Глава 2 (2/2)

Предложение было более чем привлекательным. Как бы сильно я ни хотел быть рядом с Василисой — как бы сильно я ни был привержен этому обещанию — мысль о том, чтобы убежать от всего, была чем-то, что я не раз лелеял. Это заставило бы всех перестать пялиться, как с жалостью, так и с подозрением. Это заставило бы исчезнуть шепот за моей спиной. И, в конечном счете, это решило бы проблему Розы и все, что она заставляла меня чувствовать, тоже исчезло бы.

Это было то, о чем я когда-то практически умолял. Однако все изменилось. В тот момент, когда я увидел, как эти охранники забрали ее у меня, что-то изменилось. Я все еще не мог до конца описать, почему или даже как на самом деле, но теперь мне нужно было знать, что Роза в безопасности. Я не мог вынести незнания. Это означало, что где-то в моей жизни должна быть Роза. Я все еще не знал где, но мне нужно было, чтобы она была где-то, где я мог бы убедиться, что она в безопасности. И я бы сделал все возможное, чтобы узнать это. Никаких угроз, подкупа или клятв в вечной благодарности не требуется.

Я бы просто сделал то, что было необходимо.

— Я подумаю об этом, — сказал я ему. — Но ты должен знать, что я бы сделал это в любом случае. Защита Роуз, то есть. Я в долгу перед ней. И даже если бы я хотел ее защищать… Я бы все равно это сделал.

Его улыбка стала искренней. Змей, пугающий бизнесмен, который ранее предупреждал меня и торговался со мной, исчез. Сейчас там стоял простой человек. Мужчина, который, как я понял, больше всего на свете заботился о благополучии своей дочери. Да, он сделал бы все, что требовалось, чтобы убедиться, что она вышла из этого живой, но, в конце концов, он был просто отцом, который любил свою дочь.

Отец, который, в отличие от моего собственного, действительно любил своего ребенка. Достаточно, чтобы поставить ее на первое место и заботиться о ней.

Отец, который доверил мне заботиться о ней.

Он делал все, что мог, чтобы вывести ее из суда в целости и сохранности, но как только она сбежит, он доверил мне ее безопасность.

— Есть разница между честью и долгом, — он сказал мне это давным-давно за горячим шоколадом и рукопожатием. Я был молод и напуган, надеясь на его помощь. Теперь он был тем, кто боялся и смотрел на меня.

Я протянул ему руку, зная, что это скажет ему больше, чем любое дальнейшее заявление с моей стороны.

— Может быть, тот мальчик — который защищал свою семью и был готов отдать за них свою жизнь, — может быть, он все еще где-то там. Может быть, ты еще не совсем ушел, Беликов.

— Дмитрий, — поправил я, назвав свое настоящее имя в качестве еще одного знака моего обещания.

— Значит Дмитрий, — он улыбнулся. — Ну, Дмитрий, если мы все переживем завтра, и она выберется отсюда живой, ты можешь называть меня Эйб.

Он повернулся, чтобы уйти, но заколебался, когда открыл дверь. Я знал, что мои охранники были прямо по коридору, не могли слышать наши предыдущие планы, но хорошо знали о репутации человека, который только что покидал мою квартиру.

— Увидимся завтра, Эйб.

Он повернулся и кивнул. Мы переживем завтрашний день. Я позабочусь том, чтобы она выбралась отсюда живой.

***</p>

Моя голова еще не совсем опустилась на подушку, когда раздался стук в дверь. Я крепко зажмурил глаза, отчаянно надеясь, что мне просто померещился этот шум. Иллюзия была разрушена, когда раздался еще один стук.

С глубоким и, по общему признанию, чересчур драматичным вздохом я сбросил одеяло и направился к двери. Мои шаги были немного громче, чем обычно, но моя энергия и терпение быстро истощались. Развлекать другого гостя было последним, что я хотел делать прямо сейчас.

Я распахнул дверь как раз в тот момент, когда раздался третий стук. Адриан стоял с другой стороны.

— Я сказал тебе и остальным, что сделаю это, — раздраженно огрызнулся я. Каждый раз, когда мне приходилось переделывать это обещание, я становился немного более взволнованным. — Я также пообещал Мазуру. Что еще тебе от меня нужно?

Он оттолкнулся от дверного косяка и прошел мимо меня, рухнув на диван почти с такой же силой, с какой я захлопнул дверь. Наше взаимное отвращение друг к другу сегодня достигло пика, усиливаясь с каждой крупицей нашей коллективной нервозности по поводу завтрашнего дня. Напряжение было достаточно сильным, чтобы его можно было разрезать ножом. Возможно, даже слишком.

— Я знаю, что ты это сделаешь. Я не беспокоюсь об этом.

— Тогда почему ты здесь?

— Не делай ей больно, — он подчеркивал каждое слово.

— Ты знаешь, что я бы этого не допустил. Я позабочусь о том, чтобы она была в безопасности. Я прослежу, чтобы она вернулась, как только это будет безопасно.

— Я в этом не сомневаюсь, но это не то, о чем я говорю.

Когда я просто молча уставился на него, он пояснил.

— Не делай ей больно. Только не снова, Беликов.

Я вспомнил наш разговор в ночь перед ее арестом. Непреднамеренно, а иногда и намеренно, я снова и снова причинял Розе боль. Я подвел ее, я оттолкнул ее, я разбил ее сердце. Казалось, что почти все, что я делал, вплоть до момента моей смерти, каким-то образом причинило ей боль. И, конечно, это не прекратилось с моей смертью. Будучи стригоем, я мысленно и физически издевался над ней. Когда я восстановился, я причинил ей еще большую боль, просто оставаясь в стороне.

Все, что я делал, казалось, причиняло ей боль. И он был здесь, умоляя меня не делать этого снова.

— Я сделаю все, что в моих силах, Адриан.

Он покачал головой, в то время как его ладони скользили вверх и вниз по бедрам в попытке контролировать свою очевидную враждебность.

— Этого недостаточно. Мне не нужно обещание «попробовать». Мне нужно, чтобы ты заверил меня, прямо здесь и прямо сейчас, что ты не причинишь ей вреда. Я не могу быть там, чтобы защитить ее. Я не могу быть там, чтобы забрать ее, когда ты ее сломаешь. Я не могу быть там, когда она нуждается во мне. Поэтому мне нужно, чтобы ты не сделал ей больно. Хорошо?

К тому времени, как он закончил тираду, его гнев превратился в тревожное горе. Я видел, как его челюсть задрожала за полсекунды до того, как он напряг ее. Отведя взгляд, он признался:

— Я люблю ее, Дмитрий. Я люблю ее и не могу быть рядом с ней. Так что мне нужно, чтобы ты был рядом.

Я обещал вытащить ее оттуда. Я обещал остаться с ней. Я обещал защищать ее и оберегать. Все это были относительно простые обещания, потому что я знал, что они логичны, и я хотел их дать. Я был способен сделать их и сохранить.

Не причинять ей боль — защищать ее от себя и своих собственных действий — я не был уверен, что могу дать это обещание. По крайней мере, не искренне. Как вы сдерживаете обещание, если не знаете, как его выполнить? Казалось, что я мог непреднамеренно сделать и то, и другое любым простым действием.

Все, что у меня было, это «попробуй».

Но «попробовать» было недостаточно хорошо. Не для него. И для меня тоже, если честно. Я больше не мог причинять ей боль.

— Я обещаю. Я сделаю абсолютно все, что в моих силах, чтобы не навредить ей.

Он наблюдал за мной, прищурив глаза одновременно со скептицизмом и подозрением, прежде чем, очевидно, решил, что я отдал все, что мог предложить.

— Хорошо, — его глаза все еще были слегка прищурены, но часть цинизма, скрывавшегося за ними, исчезла. — Я доверяю тебе.

Эта фраза звучала у меня в голове всю оставшуюся ночь.

Я доверяю тебе.

Я доверяю тебе.

Я доверяю тебе.

Я не был уверен, что полностью доверяю себе.