Срыв номер два и надежда (1/2)

«ПРОДУКТЫ 24/7» — салатовая неоновая вывеска привлекает взгляд, особенно выделяясь в темноте позднего вечера на стене цвета тухлого яйца. По крайней мере Кристине кажется, что от этого здания точь-в-точь пахнет чем-то старым, пролежавшим в тепле пару недель. Взгляд невольно переводится на шум сбоку: компания подростков вваливается в аптеку, и девушка какой-то обреченной иронией в голове шутит, что эта надпись в два раза тусклее. Будто бы искусственное расставление приоритетов. Эти мысли перетекали лениво где-то на фоне, пока главной в голове била будто в гонг одна: надо выпить. Совесть щебетала о том, что она трезвая уже два месяца, что нельзя сдаваться, когда только как-то началось вывозить, но кулаки чесались, угрожая дебошем даже на трезвую.

— Сука, кто придумал эти ступеньки… Драсте, Теть Люба, пробьете водочки? Ну, как обычно, — она мрачно улыбается знакомому лицу, спускаясь кое-как в подвальное помещение и ощущая старый добрый аромат, смешанный из селедки, дешевого шоколада и свежего хлеба. Пожилая полная женщина тянется за прозрачной бутылкой, а потом с сомнением смотрит прямо в глаза покупательнице, держа в руках алкогольный напиток.

— Шум, ты же вроде бросала? Как так, дочь? — она с реальной заботой смотрит, на что та только плечом раздраженно дергает.

— Не ссыте, у меня просто день дерьмо. Надо развеяться. Правда надо, потом не буду больше. Надо, — она отвечает на немой вопрос, кладет горку мелочи на блюдечко и забирая то, за чем приходила. Уши будто заложило, во всем мире теперь существовали всего двое: Крис и ее зависимость. Болванчиком кивая на «Будь осторожнее, милая», она покидает магазин. Дорога до дома забывается сразу, стоит только ноге переступить порог квартирки, которая вот уже лет пятнадцать как нуждается в ремонте. Привычные тишина и одиночество встретили ее тяжелым грузом на шею, будто накинули петлю с булыжником сверху. Она хватает со стола мутный стеклянный стакан, который уже, наверное, ничем не отмыть, садится на диван и открывает привычным жестом бутылку.

В этот момент она яростно ненавидела всех. В особенности себя и ту тварь, которая смотрела на нее так спокойно и уверенно, в глубине глаз которой она увидела что-то знакомое. Это были волки. Загнанные в угол и голодные до крови, которые только ждут, когда лапы перестанут сдавливать цепи совести. Она была чуть ниже, худее в два раза — словно сдует ветром за пять секунд, что и случилось, когда та ушла — и казалась непорочным чудом, которое изо всех сил хотелось впечатать в грязь, рассказать о том, какое говно может случиться.

Однако потом она начала замечать, что она не просто так крутится вокруг личного ада Кристины, нет. Она ждет там своего мужика. Счастливая улыбка озаряло это остроугольное личико, когда ее молодой человек без особого энтузиазма обнимал ее, за спиной корча отвратительные рожи. Она их просто не видела, а может и не хотела видеть вовсе. Это было жалким зрелищем — искренность напротив издевки. Однако было непонятно, что хотелось сделать больше с ней. То ли пройти мимо, не парясь, то ли рассмеяться в лицо, то ли… предложить свою помощь? Да нет, это совсем бред.

Крис ненавидит счастливые пары, ненавидит несчастные — да и вообще людей ненавидит в принципе. Только троих людей целом свете она не ненавидит, не может ненавидеть. Эта эмоциональная недосказанность самой себе выливается в стакан водкой, которая выпивается в три мощных глотка, перед глазами разноцветные вспышки, горло дерет спирт, но это все такое привычное — как подышать воздухом. Разум потихоньку туманом заволакивает, и пальцы как-то сами печатают одному из Таких людей:

«Я сорвалась, приедешь?» — отправляет, а в ответ — тишина.

Второй стакан заменяет тепло нужного человека, третий — вообще отключает эмоции. В моменте ей стало так стыдно, что она схватилась за волосы, распуская их, срывая кепку и резинку. Лохматит, впивается короткими жесткими ногтями в кожу головы и стонет болезненно. Голова переполнена отвратительной кашей.

Она-ненавидит-она-жалеет-она-просто-хочет-что-то-хорошее.

«Зай, дела, в выходной свидимся ;)» — отвечает ей телефон тихой вибрацией. Захотелось запустить его в стену, но одному богу известно какой силой Крис держится, только допивая последний стакан, сметая пустую бутылку на пол, мало переживая за последствия.

Это была Мишель. Ее милая Мишель, ради которой она била лица, была готова убить, наверное. Кошачьи глаза с голубыми линзами гипнотизировали ее, но теплые руки не давали ничего хорошего. Она позволяла себя любить, да и только. Позволяла некрасиво по-дворовому ухаживать, а сама позировала на камеры, улыбаясь другим. Крис никогда не была терпилой, но эта ситуация была немного другой. Не было никого другого, кому она могла дать свое неуемное сердце, вот и доводится наслаждаться объедками, холодной улыбкой и редким пьяным сексом. Ее «девушка» вообще ненавидела ее квартиру. Она предпочитала летать далеко за облаками, в Тае, где вечно что-то горячее, высокое и яркое. Она ненавидела индустриальную романтику, ее район, ее город. Она любила экзотику, смуглых мужчин и открытые купальники. Что она забыла рядом с такой простой и действительно подходящей под эстетику сталинок и хрущевок русоволосой красавицей, всегда оставалось загадкой.

Кулаки чешутся ужасно. В глазах яростно вспыхивает что-то животное, что приходит каждый раз, когда девушка пьет. Она резко дёргает ногой, сбивая набок старенький табурет, обитый порванной искусственной кожей. Она встает, ударяет со всей силы в стену. Второй раз –другой рукой. Третий раз она кидается обеими, прижимаясь щекой к шершавым прохладным обоям, царапаясь о шов, пропитанный плохим клеем, ребра ладоней покраснели, приятно покалывая искорками боли. Что ж, именно это чувство было тем, что девушка испытывала чаще всего. Она могла быть злой, удовлетворенной, иногда саркастичной и шумной, смешной и веселой — но навсегда где-то в душе у нее болело.

«Срвалась, пздц» — она зачем-то пишет это Кире, второму человеку из тех, которых меньше всего хотелось разочаровать. Она — самая близкая подруга, та, которая не осудит, не посмотрит криво и будет рядом, какую хуйню не натворила бы сама Крис. Она видела насквозь, не работала бесплатным психологом, но это было бы уже лишним. Ответ пришел очень быстро — прошло около пяти минут.

«Блять, держись. Ты как? Мне приехать?» — в воздухе чувствуются ее переживания, и от этого глупая пьяная улыбка расползается по губам. Больше и громить ничего не хочется. Все, конечно, одинаково херово, но то, что она готова бросить работу и прибежать, так грело где-то в груди.

«Держуь, херня все, не» — она думает пару секунд, добавляет:

«Я спать хочу ахуй как, давай завтр на работу к тебе припрс»