрос, который заставил Мамору всё-таки словить ускользающее воспоминание.

— Ты нашёл себе подружку? — задорно спрашивал Мотоки, натирая бокалы перед закрытием.

— Ну, можно сказать и так, — Мамору отвечал нехотя, но ему в любом случае с Мотоки встречаться часто не нужно, а выговориться хотелось. — Её зовут Усаги. У нас всё сложно.

— У тебя со всеми Усаги сложно, я посмотрю, — он фыркнул, отставляя чистый бокал в сторону. — Интересно, будь Усаги-чан жива, как бы вы сейчас общались? Это ей бы уже было восемнадцать лет, если не ошибаюсь… Да, она была на два года младше Уназуки.

Мотоки что-то продолжал вещать с ностальгически-печальной улыбкой, и Мамору всё больше погружался в воспоминания, которые будто собрались в один пазл. Ведь у них даже имя было похоже — возможно различалось лишь написанием<span class="footnote" id="fn_31530269_0"></span>.

Тем же вечером он вновь оказался у могилы Усаги Цукино. Считавшейся погибшей ещё полтора года назад. Но теперь он мало был в этом уверен — слишком много совпадений. Ведь Мотоки тогда сказал, что она собиралась со своим парнем в штаты — что для неё стоило сфабриковать свою смерть?

Мамору мотнул головой — нет-нет, это уже из разряда теорий заговора. Оданго бы до подобного не додумалась. Хотя что он о ней знал… Но как и совпадений, было немало отличий — фамилия, гражданство, дата рождения. Усаги Кино была старше на год той Усаги, которой только должно было быть восемнадцать лет. И он видел её мать, убитую горем — она заходила к Мотоки. Или Оданго даже ей бы не сказала?.. Он совсем о ней ничего не знал.

Как и практически не помнил её внешности — только золотистые булочки и длинные волосы, общие черты лица. Мало ли, сколько в мире существовало блондинок с голубыми глазами, которых бы звали Усаги. Но если бы он смог вспомнить, как точно выглядела Усаги Цукино… Вроде бы дома ещё хранились фотографии из Токио.

Но Мамору надеялся, что сможет забыть о столь нелепом совпадении, и более не вспоминать. Это казалось за гранью разумного — зачем ему вообще об этом размышлять. Начинало походить на зависимость от той, кого он не видел уже много лет. И не увидит, ведь она мертва. Мамору планировал погрузиться в работу, дабы выкинуть бесполезные размышления.

Но долго работать не получилось — Луна упала с лестницы, Усаги Кино осталась одна. И кем бы она ни была, она носила его ребёнка и оставалась в незнакомом доме совсем одна. Поэтому ему пришлось искать срочный рейс, уладив свои недельные дела за один день хотя бы на некоторую часть, обещая остальное закончить по почте. Это было невероятно глупо и непрофессионально, но он не мог поступить иначе.

Усаги ведь совсем юная. А если и с ней что-нибудь случится без присмотра?

В ответ на это в голове Мамору крутились её слова, что она взрослая и в состоянии позаботиться о себе самостоятельно. Но для Мамору эти слова звучали как прямой признак незрелости — ведь то же самое он отвечал всем своим друзьям, когда в глубине души нуждался в минимальной поддержке.

Путь до дома впервые казался настолько долгим — он изнемогал от желания увидеть Усаги, удостовериться, что с ней всё в порядке и ещё кое-чём.

По возвращению Мамору не повезло первым делом броситься в комнату Усаги — её вновь там не оказалось. Было раннее утро, потому он даже не думал о том, что она могла запропастись где-либо ещё, не с её образом жизни. Он искал её всюду: в ванной, кухне, даже в своём кабинете. Его несчастное сознание вновь атаковали страхи переживания, что глупая девица вновь от него сбежала. Уже который раз. Он так долго не выдержит.

Но стоило войти в собственную комнату, пытаясь отыскать в телефонной книжке номер Луны, у которой хранился номер Усаги, как она обнаружилась мирно посапывающей в его кровати, обнимая его подушку с улыбкой на губах.

Усаги казалась для него невероятно красивой, в то время как Оданго он точно не воспринимал в подобном ключе. Но, тем не менее, частично он ещё не сдался:

— Ты меня очень перепугала, когда я не нашел тебя в твоей комнате и вообще где-либо в доме. А у меня ни номера твоего, совсем ничего. Я ничего о тебе не знаю, Усаги.

Пусть всё в голове кричало о том, что это было невозможным, краешком сознания он всё же сомневался. Причём в собственной адекватности.

Потому что Усаги, сидящая перед ним в одной длинной футболке, отчаянно краснела, смущённо отводя глаза. Она могла похоже возмущаться, дуть щёки, но было много чего, что её отличало от маленькой девочки, которую он когда-либо знал.

Но эта девчушка умудрилась заболеть — Мамору больше некогда было думать о подобной ерунде, он сосредоточил всё своё внимание на заботе о девушке, которая выразила желание, чтобы у них всё было как «у людей». Мамору про себя усмехался — знал бы он сам, что такое это «нормально». Потому уверил её плыть по течению, ведь какая разница, кто был вокруг, пока они были втроём. Он не мог не улыбаться, думая о зарождающейся в животе Усаги жизни.

Нелепые размышления вернулись, стоило услышать родной язык — пусть и простое ругательство, но Усаги его произнесла, заставив его желудок неприятно сжаться. С её внешностью не было ничего удивительного, но на фоне его переживаний… Мамору точно готов был посчитать себя параноиком. Ему стоило больше доверять той, кто собиралась родить ему ребёнка.

Ребёнка, чье изображение они увидели уже на первом совместном посещении УЗИ. Нечто, похожее на помехи, а среди них небольшое чёрное пятно, обещающее сделать его самым счастливым человеком на свете. Он сам не заметил, как начал улыбаться до ушей. Но вот слёзы Усаги всё-таки заметил и сильно перепугался.

Мамору прекрасно знал, по какой причине бывшая жена лила слёзы — переживала, что ребёнка он будет любить больше, чем её. Теперь он переживал, что собственными эмоциями рыл яму и теперь. Ему стало так тревожно от девичьих слёз, что улыбка тут же померкла. Он не хотел повторения сценария… Пусть в словах Милены и была правда.

— Ты расстроилась? — спросил Мамору, освобождая ладонь, которую Усаги крепко держала, не отрывая взгляд от экрана. Он приобнял её, это был едва ли не первый порыв тактильности с его стороны.

— Не знаю, правда, — прошептала она, уткнувшись лбом ему в плечо, продолжая всхлипывать. Мамору напрягся. — Но мне кажется, даже ты уже осознал, что станешь отцом, а я всё ещё нет. Я пытаюсь себе внушать, что происходящее действительно реальность, но почему-то не всегда получается. Даже когда доказательство прямо перед моим носом. Я самая ужасная мать на свете.

Вот как она думала. Она не придумывала каких-то обид, она искренне переживала. Хотя о чём было переживать бы на его счёт — они едва знакомы, и она сама утверждала, что их взаимоотношения не самое важное. Логично, что её не волновал он сам.

— Усако, ты ещё не родила, чтобы так судить, — Мамору всё равно пытался приободрить Усаги, на что она только покачала головой, сильнее сжимая кулаки.

— Я уже мама, как и ты — папа. Мы ведь видели его на мониторе, так ведь? Ты так улыбался радостно, мне даже стало завидно, — Мамору замер, когда она это произнесла, отстраняясь. — Мне удалось лишь разрыдаться непонятно от чего.

Если до этого он мог юлить, говоря, что Усаги наверняка станет хорошей матерью, чтобы придать ей силы и настроения. То после столь пронизывающих его душу слов он сам удостоверился в сказанном. Она действительно стремилась к этому. Даже больше чем он, который радовался самому факту, не особо задумываясь о большем.

Но когда Усаги задала ему вопрос касаемо пола ребёнка, он ответил не раздумывая — он бы хотел дочь. Это было мало обоснованно, но очень искренне. И он был бы рад, будь она столь же красивой и эмоциональной, как её мать. Даже если бы это значило конец его нервной системе.

Потрясения на день не заканчивались — заявилась Мина, тем самым поставив Мамору в неловкое положение и даже тупик. Ведь кроме Луны он более никому не удосужился рассказать о том, что готовился стать отцом. И ей бы не стал, если бы она не работала в его доме и лично не видела Усаги, не слышала всех разговоров. И ведь решила навестить же самая противная…

Но и это не оказалось самым страшным — Мина пришла вовсе не к нему. Она решила навестить Усаги, и общались они так, будто знакомы целую вечность. Мамору не был глупым человеком, и более того, знал Мину уже не первый год, и её повадки соответственно. Усаги была той самой подругой этой непостоянной девицы, и, честно говоря, они друг друга стоили. Поразительные совпадения, вызывающие совсем немного нервный тик.

— Кстати, Мамору, и тебе привет от него. Он попросил позвонить завтра ближе к обеду, — нет, нервный тик у него начался как раз после этого. Ведь если знала Мина, знал и Кун.

Мамору определённо грозил долгий и нудный разговор. Ну, или как минимум очень постыдный. Знала ли Усаги о таких совпадениях, делилась ли Мина со своей подругой такой стороной жизни, в которой был мрачный тип вроде него? Но у неё он постеснялся это выяснять, сделав вид, что удивлён их знакомству — что не было далёким от правды.

Отсрочить свою участь ему всё-таки удалось — Кунсайт настаивал на встрече, не испытывая любви к разговорам по телефону, но Мамору никак не мог оставить болеющую Усаги одну дольше чем на пару-тройку часов, и то ради работы. Особенно когда её простуда до того обострялась, что бедняжка покрывалась обильным потом и слезами. Ухаживать за ней было то же самое, что за своими «младшими сестрами» в приюте — Усаги так же воротила нос от не особо приятных лекарств, но в отличие от них всё-таки послушно принимала все пилюли.

Поэтому когда она полностью оправилась, Мамору не мог нарадоваться. Только краем сознания понимал, что разговоров с Кунсайтом не избежать.

Так оно и случилось — стоило впервые нормально явиться на работу, как в своём кабинете встретил знакомые пепельные волосы, отброшенные за спинку его рабочего кресла. Кунсайт развернулся к нему, разведя руки, будто собирался приютить в своих объятиях — но он не злился.

Мамору мотнул головой — с чего он вообще решил, что кто-то будет ругаться? В конце концов, он никого не принуждал, да и не знал, что это была та самая подружка Мины…

— Почему ты всегда такой скрытный? — прозвучало вместо приветствия, и Мамору устало вздохнул, грузно опуская на диванчик у стены.

— Потому что это было… внезапно? Я, если честно, и сам до конца не разобрался, чтобы это как-то взвалить на кого-нибудь ещё, — ответил он, опустив лицо в ладони. — С её появлением у меня в голове начался кавардак.

— Усаги тебе хотя бы нравится? — в голосе Кунсайта звучали заботливые нотки. — Мина, если что, даже не собирается тебя убивать. Но знакомить вас она точно не хотела как раз по тому, что ты мог на неё положить глаз.

— А? Откуда такая уверенность? — Мамору резко вскинул голову, скептически уставившись на друга.

— Мина ведь считает, что тебе когда-то нравился кто-то, похожий на неё, а у них с Усаги много общего, — начал изъяснять Кунсайт в духе своей жены, от чего у Мамору дёрнулся глаз и он поспешил прекратить это.

— Снова её предречения Богини Любви и прочее, понял.

Возможно, это стало бы ещё одним аргументов в пользу теории внезапно живой Усаги Цукино, но он не нашёл её фотографии, а её образ был довольно смутным в его памяти. И, в конце концов, он собирался всецело доверять и поддерживать ту, с кем жил теперь под одной крышей. Да и Кунсайт бы наверняка знал такие подробности от Мины, он не всегда верно хранил секреты своей жены, если того требовали обстоятельства. В общем, он уже как пару недель отказался от подобных размышлений. Они вовсе не имели смысла.

— Она мне немного нравится, наверное. Усаги очень красивая, я не могу это отрицать, — Мамору слегка дёрнул плечом, вспоминая глубокие глаза Усаги, от которых сложно оторвать взгляд. — Но я её абсолютно не понимаю. И не понимаю, как себя вести, чтобы ей всё нравилось. Знаешь, она любит играть со мной в прятки. Я сойду с ума, Кун.

— Мне кажется, ты сошел с ума, едва увидел её, приятель, — Кунсайт хохотнул и дружески похлопал Мамору по плечу. — Ведь чтобы ты и старался для какой-либо девушки…

— Не делай из меня тирана, я прекрасно отношусь к твоей жене и Луне, стараясь помочь в чём смогу, — Мамору чуть нахмурился. Он понимал, к чему клонил его друг, но всё же.

— Они, кстати, собрались к Усаги в гости, пока тебя нет, — меж тем добавил Кунсайт. — Мина её очень любит.

— Кстати она не собирается отодрать мне башку, случаем? — Мамору нервно усмехнулся. — Она, когда зашла к нам на неделе, практически не смотрела на меня. Даже не подшутила и подобное.

— Я ведь сказал, что убивать точно не собирается. Но, наверное, ждет, когда ты облажаешься, — Кунсайт пожал плечами. — На самом деле я очень настоятельно попросил её не вмешиваться. Да, Усаги неопытная и ей нужна поддержка, наверное. Но ты сам знаешь Мину — иногда она способна на огромную силу внушения. Может как раз поэтому твоя Усаги и мечется — не знает, что ей делать. Мина наверняка всё равно что-то своё лопочет, да и мама у неё есть…

— Против меня воюет целая армия женщин, — он ужаснулся, представляя не самые лучшие картинки.

— Думаю, они наоборот за тебя — Усаги по каким-то причинам очень не хотела с тобой в принципе связываться. Можешь быть благодарен Мине.

— Я ей всё-таки противен, — Мамору устало провёл пальцами по волосам. — Поэтому она так себя и ведёт.

— Может быть и так, может быть и нет. В конце концов, решение принимала Усаги, а не Мина или кто-то ещё. Она ведь не только беготнёй от тебя занимается наверняка.

— Да, именно и запутывает. В одну секунду она просит об объятиях, в другую дует щёки, а я знать не знаю, что сделал неправильно.

— Возможно, что Усаги боится своих эмоций не меньше, чем ты. Ведь вы едва знакомы, возможно, стесняется. Я не знаю. Тебе стоит самому откровенно с ней поговорить, а не строить догадки вместе со мной. Просто поговори с ней, ты ведь старше, опытнее…

— Мой опыт единоразовый и печальный — довёл беременную жену до аборта, — перебил Мамору, горько усмехнувшись.

— Нет-нет, мы ведь это уже выяснили — у Милены были собственные глупые выводы, — Кунсайт не дал ему закончить мрачную исповедь. — Но если ты так думаешь, то, может, стоило быть терпимым по отношению к Усаги? Если ты переживаешь о ребёнке.

— Я переживаю о них двоих, — поправил его Мамору, устремив взгляд в окно.

Он не любил Усаги, но искренне о ней волновался. Её поведение ведь наверняка было обосновано травмированным прошлым. Он узрел эту истину, узнав поближе всех своих друзей — у них все были скелеты в шкафу, особые триггеры, затрагивание которых заставляло срывать маску обыденности, выпуская множество ранее неизвестных эмоций. Мамору не стоило обвинять Усаги в чём-либо подобном. Но и справиться со всем этим ему не хватало смелости — боялся спугнуть, пустив всё на самотёк. Привык, что в прошлых отношениях был марионеткой, пусть и в конечном итоге сам устал от подобных манипуляций.

Мамору точно не собирался выстраивать новые отношения, окончательно не разобравшись в себе.

— Тогда попробуй быть с ней милым — женщины любят ушами, ты ведь это прекрасно знаешь.

— А ты прекрасно знаешь, как я не люблю разговаривать…

— Это правда, — Кунсайт кивнул и хохотнул. — Тебе нужна девушка-эспер, если она, конечно, не сбежит от множества твоих пустых размышлений о бренной жизни, боясь среди этого всего искать мысли о чувствах к ней.

— Ой, просто заткнись, — отмахнулся от него Мамору, чуть смущаясь — подобная правда всегда заставляла его немного стыдиться. — И вообще, мне бы работать…

Когда он вернулся домой, то застал Усаги, панически бегающие по дому в поисках аптечки — она порезалась, о чём-то задумавшись. По крайней мере, так заявила она сама, но Мамору почему-то был уверен, что в этом была виновна и некая неуклюжесть, которую он за ней заметил. То споткнётся на ровном месте, то развернётся в кровати, едва не свалившись за её пределы. Теперь порезалась. Она, конечно, не ребёнок, но не волноваться он не мог.

Как и не поцеловать её пораненный палец — однажды увидел, как женщина в парке так «лечила» ранки сына, свалившегося с велосипеда. Это было мило, и Мамору посчитал, что с Усаги это будет не менее полезно. Так и случилось — покраснела, отвела взгляд, начала быстро оправдываться, заставив его улыбнуться. И не только — ему нравилось прикасаться к ней.

Как и советовал Кунсайт, Мамору старался быть милым, разговаривал больше обычного, если это было не по работе, улыбался уголками губ. Это не было чем-то сложным, на самом деле, ему действительно было интересно поддержать беседу, понять Усаги получше. Только вот она уткнулась в свою тарелку, состроив недовольную мордочку, убив в Мамору весь настрой на разговор — она только недавно стреляла в него глазками, теперь вновь надулась. Он боялся спрашивать прямо.

Она спасла их нещадный вечер, но заставила его внутренне сжаться — Усаги было интересно, почему он называл её «Усако». И это действительно вышло само по себе — её внешний вид, кричащий о её национальности, заставил его мозг вспомнить родную речь. А соединить её имя и «ребёнка» не составило труда, да и звучало мило. Под стать ей и её детской непосредственности. Тем более Мамору сразу заметил, как ей это нравится.

Чего он не ожидал, так это того, что Усаги придумает прозвище и для него. «Мамо-чан» звучал под стать «Усако» и её характеру. Но не для него самого — слишком мягко, нежно. Мамору не видел себя таким, но почему-то ему льстило, если сама Усаги видела его в подобном ключе.

И ему всё казалось милым, пока на следующий день она не бросила ему холодное «не твоё дело». Если честно, Мамору показалось, что с этими словами в нём что-то оборвалось. Точнее с такой интонацией и взглядом голубых глаз — ему казалось, что Усаги была невероятно серьёзна, ни намёка на детское поведение и манипуляции. Именно поэтому это и задело.

Что-то недовольно бросила и ушла, более не сказав ни слова. Мамору успокаивало только то, что она отправилась куда-либо с Миной, а значит он мог не волноваться об Усаги, с ней и ребёнком всё будет в порядке. Но было ли всё в порядке с ним? Он взял выходной, чтобы побыть с ней вместе, а в итоге остался дураком.