11. Нейт. Любящий муж и отец (1/2)

Псина ритмично цокал когтями по разбитому асфальту и помахивал хвостом-маятником, уверенно чувствуя себя на знакомой дороге. Его звездно-полосатая бандана заляпалась желто-зеленой слизью дутня, которого он недавно ловко завалил, приземлившись на мерзкое, жирное тело с невысокого холма. Это сражение подняло овчарке настроение, равно как и Хэнкоку с Вивьен, которые лишний раз убедились, что клыки Псине нужны не только чтобы грызть довоенные собачьи лакомства.

Трио неспешно шагало в сторону холмистого пригорода Сэнкчуари, за спинами остался Конкрод, некогда уютный городок, встречающий гостей старинными аккуратными домами и уютными улочками с магазинами. Из-за близости минитменов зловредные рейдеры и супермутанты там не селились, и переход по нему напоминал скорее прогулку по парку, если бы не лезли назойливые дутни, единственная угроза от которых — неотстирываемые пятна на одежде.

Впереди красная ракета заправки взмывала в ослепительную пропасть голубого неба, по которому плыли кучевые облака. День выдался погожий — как раз для дальнего путешествия.

— А правда, что в бейсболе игроки забивали друг друга битами насмерть? И все это происходило в Даймонд-Сити? — спросил Хэнкок, поигрывая белым бейсбольными мячиком, который нашел в разбитой витрине одного из магазинов Конкорда.

Ему нравилось задавать Вивьен вопросы о жизни до Великой Войны. Отвечая, она рассказывала ему, каким удивительным был Бостон, пока молох войны не превратил его в ржавеющего пыльного монстра, рождающего иных мелких чудовищ. Беседы о прошлом роднили их — сказочный мир Вивьен, полный жизни и чудес, и грязную реальность Хэнкока, замкнутую в проклятом круге боли и насилия.

— Этот стадион раньше назывался «Фенуэй Парк», — поправила Вивьен, щурясь на солнце. — И нет, не убивали. Биты у них были, но с их помощи они отбивали мячи, а потом бежали к базам… Ох, Нейт бы куда лучше объяснил — он был большим фанатом бейсбола.

Нейта она сегодня вспоминала чаще обычного. Еще бы, учитывая место, куда они направлялись. Место, с которого все началось. Вивьен явно нервничала по этому поводу — мало приятного возвращаться туда, где тебе причинили боль, потому что душевные раны сразу начинает тянуть, будто сломанную много лет назад ногу — на погоду.

— А тебе нравился бейсбол? — Хэнкок подкинул мячик, ловко поймал, подкинул снова.

Псина притормозил и повернул голову, любопытными карими глазами наблюдая за его движениями.

— Не то чтобы. Правила у него — какая-то ерунда.

— Ничего себе «ерунда»! Херачить друг друга битами…

— Да не херачили они друг друга битами, говорю же! Они отбивали ими мяч, а потом бежали по базам…

Хэнкок расхохотался, чем окончательно привлек внимание Псины, который теперь возбужденно подскакивал вокруг него, не сводя глаз с мячика и поскуливая от нетерпения.

— Ты не знаешь правил, — догадавшись, подловил бывший мэр.

— Да, я не знаю правил, — раздраженно созналась Вивьен под его хриплый смех и тоже улыбнулась, заразившись его весельем. Это было приятно — после возвращения из Института она всё чаще предпочитала оставаться в вялой задумчивости.

Хэнкок перехватил мяч поудобнее, замахнулся, имитируя подачу бейсбольного игрока с фотографии в старом журнале, и закинул подальше, а Псина бодро рванулся следом, исчезнув в густых кустах, но вскоре вынырнул обратно, держа игрушку в зубах. Они стали кидать мячик по очереди, и пес приносил его то Хэнкоку, то Вивьен, хотя иногда отказывался отдавать и отбегал подальше, забавно тряся ушастой головой и призывая их за ним погоняться. Так они и добрались до главных ворот Сэнкчуари, собранных из всего, что попалось под руку: старых покрышек, досок, жестяных настилов и рубероида.

— Не самое эстетичное поселение минитменов, — оценила Вивьен, которой в путешествиях по Содружеству довелось видеть укрепления и получше. — Признаться, я мало чего сделала, чтобы тут стало лучше: лишь помогла посадить несколько саженцев, да прибрала собственный дом. Мой главный вклад в том, что я сняла Престона с балкона.

— Прости, что ты сделала с Престоном? — услышав странную формулировку, развеселился Хэнкок.

— Долгая история, включающая рейдеров, силовую броню и Когтя Смерти. Я тебе как-нибудь в другой раз расскажу.

Они ступили на деревянный горбатый мост, зияющий дырами в трухлявых досках. Труп одичавшей дворняги сладковато смердел разложением, наполовину свешиваясь с поломанных перил.

— Ты все еще их генерал? — Хэнкок загнул пальцы в «кавычки», которыми в окружении Вивьен принято было обозначать номинальность пафосной должности Выжившей.

— Ага. Тошкин завоеватель и кукурузный воин.

Вот и фирменный сарказм Вивьен — вырывается, когда не следует, и выдает волнение.

На сторожевых постах несли вахту два охранника, подле них стрекотали две турели — порядком помятые и далеко не такие мощные, как на маяке Кингспорта, но рабочие. Минитмены начали свое шествие по Содружеству именно с Сэнкчуари, но теперь перебрались в свой Замок, оставив это место на откуп поселенцам.

— Добро пожаловать домой, мэм! — приветствовал один из охранников, который оказался гулем, второй дружелюбно помахал ей, скрывая свое лицо под строительной оранжевой каской и светонепроницаемыми солнечными очками. Псина дружелюбно тявкнул, и ворота со скрипом раскрылись, пропуская самую старую жительницу в город.

— Хэнк, Алан, добрый день! — поздоровалась Выжившая, когда тень сторожевого поста упала ей на лицо и позволила поднять голову и взглянуть на постовых. — Проблем нет?

— Таких, чтобы мы не справились, нет, — ответил гуль, демонстрируя самодельной пистолет-пулемет.

Солнце высветило впереди дорогу, и серый растрескавшийся асфальт окрасился в золото. Вдоль улицы друг за дружкой выросли частично восстановленные домики — типичные представители одноэтажной Америки довоенных лет.

— У тебя здесь и гули живут? — удивился Хэнкок, когда вход остался позади.

— Да, а что тут такого? Я не делаю различий, — невозмутимо отозвалась Вивьен. Обычно ее раздражало, что между гулями, синтами и людьми зияет пропасть и царит тотальное недоверие.

— Только человек из Убежища мог так ответить, — одобрительно хмыкнул Хэнкок. — Получается, вы тут построили свое Добрососедство с мутафруктами вместо ментатов.

— Я — человек из народа и служу народу! — громко продекламировала Вивьен, очень похоже копируя его хрипоту и манеру речи.

— Без этого звучит несолидно. Примерь-ка и повтори, — поощряя пародийный талант, Хэнкок сорвал треуголку, водрузил Выжившей на голову, и она вновь хрипло выдала его фирменную фразу, окрашивая ее поднятым вверх кулаком и супергеройской стойкой, напомнившей ему времена Серебряного плаща.

— Уже лучше?

— Намного! Моя треуголка шикарно на тебе смотрится, Вив.

— Правда? Ну, тогда назад ты ее не получишь.

— Эй, я не говорил, что шикарнее, чем на мне. А ну, отдай!

— Попробуй, забери!

Вивьен ловко нырнула под его протянутой рукой и подобно Псине с мячиком отскочила в сторону, но Хэнкок проворно догнал ее, поймал и сгреб в охапку, возвращая любимый головной убор на законное место. Когда она плотно прижалась спиной к его груди, отчаянно пытаясь высвободить запястья из его цепких пальцев и вновь покуситься на заветную шляпу, знакомый запах табака и пороха, смешанный с собственным ароматом Вивьен, в очередной раз напомнил бывшему мэру, что близость этой женщины волнует его и одновременно тревожит.

— Джон, пусти! Не буду я её забирать, обещаю!

— Что-то слабо верится, Вив.

Так они дурачились, заливая округу беспечным смехом, пока не обнаружили, что несколько опешивших поселенцев стали свидетелями их ребячества, и поспешно отлепились друг от друга, неловко поправляя примятую одежду.

Хэнкок предлагал ей снова залить впечатления от семейного воссоединения, как это было в «Третьем рельсе», но это бы не помогло: для того, чтобы пережить тот факт, что твой сын в два раза старше тебя, нужна терапия позабористее. Оказалось, что вдоволь посмеяться и вспомнить, каково было беззаботно гулять по этой улочке, тоже неплохое средство от меланхолии, но эффект недолговечен — едва веселье кончилось, напряжение вновь завладело телом Вивьен, и она стала серьезной и сосредоточенной, держа путь к дому, ставшему тенью ее довоенного прошлого.

Вивьен уже видела жизнь Хэнкока, но впервые и он смог посмотреть, как раньше жила она. Ее дом, некогда облицованный голубым сайдингом, остатки которого кое-где висели на железном каркасе стен, мало чем отличался от других жилищ в округе. Когда-то это был типичный модный пригород, где, если верить уцелевшей на билбордах рекламе, дети играли на улицах, красивые «Корвеги» и семейные седаны стояли на подъездных дорожках, а в садиках за белым штакетником соседи хвастались друг перед другом подстриженными живыми изгородями и роскошными цветниками.

Теперь под слепящим солнцем медленно поднимала голову новая жизнь: крыши залатали грубой фанерой, провели в дома свет, а вместо цветников разбили огороды с тыквами и мутафруктами. Все это пряталось за опоясывающей городок стеной, защищающей его от рейдеров, супермутантов и других неприятностей Пустошей. До детей, беззаботно играющих на улице, было еще далеко, но подобные места создавали обманчивую, но приятную надежду, что Содружество еще способно жить в мире.

— Зайдем ненадолго, — пообещала Вивьен, шагнув на крыльцо и берясь за круглую ручку ярко-оранжевой двери. — Нужно кое-что забрать.

Псина протиснулся следом, без труда нашел свою миску и принялся за еду, громко чавкая сухим собачьим кормом. Робот из серии «Мистер Помощник» приветливо выплыл в гостиную, радостно помахивая хозяйке тремя длинными руками-манипуляторами.

— Мисс Вивьен, вы вернулись! Добро пожаловать домой! Хотите, я что-нибудь приготовлю?

— Не сейчас, Кодсворд — я всего на секунду, — отмахнулась та, проходя дальше по коридору.

— Так вот как ты жила до войны? — протянул Хэнкок, опасливо обходя Кодсворда по широкой дуге. Не то чтобы он не доверял роботам, но КЛЕО, торговавшая оружием в Добрососедстве, держала на своем терминале планы по весьма изобретательному умерщвлению его и Фаренгейт, так что лишняя осторожность никогда не помешает.

— Да. С Нейтом и Шоном. Нейт получал хорошее армейское жалование, да и я в адвокатской конторе зарабатывала неплохо, так что мы перебрались в пригород, чтобы Шону было где побегать, — под ее бормотание в спальне с шумом открывались ящики покосившейся тумбочки.

За двести лет дом обветшал, лишился стекол и покрылся ржавчиной, но Вивьен и Кодсворд старались поддерживать в нем хотя бы формальную чистоту. За стеной урчал генератор, давая комнатам свет, на кухне рядами стояли бутылки фильтрованной воды, высились горки обедов быстрого приготовления и несколько непочатых бутылок виски. Пол устилали полуистлевшие ковры, на кофейном столике напротив старенького дивана тихо бубнило радио Даймонд-Сити. Окурков, битого бутылочного стекла и другого мусора не наблюдалось — Вивьен ревностно ограждала жилище от Пустошей, словно старалась сохранить последний островок довоенной цивилизации на том клочке земли, что считала своим. Она так много вложила в него, что казалось, включи воображение, и заиграет блюз Старого Мира и как по волшебству возродит его из пепла.

Хэнкок заглянул в бывшую детскую Шона, и ему сразу стало понятно, что это помещение практически свято для Вивьен. Тут царила почти стерильная чистота, и вот здесь белый костюм из Института смотрелся бы к месту. К стене приставили синюю детскую кроватку с остатками подвесной карусельки, на которой болталась крошечная красная ракета. Выцветшие книжки для малышей, плюшевый мишка Тедди, пластмассовая детская бутылочка с треснувшей соской, погремушки — все это поместилось в большую сетчатую корзину и было прикрыто от пыли вязанным круглым ковриком. Голубое одеяльце Шона бережно сложено в изножье кроватки — от угла аккуратно отрезан небольшой квадратик. Мысленно выругавшись, Хэнкок поспешил покинуть эту обитель разбитых надежд, чтобы желание сжечь одеяло, дабы не попадалось на глаза Вивьен, не завладело им окончательно.

В спальне было немного хуже — деревянные рейки и доски двуспальной кровати Нейта и Вивьен были сложены в углу, готовясь стать запчастями для баррикад — от супружеского ложа остался матрас и пара сложенных друг на друге подушек. Судя по всему, Выжившая предпочитала не проводить ночи в родном доме, если не прижимало, и это многое о ней говорило.

— А тут было уютно, — оценил бывший мэр, прислонившись спиной к дверному косяку спальни, откуда открыто глазел на зад Вивьен, наклонившейся над ящиком прикроватной тумбочки.

— Пришлось многое отремонтировать, да и мебель из каталога встала в копеечку, но да, было уютно. О, нашла! — она выхватила какой-то мелкий предмет, блеснувший в ее пальцах в свете потолочной лампы, выпрямилась и обернулась, встретив его беззастенчивый взгляд. — Что?

— Просто наслаждаюсь видом. Если уж идем в Убежище, прихвати там еще один комбез. В нем твоя задница смотрится еще круче, чем в этих брюках, — ухмыльнулся Хэнкок, кайфуя от недовольного и одновременно смущенного выражения ее лица. Что ж, пусть привыкает к тому факту, что он всегда говорит, что думает, а думает он порой такие гадости, что самому стыдно.

Хэнкок не то чтобы жаждал флиртовать с ней, но хотел как-то ее отвлечь от всех этих невеселых мыслей о Шоне и Нейте.

— Если найдем два комбинезона, твою задницу затолкаем в один из них. Посмотрим, чья выглядит круче, — быстро оправившись, задиристо парировала Вивьен, проходя мимо него к выходу и вновь давая ему возможность «насладиться видом».

— Как новый фильтр для воды, Лонни? Не барахлит?

— Работает отлично, мэм, не беспокойтесь.

Они миновали два дома, сопровождаемые взглядами жителей Сэнкчуари, которые приветствовали Вивьен или гладили Псину, гордо вышагивающего впереди. Потом Вивьен свернула на тропинку и перешла раскинутый над обмелевшей замусоренной речкой узкий мостик, от которого начинался подъем на скалистый холм. Серая гряда и торчащие из нее замшелые камни напоминали экс-мэру кривую рожу спящего великана с густо заросшими бровями-кустами.

— Каким он был? — Хэнкок закурил, глядя на ссутулившиеся от его вопроса тощие плечи Вивьен.