Глава 23. Нестабильный элемент (2/2)
— Ты принимал демоническое обличие по собственному желанию?
— Нет. Я не могу предсказать его появление.
— Ты осознаешь масштаб силы, которой владеешь?
— Не осознаю.
— Он опасен, вашу ж мать! — выкрикнул Санеми и снова взялся за катану.
— Шинадзугава! — в голос осадили его Тенген, Обанай и Гию. Шинобу покачала головой, а Гёмей что-то негромко сказал о субординации.
— Санеми, пожалуйста, будь сдержаннее, — спокойно попросил Убуяшики.
— Ояката-сама, — Гию выступил вперед. — Хоть Санеми и выражается излишне грубо, я вынужден с ним согласиться. Ренгоку нестабильный элемент. Он не осознает свою силу и не контролирует ее проявление. Это может ставить под угрозу миссии. И тренировки…
— Подождите, — Мицури тоже хотела выступить вперед, но сдержалась. — Как вы можете так говорить? Шинадзугава-сан? Томиока-сан? Он ведь… он ведь наш товарищ! Он убивал демонов бок о бок со мной! Он всегда сражался впереди всех… Почему вы не верите в него?..
— Канроджи, — негромко произнес Обанай и поднял на нее цветные глаза. — Томиока прав.
— Послушайте! — столпы замерли. Собственный голос показался Кёджуро слишком громким и резким. Он вопросительно посмотрел на Главу, и тот кивнул. — Я понимаю ваши чувства. Понимаю ваши сомнения, — мечник развернулся лицом к линии истребителей. — Все, что я хочу, это сказать, что до последнего вздоха я буду предан своему делу и нашей организации. Какая бы кровь во мне не текла, я все еще истребитель…
— Не неси чушь! — Санеми снова схватился за катану.
— Мне тоже страшно! — Кёджуро посмотрел в его метающие молнии глаза. — Я ничего не знаю о своей новой форме, о своих силах. Единственное, чего бы я хотел, это и дальше сражаться на стороне людей. Позвольте мне доказать, что…
— Ты опорочен демонической кровью!
— Шинадзугава!!!
В этот раз не сдержалась даже Шинобу. Мицури зажала рот ладонями, ее ресницы заблестели. Обанай покачал головой, опуская глаза. Неужели они согласны? Кёджуро пробежался взглядом по линии мечников. Гию смотрел на растерянных тсугуко. Гёмей сложил руки в молитве, по его щекам потекли слезы. Тенген нервно скрежетал зубами не то в поисках аргументов, не то в попытке не подраться со столпом Ветра. Только Муичиро все еще молчал, но его безразличные зеленоватые глаза были устремлены куда-то сквозь пространство. Не исключено, что он вообще не в курсе сути собрания.
— Это не так… — попытался возразить Ренгоку и вдруг почувствовал, как его кровь вскипает. Санеми до скрипа сжал рукоять своей катаны и прищурился.
В животе что-то болезненно закололо, стало почти нестерпимо горячо. Несправедливость оглушала, превращаясь в странную судорогу. Он столько сил отдал на борьбу с демонами, посвятил Корпусу всего себя… Он никогда не щадил своей жизни ради спасения людей, не опускал меч до самого последнего момента. Даже со сквозной раной резал шею врагу, превосходящему его по силе во много раз. Почему сейчас они говорят это? Только от того, что он имеет наглость жить дальше? Разве можно в одно мгновение стать врагом в глазах тех, кто еще вчера доверял тебе прикрывать свою спину?
Кёджуро чуть не задохнулся от непривычного и крайне неприятного чувства – обиды. Они не верят ему. Но… разве они не правы? Разве он сам не готовился к тому, что отец обезглавит его? Внутри его тела живут органы и кости из демонических клеток, значит он нестабилен и опасен. До безумного ненасытного чудовища ему всего один шаг. Одно мгновение, и он уже вонзит клыки и когти в чью-то беззащитную шею. Ослепительная боль опалила лицо и кисти рук. Кёджуро пронзительно закричал.
— Показал лицо, демон! — выкрикнул столп Ветра.
Аманэ на энгаве сжала руку своего супруга, который лишь прошептал в ответ что-то успокаивающее. Камадо испуганно вскрикнул и хотел броситься вперед, но не успел. Иноске тупо смотрел на развернувшуюся сцену с широко открытыми ртом и глазами. По настоянию товарища он снял маску в присутствии Главы, и все его эмоции были видны окружающим. Все столпы изображали шок по-разному. Даже Токито на этот раз склонил голову вбок. Узуй мгновенно оказался рядом, рывком сдернул с плеч пламенное хаори и растянул его в руках, закрывая Ренгоку от солнца.
— Все хорошо, слышишь, — ему совсем не было дела, что кто-то слышит эти слова. — Я рядом. Успокойся. Соберись.
Кёджуро приоткрыл блестящие от слез глаза и увидел свои черные ладони. Ужас пронзил его сотнями ледяных игл. Сидящая внутри него сущность в прошлый раз уступила, но сегодня решила, что пришел ее час. Кожа на потемневших руках местами была выжжена до мяса, с опущенным вниз лицом наверняка произошло то же самое. Так нестерпимо больно. Будто плеснули кислотой. Как теперь выглядит лицо? От воздуха ожоги зверски щипало, но спустя несколько секунд они начали затягиваться.
«Стой! Я не демон! Я не могу регенерировать». Но регенерация не подчинялась перепуганному сознанию, исправно закрывая ожоги без следов. И все это на глазах у тех, кому он готов был на крови клясться в своей человечности.
«Почему ты не умер с честью?!». Броситься на солнце. Устранить угрозу. Испепелиться, пока демоническая форма взяла над ним верх. Сохранить остатки достоинства. Но опорочить поместье Убуяшики демоническим пеплом… Уйти из жизни на глазах у плачущего Камадо и держащего над ним хаори Узуя.
«Матушка все равно смотрит за тобой и любит тебя! И я люблю тебя!». Ворон прилетит к Сенджуро и расскажет, что его брат обернулся пеплом. Он будет приходить к пустой могиле, складывать цветы на землю, под которой никого нет, а Кёджуро никогда не увидит свою мать после смерти, ведь демоны не попадают на небеса. «Сенджуро…».
— Молодец, дыши, — послышался рядом голос Тенгена. — Ты почти справился.
Кёджуро наконец выпрямился, чувствуя, как сумасшедший жар гаснет. Черная кожа полностью заросла и начала бледнеть. Столп Звука медленно опустил хаори, солнечные лучи вновь коснулись тела, не нанося вреда. Он тихо сложил белую ткань, вернул владельцу и отошел на свое место.
— Как ты себя чувствуешь? — спокойно спросил Кагая.
— Со мной все… хорошо… — Ренгоку сглотнул, не зная, уместно ли сейчас это слово. Ничего хорошего.
— Кёджуро, тебе нужно время, что научиться жить в своей новой форме.
— Но, Ояката-сама!.. — Санеми неверяще приоткрыл рот.
— Пример Камадо Незуко и наших скрытых союзников доказывает, что демоны могут жить в мире с людьми. Тамаё может спасти больше жизней, чем уже успела отнять. Мы должны наблюдать за развитием Кёджуро, это может помочь нам раскрыть какие-нибудь секреты демонов. Но, Кёджуро, я боюсь, что тебе нужно временно оставить должность столпа, — мечник вскинул голову, широко распахнув янтарные глаза. — Пока ты не владеешь собой, исполнять свои обязанности в полной мере не получится. Твой регион будет временно закреплен за другими столпами. А также… твои тсугуко. Камадо и Хашибира сейчас не могут обучаться под твоим началом. Кёджуро, ты понимаешь, что решение принимается только ради всеобщей безопасности?
Отчетливее всего Кёджуро понимал, что земля уходит у него из-под ног. Или это колени так подгибаются? Он больше не столп и больше не имеет учеников. Он против воли выпустил это зло наружу и получил солнечные ожоги, как настоящий демон. И, как настоящий демон, регенерировал. Он опасен. А если он вернется домой? Мысль о том, что он может вдруг напасть на отца или Сенджуро, отравила Ренгоку изнутри. Лучше жить на улице.
— Ояката-сама, — тихо сказал он. — Я… понимаю. Это все ради… безопасности.
— Тенген, — Глава чуть приподнял голову, словно мог посмотреть на столпа Звука. — Я вверяю тебе наблюдение за состоянием Кёджуро. Пожалуйста, составляй подробный отчет изменений, которые будут происходить. Если будет необходимость, поселитесь рядом.
Где-то в стороне Танджиро с хрипом выпустил из легких застрявший воздух. Иноске медленно перевел на него вопросительный взгляд. Тенген встал на одно колено и пообещал в точности выполнять приказ. Ренгоку самую малость покачнулся.
— Н-но… — выдавил мечник с карточными серьгами. — Но как…
— Ояката-сама, позвольте мне взять под свое наставничество Камадо, — Гию низко поклонился.
— В таком случае, — Тенген поднял голову. — Хашибира может стать моим тсугуко.
— Если юноши будут не против. Я рад знать, что вам не безразлична их судьба. Уважаемые столпы, если вам есть, что сказать, я готов выслушать.
***</p>— Ты сейчас сделаешь только хуже, — шипел Гию, одергивая клетчатое хаори.
Танджиро успел только наскоро попрощаться с бывшим наставником и смотрел, как столп Звука аккуратно кладет руку ему на плечо и уводит. С каждом шагом пропасть между ними разрасталась в ширину и глубину. Кёджуро уходил безвозвратно.
Мицури и Шинобу оглядывались и негромко перешептывались. Обанай угрюмо косился в сторону, поглаживая белоснежную голову своей змеи. Санеми чертыхался и едва ли бросался лежащими под ногами камушками. Величественная фигура Гёмея и почти невидимый из-за него Токито уходили куда-то в сторону. Почему мир вдруг взял и сломался? Камадо впился глазами в две удаляющиеся спины, но вскоре потерял их из вида. По щекам заструились слезы.
— Ренгоку-сан, — всхлипнул мальчишка. Гию аккуратно коснулся его плеча. — Почему Вы не вступились? Томиока-сан, он ведь!.. Он ведь!..
— Опасен.
— Нет!
— Камадо! Научись отодвигать свои чувства и смотреть на ситуацию разумно. Провокация Шинадзугавы подействовала на него. Какой из него столп, если он не может удержать себя в руках от оскорблений какого-то человека?
— Шинадзугава-сан с-специально говорил о нем гадости? — Танджиро шмыгнул носом.
— Не совсем. Он говорил это искренне, но эффект был. Забудь об этом. Тебе нужно тренироваться, а не думать о Ренгоку. Узуй справится с ним.
— Откуда В-вы знаете? — но Гию уже отвернулся, игнорируя вопрос.
***</p>Узуй гневно проклинал упрямость Санеми, но в душе холодел от звука идущего рядом человека. Опять оболочка, под которой лишь выжженное пепелище. Отвращение к самому себе. Они встали на перекрестке, и столп Звука глубоко вздохнул.
— Тебе нельзя сейчас домой. Брат не должен видеть тебя таким. Пойдем ко мне. Утром блестяще решишь, как им сказать.
Ренгоку не смог даже кивнуть и просто поплелся следом. Осень тихо приближалась и уже пропускала свой холодок в ночь, но дни все еще по-летнему теплые. Тенген шел чуть впереди и раздумывал, как ему теперь быть. Один раз он уже вытащил своего друга из депрессии, но прошло столько времени, и его методика могла устареть. Кёджуро изменился сильнее, чем он мог себе представить. От того мальчишки, в которого он влюбился до остановки сердца, будто не осталось и следа.
Узуй пытался начать о чем-то болтать, чтобы отвлечь внимание. Ответа он не ждал, просто надеялся успокоить хотя бы самого себя. Когда они переступили порог его поместья, но почти будничным тоном спросил, чем Кёджуро хочет заняться сейчас.
— Узуй, я… я хочу побыть один, — он прижал пальцы к переносице и зажмурился, будто от головной боли. Фальшивая улыбка столпа Звука исчезла, он аккуратно коснулся поникшего плеча.
— Пойдем, я покажу тебе свободную комнату. Можешь оставаться там, сколько захочешь.
Кёджуро сел на заправленном футоне, игнорируя направленный ему с спину взгляд багряных глаз. Даже просто думать сейчас было фантастически тяжело, не то, что выразить благодарность за помощь и о чем-то попросить. День превращался в вечер, и мечник с опозданием понял, что его посадили в северную комнату, куда не попадает солнце. Вспышка злобы не смогла разгореться – он слишком сильно устал. Сёдзи на спиной закрылись, и золотистая голова обессиленно упала на подставленные ладони.