Глава 23. Нестабильный элемент (1/2)
Кёджуро шел к воротам родового поместья и заметил ее еще издалека. Проломленная доска с едва заметными крапинками высохшей крови. Мысль о том, что Узуй еще недавно жил в его теле и сломал эту доску, разозлившись на отца, показалась чем-то невозможным. На фоне последний событий эта история выглядела какой-то нелепой фантазией, и только эта доска доказывала ее реальность. Узуй разозлился на Шинджуро, когда тот снова начал поливать его, Кёджуро, грязью.
Вспомнились слова Камадо о том, что именно столп Звука вытащил его из длящегося несколько дней беспамятства. Прямо как однажды. Он не побоялся встряхнуть самое худшее, надавить на самое больное, чтобы достичь своей цели. Если бы Кёджуро только помнил… И эти странные слова о болезни… Что случилось с Узуем, когда произошло обратное переселение? Он поправился одновременно с пробуждением Ренгоку, это не могло не настораживать.
Мысли покинули голову сразу, как только рука коснулась ворот. Ему предстоит разговор с отцом. И с братом. Что с ним будет? Обезглавят на месте? Обнимут и скажут, что все это неважно? Кёджуро прошел во внутренний двор и понял, что дрожит. Он не разговаривал с Тенгеном с утра. Не хотел никаких разговоров, и тот даже не вышел из комнаты, как будто предугадал все наперед. Сейчас Ренгоку мучительно жалел об этом. Надо было хотя бы попрощаться.
Было непривычно тихо. Во дворе брата не было, он вполне мог уйти на рынок, ведь полдень уже позади. Дзори остались на пороге, мечник поправил катану, чтобы ее снова стало видно и двинулся по энгаве в сторону покоев отца. Ледяной страх тек по телу и пытался приморозить ноги к полу, но Кёджуро упорно отрывал стопы от гладких досок и делал все новые шаги. Пока не уперся в сёдзи. Сёдзи в комнату отца. В комнату, где он может найти свою смерть.
Возможно, даже Аказа не вызвал той дрожи, что охватила тело сейчас. Он боялся. Если отец обезглавит его, то пусть только Сенджуро этого не увидит. Кёджуро сжал кулаки, проклиная свою беспечность. «Надо было поговорить с Тенгеном! Я должен был попрощаться!». Сожаление загорчило в груди, хоть разворачивайся и беги назад ради этих последних слов.
Но Кёджуро не побежал. Умереть не страшно. Страшно умереть зря. Может быть, отрезав ему голову, отец спасет чью-то жизнь. Пламенный столп открыл сёдзи, переступил порог и низко поклонился. Шинджуро сидел по-турецки к нему спиной. В правой руке между средним и указательным пальцами зажата дымящаяся кисеру. Слева лежала небольшая стопка покрытых иероглифами бумаг. Чьи-то письма. Комната пропахла табаком, но Кёджуро едва ли это заметил. Отец неторопливо поднял правую руку и сделал еще одну затяжку. Небольшие клубы дыма поднялись от его лица.
— Доброго дня, отец. Надеюсь, Вы здоровы. Мне нужно рассказать кое-что очень важное, пожалуйста, выслушайте меня.
Кёджуро хотел было сесть на колени, но Шинджуро вдруг обернулся через левое плечо, пригвоздив его к месту в чуть наклоненной позе. Неприлично было так стоять, но мечника будто намертво парализовало. Глаз отца с такого ракурса было не видно. Возможно, на Кёджуро он сейчас даже не смотрел.
— Живой? — без малейшей эмоции спросил бывший столп.
— Д-да, — растерянно ответил юноша.
— На этом все. Свободен.
Привычки спорить с отцом у Кёджуро не было. Не смотря на пьянство и многолетнюю депрессию, этот человек сохранил свой авторитет в глазах сыновей. Свободен – значит, он должен уйти отсюда сейчас. Ему уже доложили? Отец ни от кого не получал писем уже около года, а сейчас их целая стопка.
Пока сёдзи закрывались, Кёджуро пытался понять, от чего именно он сейчас так потерян. Все чувства замуровал лишенный интонации голос. Отец не убил его. Неужели, жизнь собственного сына безразлична ему настолько? Казалось бы, нет для почтенного истребителя в отставке страшнее события, чем когда твой ученик и по совместительству твой родной ребенок становится демоном. Этот голос сравнился с внезапным исчезновением главы семейства. Будто он не оставил ни записки, ни вещей, будто его существование было не более, чем иллюзией.
— Аники! — голос брата был глотком живительного воздуха в болоте, где начал тонуть Кёджуро. — Боги милостивые, аники, ты вернулся! Как ты? Все хорошо?
Сенджуро пролетел через двор и оказался в объятиях старшего. Отползающее от зенита солнце выглянуло из-за облаков и подсветило два силуэта. Сквозь тонкую васи на стене комнаты легла смазанная тень стоящего на коленях Кёджуро и держащегося за него Сенджуро.
Шинджуро выпустил изо рта клубы сизоватого дыма, глядя на эту тень. Потом перевел взгляд на письма Убуяшики. «Думаешь, я по ней не скучаю?» — вот кому принадлежал этот голос. Кёджуро никогда не стал бы говорить с отцом на повышенных тонах и тем более не проломил бы доску. Даже Узуй Тенген в тот момент утратил власть над телом, которое временно занял. С ним говорил демон. Вот как создаются чудовища из совершенно невинных и податливых существ.
— Солнечные зайчики, — шепотом поговорил бывший столп, пока тени, держась за руки, удалялись в сторону. — Мои родные мальчики…
— Со мной… все хорошо, Сенджуро, послушай меня, — Кёджуро не мог сдержать свое напряжение и видел, как брат понемногу пугается. — Я… Сенджуро, я становлюсь… мое тело постепенно обращается в демона.
Мальчик испуганно ахнул и закрыл рот ладонями. Его янтарные глазки быстро пробежались по телу брата, ища признаки изменений. Кёджуро удивился тому, как легко он поверил в эти слова. Не счел это шуткой или розыгрышем.
— Но ты ходишь под солнцем! Аники, как же так? Как ты себя чувствуешь? Что сказал отец?
— Отец ничего не сказал. Пока что со мной все хорошо. Об этом сложно рассказать, но я…
— Подожди! Я заварю нам чай. Какой чай ты теперь любишь? — Кёджуро не поверил своим ушам. — Тебе больше понравится с травами или с цветами?
— Завари любой. Давай с травами.
Брат кивнул и убежал. Кёджуро временно подзабыл, как дышать, и просто сел на энгаву. Вместо хоть какого-то отвращения или неприятия Сенджуро спросил, какой чай нравится ему теперь. Вместо того, чтобы лить обреченные слезы, спросил, как он чувствует себя… Пламенный столп прижал ладонь к глазам и все же сделал несколько глубоких вздохов, чтобы не потекли слезы. Все его ожидания рассыпались в прах. Весь накопившийся стресс так и просился наружу, но был снова заперт в клетку самообладания. Брат сейчас вернется. Нужно быть готовым все рассказать и ответить на вопросы.
Сенджуро слушал очень внимательно и не перебивал. Только время от времени вздрагивал и накрывал своей ладошкой ладонь брата. В его глазах не было сочувствия, только вспышки страха вперемешку с маленьким, но полным надежды огоньком.
— Аники, ты обязательно справишься, — Сенджуро обнял брата за шею, когда тот поставил пиалу. — Ты же рассказывал о Камадо Незуко. Если она смогла сражаться против демонов, то и ты сумеешь. Ты ведь самый сильный!
— Я со всем справлюсь, Сенджуро. Обещаю.
— Матушка все равно смотрит за тобой и любит тебя! И я люблю тебя!
— Я тоже люблю тебя. Я обязательно постараюсь найти способ снова стать человеком, и все будет хорошо.
— Аники, даже если тебе суждено остаться демоном, я не брошу тебя и ни за что не дам тебя убить! Пусть мой клинок ничирин не меняет цвет, я все равно сражусь с кем угодно, чтобы тебя защитить. Я тоже должен рассказать кое о чем, — брат подсел ближе и понизил голос. — Аники, наш отец изменился… С тех пор, как ты ударил ворота, он стал меньше пить. Последние два дня он совсем не пьет, представляешь? И раз в несколько дней он уходит в храм, который в горах к востоку отсюда, знаешь?
— Знаю такой, да.
— Он может отсутствовать несколько дней. Я беспокоился, но с ним все в порядке. Главное, что он, кажется, бросает пить. Я хотел пойти вместе, но отец не разрешил… Аники, он… он пожелал мне доброго утра сегодня…
Кёджуро прижал мальчика к своей груди, чтобы только тот не увидел, как блестят его глаза. Внутри зажглось незнакомое пламя, мгновенно потекло по всему телу, согрело каждый сосуд до самых кончиков пальцев. От него хотелось таять и блаженно улыбаться. Это была любовь к брату, искренняя, безвозмездная, так похожая на тот самый дар свыше, о котором пишут в книгах. Кёджуро бы даже закрыл глаза, прижимаясь щекой к мягкой золотистой голове, но вдруг заметил, как его руки темнеют. Расплывшийся жар будто выталкивал на поверхность проклятый орнамент, и он даже не чувствовал этого.
«Нет! Не смей! Не прикасайся к моему брату! Убирайся назад!». Орнамент отступил, словно сегодня у этой темной стороны было хорошее настроение, и она пошла на компромисс. Сенджуро ничего не заметил.
***</p>Ояката-сама оповестил столпов о важном собрании за несколько дней до прибытия Камадо в префектуру. Интуиция никогда не врала ему: через два дня мальчишку увидели на вокзале и доложили. Сейчас эта интуиция с некоторой тревогой ворочалась внутри, напоминая большого кота, который не может натоптать себе лежанку. Сегодня столпы узнают, что происходит с Ренгоку. Сегодня для него настанет переломный момент.
Аманэ аккуратно коснулась руки, которая от болезни почти потеряла чувствительность – пора. Ничика и Хинаки помогли отцу подняться и повели его на энгаву.
Ощущение подсказало ему раньше, чем супруга – атмосфера напряженная. Происходит именно то, чего Кагая ни в коем случае не хотел допускать: его драгоценные дети ощущают себя, как на страшном суде. Аманэ тихо сказала, что столпы традиционно преклонили колено. Химеджима Гёмей, Кочо Шинобу, Тенген Узуй, Томиока Гию, Канроджи Мицури, Обанай Игуро, Токито Муичиро и Шинадзугава Санеми. В стороне на почтительном расстоянии в благоговейном волнении замерли Камадо Танджиро и Хашибира Иноске. Вместе с судьбой наставника решались и их судьба. Между линией столпов и широкой энгавой поместья сидел Пламенный столп.
— Добрый день, мои дорогие столпы и юные тсугуко. Я рад, что вы все живы и по прежнему здоровы. Большое спасибо, что откликнулись на мои письма и прибыли в назначенный срок. На сегодняшнем собрании мы примем очень важное решение, касающееся Ренгоку Кёджуро. Пожалуйста, выслушайте меня до конца.
Убуяшики негромко вздохнул и извинился за то, что не полностью проинформировал мечников о тонкостях выздоровления Пламенного столпа. Рассказал о том, как Камадо обрел союзников среди демонов, и о разработке вакцины, обращающей демона в человека. Прервал его выкрик Санеми о том, что мальчишка – неугодный Корпусу гаденыш и продолжает путаться с демонами. Казнить и забыть. Демонов – найти и обезглавить. Ко всеобщему удивлению, оборвал его тираду Узуй, непривычно ледяным голосом предупреждая, что оскорблять ученика Ренгоку и демоницу, вернувшую человека с того света, плохая идея.
Глава примирительно поднял руку и продолжил свой рассказ. Столпы не переглядывались друг с другом и не оценивали ничью реакцию, привыкнув полагаться только на себя. Кто-то возмущенно вздыхал, кто-то испуганно ахал, кто-то тихо бормотал молитвы. Чья-то катана с шорохом покинула ножны, когда Кагая перешел к главному – чтобы не закончить свою жизнь в инвалидности, Кёджуро вынужден жить как полудемон.
— Только посмей, — голос Тенгена остановил Санеми лишь на мгновение. — Он твой товарищ.
— Демон мне не товарищ, — выплюнул столп Ветра.
— Шинадзугава-сан, — низкий голос Гёмея привлек всеобщее внимание. — Успокойся. Ты видишь, что Ренгоку-сан может находиться под солнцем, это многое значит.
— Тело Ренгоку потребляет собственные клетки, чтобы брать силы для регенерации, — продолжил Глава. — Демоническая сущность выступает в моменты самоисцеления. Если он будет получать кровь извне, его обращение приостановится.
— Что за чертовщина? — шипел Санеми. — За все эпохи существования демонов не было ни одной такой твари.
— Ренгоку не обычный демон, — с улыбкой пояснил Ояката-сама. — Госпожа Тамаё считает, что он может отказаться от крови в будущем. Его основной источник сил – плоть демонов. Когда Узуй находился в теле Ренгоку, организм независимо от его воли применил Искусство демонической крови и совершил нападение на демона.
— Уважаемый Глава, — подал голос Томиока. — Зачем тогда ему потреблять человеческую кровь?
— Полагаю, это рудиментарное явление. Наш Ренгоку – новый искусственно созданный вид демонов.
Кёджуро слушал и чувствовал, как от сердца постепенно отлегает тяжелый груз. Спиной он ощущал прожигающий взгляд каждого человека. Даже незрячий Гёмей, казалось, заглянул ему прямо в душу. Душу свою он бы вывернул наизнанку перед каждым, лишь бы только они поверили в чистоту его намерений и желание сражаться за человечество дальше. Отец не убил его, брат принял и вопреки всему продолжил любить. Значит, и они должны поддержать его.
Ояката-сама на время замолчал, позволив мечникам все обдумать и задать вопросы. Кёджуро не оборачивался. Не смотрел даже на Танджиро с Иноске. Когда встречаешься с кем-то взглядом, нужно что-то сказать, а ему пока нечего сказать. Первая фраза после короткой паузы обожгла его, словно удар кнутом.
— Почему ты не умер с честью?!
Кёджуро закрыл глаза.
— Он умер, блестящий ты идиот! Камадо позвал демонов, и его воскресили!
Шинадзугава выкрикнул что-то еще, Узуй снова вступился. Иноске в стороне вдруг пришел в движение, но Танджиро схватил его за руку, они о чем-то заговорили. Кёджуро молчал. Он не умер с честью, потому что ему не дали выбора.
— Хватит с нас одной девчонки! — столп Ветра готов был рвать и метать. — Мы больше не можем оставлять демонов в живых, даже если они застыли в своем обращении.
— У Камадо хватает силы воли не есть людей, — голос принадлежал Гию. — По-твоему, Ренгоку слабее деревенской девчонки?
Спор начал набирать обороты, и Кагая негромко хлопнул в ладоши. Столпы и тсугуко замолкли разом, и эта тишина стала оглушительной. Кёджуро так ни слова и не произнес.
— Мои дорогие дети, я понимаю ваше смятение и ваше негодование. Мы столкнулись с неизвестным и закономерно опасаемся. Если верить отчетам госпожи Тамаё, Искусство демонической крови Ренгоку еще не обрело свою окончательную форму. Кёджуро. Скажи нам, прибегал ли ты к осознанному использованию Искусства крови?
— Нет.