47. Что было после (Я помню, часть II) (1/2)

— Видишь? — устало вздохнул Мотоки, указывая на стремглав ушедшую из кафе Усаги. — Гормоны бушуют, эмоциональная нестабильность, половое созревание… Она и без того очень ранима, а эти ваши перебранки сейчас только как масло в огонь.

Мамору всё ещё был поражен — он такой реакции вовсе не ожидал. Особенно когда Оданго была столь мила последние дни, можно сказать, дружелюбна с ним. Улыбалась, смеялась над шутками, изредка бурчала и могла ударить кулачком в плечо. Даже её покушение на него и полароид казалось забавой. Провожая её взглядом, Мамору хотел многое сказать, но понимал, что всё будет лишним и бессмысленным.

— Я понимаю твоё удручённое выражение лица — хотел бы и я понимать, что в головах девушек, — тем временем продолжал Мотоки, с задумчивым и умным — как он думал — видом, протирая бокалы. — То смеются над твоими шутками, то смотрят, как на таракана… Девчонки жестоки…

Мамору посмотрел на него с примесью жалости и поддержки — он вовсе не понимал гнетущих обстоятельств. Но человек, рассказывающий о подобных вещах столь тоскливо и сокрушенно, определённо заслуживал поддержки. Не оставалось ничего лучше, чем послать ему дружескую улыбку. Которую Мотоки вовсе не заметил, продолжая свои рассуждения уже о девочках возраста Усаги, не понимая, как пережил всё это в подростковом возрасте.

— Знаешь, я думаю, подростки не так плохи, — начал Мамору, умело вклинившись между стенаниями Мотоки. — Это тот период, когда они могут резко поменяться, когда вместо улыбающейся девочки, которая приносила тебе расчёску, чтобы ты ей заплёл косички, приходит девушка, смотрящая на тебя с нотками презрения, и идёт перешёптываться с подружками о твоей мерзости.

— А ты в этом шаришь, да? — теперь с сочувствием смотрел Мотоки, но в его нотках слышалось не ушедшее уныние.

— Практиковался на кузенах, — легко соврал Мамору. Но на самом деле это были реальные наблюдения прямиком из детдома, когда девочки, взрослея, отдалялись от их мальчуковой компании. — А ты чего так сокрушаешься?

— Моя младшая сестра… — при её упоминании Мотоки, казалось, содрогнулся и его взгляд стал стеклянным. — Она невыносима, я не могу находиться дома — настроение меняется со скоростью света, она больше не называет меня «они-чан» и смотрит, как на таракана. Неужели они все такие? Неужели настанет день, когда я перестану быть «они-саном» и для Усаги-чан?

— Думаю, эту роль я взял на себя, — Мамору дружески похлопал Мотоки по плечу. — В смысле, что она направляет свой юношеский гнев на меня, тебе не о чём волноваться.

— И всё-таки ты лучший семпай, Мамору, — Мотоки с благодарностью пожал его руку, утирая несуществующие слёзы. Кажется, он более не собирался унывать жестокости переходного возраста. — Надеюсь, ты прав, и через пару лет Усаги-чан всё так же будет приходить сюда с улыбкой.

— Через пару лет… Мне было бы очень интересно глянуть, каким взрослым станет Оданго, — задумчиво протянул Мамору, наблюдая за тем, как Мотоки ловко справлялся со своей работой. Он ответил быстрым вопросительным взглядом, возвращаясь к смешиванию ингредиентов для очередного освежающего коктейля. — Ну, она, вероятно, не избавится от своей детской непосредственности, но, надеюсь, перестанет принимать окружающих за мусорное ведро. Но, думаю, в нужный момент она соберёт всю серьёзность, копившуюся годами, и сможет решить, как минимум, проблему глобального потепления, не меньше.

Закончив свою речь, Мамору посмотрел на Мотоки, которого уже не было за барной стойкой — он отправился в кладовую, оставив товарища наедине со своими рассуждениями. Не оставалось ничего лучше, как тяжело вздохнуть — неудивительно, что его занудная речь не впечатлила человека, который пусть и страдал несколько минут назад, смог молниеносно воспрянуть духом.

Поднимая пиджак с соседнего стула, Мамору едва ли не забыл о лежащем рядом полариоде и нескольких сегодняшних фото. Перехватив свободной рукой, он вернул пиджак на место — ему хотелось задержаться ещё на пару минут. Они с Оданго сделали довольно красивое фото — Мамору не знал, что и сказать, то ли у неё был талант, то ли удачное стечение обстоятельств. Но такое простенькое фото выглядело отлично. Выдержанная композиция, освещение, и что-то в этом выглядело так чарующе, будто сделано профессионалом и на профессиональную технику. А он даже не успел ей показать, похвалить.

Видимо, теперь никогда и не сможет сказать. Она не собиралась с ним общаться, запретила подходить и, вероятнее всего, вряд ли завалится в кафе, пока он не улетит обратно. Мамору грустно размышлял о том, что всё-таки Усаги не понадобилось пару лет, чтобы собрать всю свою серьёзность для глобального события — видимо, их ссора и была нечто масштабным. Потому что он мог поклясться, что никогда не видел её столь серьёзной и решительной в своих словах — всё произнесённое Оданго было очень искренним и желанным.

— До встречи, Мотоки, — начал Мамору, едва Фурухата вернулся в бар, и принялся натягивать пиджак, предварительно спрятав фотографии во внутреннем кармане пиджака. — Надеюсь, ещё встретимся.

— Завтра не придёшь? — будничным тоном поинтересовался Мотоки, раскладывая принесённые ингредиенты перед собой.

— Думаю, в ближайший год вообще не приду, — на слова Мамору вскинулись зелёные глаза с немым вопросом. — У меня всё-таки последний год, диплом и прочее — не думаю, что будет время летать туда-сюда.

— Точно, — Мотоки, отложивший свои дела, несколько печально взглянул на него, но тут же дружелюбно улыбнулся. — Это правильно. Удачи, Мамору-семпай.

Сентябрь, 1995 год.</p>

— Выпьем же за нашего малыша! — прокричала Мина, счастливый вой которой поддержали Артемис и Кунсайт — неизменные фанаты Сейлор Ви. — За тебя, студентик!

Незаменимая зажигалка их небольшой и местами нескромной компании отсалютовала Мамору бокалом красного вина, который тут же осушила. Остальные поступили так же, кроме Кунсайта, слова которого заставили Мамору пожалеть о том, что он не выпил содержимое своего стакана залпом.

— Дорогая, спешу напомнить, что единственная малышка здесь ты — тебе и двадцати нет, — заканчивал свою речь Кунсайт уже под кашель Мамору, в голове которого закрутились шестерёнки.

— Уже в следующем месяце будет двадцать, перестань! — Мамору услышал её грозный топ ногой даже через заботливые похлопывания по спине от Луны. — Ты так и не научился пить? Выпускной год, а всё такой же зелёный.

— У вас одиннадцать лет разницы? — глухо произнёс Мамору, откашлявшись. Луна всё ещё не убирала руки со спины, подозревая необходимость ещё одной хорошей серии хлопков.

— Двенадцать, — обыденно подправил Кунсайт, и Луна уже было собиралась вновь стучать, но Мамору аккуратно пресёк её желание помочь ему, боясь остаться с синяками. — Мне в конце декабря будет тридцать два.

Принимая салфетки, заботливо предложенные Артемисом, Мамору мельком подумал о том, что лунная парочка стоила друг друга в своей внимательности к окружающим. Но более всего его голову занимала немыслимая разница в возрасте между его друзьями. Да, он прекрасно знал о том, что Кунсайт разменял тридцатник, что Мина несколько моложе… Но представить, что настолько… Не тогда, когда в её прозвищах для Мамору то и дело мелькали словечки вроде «малыш», «ребёночек» — эта девица действительно считала его названным сыном для их компании из двух парочек. А сама!

— А что тебя удивляет? — Мина захлопала накрашенными ресницами, искренне не понимая возникшего конфуза. — Насколько мне известно, на вашей родине это такая же норма, как и здесь. С чего такое лицо и предсмертные вздохи?

— Ты ребёнок! — выдал Мамору, готовый указать на Мину пальцем, будто разоблачил преступника. — Ты же совсем ребёнок!

— Я порой думаю о том, что вы двое действительно сбежали из детсада, — фыркнула Луна, на что пепельноволосые спутники поддержали её кивками. — Или на крайний случай из зоопарка.

— Я уже достаточно взрослая, и к тому же, замужняя женщина! — выдала в свою защиту Мина, не обращая внимания на комментарии и общий смех. — А ты — невинное дитя, которое до недавних пор и пить не умел!

— То есть, ты считаешь, что уметь пить с малолетнего возраста — это достижение? Что ж, тогда я спешу тебя поздравить, — Мамору развёл руками, наигранно поджимая губы. Но тут же ему пришлось спасаться за Луной, когда Мина кинулась с намерениями расцарапать ему лицо.

Кунсайт, обхвативший жену за талию, усадил ту себе на колени, нашептывая ей что-либо успокаивающее, как бывало каждый раз, когда происходили перебранки. Мина, обхватив его за шею, уткнулась ему в макушку, отвернувшись от всего мира — трёх друзей, двое из которых смотрели на неё, продолжая посмеиваться.

Забавно и весело было всем, кроме Мамору, которому внезапно подобная картина показалась очень странной. Он поспешно отвернулся, и хотел было запить своё состояние, но побоялся вновь пережить ещё раз крепкие удары с виду такой хрупкой Луны на своей и без того нездоровой спине. Слова о двенадцатилетней разнице эхом отдавались в сознании — варианты знакомства и старинный вопрос о причинах такого выбора вновь закрутились в голове Мамору.

Нет, конечно, он не был противником или же предубеждённым человеком, но Кунсайт и Мина казались ему людьми из двух разных миров. Совершенно разных. Он — серьёзный, состоятельный мужчина с величием арабского шейха, холодный и расчётливый. И она, которая была просто Миной, и этим всё сказано. Инфантильной, слишком громкой и приставучей. Подобные кусочки пазла никак не складывались в представлении Мамору.

Но они сложились — готовая картина была перед глазами. Кунсайт и Мина Уайт были женаты около двух лет и символизировали собой пару, которая обрубила лишние элементы, лишь бы соединиться в единую картину. Он перестал быть слишком серьёзным, научился слушать и слышать, принимать во внимание не только собственное мнение, научился улыбаться и быть чуточку искреннее. И она, которая всему этому научила взрослого мужчину, когда вокруг трубили о том, что люди не меняются.

Да, Мина всё ещё оставалась в глазах Мамору, да и многих других окружающих, инфантильной, слишком громкой и приставучей. Но вместе с тем и слишком доброй, понимающей и позитивной. Там, где, казалось бы, стоило грустить, она врывалась и освещала всё внутренним светом — на худой конец, золотыми волосами. Со слов Артемиса, как менеджера Сейлор Ви, она не всегда была такой. И её изменения были для любимого мужа, и только для него.

Конечно, Мамору прекрасно понимал, почему эти двое вместе были и, положа руку на сердце, мог заверить, что по отдельности их более не представлял. Но… Мина, несмотря на свою серьёзность в необходимые моменты и житейскую мудрость, не могла не ассоциироваться с ребёнком. Особенно тогда, когда по американскому законодательству она даже не была совершеннолетней.

— Если ты ещё раз назовёшь меня малышом, клянусь, ты станешь моей младшей сестрёнкой, — когда Мина нашла в себе силы развернуться лицом к остальной компании, Мамору нашёлся с ответом. — А ведь я правда был готов поверить, что ты старше меня.

— Не понимаю, с чего ты это решил, — Луна продолжала веселиться происходящему и сделала глоток своего молочного коктейля. — Даже через слои штукатурки видно её по-детски моложавое личико с округлыми щеками.

Луна очень нравилась Мамору, как человек — остра на ум и язык, очень внимательная и собранная. Несмотря на свой миниатюрный рост, она внушала уважение своим видом даже столь высокому по сравнению с ней Кунсайту. Местами строгая, местами милая и спокойная, она вызывала восхищение. Линда, а именно так её звали по паспорту, импонировала Мамору и в их общих подтруниваниях над Миной не только каламбурами и красными словцами, но и тем, что в отличие от него, никогда не поддавалась на провокации с «вражеской стороны», продолжая держаться достойно при любой унизительной шутке. Да она никогда не злилась! Образец выдержки.

— Нет, моим старшим братиком может быть только Арт! — заявила Мина, перебегая на другую сторону стола, где сидел Артемис, чтобы задушить в своих объятиях.

Мамору пришлось спасать стакан в руках Луны — она сжала его так сильно, что костяшки пальцев побелели, а сама хватка дрогнула. Переведя взгляд на лицо, где ещё несколько мгновений назад была очаровательная улыбка, он увидел лишь безучастное выражение, направленное на обнимающуюся парочку. И пока Мина продолжала что-то вещать, не отлипая от чужого жениха, лицо Линды — подобное состояние не ассоциировалось у Мамору с Луной — принимало злостную маску. Её брови всё ближе сводились к переносице, губы скривились в отвращении, а когда свет прожекторов задел их небольшой закуток, Мамору смог разглядеть румянец злости на её щеках.

— Я бы предложил тебе вместо стакана ещё раз похлопать по моей спине, но, боюсь, ты мне неё сломаешь, — Мамору произнёс это так, чтобы слышала только Луна, из крепкой хватки которой пытался вытащить полупустой стакан. Размышлениями о её выдержке, видимо, только навлёк беду — она казалась невероятно злой. — Всё в порядке?

— Я в полнейшем порядке, чего не скажешь об этой красавице, — освободившейся рукой Луна указала на парочку, чьи объятия никак не заканчивались. И, переведя взгляд на Кунсайта, укоризненно заметила: — Это, по-твоему, нормально? Она практически сидит на нём!

Ревность сочилась из Луны рекой — капельки пота выступили на лице, к которому тут же прилипли тёмные пряди, а потными ладонями она сжала края черного платья. Кунсайт на её слова лишь развёл руками, пытаясь убедить, что это норма, а хихиканья с противоположной стороны и не думали заканчиваться.

— Вы ещё не закончили? — не выдержав, Луна поднялась и нависла над Артемисом и Миной, которые испуганно подняли на неё взгляд. — В таком случае закончила я, и иду домой.

Подхватив сумочку, она стремглав бросилась к лестнице и явно намеревалась действительно направиться домой, а не припудрить носик или привлечь внимание подобной выходкой. Её маленькие кулачки были сжаты и опущены вдоль тела, Луна старательно игнорировала любые брошенные вслед фразы от Артемиса, а о прощании с остальной компанией не могло быть и речи.

В том, что Артур бросился вслед за своей невестой, не было ничего необычного. В том, что Мина непонимающе поинтересовалась, что случилось, и чем же Мамору мог обидеть столь милую девушку — всё кричало о вопиющем безобразии. Она притворялась или действительно не понимала?

— Я ведь тебе уже говорил, чтобы ты не липла так сильно к людям, у которых есть партнёр, — пояснил жене Кунсайт, но в его словах не было и капли ревности, будто подобные выходки со стороны Мины его не пугали. — Все как один не понимают твоих мотивов, думают, ты собираешься разлучить их.

— Но я думала, что Луна понимает мои намерения! — искренне заверила Мина, приложив руку к груди. Она подняла на них глаза, уставившись в искреннем недоумении. — Мы ведь друзья, почему я не могу его обнять? Они обручены, мы с тобой женаты — как можно думать, что я собираюсь их разлучить?! Люди настолько слепы и глупы?

— Со стороны твоя чрезмерная тактильность кажется… Как бы сказать... Навязчивой? Нет, двусмысленной и довольно смущающей, — предположил Мамору, вспоминая весь конфуз, когда Мина находилась к нему слишком близко, прикасалась к груди, рукам.

— А ещё люди жуткие собственники, — поддержал его Кунсайт, успокаивающе поглаживая жену по золотистым волосам. — Мало кому может понравиться, когда на жениха набрасывается такая замечательная девушка.

— Ещё бы Луна считала меня замечательной! — недоверчиво фыркнула Мина, закатив глаза — впервые всезнающая и понимающая в вопросах любви девушка так крупно облажалась на глазах Мамору. А ведь она искренне не понимала происходящего. — Вот ты ведь меня не ревнуешь?

Получив отрицательный кивок на свои слова, Мина спрыгнула с коленей супруга, весело объявляя о том, что она отправляется припудрить носик. Она громко рассуждала о человеческих взаимоотношениях, обещая извиниться перед Луной, после чего скрылась из их поля зрения. У Мамору за один вечер случилось слишком много потрясений.

— На самом деле ты ревнивец, да? — задал свой вопрос Мамору, выжидающе уставившись на Кунсайта.

— И почему это замечают все, но не она? — Кунсайт устало выдохнул и расстегнул пуговицы в воротнике рубашки. Да он был готов едва ли не задохнуться от ревности. — Я понимаю, что она не испытывает ни к кому более романтических чувств… Но как она в принципе может быть такой контактной? Что ни человек, она намеревается придвинуться к нему слишком близко, обнять, иногда расцеловать в щёки. А как она себя ведёт с девушками? Ты бы видел! Она когда-то доведёт меня до могилы с такими выходками.

Мамору оставалось только сочувствующе похлопать своего друга по плечу и выступить в роли жилетки, в которую можно поплакаться. Подобного рода проблемы никогда не касались его лично — он даже не был уверен, что знал, что такое ревность на деле. Даже в детдоме это понятие как таковое отсутствовало среди детей — они не ревновали друг друга к воспитателям, попросту не за что, но и не делили друг друга между собой. Общались одной большой компанией. Пока не выросли. А уж что такое ревновать собственную жену, да и к тому же к девушке…

Но стоило отдать Кунсайту должное — он держался молодцом, потому что в какой-то момент Мамору искренне показалось, что, как и у Луны, у него лопнет не только терпение, но и стакан, если бы он не отставил напиток. В искусстве по скрытию истинных эмоций можно было брать у Кунсайта уроки! До чего же филигранно он не вёлся на выходки своей женщины, которая, казалось, так и норовила получить смущение и бурчание со стороны мужа в отношении её объятий с другими мужчинами.

Мамору всё ещё сомневался — то ли Мина действительно невинная овечка в подобных вопросах, то ли настоящая злодейка своего романа, пытающаяся вывести Кунсайта на ревностные эмоции.

— Я всё-таки не какой-то там юнец, чтобы вестись, — фыркнул Кунсайт, когда Мамору выразил восхищение его выдержке. — И себя не позволяй разводить — никогда не знаешь, под каким ангелом окажется искусительница.

— Как ты вообще повёлся на Мину? По моим подсчётам вы познакомились, когда ей было ещё семнадцать, — перевёл тему Мамору на более интересующий — шокирующий — вопрос. — Это попахивает статьёй, если честно.

— Любви все возрасты покорны, — Кунсайт подмигнул ему и наконец-то отпил из своего стакана. — Когда-то ты меня поймёшь.

Мамору искренне надеялся, что этого не случится.

Ноябрь, 1995 год.</p>

Так получилось, что Мамору ни разу не бывал на свадьбе. Как правило, многие успели побывать там ещё в далёком детстве, кто-то даже девочкой-цветочницей. Но что он сам впервые получил белый конвертик — правда. Артур Нортон и Линда Янг приглашали его на своё бракосочетание девятого ноября и очень надеялись на его приход. А ещё чуть позже Мамору лично получил от жениха приглашение на мальчишник. Что тоже было очень в новинку.

— Выпьем, поговорим о чём-нибудь мужском, а то всякий раз, когда у тебя выдаётся свободная минутка, мы только с девчонками и сидим, — Артемис, пристроив локоть на плече Мамору, вливал мёд в его уши. — Когда мы вообще сидели чисто по-мужски? Завалимся в какой-нибудь бар, выпьем по кружечке пива…

— Неужели мы наконец-то пойдём куда угодно, но не в «Черную Луну»? — удивлённо поинтересовался Мамору, оторвавшись от своего конспекта.

Артемис и Кунсайт застали его в кафе напротив университета, куда Мамору пришёл за символической кружечкой кофе, чтобы в приятной обстановке заняться учёбой. Преподаватели будто с цепи сорвались — казалось, что выпускной курс должен быть более свободным и не таким загруженным, но их продолжали насиловать нескончаемым потоком проектов, курсовых, а при всём этом у Мамору ещё был диплом. Он написал уже две десятых его части.

И, если честно, гулянки, подобные мальчишникам и свадьбе, мало вписывались в его расписание. Ему вполне хватало некоторых выходных, чтобы позволить себе отвлечься и пообщаться с друзьями, а так ему было достаточно и работы, чтобы занять дыры в расписании. Работы, часы которой он всё-таки сократил. Но не прийти на свадьбу казалось ему кощунственным, даже если это был четверг. Но мальчишник, да ещё и в понедельник?

— Ты отчего-то недоволен моим клубом? — поинтересовался Кунсайт с ледяными нотками, из-за чего по спине Мамору прошлись мурашки, и вовсе не из-за погоды.

— Скорее я недоволен однообразностью развлечений в своей короткой жизни — я ведь почти и не знаю города, хороших заведений, — ловко извернулся Мамору, но чашку с напитком убрал подальше от своих тетрадей.

— Так ты сам никуда не хочешь, — удивился Артемис, разрушая такую хорошую отмазку. Ладно, совсем не хорошую — Кунсайт тоже прекрасно был осведомлён о домашней натуре Мамору. — Моя свадьба — одна на всю жизнь. Я буду грустить и пить пиво с таким кислым видом, что оно скиснет, если ты не придёшь.

— Разве пиво может киснуть? — поинтересовался Мамору, не имея достаточно знаний в подобной стезе.

— От моего вида точно скиснет! — заверил Артемис и, устроив голову в ладонях, взглянул на него щенячьими — кошачьими — глазами, ещё немного и надул бы губы. — Так ты придёшь?

— Ты предлагаешь мне пропустить занятия второй раз за неделю? — поинтересовался Мамору, не подозревая, что на его друзей подобное не действовало.

— Так мы же вечером пойдём.

— А пить всю ночь, — дружное «о-о-о» разнеслось над столиком после железного аргумента Мамору. — Но, думаю, если смогу контролировать выпитое, приду на следующий день хотя бы ко второй паре.

Артемис протянул ладонь Кунсайту, ожидая получить «пять», но тот лишь недоумённо уставился на него. Махнув рукой, жених без-нескольких-дней-муж, похлопал той самой ладонью по спине Кунсайта, намекая, что им пора было бы уйти. И едва они вышли, выдох Мамору можно было описать как облегчение и усталость — поддерживать такие длительные социальные контакты он давно отвык. Последний раз подобное насыщенное общение у него было много лет назад.

Стянув очки, он устало потёр переносицу, зажмурив глаза. Возможно, сегодня дома ему стоило бы поработать чуть больше, чем обычно — подготовить не один, а два доклада по предмету, который намеревался пропустить. Найти более-менее подходящую одежду — Мамору крайне сомневался, что на мальчишнике столь социально активного Артемиса соберутся всего двое мужчин, не считая самого жениха, и не случится каких-либо казусов. На саму свадьбу Мамору давно подготовил костюм, но не пойдёт же он для такого рода развлечений, так?

Направляясь к библиотеке, он размышлял о том, как эти люди умудрялись вить из него верёвки. Или правильнее было сказать, что он лично им это позволял? Шел на поводу их просьб, умоляющих глаз и прочего, потому что сам хотел? Вероятнее так. Мамору не были чужды приключения и развлечения — он когда-то разгуливал по Синдзюку, откуда после же убегал от якудза. Просто они сейчас казались не вовремя. Как и странные друзья. Если Мамору провалится с государственными экзаменами или напишет отвратительную программу для диплома, он после не простит себе всё веселье. И, вероятнее всего, своими жестокими словами заденет людей, которые желали ему только добра.

— У тебя всё в порядке, Мамору? — в библиотеке его окликнул знакомый голос. — Выглядишь уставшим.

Мисс Эмили Кайо недавно появились в их университете в качестве преподавателя биохимии, но успела полюбиться многим студентам за интереснейшие лекции, добрый нрав и всегда спокойный тон — она казалась ему невероятно уравновешенной. Такой же, как Линда. До недавнего случая.

Непосредственно как преподаватель и студент они встречались редко — Мамору выбрал её предмет из общего курса для поддержания хоть каких-то медицинских терминов в своей голове. Пересекались они же чаще как соседи за читательским столом, общаясь на определённые темы, или же она ему помогала со своим предметом. Бесплатный репетитор и приятная разумная собеседница в одном лице. Мамору несказанно повезло обзавестись единомышленницей там, где он отчаялся искать отдушину.

После Нового года ему в принципе очень везло на интересные знакомства.

— Меня пригласили на свадьбу, поэтому мне стоило бы запастись литературой на дом, — признался Мамору, на что мисс Кайо удивлённо приподняла брови — видимо, подобного даже она от него не ожидала. Почему он вообще об этом говорил одной из своих преподавательниц?

Во всём была виновата чета Уайт, транслирующая ему свои установки, не иначе.

— Так это же замечательно, — с заминкой ответила мисс Кайо, тепло улыбнувшись. — Тебе не стоит в самом начале семестра загружать себя. Позволь себе отдохнуть.

— Я не успел утомиться, чтобы уйти в отрыв, — мягко возразил Мамору, проводя подушечками пальцев по различным корешкам. Его глаза сощурились, когда он размышлял над тем, что именно ему следовало взять. — Особенно среди недели.

— О, вот оно что, — мисс Кайо наконец-то понимающе кивнула, вновь доказывая их духовную схожесть. — Мне казалось, логичнее проводить свадьбу в выходные.

— Так, наверное, думают только зануды, вроде нас, — Мамору опустился на стул рядом с преподавательницей — ему было легко и приятно с ней беседовать. Почти как с компанией черных лунян. — А ребята, вроде тех, что женятся, свободны от каких-то графиков. А мне что делать?

— Не каждый день приглашают на свадьбу — почему бы не развлечься? В плане, почему бы не позволить себе разок не выполнить домашнее задание? — мисс Кайо пожала плечами и оставила закладку в книге, прежде чем её захлопнуть. — Я бы тоже не отказалась побывать на свадьбе.

— Наверное, на своей? — поинтересовался Мамору, упоминая слова Мины о том, что каждая девушка мечтает надеть белое платье.

Мисс Кайо на какое-то мгновение запнулась, нахмурилась, кончик её носа слегка покраснел — неужели простудилась? Но, собравшись, вполне серьёзно и несколько трагично объявила следующее:

— Не думаю, что мечтаю о подобном, — её плечо дёрнулось. — Не думаю, что в принципе мечтаю.

Оказывается, как и он, мисс Кайо искренне считала, что мечтать нет смысла. Она добилась всего, правильно расставляя цели и приоритеты, и он хотел того же.

Седьмое ноября, 1995 год.</p>

В компании малознакомых мужчин Мамору ощущал себя несколько сконфуженно — не потому, что он социально неактивный или что-то подобное. Всё-таки к своим университетским он притёрся без каких-либо проблем, другое дело, что не хотел поддерживать с ними связи. А когда вокруг собрались не последней значимости люди, преимущественно старше него как по возрасту, так и по социальному положению, то волнение из прошлого брало своё. Он, наверное, никогда не сможет забыть о нравоучениях пресмыкаться перед высшим обществом. Как и никогда не сможет этому повиноваться, легче игнорировать. Но не когда они окружали тебя с кружками пива.

Артемис выпивал в меру, но был очень весел и без того. Их дружба с Миной была более чем обоснована, хотя он порой казался ей как старший брат или даже отец. Поучал, не так категорично, как невеста, скорее методом пряника, наставлял и помогал, чем только мог. Они были очень близки, ревность со стороны Луны и Кунсайта казалась более чем обоснованной. Но вместе с тем они были схожи между собой, чтобы задумываться о чём-то романтичном. Разве что Артур не был таким наглым, но с радостью общался со всеми, кого пригласил. И, к некоторому несчастью, очередь пала на Мамору.

— Твои мысли всё ещё где-то около учёбы? — поинтересовался Артемис, чокнувшись их бокалами пива, которое почему-то не «оживилось» от вида столь радостной мордашки жениха. — Иногда ты не умеешь расслабляться.

— Мне жаль, если я порчу тебе настроение, — искренне произнёс Мамору — он действительно не хотел подобного.

— Напротив, я очень рад, что ты пришёл, — Артемис приобнял его за левое плечо и дружески похлопал. — Я понимаю тебя, ты их толком не знаешь, они тебя, Кунсайт отошел, и тебе неуютно. Наоборот, мне жаль, что не могу развлечь всех гостей разом.

Мамору подумалось, что будь Артемис котом, наверняка бы его белоснежные ушки уныло опустились, а взгляд стал до того жалостным, что любой бы почесал ему за ушком. Но, к счастью или сожалению, Артур Нортон был всего лишь человеком, и оставалось только дружески похлопать в ответ и заверить, что с Мамору всё в порядке. Удивительно, но когда его действительно приободрили, стало легче.

— Думаю, ты легко подружишься с Джедом, — Артемис указал на ранее незамеченного соседа за столиком — до чего тихим был, Мамору даже вздрогнул при его виде. — Он тоже у нас какой-то нелюдимый.

— Арт, не заставляй меня жалеть о том, что я сюда припёрся, — поморщился незнакомец, будто его ударили по голове.

Артемис, отсалютовав компании кружкой пива, неоднозначно повёл бровями и весело направился к следующему столику, словно тамада, намереваясь развлечь заскучавших мужичков. Мамору остался наедине с не особо приветливым товарищем по несчастью. Не то чтобы он сам сиял вселенской радостью, но что-то напрягало.

Джед, как окрестил Артемис, откинулся на спинку синего кожаного дивана и прикрыл глаза, которые, как Мамору успел разглядеть, отдавали грязной голубизной. Его белокурые кудри разметались по лицу, почти прикрывая веки, но не огромные мешки под глазами. Сам мужчина выглядел крепким — довольно широкие плечи, которые чётко подчёркивала синяя рубашка, будто знал, куда шел, чтобы слиться с окружающей атмосферой. А вот по его впалым щекам складывалось впечатление, что он чём-то болен — столь неестественными казались представленные черты лица.

— Вы уже подружились? — к столику вернулся Кунсайт с новой порцией хмельного напитка. Опустив их на стол, он недовольно пнул Джеда кончиком ботинка по ноге, из-за чего тот недовольно дёрнулся, но глаза так и не открыл. — Как от твоего вида только пиво ещё не скисло?

— Оно разве может скиснуть? — золотистая чёлка приподнялась, обнажив несколько миллиметров глаз. — Вообще не понимаю, что забыл здесь.

— Твой хороший друг скоро женится, ты пришел поздравить с последними холостяцкими днями, — продекламировал Кунсайт, на что его собеседник лишь закатил глаза и всё-таки принял нормальное сидячее положение. — И ты ведь зачем-то пришёл.

— Она… Она меня уговорила, — Джед устало вздохнул и принялся потирать заднюю часть шеи. Свободной рукой он схватился ещё за первый недопитый бокал пива и сделал глоток. — Сказала, что мне надо развеяться. Да и всё-таки я уважаю Арта.

— Если бы не знал, о ком ты говоришь, подумал бы про Мину, — Кунсайт ухмыльнулся и тоже отпил из своего бокала. — Она всё-таки одна из немногих, кто мог вить из тебя верёвки.

— Ага, только теперь это всё в прошлом, как и ещё много чего, — Джед, раздраженно сдунув вездесущую чёлку, вновь поморщился. — А это кто?

Он не совсем вежливо указал на тихо сидящего Мамору, которого подобные жесты и тон несколько возмущали — не в его компетенции позволять кому-либо к нему обращаться столь пренебрежительно. Голубые глаза пристально его осмотрели, и что-то в этом показалось довольно знакомым, но Джед быстро отвернулся, вновь поморщившись.

— А, так вы всё ещё не познакомились, — будь Кунсайт более эмоциональным, наверняка бы приподнял в удивлении брови. — Это Мамору. Мамору, это — Джед. Старший братик Мины.

А вот Мамору всё-таки умел поддаваться эмоциям, и удивлённо приподнятые брови оказались на его лице. Он успел предположить, что это один из бывших кавалеров Мины, к которому ревнивый Кунсайт смог даже приноровиться, а оказалось всё совсем не так — видимо, Мамору стоило завязывать изредка обсуждать с мисс Кайо некоторые, пусть и хорошие в своём жанре, любовные романы, иначе в следующий раз чего хуже придумает.

И с приобретенной информацией в глазах мигом появилась схожесть между старшим и младшей. И сопоставились факты, почему о Мине говорили в прошлом — она сама упомянула Мамору, что старший брат в роли лучшего друга остался в прошлом. Почему-то грешным делом первые мысли были о смерти — что на самом деле неудивительно с его жизненным сценарием, — но всё оказалось куда проще. Сиблинги Айно были в ссоре. Мамору не представлял, как это быть в ссоре с Миной на полном серьёзе.

— Она злится, что я не пришёл на её день рождения? — с разговором о младшей сестре Джед совсем немного смягчился, по крайней мере, не выглядел раздражительно.

— Всего-то назвала кудрявым придурком, — улыбнулся Кунсайт. — Но, думаю, нам не стоит говорить, что ты явился на мальчишник.

Мамору готов был присвистнуть — насколько между этими двумя особые отношения, что Кунсайт, всегда готовый доверить жене любые тайны человечества, собирался скрывать столь нечто простое?

— Приятно познакомиться, Мамору, — неожиданно перед глазами появилась протянутая ладонь Джеда. Мамору удивлённо поднял взгляд в немом вопросе. Джед всё теми же безжизненными глазами кивнул на свою ладонь, ожидая реакции. — Всё-таки то, что тебя посадили здесь, о многом говорит.

Рукопожатие было быстрым — после ответа, Джед тут же устроил руку на ручке бокала. И, казалось, более не собирался раскрывать рта, но после глотка пива вновь заговорил, обращаясь ко всем сразу:

— Она уже достала тебя своими разглядываниями? — послышался смешок Кунсайта, и он принялся вытирать пенные усы. — Всё-таки моя сестра особое внимание уделяет представителям азиатской расы. Ты не подумай, я не расист — у нас мама с японскими корнями. Просто почему-то Мину это всё очень интересует. Но даже так она ещё несколько лет назад не подозревала о существовании Маленького Токио.

Который раз за вечер Мамору удивился — он-то ни при каком желании не смог разглядеть ни в Мине, ни в Джеде азиатских черт лица. По всей видимости, гены отца оказались доминантные. Уже привычный в своей ревности Кунсайт дёрнулся так знакомо, заставив Мамору начать думать о том, что первая любовь жены друга — какой-нибудь симпатичный азиат. Кажется, он снова пошел по пути любовных романов, чёрт бы побрал мисс Кайо.

— Ты так занервничал, что я готов поверить, что она вновь появилась в ваших жизнях, — Джед посмеялся, но Мамору отчётливо заметил, как хриплый голос дрогнул при собственных словах. А рука со стаканом едва заметно дёрнулась, так что Джед поспешил вернуть бокал на стол.

— Не думаю, что встретив её, Мина хоть как-то об этом заикнётся при тебе, — Кунсайт поджал губы, но тут же насмешливо улыбнулся, тоже обратив внимание на нервные подёргивания шурина. — И искренне надеюсь, что она более никогда не появится.

— Грустно, что наши желания расходятся, — Джед обтёр колени явно вспотевшими ладонями. — Хотя наши цели практически одинаковы.

Мамору ярко ощущал себя третьим лишним в разговоре между родственниками. Даже был бы рад, появись Артемис, предлагающий спеть дуэтом в караоке, которое уже терроризировали безголосые нетрезвые мужики. Благо их столик находился поодаль основного веселья и какофонии громких звуков. И, словно материализованное желание, жених явился у их столика.

— Лучше бы мы, правда, собрались в «Луне», — бухтел Артемис, явно не намереваясь тащить кого-либо из них на импровизированную сцену. Кунсайт поджал губы, но почему-то в голове Мамору фраза «я же говорила» отразилась голосом Мины. — Да и в целом не собирал столь большую компанию. Хватило бы вас, да ещё пары мужиков, и всё. На работе бы и без того проставился. Но нет, Мина настояла на обширном веселье, сказала, что больше мне не видывать белого света свободы.

— Надеюсь, она это сказала не при Луне, — прозвучал взволнованный голос Мамору — боялся кровопролития.

— Ох, нет, Луна… Она редко злится, и на подобные шутки всего-то закатывает глаза, правда, — поспешно заверил Артемис, стараясь обелить свою невесту, видимо, вспомнив тот случай в клубе. — Луна довольно сдержанная и спокойная, наверное, она мне послана небом для равновесия.

— В вашу первую встречу она такой вовсе не казалась, — усмехнулся Джед, чокнувшись бокалами с Артемисом. — Вы в принципе оба выглядели ненормально. Так отжигать… Вы точно не курили?

— Ты неисправим, — Артемис покачал головой и театрально замахнулся, но тут же опустил руку на затылок, смутившись. — Луна просто вскружила мне голову, я очень её люблю. То, как она мило выглядела в том своём желтом платье с черными завязками, то, как её снисходительный взгляд сменялся смущением… Я люблю в ней всё. И рад знать, что она любит меня, даже если в день нашего знакомства я оттоптал ей ноги. Удивительная женщина! Женщина-кошка, моя лунная богиня.

Мамору казалось, что он смутился, слушая всё это, будто предназначалось не для его ушей. И, судя по реакции остальных, ни для чьих ушей. По всей видимости, столь искренняя реакция взрослого мужчины на свою почти-жену вызывала в остальных взрослых мужчинах невероятную растерянность, между ними повисло неловкое молчание. Вероятно, Кунсайт нежно любил Мину, но он редко это выражал словами — человек действия. Джед понурил голову, запустив пятерню в волосы. Видимо, слова Артемиса вдохновили их вспомнить кого-то важного им, кого они любили. Мамору думал о том, что не знает, что такое любовь.

— А ведь моя зазноба считает вас идеальной парой, — вдруг произнёс Кунсайт, уголки его губ приподнялись. Но, слегка задремав, Артемис лежал головой на столе, мурча себе под нос. — Что за человек? Сначала смущает всех, а после бессовестно засыпает, не оставляя и шанса на месть.

— Мина никогда не ошибается на этот счёт, — криво улыбнулся Джед, подняв голову. — Кому бы она ни пророчила счастье или титул «пары года», она каждый раз попадает в яблочко. Истинная Богиня Любви или мисс Фортуна, не знаю. Или манипулятор с силой внушения. Взять тебя же — она явно тебя околдовала.

— О, думаю, в этом есть доля правды, — хохотнул Кунсайт, удобнее устраиваясь на своём месте. — Твоя сестра действительно меня околдовала своим голосом и харизмой. Мне никогда не надоест её слушать. Мёд в ушах прочно застыл.

Если остальные расслабились — один вообще уснул, — то Мамору начал пребывать в лёгком напряжении, заёрзав на диване. Ему отчаянно хотелось отойти в уборную, а лучше вернуться домой — приходя на «мальчишник», он ожидал обсуждения «девочек» и, положа руку на сердце, не удивился бы какой-нибудь стриптизёрше в центре событий. И это смущало бы целомудренного Мамору куда меньше, чем взрослые мужики, с благоговением распевающие оды любимым женщинам. Так вообще бывало в реальности?

— Ты отвратителен, — скривился Джед, но тут же рассмеялся. — Ты действительно отвратителен, потому что она… Она - это ходячая катастрофа. Но ты потерянный случай. А ты? У тебя есть подружка, Мамору?

— Думаю, моей лучшей подружкой можно считать научную работу, с которой проводим дни и ночи, — Мамору пытался отшутиться, и подобное показалось ему довольно остроумным. Джед, казалось, был согласен наполовину. — Нет, я холост и счастлив.

— И ни одна симпатичная девушка ни разу не запала в твоё сердечко? — Джед ехидно улыбнулся, слегка придвинувшись к жертве — он безумно напоминал младшую сестру, заставив Мамору в приобретённом рефлексе поддаться назад. — Удивительно, как Мина не подыскала тебе ещё жертву — она любительница лезть в чужую личную жизнь.

— Она считает себя экспертом в любовных делах, и стоит признать, действительно ещё ни разу не ошиблась в собственных выводах, — Кунсайт дружески похлопал вернувшегося на место Джедайта, на что тот цыкнул. — Старшему братику она ведь смогла найти жертву?

— Когда Мина увидела Артемиса, танцующего с Линдой, она с улыбкой до ушей продекламировала о том, что те созданы друг для друга, — издалека начал Джед, потирая заднюю часть шеи. — Что-то подобное она щебетала нашей кузине десять лет назад, когда наша семья ставила на то, что брак продержится максимум пару лет. А те до сих пор вместе. Так было ещё с десятки раз, и Мина ни разу не ошиблась. В моём случае тоже.

— Ты женат? — Мамору, поддавшись атмосфере беседы за столом, с интересом уставился на Джеда, который, несмотря на саму светлость темы и заданную интригу, выглядел подавленным.

— Скорее всего, — неоднозначный ответ и пожатие плечами. — Мы с Тетис несовместимы, как и сказала Мина.

— Почему бы вам не развестись? — вопрос казался вполне логичным и без излишней фамильярности, но Мамору несколько не подумал, кому это говорил — незнакомому человеку, который, если столь горяч, как и младшая сестра, мог и вдарить по лицу. — Зачем травить себя там, где можно было бы этого избежать?

— Не всё так легко, как на словах, Мамору, — Джед несколько стушевался, в очередной раз пожимая плечами. — Возможно, ты поймёшь меня позже.

До пробуждения Артемиса за самым отдалённым столиком повисло молчание в какофонии разговоров поблизости, приятного блюза и посапывания жениха.

Тридцать первое декабря, 1995 год.</p>

Подарки по идее должны быть безвозмездными и от чистого сердца — и реагировать на них полагалось с подобной же искренностью. Например, как это делала Мина: она громко щебетала в ответ на любой презент слова благодарности, вешалась на шеи, расцеловывала щёки и продолжала пищать, пританцовывая на месте, даже если бы ей подарили брелок для ключей. Поэтому вполне неудивительно, что, вручив Мамору в руки коробку небольших размеров, она одарила его выжидательным взглядом.

— Там нет бомбы или чего-то подобного, всё-таки это подарок и от Кунсайта тоже, — заверила Мина, заправив светлые пряди за уши. Сегодня на её затылке красовался алый бант больше прежнего, будто она сама стремилась стать подарком. — Открывай, а не гипнотизируй, Чиба!

Мамору аккуратно распаковывал бумагу под зорким взглядом неизменной компании — семейства Уайт и теперь семейства Нортонов. Почему-то быстро избавляться от столь усердной и красивой упаковки ему казалось кощунственным, но Мина уже была наготове; возможно, она жалела, что не вручила содержимое без лишней мишуры.

Подарки могли быть актом вежливости, подхалимства, благодарности, искренних чувств и дружбы. И на любой из видов Мамору не знал, как стоило бы «правильно» реагировать. Ему искренне казалось, что спокойного «спасибо» с приподнятыми уголками губ будет достаточно. Но в данной ситуации, когда четыре пары глаз уставились на него в ожидании чуда, Мамору совершенно не знал, что делать.

Аура неловкости окружила сознание — на Рождество он не смог встретиться с компанией, которое та проводила вместе. Он нашёл тысячу и одну отговорку, чтобы не нарушать идиллию семейного бытия, будучи одиноким волком, вместо этого просидев дома за учебниками. Он пришел на вечеринку по случаю Нового года лишь потому, что тридцать первое декабря также было и днём рождения Кунсайта. Мамору пришел с одним единственным подарком для именинника, не подозревая и не допуская мысли о том, что друзья подготовили ему рождественский презент.

Мамору прекрасно знал о том, что подарки делаются на бескорыстной и добровольной основе. Но его одолело чувство стыда, что в свою очередь он ничего не может дать этим замечательным людям взамен. Даже не говоря о материальном — в плане общения. Спустя год знакомства он так и оставался закрытым и запуганным эгоистом, который пытался, но не старался стать лучше. Мамору принимал, но ничего не отдавал — не умел. Возможно, не хотел.

— Спасибо, мне очень нравится.

Казалось, что произнесённая фраза была банальной и довольно избитой — так Мамору приучили отвечать на подарки в детдоме, так отвечал каждый человек из вежливости. Но то, как на него уставились остальные, пока он сжимал в руках кожаный кошелёк, пугало.

— Мальчик мой, тебе никогда не дарили подарков? — жалостливо поинтересовалась Мина, привычно подвинувшись ближе. Казалось, она была готова ободряюще гладить по макушке.

— С чего ты взяла? — отчасти она была права, но Мамору думал о том, что всё-таки его реакция была отчаянно скудной.

— Ты так улыбаешься… — не совсем уверено пролепетала Луна, которая, несмотря на некоторое самообладание, выглядела изумлённой не меньше остальных. — Если бы я знала, что ты так умеешь, задарила подарками ещё давным-давно.

— Твоя улыбка действительно заставляет задуматься о собственной ориентации, — внёс свою лепту Кунсайт, заставив Мамору ощутить прилив краски к лицу — от такого уж точно никакое самообладание не спасало.

— Что ты сказал?!

Под заливистый смех Луны, которая под истеричные взвизги Мины намеревалась отбить ладонью колено посмеивающегося мужа, Мамору ощутил боль в лице. Нет, ни Мина, ни кто-либо ещё не ударил его случайно или намеренно, но что-то изрядно ныло в его лицевых мышцах. Он пытался улыбнуться происходящему, ведь разъяренная гарпия, чей громоздкий бант наполовину развалился, норовила отправить своего мужа на тот свет, не меньше.

С неким безумием Мамору осознал, что улыбался. Не происходящей потасовке великовозрастного мужчины и его лучика солнца. И даже Луна, которая пыталась не задохнуться в собственном веселье, не была причиной. Или была. Как и Артемис, в тщетных попытках пытающийся привести их компанию к благоразумному состоянию, но сам не мог не улыбаться.

Химические процессы в организме истошно пытались донести нечто простое, что стоило бы давно понять и принять. Мамору неподдельно радовался подарку в этот праздничный день.

— Значит так, Мымр, — в какой-то момент Мина остановила баталии со своим мужчиной и грозно нависла над Мамору. Выцепив из его рук черный кошелёк, она уставила кулаки в бока. — Больше от меня ты не получишь ни одного подарка! Будешь мне тут улыбаться и соблазнять моего гетеросексуального мужчину! Чего ты продолжаешь лыбиться?! Я не верну тебе эту опасную штуку.

Мамору продолжал радоваться, потому что жизнь преподнесла ему разношерстных, но замечательных людей, которые почему-то назвали его своим другом.

— Не волнуйся, у меня есть ещё один, — он не мог перестать улыбаться.

На мгновенье в глазах Мины мелькнул живой интерес, но она тут же свела брови к переносице и, казалось, склонилась ещё ниже. Тем временем Мамору наконец-то достал из-за спины коробку тех же размеров, что и его подарок, только без мишуры. Он вручил презент имениннику.

— Да мы созданы друг для друга! — воскликнул Кунсайт, обнаружив в коробке такой же кошелёк, как тот, что находился в руках супруги. — Дорогая, тебе придётся подвинуться.

С этими словами Кунсайт действительно аккуратно отодвинул Мину, чтобы дотянуться до Мамору. Прокричав сквозь музыку «спасибо», он заключил его в мимолётные объятия, после оставив лишь ладонь на правом плече, и дружески похлопал. Почему-то Мамору не мог вспомнить, когда по-настоящему обнимался с кем-либо. Это казалось невероятно приятным.

— Если бы у меня сейчас не было выступления, я бы непременно исцарапала твою смазливую морду, — некогда голубые глазища превратились в неприветливые щёлки, а поджатые губы, несмотря на препятствие, казалось, отчаянно хотели вытянуться в трубочку.

— Так ты считаешь меня смазливым? — Мамору не сдержал смешка пред развернувшейся картиной.

— Мы уходим! — с этими словами, предварительно схватив Артемиса за ладонь, Мина направилась к сцене. — Я слежу за тобой, Чиба.

Бросив последний взгляд на всё ещё полуобнимающуюся парочку, Мина гордо прошествовала прочь; Артемис чудом удерживал равновесие под столь сильным натиском и лёгким дурманом выпитого. Луна разразилась новой волной смеха настолько, что нисколько не возмущалась подобной фамильярностью Мины по отношению к её мужу. Возможно, узаконенные отношения притупили её чувство ревности — свадьба Нортонов и их свадебные клятвы растрогали всех присутствующих.

— Она правда ревнует тебя ко мне? — поинтересовался Мамору, отхлебнув джин. В этот раз на работу первого января он не вызывался, и дозволил себе оторваться.

— На самом деле, половина её поведения для меня всё ещё загадка, — многозначительно улыбнулся Кунсайт, возвращаясь в исходное положение. — Несмотря на подобное собственничество — не могу назвать это ревностью, — она контактная и общительная. В некотором роде Мина мне кажется хитрой лисицей с очень большой задницей, которой занимает два стула.

От подобного сравнения Мамору и Луна одновременно прыснули, на что Кунсайт лишь развёл руками, подразумевая, что считает это достаточно правдивым.

— Возможно, здесь играет роль её эмоциональная незрелость, возможно, отсутствие семьи как таковой, — разоткровенничался Кунсайт. — А может, она будущий диктатор. Удивительная женщина с множеством граней.

— Думаю, ей достался такой же алмаз, который она норовит огранить, — Мамору говорил это искренне — из собственных размышлений о том, что его друг был для него столь загадочен. — Вы вообще мне кажетесь поразительной парой.

— Ты просто не знаешь всех подробностей. О, уже, — компания стукнулась стаканами и обратила внимание на сцену, где появилась Сейлор Ви с незамысловатой новогодней песенкой. — За глаза много чего говорят. И что я голубой, который прикрывается неопытной дурочкой, которой нужны деньги. Или просто я дурачок, который стал папиком молоденькой певичке, которая хочет добиться чего-то большего, чем выступления в захудалом клубе.

— Ну, стоит признать, что в первом варианте причиной распространения подобных небылиц стал ты сам, — заметила Луна. — Если бы ты не навешал Мине той лапши, а некоторые особи с особо длинными ушками ничего не услышали, да не развязали длинные языки, подобного вполне можно было избежать.

— Это что-то весёлое? — поинтересовался Мамору, полностью переключив внимание на собеседницу, в чьих глазах читалась неподдельная забава происходящим. У него более не получалось не поддаваться общему настроению. Не хотел противиться.

— Только это всенародный секрет, — заговорщицки «прошептал» Кунсайт, приложив указательный палец к губам, которые едва заметно подрагивали в беззвучных смешках. — Но мне не хватало опыта, чтобы приударить за такой интересной девушкой, и пришлось идти на хитрость.

— Ты кажешься довольно завидным женихом, — заметил Мамору, удивлённо приподняв брови — кажется, он становился свидетелем необычного знакомства. — Сложно поверить, что ты зажался перед пигалицей вроде Мины.

— Боюсь, мне пришлось пойти на обман, потому что у меня был особо сложный конкурент, — уклончиво ответил Кунсайт, и почему-то показалось, что он смутился. — Я соврал Мине о том, что хочу жениться на ней ради устранения слухов о том, что я гей.

Пока Кунсайт изъяснялся в чувствах к жене, удивление всё более завладевало Мамору — если ранее он думал об этом союзе лишь как о каком-то чуде, то теперь всё казалось запредельным для его скудного сознания. По его мнению, около тридцати у человека формируется достаточно крепкое, нерушимое мировоззрение, принципы и нормы, вкусы, в конце концов. Поэтому Мамору достаточно сложно представить ситуацию, когда человеком могут завладеть сильные чувства к незнакомцу. Особенно у мужчины к мимолётной женщине.

— Если Мина узнает, даже не знаю, что она сделает: прибьёт или посчитает тебя очень романтичным? — хмыкнула Луна, скрываясь за бокалом коктейля. — Хотя она довольно неглупая, возможно, сама обо всём догадалась — всё-таки ты мог выбрать кого угодно на эту роль.

— Да, но у неё не было времени думать, чем я определённо воспользовался.

— А что за конкурент? — вполне ожидаемый вопрос, но Кунсайт почему-то дёрнулся, не поторапливаясь с ответом.

— Если ты не поторопишься с ответом, мне придётся рассказывать всё самостоятельно, — Луна продолжала веселиться над сложившейся ситуацией. Мамору сидел в предвкушении занимательного рассказа, когда Кунсайт лишь махнул рукой, давая согласие на роль рассказчика. — Ты знаком со старшим братом Мины? Джедайтом.

— Да, мы пересекались на мальчишнике и вашей свадьбе, — Мамору кивнул, припоминая высокого блондина, которому не помешало бы начать высыпаться. — Думал, Мина его убьёт прямо на месте.

— Они ругаются уже почти три года, но там и до этого было много заморочек, — не вдаваясь в особые подробности, начала Луна, выпрямив спину. В какой-то момент аура ликования покинула её. — Не могу всего рассказать — сама не знаю. Но если кратко, то не поделили девушку.

— Девушку? — глупо переспросил Мамору, отказываясь развивать подобные высказывания самостоятельно.

— Они поругались не совсем из-за делёжки, как высказалась Линда, — подал голос Кунсайт, но подобное ему отдавалось не совсем приятно — видимо, как и сама тема в целом. — Они оба очень провинились перед Рей, Мину до сих пор грызёт совесть. И в то же время они испытывали к ней определённые чувства, но, очевидно, она отвергла каждого. А я не принц на белом коне, а вовремя воспользовавшийся ситуацией человек, чтобы добиться расположения понравившейся девушки с помощью определённых ухищрений. Можно сказать, я купил хорошее отношение.

— То есть, всё-таки Мина - продажная девка? — Мамору явно не подумал о том, что сказал, встретившись со стальным и суровым взглядом серых глаз. — Не совсем понимаю…

— Ну, думаю, что в каких-либо других обстоятельствах Мина приняла бы материальную помощь от кого угодно, если это не Джед, — взгляд Кунсайта вновь рассеялся. — Честно говоря, не думал, что наш союз продержится.

— Но Мина искренне полюбила тебя, — успокоительно заверила его Луна. — Даже если ты ей скажешь, что наврал, она продолжит любить тебя всем сердцем и душой. Не настолько велика ложь про этих геев, думается мне, что в той ситуации она бы согласилась, хоть скажи ты ей о том, что тебе просто так нужна жена. А ей приключения на задницу не лишни в любых обстоятельствах. Будут ли стоить пустые обиды о прошлом в ущерб штилю настоящего и манящему будущему?

— Кажется мне, что тебе больше не надо приносить «добавки», — несмотря на слова, Кунсайт тепло улыбнулся поддержке Луны. — Когда-нибудь я обязательно признаюсь, спасибо.

— Извини, что я так про Мину, — Мамору не мог не извиниться за сказанное ранее предположение. — На самом деле мне сложно представить, как она может дарить любовь кому-то, кроме тебя.

— Тогда ты слеповат, друг, — хохочет Кунсайт, на что Мамору закатывает глаза, одаряя его взглядом «ты понимаешь, о чём я». — Но мне сложно не ревновать, особенно когда она невзначай называет всех подряд «смазливыми» или «красавицами».

Не успел Мамору выразить своё мнение на этот определённо толстый намёк в собственную сторону — ему казалось смешным само допущение, что Мина могла быть заинтересована в нём как в мужчине, а не объекте насмешек, так как кишка тонка пререкаться со старшими, — как упомянутая Дива вернулась с расспросами о своём выступлении. Мина успела исполнить две песни, но к своему стыду практически никто не обратил на неё должного внимания, меж тем сделав это в личной беседе. Мамору и Линда потому обошлись дежурными фразами, как-никак, а краем уха песни до них доходили. А вот Кунсайт восхищался так, словно был прикован всеми органами чувств к своей любимой — Цезарь, не иначе.

— Чем вы вообще тут занимались? — проницательно поинтересовалась Мина, когда ода в её честь сбавила обороты, и она довольно устроилась под боком мужа.

— Да вот, раздумывали над тем, что мне стоило жениться или выйти замуж? Не суть важно. Связать себя узами брака с Мамору, — бесстрастно выдал Кунсайт, глядя на свою зазнобу со всей серьёзностью.

— Знаешь, я ведь могу и согласиться, — игриво, насколько умел, ответил Мамору, рассчитывая придвинуться ещё ближе, но Мина упала на колени мужа, намереваясь не подпускать никого ни сантиметром ближе. — Ты своё упустила.

Подыгрывать в эдаких спектаклях Мамору удалось впервые — даже в юношеские годы им с ребятами не выдавалось случая на нечто подобное. И сделал он это скорее не для поддержания общего веселья, а ради успокоения друга. Своими действиями он намеревался показать, что Кунсайт ему дорог, дорога их дружба и доверие. Ведь, несмотря на всё, так получилось, что со стороны могло на самом деле показаться, что Мина и Мамору между собой ближе, чем с Кунсайтом. Но даже так их общение редко заходило за рамки взаимных подколок, не вдаваясь в задушевные беседы. И на фоне того, что даже с Кунсайтом их не имелось, можно было сложить неправильное впечатление.

— Это называется «пригрела на груди змеюку», — прошипела Мина, сузив глаза в опасные щёлки. Мамору казалось, что она сама змея и вскоре придушит его — Мина не допускала мысли, что происходящее шутка. — Я думала, мы друзья, а ты решил увести моего мужа?!

Более всего удивляло то, как за этот несчастный вечер не задохнулась Луна, которую накрыла очередная волна истерического смеха. Мамору начало казаться, что все издевательства над бывшей Айно — пик хорошего настроения для Луны. До чего коварная женщина скрывалась под видом обаятельной и безобидной девушки. И, смотря на то, с каким рвением Мина собиралась его умертвить, невзирая на её миловидную внешность, Мамору начал подумывать о том, что все женщины зловредны и жестоки.

— Мы должны найти тебе подружку! — в какой-то момент Мина перестала брыкаться и с полной серьёзностью глянула в глаза Мамору, заставив его съежиться. — Тогда ни у кого не останется сомнений на твой счёт!

— Дорогая, не тебе решать в этом вопросе… — Кунсайт искренне пытался облагоразумить супругу.

— А мне это кажется дельной идей, — на слова Луны обернулись все остальные в немом вопросе, даже Мина, которой стоило бы радоваться внезапной поддержке. — Я не в плане, что должна решать за него Мина… Но было бы здорово дружить парами, вам не кажется? Особенно если Мамору приведёт в нашу компанию зажигалочку — нормальная девушка сбежит сразу.

— Дельная мысль, сладкая! — Мина, вскочившая на ноги, встала в воинственную позу, не сулившую ничего хорошего. — Три на три. Три зануды и трое нормальных. Мне нравится. Мамору, мы сейчас же идём искать тебе подружку!

— Отпусти меня, ради всего… — протестующим тоном начал Мамору, но в столь миниатюрной девушке оказалось невероятно много сил. Или он достаточно выпил, чтобы поддаться.

— Просто представь, как будет здорово, когда в следующий новый год нас окажется шестеро! — ликующе продолжала Мина, медленно, но верно продвигая Мамору к танцполу.

— В вопросе пополнения ты прекрасно справишься и со своим мужем, — буркнул Мамору, и вспыхнувшая, словно маков цвет, Мина неожиданно отпустила его.

Он упал на диванчик, радуясь, что не снёс ничего за собой. Мина, впервые оказавшаяся перед его лицом в столь неловком положении, бухтела о том, что им ещё рановато задаваться вопросами, касающимися детей. Видимо, желая смутить оставшуюся компанию, она бурно говорила о том, что они с Кунсайтом пока что только в тренировочном режиме и им достаточно этого.

Сам Кунсайт, скрыв лицо за широкой ладонью, сидел, понурив голову, молясь о том, чтобы это скорее прекратилась. И даже Луна не разразилась новой волной смеха, лишь закатывая глаза. Пожалуй, один Артемис пытался всё вернуть в норму, уговаривая Мину уйти танцевать. Мамору, не желающий задумываться о своей личной жизни, мысленно порадовался, что его оставили в покое. Ненадолго, но в покое. А подбадривающие хлопки от Кунсайта красочно заверили, что вопросы ревности улажены.

Второе января, 1996 год.</p>

Пластырь то и дело норовил отклеиться, нервируя и без того удручённого Мамору. И при каждом прикосновении ссадина отдавалась тупой болью, вызывая из груди очередной стон. Сожаления о выходе на смену едва ли не впервые посетило голову Мамору, когда он весь побитый был вынужден поднимать зад и тащиться на работу, когда хотелось отлежаться. Хотя бы немного. Всё равно никого нет, что доказали три часа работы, за которые никто не объявился. Он плевать хотел, что на часах всего лишь одиннадцатый час утра, он всего лишь желал, чтобы что-нибудь притупило боль не только в лице, но и во всём теле.

Новый год они отметили весело. Стоило Мине уйти танцевать, как она наткнулась на неприятности даже в присутствии Артемиса, хотя тот честно заверил, что отошёл в уборную, когда всё произошло, о чём невероятно жалел.

Оставшись наедине, красивая девушка оказалась в некой опасности в кругу подпившего контингента, и от навязчивого внимания не спасал даже факт супружества непосредственно с начальником заведения. Мамору и сам успел убедиться, что чрезмерное употребления алкоголя могло снять любые предохранители и притупить инстинкт самосохранения. Что и случилось с тем несчастным, что удумал приударить за Миной.

Мина, как оказалось, была девушкой не робкого десятка и на корню пресекла любые приставания в свою сторону. И решила она это довольно радикально — ладонью по лицу. А ненавязчивый ухажер оказался вовсе не джентльменом — невзирая на сам факт его состояния и неприличные заигрывания — и не остался в долгу. Отвесив Мине не менее сильную пощёчину.

Память услужливо стёрла большинство воспоминаний той ночи — Мамору в красках мог припомнить только самое начало, когда бросился вслед за Кунсайтом, едва они заметили потасовку. Вместе с незадачливым ухажером к «перевоспитанию» почти обычной девушки присоединилось ещё несколько таких же недалёких бугаев. Они не успели так или иначе навредить Мине, вовремя подоспела охрана, услужливо вызванная неравнодушными отдыхающими, которые от шока протрезвели. Но в какой-то момент Мамору мог поклясться, что Кунсайт справился бы самостоятельно — настолько пылал праведным гневом за свою любимую.

Со временем потасовка превратилась в общее «веселье». Посетители, пребывающие навеселе, решили, что набить морду близстоящему человеку занятная мысль. И в конечном итоге получилось так, что Мамору пришлось оберегать Мину, пока Кунсайт вместе с охраной разбирались — набивали друг другу морды — с обидчиками.

Получив несколько раз в челюсть, Мамору вкушал металлический привкус с некоторым наслаждением — это очень напоминало юношеские годы, когда они с ребятами нешуточно могли подраться между собой или с богатенькими мальчишками, заявившимися во двор их сиротского дома. И, нанеся несколько ударов в ответ исключительно в целях самообороны и сохранности Мины, позволил себе улыбнуться, словно мальчишка.

И теперь, восседая на асфальте подле мастерской под неожиданно слепящим солнцем, будучи весь в ссадинах и синяках, Мамору тихонько сокрушался о том, что поступил опрометчиво. Они все поступили несколько опрометчиво, исходя из того, что основной зал клуба находился теперь в непригодном состоянии. А обиженные «джентльмены» умудрились привнести некоторые изменения и во внешней стороне здания. «Черная Луна» закрылась на реконструкцию, а Кунсайт обещался превратить своё детище в путное место с усиленной охраной, куда бы подобный сброд не смел завалиться.

Самым приятным в данном приключении, пожалуй, было раннее утро первого января, когда Кунсайт уселся рядом с Мамору на ступеньки и, сжав его плечо что есть сил, заговорил шепотом:

— Я невероятно ценю тебя, Мамору. Спасибо за помощь.