Глава 12 (1/2)

Эмилия:

В утро пятницы я вскочила в шесть утра и поняла, что больше уснуть не могу. Повалялась какое-то время в надежде, что согретая за ночь постель заставит меня снова расслабиться и отключиться до часа подъема. Но чуда не произошло, взбудораженный мозг начал жонглировать мыслями с такой скоростью, что я поняла: срочно необходимо развеяться. Первая мысль была пойти на пробежку вокруг Хогвардса, но по сугробам, которые никто не чистит, и в мороз бегать будет не весело. И потому, как только обозначились первые признаки приближающегося рассвета, я подхватила коньки и покинула комнату.

Полоска зимней зари рассекла серое облако над горизонтом и мне показалось, что небо улыбалось. Озеро застыло окончательно и никаких следов недавней трагедии не осталось. Я затянула коньки, как учил Драко, и вышла на лёд. Решила попробовать сделать большой круг. Двинулась в непростой путь, по гладкому, как зеркало озеру, глядя себе под ноги. Мысли побежали спокойным потоком, будто подчиняясь ритму ударов лезвий об лед.

Я должна была разобраться в себе. Я пришла в Хогвардс для профессиональной реализации, потому что сколько себя помню, хотела быть учителем. Но кто знал, что меня заметит ОН. А потом еще и спасет из этого самого озера. Сначала я была искренне счастлива, купаясь во внимании Люциуса. Он заставил меня на время поверить в то, что я – избранная, раз понравилась такому ...сногсшибательному аристократу. Что я в итоге имею?...

Холодный ветер хлестнул меня по лицу. Стало светлее. Кругом была хрустальная тишина, только чиркали об лед мои коньки.

Он ничего мне не обещал и ни в чем не признавался, но уже попытался сделать меня своей… любовницей, наверное, как это еще там называется? Даже если бы он попытался убедить меня, что его сердца коснулась любовь с первого взгляда, в которую я не верю, я бы все равно прислушалась к нему. Зачла хотя бы попытку. Но слова ”любовь” и никаких производных от него он не произнёс ни разу, в разговорах о будущем увиливал от ответа. К чему тогда все это?! Хотя, в каких «разговорах о будущем»? У нас не одного нормального диалога за все это время не получилось… Я так и не знаю, что за душа скрывается в этой красивом теле… Душа… Душа моя… Мерлин!

Я споткнулась, проехалась на коленях по ледяной поверхности. На джинсах остались два черных мокрых следа. Ну здорово, мне в них весь рабочий день ходить... Упрямо поднялась и снова двинулась по намеченному пути.

Ничего не обещал, а я по его мнению, уже должна быть сконцентрирована только на удовлетворении его желаний. Он пугал меня похищением, давил на чувства, возможно пытался подкупить. Цепочка с сапфирами, конечно, красивая и явно дорогая… Но если бы Люциусу я была интересна как человек, он бы знал или хотя бы догадывался, что я практически не ношу украшений. Его словно преследует навязчивая идея, чтобы я принадлежала ему. Это пугает и даже ставит вопрос о его психическом здоровье.

Некстати, вспомнилось , что Гермиона просила меня не покидать Хогвардс в одиночку. Но не думаю, что кто-то попрется на озеро ранним зимним утром в мороз. Тем более он... От скорости мое лицо зарумянилось. На льду загорелись розовые искры, отражая пробуждающееся нежное солнце.

Не к добру все это. Тело отзывается, а душа молчит и разум посылает тревожные сигналы. Вот я привыкну, а он найдет себе потом другую дурочку, которая будет его ублажать. А я буду страдать!

Я завершила первый круг и пошла на второй. А неплохая разрядка! И голова хорошо заработала. Мозг словно проветрился.

«А может, хватит ломаться?» – спросил внезапно как будто кто-то чужой со стороны

От этой неожиданной мысли, я снова потеряла равновесие и опять проехалась коленями по льду.

”Почему ты так упрямо отказываешься от занятия любовью с ним?» – снова холодно поинтересовался внутренний голос – «Его взгляд полон желания. На тебя так еще никто не смотрел! Люциус мог бы подарить тебе невероятные новые ощущения. Когда, если не сейчас? Посмотри на Арию, она явно уже лишилась девственности и стала от этого лишь увереннее. А ты в свои двадцать пять все еще напоминаешь школьницу ”.

Нет, я не боялась самого процесса занятия любовью. Я была не против лишиться девственности. Почему если всем от секса хорошо, мне обязательно должно быть плохо? Это неотъемлемая часть взрослой жизни и к этому я мысленно была готова. Но я терпеть не могу, когда меня что-либо заставляют делать, убеждают, давят…. А Малфой, кажется, от нетерпения голову потерял окончательно и мое желание уже роли не играет. Он уверен, что своими действиями способен во мне разбудить это желание, что ему удастся убедить меня, что я хочу того же, что и он. Но от каждых новых знаков его внимания мне становится страшно и неприятно. Теряется чувство контроля над ситуацией, без которого я жить не могу. Может кого-то и заводит:”Я сделаю с тобой все, что захочу”. Но, вероятно, не меня. Либо меня тоже это возбуждает, но не когда это обещает Люциус Малфой... Буду ли говорить с ним об этом? Не услышит, не поймет. А разговор на интимную тему наверняка сразу воспримет как мою готовность отдаться.

Я притормозила возле торчащего изо льда кустика тростника, восстановила дыхание и снова бросилась вперед с удвоенной скоростью.

Все, надо кончать. Гуляй вальсом, Люциус! Как ты там меня назвал однажды? Невинной пастушкой? Пастушка не пара богатому дворянину, пастушке нужен пастух. Французы кажется, называли неравные по статусу пары мезальянсом. Или так только про неравные браки говорили, а не про парочки?...

– Эмилия!

Голос Северуса, прорезавший чистый утренний воздух, заставил меня снова споткнуться, я чудом удержала равновесие и не упала носом вниз. Он стоял на тропинке и глядел на меня насмешливо:

– Готовишься в конькобежцы?

– Думаю! – бросила я в ответ

Так неизящно подскользнулась при нем. Неловко. Мой суровый и вместе с тем душевный товарищ и собеседник Северус плавно спустился на берег:

– Оригинальный способ привести мысли в порядок, – оценил он – Но позволь напомнить, что профессор Макгонагалл запретила выход на лед.

– Так ведь почти декабрь! Лед уже крепкий, – начала возражать я и тут же замолчала, заметив непроницаемое выражение лица моего наставника.

– Снимай коньки, Эмилия. Вечно тебя куда-то несет...

– Вечно ты ворчишь по пустякам, Северус! – в тон ему отозвалась я и вышла на берег – И из-за тебя и я ворчливее стала

– А я из-за тебя вынужден все время руку на пульсе держать как бы тебя куда не затянуло, – Северус взял меня под руку, забрал у меня коньки, и мы пошли к замку.

– Это не из-за меня, а ты в принципе такой. Чувствуешь себя всем должным все время и не умеешь расслабляться и отпускать ситуацию! – прямо сказала я.

Это была правда. Я уже заметила, что даже когда мы просто общались Северус все время был похож на сжатую пружину. Казалось, он готов был в любую минуту сорваться и броситься в бой. Понаблюдав за этим, я решила, что ему не дают покоя травмы прошлого. А что я еще могу сделать, кроме как сделать мысленную пометку? Я не целитель и не мудрец, чтобы заставлять его меняться. И он не мальчик уже, сам решает как жить...

– Отпустишь тут с вами, – он оторвал глаза от дороги и глянул на меня – А отдохну я в могиле

Тут я рассердилась не на шутку и сердито ткнула его локтем под ребра. Он тут же с совершенно серьезным лицом подтолкнул меня в ответ. Я попыталась оттеснить его с тропинки в сугроб, но безуспешно. Ах, как он держался, чтобы не улыбнуться, и только глаза искрились и смеялись! В жизни бы не подумала, что такой суровый и неприступный человек так легко будет понимать мои шутки и желание подурачиться. Вспомнив занятия по самообороне в мире маглов, я попыталась заломить ему руку назад, очень осторожно, чтобы не повредить, но в итоге наставник одним ловким движением и абсолютно невозмутимо завернул мою руку за спину.

– Ауч, – я прогнулась и поглядела на него наивно: «Может отпустишь?». Но соперник оказался беспощаден.

– Раз лезешь бороться, в таком виде и пойдешь по Хогвардсу, – торжественно заключил он

– И куда ты меня поведешь, суровый конвоир? – жалобно спросила я

– К себе, кофе пить

Северус:

Я никогда не думал, что на моей территории, в моем замкнутом мире появится кто-то, кому я позволю, касаться своих вещей, менять привычный уклад моей жизни,и меня это будет устраивать. До тех пор, пока по соседству не поселился этот неудержимый ураган с пушистым каштановым хвостом.

Когда она впервые увидела, как я судорожно заглатываю по утрам подобие кофе, страшно возмутилась, а затем демонстративно вылила черную жижу в раковину. Оказалось, кипятка и молотого черного порошка недостаточно…

– Тоже мне, зельевар! – возмущалась Эмилия, споласкивая чашку – И ты давился все это время этой гадостью?! Неужели не ощущал, что это пить невозможно!

А что я мог на это возразить? Кофе не был для меня наслаждением, он помогал мне не скончаться, если я не спал ночью, но не более. С того дня Эмилия стала делать по утрам кофе на двоих. Присутствовала в этом ритуале какая-то обычная магия, бытовая, скромная. Палочкой она только заставляла слегка вспениться молоко, остальное делала руками, но не на глаз, а словно готовила серьезное зелье, в котором точная доля каждого ингредиента играет важнейшую роль. Эмилия не готовила кофе, она его творила. Этой ведьме действительно удалось сделать из привычной мне жижи ароматный напиток, который хотелось не глотать как лекарство, а медленно потягивать маленькими глотками и совмещать со спокойной беседой.

Зачем ей сегодня было так рано вскакивать да еще и отправляться на мороз…

Я так глубоко задумался, засмотревшись на суетливо дергающиеся под спортивной кофтой колючие лопатки девушки, что абсолютно прослушал то, что она говорила:

– Так вот, музыка Поля Мориа так похожа на классику, несмотря на то, что он современный композитор. Ты если услышишь, даже не отличишь, – заключила она, подавая мне чашку с блюдцем – Тебе современная музыка не нравится, но Поль Мориа мог бы заинтересовать

– Вивальди лучший композитор всех времен и народов, – слегка отстранено заметил я, чтобы она не догадалась, что я прослушал ее.

– Не спорю. Но на одном Вивальди свет клином не сошелся, –Эмилия поморщилась и сняла очки которые мгновенно запотели от поднимающегося от ее чашки пара.

– Обратил внимание, что ты не особо стремишься к общению со сверстниками, – спросил я – Почему?

– А разве в моем возрасте так важно общаться именно со сверстниками? – справедливо поинтересовалась она – Да и… мне с детства было легче общаться либо с теми, кто сильно старше, либо с теми, кто сильно младше. Думаю, ровесники-сверстники считают меня скучной

– Ты слишком много думаешь, – не удержался от ироничного комментария я

– А ты что, из тех, кто считает, что ум в женщине – недостаток? – подозрительно прищурилась Эмилия, отняв чашку от губ

– Нет. И я уверен, что ум и способность мыслить защищают тебя от хитрецов, которые усыпляют бдительность дурочек сладкими речами

На самом деле, я имел ввиду только одного хитреца, который после нашей последней встречи и внезапного розыгрыша, давно не появлялся в Хогвардсе, что не могло не тревожить. Уж не задумал ли он каких-то козней…

Лично я не считал ум недостатком в женском характере и тем более в характере Эмилии. Единственное в чем я был уверен, так это в том, что женщины рассуждают чуть иначе, чем мужчины.

Мой ответ Эмилию очевидно устроил, но я осторожно позволил себе прибавить еще кое-что:

– Однако при своих умственных способностях ты остаешься непозволительно наивной

– Я склонна верить людям. Действительно злых людей-вредителей в мире не так много, больше несчастных и нуждающихся в любви – спокойно, без пафоса и назидательности проговорила девушка

Какое-то время мы наслаждались напитком молча, и каждый думал о своем:

– И все же на твоем месте я бы не подпускал никого слишком близко к себе, даже учеников, – я отставил пустую чашку на стол и поглядел на нее

– Я стараюсь быть искренней с детьми, но будь спокоен, моя...как бы это сказать, суть доступна только избранным, – Эмилия взяла мою пустую чашку и улыбнулась по-доброму.

Эта добрая и слегка смущенная улыбка успела мне полюбиться. Она невероятно украшала тонкое лицо моей практикантки. Если бы девушка понимала, насколько светлее и счастливее делается ее лицо, когда она улыбается, она безусловно делала бы это чаще.

Я поднялся и взял чашки из ее рук:

– Я сам уберу, можешь идти, готовиться к новому дню

Но она не ушла. И стоило мне отвернуться, как две тонкие руки обтянутые серыми рукавами спортивной кофты, обхватили меня сзади за пояс. Эмилия неожиданно молча обняла меня со спины и прижалась так, что я ощутил прикосновение ее подбородка.

Мы оба невольно замерли. Никто никогда не решался таким образом проявить свое отношение ко мне. Безусловно, я сам этому поспособствовал, распространив вокруг себя дух неприступности и полагая, что всей душой ненавижу прикосновения и телесный контакт. Для Эмилии же касания были языком привязанности. Когда я наблюдал, как она непринужденно во время общения касается плеч и запястий Драко или Грейнджер, то был уверен, что никогда не смог принять и полюбить такое вольное обращение с собой. Но я ошибался:

Эмилия повернула голову и прижалась ко мне левым ухом:

– Что слышишь? – в привычном ироничном тоне спросил я вполголоса, чтобы не прогонять ощущение присутствия простого человеческого чуда

– Сердце стучит... – отозвалась Эмилия с искренним изумлением

– Ты это говоришь так удивленно, как будто до этого сомневалась, что оно у меня есть

Она промолчала, а потом заговорила, не разжимая рук:

– Прости, я должна была, конечно, спросить тебя прежде чем хватать. Я не удержалась... –

Она прервала тираду и замерла, заметив, видимо, что снова извинилась. Вот что за привычка. Кто вбил ей в голову что она должна извиняться за каждое свое действие?

– Ребёнок ты, Эмилия, – я накрыл своими руками ее маленькие обветренные руки с коротко остриженными ногтями – Еще и извинилась опять. Может, мне тебя все же придушить?

– Ты не в том положении, чтобы угрожать мне, – заявила девушка с забавной деланной ноткой превосходства – Я тебя контролирую и если что достану палочку одним движением.

– Позволь полюбопытствовать, как, если я держу твои руки? – заметил я насмешливо.

Вечно ей нужно бороться, мериться силой. Но это была тоже не более, чем любимая игра, которой она демонстрировала свою привязанность и симпатию. И я был готов разделять правила этой игры, чтобы вызвать ее смех или улыбку. Оказывается, я иногда смешно шучу. Если только, видимо, не про могилы.

Она слегка подергалась, пытаясь вырваться из моих рук. Я отпустил ее только со второй попытки. Эмилия снова прижалась ко мне и провела ладонями по телу, вызвав нежданный трепет:

– Я никак не мог понять, как ты раскрыла Драко Малфоя. А теперь чувствую, как ты проникаешь и в мою сущность,так ты это назвала? – неожиданно сам для себя сказал я

– Суть. Мне это удается только потому, что ты позволяешь, – ответила Эмилия – Может, ты всегда сам тайно желал открыть себя настоящего кому-то?

Может, ты и права, Эмилия. Сам не знаю. И не понимаю, что начинает со мной происходить, когда ты оказываешься рядом...

– Слушай, а приходи ко мне на занятие для второго курса! – неожиданно попросила девушка, обойдя меня справа и заглядывая в глаза – Устроим показательную дуэль.

– Ты уверена, что это необходимо? – уточнил я

– В любом случае, мне нужен напарник для этого урока. Можешь и отказаться, я тогда Драко, например, позову или Невилла – сразу же нашлась Эмилия

– Не стоит их отвлекать сейчас, пусть готовятся к экзаменам. Приду, если не забудешь напомнить

Внезапно в дверь громко заколотили и послышался испуганный девичий голос:

– Профессор Снэгг, мисс Шайнбрайт, вы здесь?!

Мы переглянулись тревожно. В дверь ударили ногой:

– Не молчите, откройте скорее!

На пороге оказалась младшая Уизли, встревоженная, со сбившимся дыханием:

– Профессор, там... отец Драко увидел его с Гермионой!… Драко в больничном крыле…

– Мерлин… – выдохнула испуганно Эмилия

Я чертыхнулся, приказал Эмилии оставаться на месте, а сам бросился вслед за рыжей шестикурсницей.

Коридоры Хогвардса оживали. То тут, то там появлялись заспанные лица студентов. Что Люциус Малфой забыл с утра пораньше в Хогвардсе?… Рано или поздно он должен был узнать… Я до последнего надеялся, что его равнодушие и отстраненность по отношению к собственному сыну позволят мальчику сохранить запретные чувства в тайне как можно дольше. Как обычно, беда пришла, откуда не ждали.

Мерлин, надеюсь он не столкнул Драко с лестницы. Он мог. Несколько раз я наблюдал, как Малфой-страший из-за вспышки агрессии и гнева безжалостно спускал с лестницы эльфов. Если он позволял себе такое с беззащитными существами, мог позволить и по отношению к человеку. А если он заявился в Хогвардс в пьяном виде? Люциус Малфой и большое количество крепкого алкоголя – слишком опасное сочетание для окружающих.

Сердце колотилось бешено. Пока мы добирались до крыла, я уже мысленно казнил Малфоя-старшего самыми страшными казнями, потому что даже опасался представить к чему могу придти: к открытым переломам, травме позвоночника или черепа… У закрытых дверей в лазарет стояли бледная, как мел, Грейнджер и невыносимые гриффиндорки Стоун, Дендра и Шайнбрайт:

– Юные леди, вы что здесь забыли ранним утром?! – грозно набросился я на вездесущую троицу