Глава 2. О чем молчит Кёджуро (2/2)

— Похоже, он любит меня. Когда я был на лечении, он любой ценой старался оказаться рядом, брался за любую работу. Я, насколько мог, позволял ему присутствовать. Однажды он даже пришел спать на мою кровать…

— Это я уже слышал. Блестящая подростковая привязанность.

— Нет, я чувствую, что тут нечто большее. Я вижу его – он абсолютно искренен.

— Так дело в ярком тебе?

— Есть вещи, которых я не понимаю, Узуй. У меня есть чувство, что я нравлюсь ему только потому, что обо мне нужно заботиться. Он помог мне выбраться и готов был выхаживать меня хоть в одиночку. Камадо был старшим сыном в большой семье и привык заботиться обо всех вокруг. Но что будет, когда обо мне не надо будет заботиться?

Узуй слушал, подперев щеку рукой. Кёджуро снова качал пиалу в пальцах. Доля правды в его рассуждениях была очень значительная. Быть нужным только пока ты не до конца самостоятелен? Да такое сплошь и рядом. А потом Камадо будет навязывать свою заботу взрослому человеку? Очень вероятно. И Тенген не понаслышке знал, насколько своеволен и свободолюбив Пламенный столп.

— И потом. Я ведь… тоже неравнодушен к нему. У нас больше общего, чем может показаться на первый взгляд. С одной стороны, я хочу быть рядом с ним, соединить наши жизненные пути, но с другой… что, если я таким образом просто выражаю благодарность за его вклад в мое спасение? Что останется потом?

Качание пиалы начало всерьез раздражать, поэтому Тенген сжал руку Ренгоку своей, остановил это злосчастное движение и аккуратно опустил пиалу вместе с рукой на место.

— Я знаю блестящее решение твоей проблемы! — бодро произнес он.

Кёджуро встрепенулся и в ожидании впился глазами в собеседника. Казалось, что Тенген выудил из головы идеальное решение, которое принесет всем вокруг только счастье, и сейчас вложит его в сложенные в молитве руки.

Однако этого не произошло. Узуй встал, обошел столик и сел за спиной Ренгоку. Затем он медленно провел пальцами по чужим рукам от плеч до запястий и сжал их. Кёджуро не сопротивлялся, процедура была ему знакома. Тенген приподнял руки и немного развел их в стороны, нажимая одному ему известные точки на запястьях и кистях.

— Закрой глаза, — тихо сказал он.

— Я не поддаюсь гипнозу, — устало ответил Ренгоку.

— Было один раз! — делано обиделся столп Звука. — Закрывай! Как дышать – помнишь.

Пламенный столп со вздохом подчинился. На самом деле, если гипноз действительно поможет, он будет готов просидеть в нем хоть весь день. Тенген подсел поближе, но так, чтобы их тела не соприкасались, и тихо заговорил, чуть касаясь дыханием чужого уха.

— На что похожи глаза твоего мальчика? — отвечать не требовалось. Нужно было только рисовать картинки в голове. — У него мягкий или грубый голос? Ладони сильно загрубели от меча? Твой мальчик скоро придет, чтобы сказать что-то важное. Он несется со всех ног, потому что он очень соскучился. Когда он прибежит, у него собьется дыхание, в глазах будет радость встречи. Он прибежит и первым делом бросится на тебя, чтобы обнять. Для него это самое важное. — Тенген приблизился уже почти вплотную к уху Пламенного столпа, еще понизив голос. — Твой мальчик бежит тебе прямо в руки, скорее обними его.

Столп Звука медленно развел руки Ренгоку в стороны, затем так же медленно начал их сводить, имитируя объятия. Он чувствовал, что друг поддался, хоть и не до конца. Он сам этого хотел. Если бы не концентрация на процессе, Узуй бы самодовольно улыбнулся.

Основы техники гипноза он освоил еще в бытность шиноби, а затем неплохо отточил свое мастерство и любил иногда им побаловаться. Способность Кёджуро не попадать под его влияние слегка пошатнула уверенность в собственных силах, и Тенген время от времени брался за попытки хоть на минутку завладеть его сознанием. Относительно успешной была только одна, и воспоминания о ней приятно грели душу.

— Неплохо звучишь, — вдохновленно сказал Тенген. Он положил подбородок на плечо Кёджуро, прислонившись к нему головой. «Когда-то это был мой звук».

— И что это значит? — образы быстро улетучивались, уступая место надежде на чудодейственную инструкцию от более опытного друга.

Тенген, не убирая головы с плеча, с насмешкой глянул на столпа исподлобья. Звуки трепетной наивности щекотали его изнутри, как свисающие с повязки камни щекотали чужое плечо. Он приблизился так, что едва касался губами уха столпа, чувствуя, как по чужому телу пробежались мурашки, и томно, даже со страстью, заговорил:

— Это значит… поговори со своим Камадо. Обо всем.

Тенген хлопнул Ренгоку по обоим плечам, словно стряхивая остатки гипноза, и вернулся на свое место. Чай уже остывал.

***</p>

— Ты сделал… что?

Зеницу оттащил мечника от прилавка и встряхнул его. Последнее слово он произнес с такой интонацией, как если бы Камадо выдал Незуко замуж за Иноске. И сказал, что Кайгаку теперь его лучший друг. А Узуй – новый наставник. Глаза Танджиро переливались всеми оттенками счастья, словно шок Агацумы был для него пустым звуком.

— Танджиро, он же твой наставник, — мечник с карточными серьгами горячо закивал в ответ.

— И он старше тебя, - та же реакция. — И он… он ведь вроде еще не совсем здоров.

Вот тут Камадо слегка помрачнел. Они двинулись дальше, и он рассказал о том, как Ренгоку стал вести себя более отстраненно и сдержанно.

Зеницу качал головой, пытаясь усвоить информацию. Подозрение, что Пламенный столп воспользовался своим тсугуко, настойчиво копошилось среди извилин, но мечник боялся озвучить его своему преисполнившемуся в любви товарищу. Да и потом, разве Ренгоку мог так низко поступить? Зеницу знал его не очень хорошо, но в его звуках никогда не было ни толики подлости. Нет, о «воспользовался» нечего и думать.

— А что, если Ренгоку-сан сердится, потому что из-за этого его самочувствие ухудшилось? Он иногда пахнет болью.

— Пахнет болью? Нет, не думаю, что он прямо сердится. Я не слышу звука злобы, когда он рядом. Знаешь… — Зеницу осенила идея. Он придумал логическое объяснение поведению столпа, которое не ранило бы Камадо. — Я думаю, он просто… он опасается, что… не удержится, — Агацума насильно выдавил из себя эти слова и сглотнул. — И его состояние снова ухудшится… поэтому и держит небольшую дистанцию.

Произнести подобное было до смерти неловко. В памяти всплыли недавний, хоть и абстрактный, рассказ Танджиро, мозг сам дорисовал до того похотливые сцены, что Зеницу против воли ощутил знакомую дрожь в теле. Однако эффект от его слов вышел более, чем отличный. Камадо принял его догадку за истину в последней инстанции и снова заметно приободрился.

Солнце клонилось к закату. Ничего подозрительного или имеющего значение Зеницу вокруг не услышал. Нужно было возвращаться. На табличке у ворот он прочитал часы работы рынка и знал, что через пару часов торговцы начнут собирать свои лотки. Спрятанный за спину меч стукал по плечу и мешал ходить. Хотелось скорее вернуться, сказать, что никаких улик здесь нет, и лечь поспать.

— И чем он тебя так покорил? — спросил вдруг Зеницу, как будто сам у себя. — То есть, как ты вообще… согласился на это?

— Ренгоку-сан… он… — Танджиро закусил губу. — Когда он был у госпожи Тамаё и в поместье Бабочки, он вынес много разных… вещей. Я видел, как ему бывает плохо, какие страшные процедуры он иногда переносил. А сейчас… ему еще долго будет отдаваться это все. Теперь ему нельзя некоторые продукты и специи, надо осторожнее тренироваться. Принимать разные лекарства… А один раз я видел, — Танджиро понизил голос. — Как Ренгоку-сан хромает. Госпожа Тамаё предупреждала об этом. Он не знал, что я его вижу…

— Я слышал, что другие столпы поговаривают о его отставке. Узуй спорит на это счет… М-да, жаль его… — Зеницу смотрел себе под ноги. Рассказ и правда начался не так, как обычно рассказывают о большой любви.

— Не говори так! Ренгоку-сан никогда себя не жалел! Я люблю его, потому что что бы на него ни навалилось, он все вынес. Он всегда идет с высоко поднятой головой. Ничто его не сломало, он остался тем же человеком, каким был. Я так сильно хочу быть на него похожим!

— Он такой особенный, — продолжил Танджиро спустя некоторое время. — Когда я дотрагиваюсь до него, мне все время кажется, что у него температура, но на самом деле это нормально. Он теплее остальных людей. Наверное, все Хашира Пламени обладали такой способностью. А еще он очень умный, потому что всегда все замечает и понимает. И сильный, и очень смелый. Он ведь вышел один против Аказы, не дал ему меня убить. Все пассажиры поезда тогда остались живы.

— Понятно… — протянул Зеницу, лениво попинывая камушки на пыльной дороге. — Ты его идеализируешь.

— Что? Вовсе нет! Ренгоку-сан совсем не идеален. Он рассказал мне про разные… ошибки, которые допускал. Он же тоже человек. Важно то, что он смог их признать и вынести урок для себя.

— Пошли домой. Надо готовиться к ночи… — Зеницу вдруг понял, к своему стыду, что эти восхваления мечника дыхания Пламени стали его порядком раздражать. Вот он про своего наставника мог сказать разве что пару ласковых. Тенген был жестоким на тренировках, не особенно подбирал выражения при общении и при всем этом был до отвращения самодовольным.

Парни прошли ворота рынка и оказались на широкой улице. Ничего подозрительного за эти пару часов услышано не было. Оставалось надеться, что столпы не будут слишком разочарованы.