Часть 6 (1/2)

Дни мучительно долго тянулись, превращаясь в недели, месяцы и годы. В какой-то момент Магда перестала вспоминать о принце Деймоне и вместо этого углубилась в работу: она все чаще стала проводить время вне Красного замка, занимаясь благотворительностью и помогая обездоленным жителям Королевской гавани. Помогая нуждающимся, Магда никогда не интересовалась их происхождением, национальностью, религией. Она и сама всячески старалась скрыть свое привилегированное положение: отказывалась от открытой одежды, использовала недорогие ткани и наносила обильный макияж, меняющий черты лица. Со временем леди Крессент запечатлелась в народной памяти как великий милосердец — лучшей похвалы северянка не могла себе и представить.

Об этой стороне жизни, как и о тайной деятельности Магды знала одна лишь леди Хайтауэр. Северянка делилась с Алисентой всеми своими сокровенными мыслями и мечтами, не опасаясь предательства и возможной огласки. Ей единственной Магда доверила свою сердечную тайну: рассказала о безответных чувствах к Деймону, о недвусмысленных переглядываниях с принцем, поцелуях на Шелковой улице и о десятках писем, так бессердечно оставленных без ответа. Алисента, как могла, поддерживала и подбадривала подругу, всячески отгоняя ее от дум и переживаний, связанных с порочным принцем.

С содействием леди Хайтауэр Магда спрятала болезненные воспоминания о принце в дальние уголки своего сознания. Она едва не сорвалась лишь однажды: спустя год после их последней встречи до Королевской гавани дошли вести о том, что Деймон Таргариен вместе с Корлисом Веларионом вторглись на Ступени — группу островов в южной части Узкого моря. Как только новости достигли ушей леди Крессент, она незамедлительно вернулась в свои покои и, выудив из комода чернила, перо и пергамент, стала писать принцу письмо. На середине ее рука дрогнула — из-за воспоминаний сердце зашлось приступом щемящей боли. Магда отложила перо, смяла лист, положила его в подсвечник, а затем подожгла с помощью свечи. Она решила: с этой болезненной зависимостью в виде опального принца нужно покончить раз и навсегда.

Магда, к своему сожалению, подобного доверия со стороны подруги не снискала. В один день ее, как и прочих обитателей Красного замка, застало врасплох известие о том, что его Величество намерен сочетаться с браком с Алисентой Хайтауэр. Эта новость ошарашила всех, начиная от Малого совета и заканчивая простыми обывателями со всех Семи Королевств. Магда не могла поверить, что Алисента утаила от нее факт наличия связи с Визерисом, однако абсолютно все говорило о том, что эти отношения длятся уже не первый месяц. С трудом сдерживая раздражение, Магда предположила, что хотя бы Рейнира должна быть посвящена в курс происходящего — в конце концов, они с Алисентой знают друг друга едва ли не с пеленок, — однако красное от бурлящей крови лицо принцессы демонстрировало, что сия новость стала тяжелым грузом и для нее.

В тот же вечер Алисента по обыкновению заявилась в покои леди Крессент. С переездом Магды в Красный замок девушки нередко собирались вместе и за кружкой травяного чая перемывали кости не хуже рыночных сплетниц. Они оживленно разговаривали, беззаботно смеялись, обсуждали самые постыдные или личные темы, но теперь, когда Алисенту провозгласили невестой государя, девушки переступили невидимую черту, за которой все станет иначе. Увидев леди Хайтауэр в дверях, Магда жестом пригласила ее пройти внутрь. Тут же, словно по команде, служанки леди Крессент расставили чайник, фарфоровые чашки и блюдца, серебряные ложки, сахарницу, молочник и сервировочную подставку с всевозможными пирожными и печеньем. Закончив с сервировкой, они поспешили ретироваться. Вид у обеих леди был мрачнее тучи.

Алисента, внешне спокойная и даже холодная, смотрела в чашку, как будто не видя ее, и все помешивала сахар, который давным-давно уже растворился. Магда невольно задержала взгляд на руках Алисенты. Пальцы девушки выглядели поистине жутко: кожа отслаивалась, ногти были обкусаны до мяса. От представшего ее взору зрелища Магда ощутила какое-то внутреннее напряжение, которое ее крайне обеспокоило. В голову прокралась ужасная мысль, которую она не преминула озвучить вслух:

— Он ведь не касался тебя?

— Что?

— Его Величество. Он обесчестил тебя? Поэтому ты выходишь за него замуж?

— Седьмое пекло, Магда, нет! — возмутилась Алисента и в порыве эмоций едва не поперхнулась. Ее скулы задрожали, а щеки стали пунцовыми. Леди Хайтауэр как следует откашлялась, отдышалась и с шумом хлопнула чашкой о стол. — Его Величество был всегда очень добр ко мне.

Неправильно истолковав поведение Алисенты, Магда на мгновение смутилась, но в сознании мелькнула очередная нехорошая догадка:

— Лорд-десница заставил тебя? — предположила Магда, и на сей раз на лице Алисенты заиграла неподдельная паника. Она поднялась с места, но пошатнулась и облокотилась о поверхность стола:

— Магда, прекрати! — голос леди Хайтауэр зазвучал с напряжением и болью, а в глазах девушки заблестели слезы. Реакция подруги ничуть не разжалобила Магду — напротив, северянка догадалась, что наконец-то нащупала правду и хладнокровно продолжила давить на психику Алисенты:

— До меня доходили слухи, что еще ребенком тебя отправляли в покои Джейхейриса.

Алисента экспрессивно замотала головой, чтобы удостовериться в отсутствии свидетелей, и схватила подругу за руку:

— Пожалуйста, тише! Что на тебя нашло?

Магда говорила почти шепотом, но для Алисенты ее слова — к сожалению, правдивые — были сродни крику. Леди Хайтауэр всячески пыталась стереть эти воспоминания, отдать свои чувства ветру, чтобы он унес их далеко и навсегда, но леди Крессент вынудила ее снова окунуться в пучину отчаяния и безнадежности.

— Нашло? — Магда захохотала, неожиданно громко, и Алисенту передернуло от ее неуместного, в какой-то степени оскорбительного, как ей казалось, смеха. — Я думала, мы с тобой подруги, и у нас нет секретов друг от друга.

— Магда, мой отец...

— Твой отец настолько обезумел, что подкладывает тебя под Визериса! А ты, я смотрю, ему слова поперек сказать не можешь!

Магда заглянула в глаза Алисенты, надеясь увидеть там понимание, но вместо этого она прочитала в них омерзительное послушание, ту самую собачью покорность, которая выводила ее из равновесия. «Как можно жертвовать своей жизнью ради чужих амбиций?» — недоумевала северянка.

— Не суй нос не в свое дело! — взвилась Алисента, не в силах больше препираться с Магдой. — Оставь меня и мою семью в покое!

Сжав подол платья, леди Хайтауэр вылетела из покоев северянки так стремительно, что звякнул чайный сервиз. Больше они не разговаривали вплоть до королевской свадьбы. В аккурат перед торжеством Магда, небезразличная к судьбе подруги, наведалась в ее покои. Дождавшись, пока разбредется толпа зевак, желающих взглянуть на сборы будущей королевы-консорта и оценить богатство ее подвенечного наряда, леди Крессент негромко откашлялась, привлекая внимание Алисенты. Потоптавшись в неуверенности, Магда приблизилась к леди Хайтауэр и осторожно обняла ее со спины. Она стыдливо опустила глаза и прошептала слова извинения так тихо, что Алисента едва их расслышала. Тем не менее, этого было достаточно — от осознания непоправимой ошибки, от обиды, от жалости к самой себе Алисента, крепко обнимая Магду, горько заплакала.

***</p>

Ровно спустя девять месяцев после свадьбы с его Величеством (и через год после того, как лорды Семи Королевств присягнули Рейнире как наследнице престола) Алисента произвела на свет здоровое дитя и не могла на него нарадоваться. Мальчика назвали в честь Эйгона Завоевателя — первого короля Семи Королевств из династии Таргариенов. Малыш Эйгон весил больше четырех килограммов и постоянно просил грудь, а когда у Алисенты заканчивалось молоко, он принимался вопить так истошно, что обитатели Красного замка затыкали уши шерстью. Сердце Магды кровью обливалось, когда Алисента, сама еще ребенок, пыталась всячески успокоить малыша: вместе с леди Крессент они на все лады гулькали над Эйгоном, шувыкали его вверх-вниз, но принцу, казалось, было все равно.

Рейнира, устав от постоянного плача брата, ворчала:

— Эйгон точно недавно родился? Он так кричит, будто уже познал все тяготы жизни.

Не успела Алисента как следует отойти от родов — мейстеры рекомендовали юной королеве взять перерыв хотя бы на год, — как при дворе было объявлено о новой беременности королевы. Вторые роды Алисенты закончились родильной горячкой, но, к счастью, малышка — она получила от отца имя Хелейна — родилась здоровой. Она стала благословением родителей — спокойная, уравновешенная, терпеливая, покладистая. К ее рождению Алисента накопила достаточный родительский опыт, и появление принцессы восприняла без лишней тревоги и повышенных ожиданий. Магда надеялась, что на сей раз венценосные супруги возьмут перерыв, однако спустя несколько лун королева вновь сообщила двору, что находится в положении. Не последнюю роль в этом безумстве сыграл Десница, постоянно отравлявший разум дочери разговорами о том, что нужно родить его Величеству как можно больше наследников. С недоумевающим тревожным раздражением леди Крессент всячески пыталась достучаться до Алисенты и вразумить ее:

— Твой организм слишком ослаблен. Если тебе и удастся самой выжить при дальнейших родах, то дети все равно будут слабыми и болезненными и могут умереть.

— Любовь без деторождения — грех, — отвечала Алисента, моментально переводила тему в другое русло и безмятежно улыбалась.

Будущее показало, что Магда отчасти была права. Третья беременность Алисенты проходила тяжело и безрадостно: королеву постоянно мучал ужасный токсикоз, ей было очень тяжело двигаться и так же тяжело дышать. На последних месяцах Алисента не вставала с постели и принимала посетителей лежа. Она настолько измучилась, что перестала навещать детей, нуждающихся в ее внимании как никогда раньше, и переложила вся тяготы материнства на многочисленных нянек.

Однажды глубокой ночью, сквозь сон, Магда услышала стук в дверь. Недовольная, что ее разбудили, северянка накинула атласный халат и пошла открывать пришедшим. Из коридора пахнуло холодом, на пороге стояла зареванная служанка. Монотонно хлюпая опухшим носом, она объяснила, что Алисенте совсем худо и что просит она, заклиная Семерыми богами, прислать к ней верхновного мейстера Красного замка.

— А он что? — скривилась Магда, ничего не понимая спросонья.

— А он в алкогольном ударе. Миледи, помогите! Вся надежда только на вас! — пропищала служанка и завыла.

— Кончай реветь! Кончай реветь, говорю! Еще раз объясни, что с королевой?

— У ее Величества матка раскрылась, воды давно уж отошли, но дитя являться не желает.

Служанка размазала сопли по лицу и повела Магду к разрешающейся от бремени Алисенте. В королевских покоях было душно, пахло кровью, потом, дымом и какими-то травами — кажется, полынью. В углу завывали септы. Покачиваясь из стороны в сторону, будто волна, они молились одному из воплощений семиликого бога — Матери: «Матерь, помогите младенцу, мужеска он пол или женска, чтобы вышел из лона сего. Разрешайте. Разрешайте». Магда скривила губы: причитания старых теток действовали на нервы, омрачая и без того угнетающую обстановку. Акушерки, наконец-то обнаружив присутствие Магды, расступились. Северянка окинула взглядом роженицу: ее волосы раскинулись по подушкам, лоб лоснился, крупные капли пота каскадом катились по лицу.

Магда тяжело сглотнула и, сжав кулаки так сильно, что ногти впились ей в ладони, принялась вспоминать все, чему учили ее на Острове Полумесяца. От напряжения в ушах запульсировала кровь: леди Крессент осознавала, что еще несколько часов промедления — и нерожденного малыша придется доставать по кускам. Магда приложила к раздутому и напряженному животу Алисенты деревянный стетоскоп, но из-за песен септ невозможно было хоть что-то расслышать. Девушка напряглась, и наконец услышала нечто похожее на сердцебиение. Облегченно вздохнув — ребенок был все еще жив, — Магда принялась перебирать возможные варианты, почему малыш не спешит покидать тело матери, а их было много. Облегчение сменилось сосредоточенностью, и под пристальным взором бестолковых акушерок северянка по локоть запустила руки в утробу Алисенты.

— Он неправильно лежит, — пробормотала Магда сама себе под нос.

Она вынула руки, стараясь не обращать внимания на кровь. Леди Крессент вдруг почувствовала, что ей не хватает воздуха. Слишком долго приходилось терпеть резкий запах полыни и дыма. Однако окно открыть было нельзя — свежий воздух и холод считались для всех новорожденных верной гибелью. Перед глазами Магды заплясали круги и разноцветные пятна, однако бдевшая акушерка звонко хлопнула в ладоши, не давая ей потерять сознание. Магда, как и роженица, вся покрылась испариной, зуб не попадал на зуб. Леди Крессент задрожала мелкой дрожью: если будут жертвы, если что-то пойдет не так, это будет исключительно ее вина.

Собравшись с силами, Магда принялась очень медленно, очень аккуратно разворачивать плод в утробе стонущей Алисенты. Женщины затаили дыхание, когда леди Крессент освободила ребенка от петли пуповины, и его крошечная пятка выскользнула из обагренных сукровицей пальцев. Магда принялась размеренными толчками давить на живот королевы, и спустя некоторое время на ее руки выскользнул ребенок. Малыш, весь в белесой слизи, слабо шевеля пальчиками, сжимал и разжимал кулачки. Акушерки прокипяченной и промытой спиртом бритвой перерезали младенцу пуповину, и наконец он сделал первый вдох. Королевские покои наполнились звонким плачем. Слушая крики младенца, Магда невольно задумалась, что жизнь человека начинается с боли и заканчивается ею.

— Это мальчик, мальчик! — радостно возвестили акушерки. Септы, подхватив многочисленные юбки, бросились в коридор, чтобы разнести по Красному замку благую весть о рождении наследника.

Рассматривая только что родившегося малыша, Магда не могла издать ни звука: у него были темно-фиолетовые, почти черные глаза, маленький нос и идеальная линия рта. Леди Крессент аккуратно погладила новорожденного принца по щеке, и от ее прикосновений он активнее задергал ножками, так и норовя выскочить из рук. Магде показалось, будто между ней и малышом установилась невидимая, внесловесная связь, однако слабое покашливание Алисенты вывело ее из наваждения. Леди Крессент поспешила передать младенца ее Величеству, однако Алисента, едва завидев ребенка, отрицательно покачала головой. Ее глаза были затуманены маковым молоком, губы еле двигались, силясь что-то сказать, но слова получались неразборчивыми. Крепче прижав к себе орущего малыша, Магда наклонилась к губам Алисенты.

— Назови его, — прошептала осипшая королева.

— А как же его Величество?

— Магда, назови его. Это приказ королевы, — вновь повторила Алисента и без сих рухнула обратно на подушки, кривясь от боли во всем теле.

Выбор имени был делом сложным. Магда заново всмотрелась в розовое лицо новорожденного принца. В сознании невольно всплыло имя некогда любимого мужчины. Под воздействием момента леди Крессент представила, как он с трепетом гладит ее растрепанные черные волосы, целует с ног до головы ее прекрасное тело, ласкает все еще упругую грудь, а затем, хитро сверкнув глазами, прикладывается ухом к округлившемуся животу.

Этому малышу, как и Деймону, не посчастливилось родиться вторым сыном. Магда ласково провела ладонью по животику и голове ребенка, а потом поцеловала.

— Отныне ты будешь носить имя Эймонд, имя гордого основателя дома Крессентов [1].

***</p>

Под утро, возвращаясь в свои покои, Магда увидела в коридоре сира Кристона Коля. Завидев леди, мужчина одарил ее приветственным кивком. Присутствие рыцаря насторожило леди Крессент, и чуть позже она обнаружила в своих покоях еще и принцессу. Как только раздался звук закрывающийся двери, Рейнира резко обернулась и убрала руки за спину, явно что-то пряча. Ее губы дрогнули, словно она хотела что-то сказать, но не могла подобрать слов. Магда напряглась пружиной, наблюдая за неестественным поведением подруги, и в ее взгляде появилось недоверие и беспокойство.

— Принцесса?

— Магда, прости меня, — запричитала Рейнира. Лицо ее светилось тихой, безропотной скорбью. — Я не смогла удержаться, когда узнала, что оно от Лейнора.

Принцесса достала из-за спины письмо и протянула северянке. Магда неуверенно приняла конверт двумя руками. Экспрессивная, близкая к панической реакция Рейниры напугала леди Крессент, и она потратила полминуты на то, чтобы заставить себя открыть письмо. Мгновение растянулось, словно тетива лука. Только сердце гулко билось в груди, нарушая воцарившиеся в покоях безмолвие и штиль. Из груди Магды вырвался тяжелый вздох, она развернула пергамент и погрузилась в чтение. По мере углубления в текст письма щеки Магды покрылись смертельной бледностью, а на лбу выступили капли холодного пота. Под конец леди затрясла головой, будто не веря написанному. Она попыталась вновь прочесть послание, но потрясенный ум отказывался понять его смысл, — черные строчки плясали, размывались перед глазами.