Глава 9. По семейным обстоятельствам (2/2)
«СТОП». Кёджуро метнулся к зеркалу, зажмурился, затем уставился на себя багряными глазами. «Успокойся. Никто не разрешал тебе опускать меч, – он провел руками по пепельным волосам и сделал несколько глубоких вдохов. – Раз меня спасли, значит я нужен. Я еще могу принести пользу. Мы смогли убить того демона, я был полезным!». Никто не разрешал ему опускать меч. Пока у него есть, чем держать меч, он будет его держать.
Кёджуро отвернулся от зеркала и сделал еще несколько глубоких вдохов. Нужно успокоиться. Возьми то, за чем пришел и уходи.
Как и ожидалось, формы с рукавами у Тенгена не было. Одежда с рукавами у него оказалась только для холодного времени года. Ренгоку фыркнул, аккуратно сложил стопки обратно на полку и вернулся к комоду. В этот раз он открыл нижний ящик. Плотный коричневый сверток лежал возле крупной шкатулки, как и было сказано.
Мечник вынул его, но сверток зацепил край небольшого бумажного листа и вытянул его следом. Краешек отлип, и лист аккуратно спикировал на пол, чистой стороной кверху. Ренгоку поднял бровь. Либо что-то очень важное и спрятанное, либо совсем пустяковое и давно забытое. В любом случае, смотреть не стоило – это личное дело Тенгена.
Жилка под глазом слегка дернулась. Цыкнув, Кёджуро аккуратно поднял лист и развернул его. Тонкие брови поползли вверх, глаза широко раскрылись. Он знал, что его друг отлично рисует, но в этот спешный набросок он вложил даже больше, чем просто душу. Все линии идеально плавные, все углы выдержаны, тени безупречны, пропорции лучше, чем сам оригинал… Ренгоку не мог оторвать глаз – на рисунке был он, спящий в своей обычной позе, на животе, с подушкой в обнимку, по пояс укрытый одеялом. Каждая мышца и линия обнаженного тела была точна, как положение звезд на небе. Лицо такое расслабленное и умиротворенное, что даже грустно.
Он догадывался, когда был сделан набросок. Маленькая дата в левом нижнем углу подтвердила его мысли – почти два года назад. Аккуратная подпись рядом: «мое драгоценное Пламя». Кёджуро с трепетом провел кончиками пальцев по бумаге, не торопясь убирать ее на место. «Неужели настолько, Тенген?».
***</p>
Узуй договорился встретиться с Сенджуро около ворот поместья Ренгоку и вместе прогуляться до швейной гильдии. Мечнику жутко не хотелось видеться с «младшим братом» и объяснять, что он вовсе не тот, за кого себя выдает, но бедный мальчишка страшно волновался. Мысленно поклявшись настоящему Кёджуро не проколоться, Узуй отправился на встречу. К счастью, Кочо утром сделала ему адский массаж, и теперь он ходил как самый здоровый человек без перестрелки между позвоночником и ногой.
День выдался облачный. Дождь словно постоянно висел в воздухе, но начаться никак не решался. Люди тревожно поглядывали на небо, но их опасения так и не подтвердились. С мрачного туч в итоге не упало ни капли. Тенген был страшно рад отсутствию солнца, ему и так жарко. Если бы пошел дождь, он бы расставил руки и плясал под холодными каплями.
Сенджуро нервно топтался около ворот, переминая в руках ткань хакама на бедрах, и, завидев «брата», бросился навстречу. На беспорядочные вопросы о самочувствии Узуй отвечал как можно естественнее и вполне в духе своего друга: все с ним нормально и ничего не болит. Говорил громко и глядя вперед.
— Но зачем тебе тогда оставаться у Кочо-сама? — Сенджуро поднял большие янтарные глаза. Тенген мысленно хлопнул себя по лбу. Действительно, на кой черт ему торчать у Шинобу с его «отличным» состоянием?
— Просто… Кочо беспокоится за меня. Думаю, скоро меня отпустят.
Чтобы сменить тему, Узуй начал красочно рассказывать о прошедшей миссии, каждый раз запинаясь, чтобы случайно не сказать свои коронные словечки. Сенджуро слушал с восторгом, однако его тревога не улетучилась. Он хорошо знал своего брата и понимал, что тот ни за что не пожалуется на проблемы или дискомфорт. Конечно, он молчит о своем здоровье. Может, молчит о чем-то еще. Раз столп Насекомого оставила его в своем поместье, значит дело серьезное.
Забирая два комплекта униформы, Тенген в мечтах вообразил, как отрывает эти злосчастные рукава. Жара не переставала мучать его. На выход на надел максимально легкую юкату, но все равно периодически дотрагивался до головы. Узую постоянно казалось, что он жутко потеет от этой температуры, но, как ни дотронься до тела, ничего. Он был абсолютно сухим. Это одновременно раздражало и пугало.
Всю обратную дорогу до поместья Ренгоку Сенджуро щебетал о своих домашних делах и интересовался, как там поживает Камадо. Тенген старался улыбаться и отвечать, как отвечал бы Кёджуро. Похоже, получалось, младший Ренгоку верил ему беспрекословно. Но расстаться на доброжелательной ноте им не удалось. Из-за ворот поместья появился Шинджуро. Как обычно, в своей домашней одежде и с сильнейшим перегаром. Бутыль на веревке болталась в руке в такт шаткой походке. «Твою же, сука, мать…» - взвыл мечник у себя в голове, но «отцу» поклонился и вежливо поздоровался.
При виде старшего сына лицо главы семейства перекосило. Сенджуро взволнованно схватил «брата» за руку. На грубый вопрос «Где ты был?» Узуй ответил честно – на задании.
— Какое тебе задание, идиот? — повысил голос «отец». — Ты себя видел? Может, для начала перестанешь блевать по утрам?
— Это было один раз! — выкрикнул Сенджуро в защиту «брата». — Это моя вина, я не доварил рис…
— Да он еле до уборной добежал! Какие тебе демоны, Кёджуро? Раньше у тебя хотя бы были здоровье и сила, хотя без таланта это ничего не стоит, а теперь у тебя нет ничего. Сядь и успокойся! Люди все равно будут умирать, сколько за них не сражайся! Не от демонов, так от других людей или от болезней. Как твоя мать, понимаешь? Никто не спас ее, Кёджуро. Полезен ли был мой клинок и мои навыки столпа, а?
Узуй только открыл рот. Шинджуро ошарашил его по всем фронтам. Во-первых, он понятия не имел о таких личных проблемах своего друга — «вот, к чему были эти настойчивые подсказки за завтраком». Во-вторых, он понятия не имел, что «отец» вот так просто швыряется такими жестокими словами прямо посреди улицы. А в-третьих, он приплел сюда его мать…
Тенген лишь однажды частично застал конфликт Кёджуро и его родителя в поместье Шинобу, а рассказывать о них Пламенный столп не любил. Но Тенген знал одно – друг очень любил свою мать. И не смотря на прошедшие с ее смерти годы, он все еще чувствовал отголоски затравленной боли, когда думал о ней. Ему было тяжело и от того, что саке с тех пор заменило отцу обоих сыновей.
Злоба накатила на Тенгена, он ощутил абсолютно новое чувство, такое сильное, что даже Сенджуро заподозрил неладное и отшатнулся, выпустив его руку. Кровь словно разом вскипела и обожгла все органы и мышцы, плавя сосуды, вспыхнула в мозгу, застилая глаза. Обычная повышенная температура показалась в этот момент детской забавой. И часто Шинджуро отравляет душу своему сыну, говоря, что он бесполезное ничтожество? Часто он рвет ему незаживающую рану в груди упоминаниями о смерти любимой матери? Так нужно себя вести с человеком, имя которого на устах у всех существующих мечников?
Тенген не заметил, как это случилось. Кровь обернулась жидким огнем, пожирающей все на свете яростью. Сделав короткий взмах, он с силой ударил кулаком в ворота поместья. Сенджуро взвизгнул от страха. Шинджуро распахнул глаза и сделал шаг назад. Ему показалось, что толстая доска сейчас либо переломится пополам, либо просто вылетит.
— Думаешь, я по ней не скучаю? — прорычал совершенно незнакомый голос.
Шинджуро не узнавал своего сына. За годы он привык, что Кёджуро покорно выносит его унижения и вопреки всему продолжает жить и идти своим путем. Отец словно был стеной, которая постоянно вырастала перед своим сыном, вынуждая снова и снова обходить ее. Но сейчас Кёджуро просто пробил в ней дыру, проломил себе проход, разбрасывая обломки во все стороны.
Обманул его взгляд или нет, он так и не понял, но на лице «Пламенного столпа» проявились алые полосы. Полоска на переносице, галочки под глазами… лицо словно обрамили языки пламени, но на такое короткое мгновение, что все показалось не более, чем наваждением.
Тенген посмотрел на свою правую руку. Кожа на костяшках лопнула, кровь тонкими струйками потекла по пальцам. Боль еще не достигла сознания. Мечник поджал губы. Вот так Ренгоку точно бы не поступил. Боги, что он натворил. Брызги крови ярко выделялись на воротах, доска от удара все же разломилась надвое. Насмерть перепуганный Сенджуро боялся пошевелиться и закрыл рот руками. Шинджуро хлопал глазами, не в силах осознать произошедшее. Голос, который он услышал, не принадлежал его сыну.
Боясь испортить ситуацию еще сильнее, Узуй быстрым шагом молча прошел мимо «отца» в сторону поместья Бабочки. Никто не окликнул его и не побежал следом. Наверное, надо было извиниться… Но он не мог. Он вспоминал встречу с Кёджуро, когда тот вернулся из своего поместья вместе с пришибленным Камадо. Тогда, вскоре после своего загадочного лечения. Вспомнил, как друг улыбался и отмахнулся от вопроса о синяке на скуле. И только зажатый в углу Камадо под давлением признался, что случилось в поместье. Отец ударил его.
Узуй сердился так, что вдруг ощутил слезы на лице и остановился, чтобы дать себе успокоиться. Кёджуро всегда улыбался. Выслушивал дома о том, какое он ничтожество, а потом шел и спасал жизни. Каждый день, когда только мог, он окружал своего брата любовью и заботой, которые отнял у них отец. Ярость тисками давила сердце. Кёджуро всегда улыбался. Даже когда боль ломала его, ставила на колени, он не опускал голову. Не опускал меч. Тенген думал, что знает, чем живет его друг, но он ошибался. Груз, который он нес, был просто запредельным.
Извиниться? Ну уж нет. Пусть бывший столп радуется, что удар приняли ворота. Началось легкое головокружение. Тенген встряхнулся и быстрее пошел до поместья Бабочки, прижимая к груди запакованную униформу. Кожу на правой кисти начало жечь, кровь капала на землю, оставляя за ним дорожку.
Однако вскоре планы Узуя изменились, и он свернул в другое место. Обостренное зрение он считал исключительно прекрасным навыком и рад был хотя бы временно им пользоваться, но вот левый глаз… Зрение постоянно двоилось, иногда он с непривычки не мог взять в руки предмет, лежащий прямо перед ним, и ощущал себя отборным идиотом. Он честно и с усердием выполнял указанные упражнения для улучшения зрения, но отчего-то ему казалось, что они не работают.
Скорее всего, Кёджуро это не понравится. Но сейчас в его теле жил Узуй. Вот вернется на свое место и пусть командует, как хочет, а сейчас…
***</p>
Тенген в один черных хакама вертелся перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон. «А он мужик, что надо» - думал столп уже черт знает который раз. Стройное рельефное туловище, щедро покрытое шрамами со смуглой, чуть золотистой кожей, конечно, ему очень нравилось. Но свое родное нравилось чуточку больше.
Мечник разглядывал на себе бесчисленные белесые полосы, гадая, где и как Кёджуро мог их получить. Вот короткие ровные полосы – явно следы клинка или ножа. Широкие с рваными краями – скорее всего когти или зубы. Некоторые мелкие точки складывались в дугообразные узоры – укусы. Кое-где по краям тела виднелись росчерки – пролетающие по касательной пули. Два пулевых ранения было в левой голени и одно в правом плече. Узуй хорошо знал эту историю – как Вторая Низшая спутал его с отцом.
Все еще слишком заметным был шрам на солнечном сплетении. Бледность приходила к нему слишком медленно, словно остальные шрамы не хотели принимать его в свое общество. Тенген приложил к нему руку. Длина аккурат с его ладонь. Он развернулся и посмотрел на себя через плечо. Такой же шрам был на несколько сантиметров левее позвоночника. Тенген поморщился. Боль от сквозного ранения демонической рукой он не мог себе даже представить.
Когда он обернулся снова, то заметил еще один шрам, который, не смотря на свой странный вид, совсем не бросается в глаза. Узуй увидел его только потому, что знал о нем. Начинался он практически от самого левого плеча, огибал левую грудь сбоку, ближе к руке, резко выворачивал к животу и уходил по диагонали вниз. Желая увидеть, где он заканчивался, Тенген зачем-то оглянулся и медленно большим пальцем оттянул ткань хакама и фундоси. Шрам прочерчивал покрытый светло-желтыми волосками лобок и горизонтально уходил на правое бедро, заканчиваясь почти на середине с внешней стороны. «Блестяще длинный» - покачал головой мечник.
Откуда он взялся, Тенген прекрасно знал и видел его не впервые. Это была одна из самых тяжелых историй в жизни его друга, которую они пережили вместе.
***</p>
Кёджуро застал Узуя в их комнате за весьма странным занятием. Мечник в его теле стоял, опершись руками на стол, и смотрел на себя в зеркало, которое на нем стояло. Смотрел так близко, что почти касался его носом. А на лице у Тенгена красовались очки. Самые обычные, без изысков, с узкими черными дужками и тонкой оправой. Линзы довольно узкие, самым краем касаются уголков бровей.
— Это что? — тупо спросил Кёджуро, глядя на себя со стороны.
— Очки, балда ты яркая… А где мои неотразимые украшения?!
— И почему ты так разделся?
Столпы перебили друг друга и замолкли, не зная, кому отвечать первому.
— Я купил очки, — начал Тенген, соединив кончики пальцев рук. — Потому что мне неудобно смотреть твоими глазами. Справа обычное стекло, слева – блестящая линза. А еще мне жарко. Успокойся, я так хожу только здесь, никто на тебя ярко не пялится!
— Что с рукой? — нервно спросил Ренгоку, заметив повязку. — Черт возьми, Узуй! Ты всего один раз вышел на улицу вместо меня.
Тенген давно не закатывал глаза так далеко, как сейчас. Ренгоку отчитывал его за покупку очков и голый торс, а ведь он еще не знал самого главного… злоба от встречи с Шинджуро все еще не утихла и грозила возродиться уже в адрес его сына. Тенген пытался донести, что ношение очков не есть слабость, и разное зрение обоих глаз его раздражает. И если Кёджуро так хочет, то может их никогда больше не надеть. Но только когда вернется в свое тело.
— Давай так, я блестяще закрываю глаза на то, что ты снял мои украшения и стер мне всю красоту, а ты даешь мне спокойно и ярко ходить в очках. Давай идти на компромиссы, Кё… — Узуй взялся за переносицу. — Мы сейчас не в том положении, чтобы ссориться из-за попыток сделать свою жизнь комфортнее. И слушай… я… должен тебе кое-что рассказать…
Ренгоку выслушал его, лежа на кровати и драматично закрыв глаза сгибом локтя. Как реагировать, он просто не знал. Перепугать отца и брата… сломать доску в воротах… Тенген, ну как же ты мог.
А Тенген почти испуганно смотрел на друга, пытаясь оценить масштаб трагедии. Похоже, он поступил еще хуже, чем мог предположить. Чувство вины комом встало в горле. Узуй положил очки на столик, подсел на кровать и негромко заговорил:
— Прости меня. Я понятия не имел, что сделаю это. Как будто вовсе и не я был… Кё, пожалуйста посмотри на меня, — багряные глаза встретились с янтарными. — Я… должен блестяще сказать… Когда демон наслал на меня гипноз, ты там тоже был. В нем. Я не защитил тебя, хотя обещал. Кёджуро, прости… Просто твой отец… он настоящее чудовище…
— Не говори так.
— Нет, я буду говорить! Он не уважает тебя, не уважает твои чувства, не уважает твоего брата! Я был чудовищно зол на него. Но как я ударил в доску… Клянусь, не помню. Я будто весь загорелся внутри, даже глаза ярко затмило. Ты всегда так злишься?
— Я редко злюсь, Узуй…
Ренгоку сел, взял свою руку, принадлежащую другому человеку, и увидел, что янтарные глаза еле заметно блестят.
— Узуй, ты плачешь? — ошеломленно спросил он.
— Я не знаю, что со мной. Глаза сами слезятся.
— Успокойся, хорошо? Главное, что никто не пострадал.
Тенген закивал, но слезы остановить не смог. Да и причину их не знал.