29. Женщины и милые прозвища (2/2)

— Но ты так забавно ревнуешь! — не унималась Мина, и Усаги краем глаза уловила момент, как Луна в который раз недовольно закатила глаза, видимо, сдерживаясь от чего-нибудь язвительного в сторону собеседницы. — Ни за что не поверю, что такое возможно без каких-либо минимальных зачатков чувств.

— Но я не ревную…

— Это не ревность, Мина, это чувство собственности, — перебила обеих Луна, поджав губы. — Усаги живёт с ним под одной крышей, носит его ребёнка. Любой нормальной женщине будет неприятно, если кто-либо будет говорить о других пассиях своего… Донора спермы?

От этих слов Усаги не сдержала смешка, пытаясь не рассмеяться, но после этой фразы явно повеселели все. Но её отпустило сразу, потому что на смену веселью пришло недопонимание происходящего — если Луна такая умная, то почему сама делает неприятное, заводя разговоры о всяких Миленах и Эмили?

— И всё равно я уверена, что Усаги уже влюблена, просто сама этого не знает, — Мина заговорщицки подмигнула, а в её голубых глазах блеснул огонёк безумия, от которого её собеседницу слегка перекосило, изрядно испугав. Усаги не очень любила, когда кто-либо решал за неё, уж тем более вопрос с чувствами, но обидеть Мину такой «мелочью» было бы сущим кощунством.

— Прекрати нести чушь, — заворчала Линда, подперев голову рукой, а вторую положила на живот, расправляя несуществующие складки на сером шерстяном платье. — Ты ещё скажи, что Мамору тоже влюблен.

— А ты прекрати делать вид, что являешься знатоком психологии Мамору! Это звание только у Кунсайта, и то явно не дотягивает, Усаги скоро быстро его обгонит, — заверила Мина. Она неожиданной ойкнула и, извинившись, отлучилась в сторону уборной.

— Эта девица порой совершенно бестактна, не обращай на неё внимания, — с важным видом произнесла Линда, наконец притрагиваясь к своему кусочку торта.

— Ты такая же, — тихо, но смело заявила Усаги, смотря перед собой, опасаясь, что собеседница сможет испепелить одним лишь взглядом. Но Луна лишь хмыкнула, не осмеливаясь возражать. — А какие у вас отношения с Мамору? В смысле, Мина уже не раз за сегодня сказала, что ты слишком сильно печёшься о нём, да и я слышала, как ты тогда пыталась его «вразумить»…

— Ревнуешь, что ли? — усмехнулась Луна, с интересом взглянув на неё. — Не переживай, он для меня действительно как ребёнок, и не больше.

— Я не ревную, — заверила Усаги, на что собеседница лишь скептически приподняла бровь. — Честно. Только не к тебе. Просто не понимаю некоторых вещей, и всё. Ты к нему то уважительно обращаешься, то обзываешь офисным чудищем.

— На самом деле я никогда ему не выкала, при тебе решила разыграть небольшое шоу, потому что знала, что ты тогда слушаешь меня, — пожала плечами Луна. — Пусть я его и обзываю, что всего лишь является правдой, всё равно очень уважаю его, как человека. Он много для меня сделал, и единственное, чего мне хочется, чтобы он наконец-то перестал мучиться. Знаешь, по нему не скажешь, но в глубине души он очень одинокий, пусть у него и есть друзья, коллеги, просто товарищи. Я боюсь, как бы ты не ранила его ещё больше.

— Ты мне уже который раз говоришь о том, что я якобы его обижаю, но почему ты не хочешь сказать ему того же? Меня тоже легко ранить, — нахмурилась Усаги. Ей уже поднадоела тенденция, которую устраивала Линда, едва их разговор начинал касаться Мамору. Будто она действительно его мамочка и примет его выбор только в том случае, если сама его к нему подтолкнёт. — Не думаю, что его уж так легко задеть.

По крайней мере в детстве у неё этого ни разу не получилось, а сейчас он вряд ли будет обращать внимание на её ещё более жалкие попытки агрессии или злобы. Луна только собиралась ей возразить, но к ним вернулась третья участница банкета, поправляя алый бант на затылке.

— Мне надоело есть, настроение еда почему-то не поднимает, — пожаловалась Мина, остановившись возле Луны. Положив ей ладошки на плечи, она чуть склонилась к ней. — Луна-а-а, надеюсь, пока меня не было, ты не обижала мою любимую Усаги?

— Она сама кого хочешь сможет обидеть, — усмехнулась Линда, скидывая девичьи ладошки со своих плеч. — Если тебе надоело, то мы едем по домам?

— Нет, я не хочу домой, да и мы посидели всего ничего, — запротестовала Мина, подходя к Усаги, которая никогда не была против тактильного контакта с ней.

Усаги чувствовала боком упругий мяч живота подруги, отчего у неё слегка перехватило дыхание. Также ей показалось, что малыш толкнулся, Мина как раз рассказывала, что будущий сынишка часто пинает свою мамочку. Особенно часто это происходит среди ночи, или в моменты, когда надо сосредоточиться на чём-то серьёзном. Но Мина всегда отмахивается от любых дел, с широкой улыбкой погружаясь в эти ощущения, ведь для неё нет ничего важнее, чем оба мужчины в её жизни. Каждый раз, слушая счастливые речи подруги, Усаги укалывало чувство зависти, но при этом она действительно искренне радовалась за неё, сама заряжаясь хорошим настроением.

— На самом деле я тоже не хочу домой — там вообще делать нечего. Но спать немного охота, — Луна потянулась с грацией кошки, прикрывая зевок маленькой ладошкой. Смотря на эту картину, Усаги едва не рассмеялась, припоминая другой эпизод. — Ты чего смеёшься? Тебя тоже скоро замучает это недопонимание своих желаний.

— Я и так не понимаю себя, — отмахнулась Усаги и обвила руками животик Мины, мягко прижимаясь к нему ухом. — Просто у меня в детстве была маленькая чёрная кошечка, её тоже звали Луна. Совсем забыла о ней. Странно, что не вспомнила, когда впервые услышала твоё прозвище. Она тоже была такая же гордая и привередливая, как ты. Интересно, что с ней сейчас?

Улыбка Усаги чуть угасла, едва вспомнила свою любимицу. Она очень любила свою кошку, но всё вокруг так вертелось, что и думать о ней толком не было времени. Ей нравилось приятное мурчание под ухом, гладкая и мягкая шерстка. Вдруг захотелось завести какое-нибудь домашнее животное.

— Здорово, теперь я ещё и с животным буду ассоциироваться, — прорычала Луна, нахмурившись. Мина от этой картины рассмеялась, а Усаги еле сдерживалась, чтобы не рассказать о своей ассоциации с драконом в юбке. — Вообще-то моё имя мне нравится гораздо больше, чем это глупое прозвище. Последнее время я так редко слышу своё имя, что, кажется, скоро забуду, как оно звучит.

— А я считаю, что это довольно мило! — воскликнула Мина, и глаза её радостно загорелись. — По имени тебя каждый второй называет, а ведь Луной тебя окрестил любимый человек!

— Ты немного путаешься — это Луной меня называет каждый второй, — хмыкнула собеседница. — Если бы только Артемис меня так называл, мне бы гораздо больше нравилось.

— Меня вот Кунсайт никак особо не называет, — горестно выдохнула Мина, перебирая пальчиками светлые пряди Усаги. Но её голос тут же поменял интонации, будто она собиралась поведать тайну вселенной: — Но иногда в моменты страсти с его губ срывается томное «Венера», и мне просто голову сносит.

Луна скривилась в отвращении, передёрнув плечом, в то время как Усаги чувствовала прилив крови к щекам и радовалась, что за круглым животом подруги её наверняка не видно.

— А меня Мамору называет «Усако», — неожиданно произнесла Усаги, вспоминая своё ласковое прозвище. Обе собеседницы с интересом и удивлением посмотрели на неё, Мина даже отстранилась чуть в сторону, заглядывая в глаза. — Что такое? Он так делает, чтобы смягчить какую-нибудь гадость, которая следует после этого.

— А что это значит? — весело поинтересовалась Мина, радостно улыбаясь, будто это ей придумали интересную вариацию имени, а вовсе не Усаги.

— Ну, мол, я ребёнок, — смутилась Усаги, впервые осознавая, что именно значило это прозвище. — Но мне нравится, он ещё с таким тоном произносит…

— А вы говорите, что не влюблены! — фыркнула Мина, за что получила тычок в бок от Луны, которая смерила её сердитым взглядом. Но та и не обратила на него внимания, продолжая говорить: — Нельзя придумать прозвище человеку из пустого места, даже оскорбительные придумывают, чтобы привлечь к себе внимание! Вот у Луны Артемис, у меня — Кунчик…

— Афродита недоделанная, идём всё же по домам, — Линда со вздохом поднялась с места, легонько подталкивая Мину в сторону выхода, поджимая губы. — Ты слишком много сегодня болтаешь.

— Но… — пыталась возразить Мина, но замолчала под взглядом Луны, который не терпел возражений. — Ладно, всё равно спать хочется. Только подожди немного, мне надо в туалет.

— Зачем было столько чая только пить, — покачала головой Луна, после чего обернулась к Усаги, чуть виновато улыбнувшись. — Изначально подразумевалось, что мы нанесём дружеский визит, чтобы развеселить тебя, но всё вышло вплоть до наоборот. Прости. Чем планируешь заниматься?

— Не знаю, — сконфуженно ответила Усаги, удивляясь тому, что эта женщина умеет извиняться, хоть не раз до этого говорила о том, что не имеет желания в этом. — Наверное, займусь ужином, правда, совсем не знаю, что можно было бы приготовить.

— Ты ещё разве не успела изучить вкусы Мамору?

— У меня не было возможности, он постоянно мне запрещал что-либо делать, пока я болела, а до сегодня не выпадало возможности, — пожала плечами Усаги, но в этот момент ей стало стыдно — мама даже с плохим самочувствием что-либо делала самостоятельно. Может, так происходило и у Линды, а теперь она выглядела в её глазах лентяйкой или ужасной хозяйкой.

— Сейчас посмотрим, что у вас есть, и я могу посоветовать что-нибудь, — вполне миролюбиво предложила Луна, и в её словах не было и намёка на самодовольство. Усаги положительно кивнула, направляясь следом.

Линда изучала холодильник совсем недолго. И, закрыв его со словами «не густо», посмотрела на Усаги, слегка поджав губы. Она раздумывала около двух минут, за которые успела вернуться Мина, требуя помощи с обувью. Усаги согласилась помочь, пока Луна принялась что-то расписывать на бумаге. Они закончили одновременно, и перед выходом та вручила лист с рецептом.

— Это одно из самых простых, но сытных, — начала разъяснять Линда, обувая сапожки. — Сваришь спагетти, немного филе, и какие-нибудь овощи. На продукты ваш холодильник не блещет обилием, но хоть что-то. С таким ведь справишься?

— Конечно, — немного обиженно буркнула Усаги, не понимая, как можно сомневаться в том, что она самое простое не сможет сделать. — Спасибо за помощь.

— Да не за что, — устало выдохнула Луна, застёгивая куртку. — Спасибо за приём и прошу прощения, если мы своим визитом вызвали слишком много неудобства. До свидания, Усаги. Кстати, Мина, ты вызвала такси?

— Да, пока ты болтала не по делу, — Мина показала своей спутнице язык, но та уже вышла из дома. — Я, правда, хотела как лучше. Думала, что мы сможем весело провести время втроём, пообсуждать мужей, беременность и прочие пелёнки-распашонки. Мне неловко от того, что из-за меня и моих слов ты грустила. Порой я действительно не думаю, что говорю.

— Ты ведь знаешь, что я серьёзно не могу на тебя обижаться, — улыбнулась Усаги, прижимаясь к подруге. — Может, нам удастся в следующий раз провести время вместе в более приятной атмосфере? Я смогу привыкнуть к обсуждениям Мамору, наверное. Хотя после сегодняшнего в голове появилось слишком много вопросов…

— Я не думаю, что тебе следует на этом зацикливаться, — заверила её Мина, задорно подмигнув. — У тебя ведь в прошлом тоже был человек, с которым тебя связывало что-либо. Чего ревновать к прошлому? Это бессмысленно! Лучше думай о том, что происходит у вас сейчас.

Усаги так много хотелось возразить ей в ответ, но с улицы послышался окрик Луны о том, что такси уже подъехало и никто никого не будет ждать. Девушкам пришлось спешно прощаться, но Мина пообещала, что позвонит ей сегодня вечером или завтра в обед, чтобы поболтать о чём-нибудь простом, как происходило всякий раз, когда они встречались в «Касабланках».

— Спасибо, что не выгнала нас с позором, когда мы только начали доводить тебя до слёз, — выдохнула Мина, виновато улыбнувшись.

— Ну, было бы некрасиво выгонять вас в самом начале, — как можно беззаботнее ответила Усаги, слегка пожимая плечами, но после всё же рассмеялась.

— Я рада видеть, что ты стараешься не обращать на всё это внимание! Потому что эта грымза ещё не самое страшное, что придётся пережить, — Мина чмокнула напоследок её в щёку и вышла из дома, махнув ладошкой в чёрной перчатке.

Когда та скрылась в салоне такси, Усаги закрыла дверь, после чего свободно выдохнула. У неё немного разболелась голова и пропало всяческое желание что-либо делать. Она не могла сказать, что расстроена или ещё что-нибудь. Скорее опустошена морально, никакой энергии не осталось внутри. Мина была права, но разве можно перестать переживать, когда за весь день только и давали понять, что какая-то Эмили смотрелась бы на её месте лучше? И при этом утверждали, что сама Усаги-то нравится Мамору. Но всё равно вот есть вариант и получше.

Усаги обиженно насупилась и отправилась на кухню, чтобы занять себя хоть чем-нибудь. Наверное, когда Линда и Мина спорили между собой, обсуждали прозвища, сама Усаги вообще толком не успевала размышлять над их словами. И лучше бы они остались ещё ненадолго, потому что наедине всё услышанное возвращалось и давило.

Почему Луна так заботится о Мамору? Вначале Усаги думала лишь о том, что это потому, что та привыкла к нему, как к своему работодателю. А сегодня выяснилось, что у них далеко не официальные отношения, и Чиба как-то помог ей. Усаги не сильно волновал этот вопрос, но всё же это было очень интересно, особенно после всего, что было сказано за этот день. Мина тоже явно знала гораздо больше, но молчала. Не только в вопросах с Линдой, но и за бывшую жену и Эмили.

Впервые увидев старшую сестру Кайо, она спутала её с Миленой. Но, не знай она о том, как выглядит бывшая жена Мамору, наверняка бы восприняла и Эмили, как его бывшую пассию. Потому что Луна говорила правду — она действительно подходила ему лучше, хотя бы с внешней стороны. И по первому впечатлению производила вид разумной женщины, не то, что Усаги. Она ведь так и не стала умнее с тех пор, как собачилась с Чиба. Даже школу не закончила, что уже говорить о всяких университетах, работах и прочем.

Усаги достала все необходимое, начиная готовку. Она совсем не знала, когда вернётся домой Мамору, но в те дни, когда она болела, он приходил часам к семи. Быстро бросив взгляд на часы, она сразу же засуетилась, потому что уже была половина шестого, а вряд ли ей удастся управиться со всем быстро. Руки слегка подрагивали, когда она ставила кастрюли с водой на плиту и пыталась зажечь конфорку.

Когда огонёк наконец-то появился, она опёрлась на любимую столешницу, спрятав лицо в ладонях. Она так устала, что хотелось просто завалиться в своей комнате и заснуть до завтрашнего дня, чтобы и дальше не пересекаться с Мамору. Вряд ли ей удастся с ним нормально даже пересечься взглядом после сегодняшнего, потому что плохо умела скрывать эмоции, а он обязательно будет до неё докапываться. Она уже успела понять, что он из тех людей, кто всегда будет добиваться ответов на все интересующие его вопросы. Усаги это малость напрягало, но внутри неё всегда были такие же желания.

Опустив руки, она уставилась на неубранный стол и страдальчески поплелась устранять остатки девичьих посиделок. Складывая блюдца в одну горку, Усаги мимолётом подумала о том, что, несмотря на обиды и прочее, ей понравилось вот так просто сидеть в женском кружочке. Такие моменты напоминали о Макото и Рей, когда они точно так же собирались, и двое старших женщин глумились над Усаги, но она была уверена, что её любят и всё это лишь шутки.

Мина тоже любила её, пусть и не всегда умела подбирать выражения. Её искренние недоумения резали хуже правдивых слов, исходящих от Линды. Особенно не хотели выходить слова о том, что милые прозвища люди придумывают по отношению лишь к тем, кто им действительно симпатичен. «Усако» ей очень нравилось, даже больше, чем собственное имя. Ни от кого другого она не хотела бы слышать этого — Линда правильно сказала, всё теряет свою прелесть, когда это прозвище становится «общим».

Усаги меланхолично вымывала тарелки, изредка поглядывая в кастрюльки, где варились спагетти и кусочки мясa. Она подробила филе на мелкие кусочки, примерно вспоминая, что в какой-то из обедов Мамору делал точно так же. Видимо, ему нравилось. Усаги старалась ему угодить по причине того, что он заботился о ней всё это время. Возможно, у него действительно попросту не было другого выбора, но сидеть с ней у кровати его никто не заставлял. Просто заботиться — это одно, а проявлять внимание в таком ключе — совсем другое.

Нарезая овощи, Усаги не покидала мысль о том, что ей срочно требуется телевизор или приёмник, потому что просто так стоять и что-то делать было ей в тягость. В том плане, что не оставалось ничего другого, кроме как думать о различных вещах. А так как в этот день было слишком много цепляющих тем, вся её блондинистая голова была занята лишь ими. И погрузившись в них, она не заметила, как порезала палец. И пока она бегала по дому в поисках аптечки, вернулся Мамору, заставший её с пальцем во рту.

— Усако, как ты только умудрилась? — выдохнул он вместо приветствия, осматривая её пораненный палец. У Мамору были довольно холодные руки, прикосновение которых вызвало сотню мурашек по телу. И не только от них.

— Ужин готовила, задумалась и вот, — она виновато улыбнулась, второй рукой сжимая от волнения край платья. — Сегодня приходили Мина и Луна, мы немного посидели, попили чай с вкусняшками. Прости, если что. Наверное, мне стоило спросить у тебя разрешения…

— Уса, всё в порядке, не тараторь, — перебил её Мамору, после чего отпустил её ладонь, направляясь к большому комоду в коридоре. — Это и твой дом тоже, ты не должна спрашивать у меня разрешения на такие глупые вещи.

Она неловко переминалась с носков на пятки, наблюдая за тем, как Мамору что-то выискивает в аптечке, сидя на корточках у ящика. Усаги совсем не хотелось спорить на тему того, насколько принадлежит ей этот дом, но постаралась на этом не заострять внимание. Чиба поднялся на ноги, возвращаясь к ней. Быстро провел по её пострадавшему пальцу влажной салфеткой и, обработав антисептиком, завернул его в лейкопластырь.

— Вот и всё, — он поднёс её ладонь к лицу и оставил невесомый, но вполне ощутимый поцелуй, после которого лицо Усаги приобрело цвет помидора, нарезая который она и порезалась. — Значит, сегодня мы будем есть то, что ты приготовила? Я переоденусь, помою руки и буду пробовать шедевры твоего кулинарного искусства.

Усаги проводила его чуть недовольным взглядом, не понимая, был ли это сарказм или нет. Потому что и Мамору из прошлого, и тот, который жил с ней, не отказывал себе в том, чтобы поиздеваться над ней. Но она должна была признать, что новый Мамору делал это куда менее обидно, и ко всему прочему он был гораздо спокойнее и галантнее. Усаги непроизвольно прикоснулась к ладони, размышляя о том, что ей уже давно хочется, чтобы поцелуй наконец-то достался её губам, а не ладошкам и лбам. Может, она и не влюблена в него, но ей хочется чувствовать его рядом с собой, его объятия и поцелуи. А в особо сладостные моменты хотелось вернуться в ту ночь, когда они были единым целым… Наверное, так думать было неправильно, но они и так переступили все грани дозволенного, ей уже нечего переживать о таких вещах.

Мамору спустился с лестницы, но тут же развернулся обратно, вызвав на лице Усаги улыбку. Но она тут же исчезла, едва она вспомнила о том, что у неё на плите стоит целых две кастрюли и сейчас её ужину придёт конец. Опрометью бросившись на кухню, Усаги тут же выключила все конфорки, надеясь, что хоть что-то съедобное осталось от её попыток сделать ужин. Она схватилась за крышку, но тут же отдёрнула руку, обдувая пальцы. Ещё немного и у неё будет истерика.

Попытавшись успокоиться, Усаги схватила полотенце и вилку, желая удостовериться в том, что со спагетти всё в порядке. Намотав несколько вермишелей, она скептически уставилась на неё, пытаясь понять, можно ли это есть или нет. По внешнему виду мало что получалось судить, и только она собралась немного попробовать, как за спиной раздался голос.

— О, давно не ел спагетти, — Усаги едва не выронила вилку, оборачиваясь на Мамору. По щекам стекали мелкие капли воды, а рабочая одежда сменилась на домашнюю. Неужели он наконец-то не будет ночью работать?

— Иди отсюда, — Усаги отпихнула его локтём, но только из соображений того, чтобы он не видел её позорных попыток сварганить ужин. — Просто садись и жди, мне осталось совсем немного.

Мамору послушно сел на своё место, в то время как Усаги пыталась привести свои мысли в порядок. На вид и вкус мясо выглядело нормальным, хотя бы не было недоваренным. Только вот она совсем забыла посолить всё, что у неё было, и в спешке начала исправлять свои погрешности. И только через семь минут мучений она поставила на стол две тарелки. Сил и времени не оставалось, чтобы сделать какой-нибудь салат, но она свято надеялась, что и просто овощи сойдут. Обычно Мамору готовил довольно плотный ужин и заставлял её съедать всё до последней крошки, поэтому Усаги немного волновалась насчёт того, а действительно ли хватит того, что она сделала.

— Как дела у девочек? — поинтересовался Мамору, приступая к ужину. Усаги же совсем не хотелось есть, она лишь уставилась на него в ожидании вердикта. И даже не сразу расслышала его вопрос, и только ласковое прозвище вернуло её в реальность.

— Всё хорошо, бодры, веселы, — ответила Усаги, для видимости хотя бы взяла вилку в руки, ковыряясь в своей порции.

Она опасалась есть свою же еду, но Мамору и словом не возражал, продолжая с аппетитом поедать ужин, чем очень обрадовал её. Она даже осмелилась съесть кусочек мяса, но чуть скривилась, понимая, что перебрала с солью. Усаги бросила очередной взгляд на Мамору, которого это, по всей видимости, совсем и не смущало. Или он не хотел её обижать. Одно из двух, но она скорее склонялась к первому, но и это было маловероятным.

— А почему ты называешь меня Усако? — задала интересующий вопрос Усаги, но уже уткнувшись в свою тарелку, создавая видимость заинтересованности в собственном ужине.

— Впервые это вышло случайно, но я успел заметить, что тебе очень понравилось. Почему бы и нет? — пожал плечами Мамору, коротко улыбнувшись.

— А можно и мне придумать тебе какое-нибудь прозвище? — поинтересовалась Усаги, слегка понизив голос, вспоминая разговоры девочек. — Правда, я совсем не знаю, какое, но, думаю, со временем смогла бы подобрать что-нибудь… Если ты, конечно, не против.

Сказав всё это, она покраснела, опустив взгляд в свою тарелку. Она ожидала различных насмешек того, что она глупая и ещё совсем ребёнок, под стать своему прозвищу, но ничего этого не было. Ей даже показалось, что Мамору попросту проигнорировал всё её слова, поглощая ужин. Но, подняв глаза, пересеклась с ним взглядами и уже не смогла отступить.

— Я-то не против, но не думаю, что можно придумать что-либо интереснее, чем Мымр, — усмехнулся Чиба и сама Усаги не смогла сдержать смеха, прокручивая в голове эту вариацию его имени. Ей даже стало несколько обидно, что это не она додумалась до подобного. Узнай она о таком словечке раньше, наверняка бы только так и дразнила, не иначе.

— Мне в голову приходит что-то из Японии, — выдохнула Усаги, подперев голову рукой. — Меня в школе называли Уса-чан, это звучало довольно мило, но Мамору-чан как-то не вяжется в моей голове… А если Мамо-чан?

Мамору не успел ничего ответить, так как раздалась мелодия его мобильника.

— Прости, Усако, я быстро, — он виновато улыбнулся, стремительно поднимаясь из-за стола.

Усаги проводила его недовольным взглядом и развернулась обратно к столу. Её глаза удивлённо расширились, когда заметила, что тарелка Мамору была полностью пустая. Вспоминая его прямолинейность, она недоумённо нахмурилась, не понимая, как не получила в свой адрес замечания о том, что её еда слишком солёная, а спагетти вообще переваренные.

— Мамо-чан мазохист, — прошептала Усаги, понимая, что ей очень даже нравится это прозвище для Мамору.