1 (2/2)

Все казалось дурным сном. Это происходит не с ним. Это не может происходить с ним.

— Подумать только, какая неловкая встреча родственных душ, — присвистнул Дазай, нарушая тишину. — Все как я и предсказывал, не правда ли, Чуя?

Несмотря на бодрый тон, его глаза потускнели, на лице появилось странное выражение. Впрочем, оно тут же исчезло, стоило Дазаю поймать на себе взгляд Куникиды.

— Ерунда какая-то, — растерянно отозвался Накахара. Его брови были сдвинуты, глаза невидяще смотрели куда-то вдаль. — Родственные души? С ним? Я никогда не… — Накахара замолчал. Его взгляд метнулся к Дазаю — неуверенно, вопросительно, словно чего-то ожидая. Тот в ответ фыркнул и, пожав плечами, развел руками.

— Да ладно, Чуя, будем честны: на лучшую партию ты и рассчитывать не мог. Совет вам да любовь, голубки.

Эта фраза привела Накахару в себя. Он вздрогнул всем телом и, поморщившись, гневно сверкнул глазами.

— Что за хрень ты вообще несешь?

— На самом деле, это даже печально, — словно не слыша, Дазай театрально прижал ладонь к лицу и продолжил: — Человек, предназначенный тебе мирозданием, так «обрадовался» встрече, что первым делом сказал: «О нет, нет, только не это». Впрочем, чего еще можно было...

— Дазай, довольно, — оборвал Куникида, который наконец-то нашел силы заговорить. Он слышал себя будто со стороны. От долгого молчания собственный голос звучал глухо и незнакомо. Слова давались с трудом. Куникида поправил очки, чтобы чем-то занять руки. Воспитание подсказывало: будет совсем неправильно оставить своего… суженого на растерзание Дазаю.

— Куникида-кун — настоящий джентльмен! — с притворным восхищением хлопнул в ладоши Дазай. — Ничего, Чуя, он даже из такого как ты сделает подобие человека.

— Я не…

— Интересно, чем он провинился, что заслужил такое мучение?

Куникида медленно вдохнул и досчитал до пяти, пытаясь успокоиться и подавить поднимающуюся панику. Нет, паниковать не надо. Надо успокоиться, хорошенько все осмыслить, уложить в голове новые факты, нарисовать пару графиков и схем. А лучше — диаграмму.

— Чуя-сан, он вас оскорбляет! — сорвался Тачихара, все это время молча наблюдавший за происходящим. На его щеках проступили красные пятна. — Мы не можем спустить ему это с рук! В конце концов, они на нашей территории, давайте…

— Тачихара, — предостерегающе перебил Накахара.

— Но…

— Тихо!

— Ну вот, — снова встрял Дазай. — Теперь понимаешь, как сложно привить дисциплину уличной шавке? Впрочем, в отличие от меня, дрессировщик из тебя так себе.

Глаза у Накахары были голубые, но сейчас Куникиде казалось, что они горят огнем. Он смотрел на Дазая так, словно прикидывал, какой способ убийства наиболее болезненный и долгий. Куникида прекрасно знал этот взгляд, потому что видел его в зеркале как минимум дважды в неделю. Внутренний детектив, учитель и просто хороший человек потребовал, чтобы Куникида взял себя в руки и забыл о личных проблемах, пока не дошло до увечий или еще чего похуже — трупов.

Вряд ли это положительно скажется на мирном договоре.

— Давайте все успокоимся, — сказал он, делая шаг вперед, и поднял руки. — Тачихара-сан, Накахара-сан, уверен, у Дазая не было намерения вас оскорбить. И все же, прошу за него прощения. — Куникида сделал вид, что не услышал, как Накахара в ответ огрызнулся («Не было?! Да он спит и видит, как бы вывести меня из себя!»), и продолжил: — Давайте вспомним истинную цель нашей встречи и отложим разногласия до более подходящих времен. — Куникида сделал вид, что не услышал, как Дазай в ответ усмехнулся («Подставка для шляп, да у тебя мания величия!»), и продолжил: — Мы здесь для того, чтобы обезопасить улицы Иокогамы, а не выяснять отношения. — Ладно, так и быть. Слова Тачихары «и откуда Детективное агентство только вытащило этого зануду?!» он тоже пропустил мимо ушей. Ради высшего блага.

А вот Дазай не пропустил.

— Смотри-ка, он еще и тявкает на моего напарника.

— Этот очкарик — твой напарник? — поинтересовался Накахара.

— Именно. И, чтобы ты знал, Чуя, Куникида-кун — прекрасный напарник. Обязательный, внимательный к деталям и, главное, идеально владеет собой. В отличие от некоторых.

Куникиду охватило странное чувство: с одной стороны, Дазай похвалил его, с другой — кажется, у его слов было совершенно иное предназначение. Накахара снова сжал руки в кулаки, но не удостоил Дазая ответом. Вместо этого повернулся к Тачихаре и бросил:

— Не ведись. Дазай мастерски играет на нервах, но очкарик прав: мы собрались не для того, чтобы ругаться.

— Какая похвальная сознательность, — усмехнулся Дазай. — Я и не ожидал от тебя. Может быть, вы с Куникидой и правда созданы друг для друга.

— Дазай, перестань, — сказал Куникида. — Связь между «родственными душами» — это не то, над чем можно насмехаться.

— Уймись уже, ублюдок, — одновременно с ним сказал Накахара. Они с Куникидой переглянулись, и Накахара тут же отвернулся, тихо выругавшись себе под нос.

На лице Дазая появилось странное выражение. Он издал какой-то звук, который уже через несколько секунд перерос в смех.

— Кто бы мог подумать, что у небесной канцелярии есть чувство юмора, — выдавил он сквозь хохот. — Или этот союз заключили в аду?