10. Под слепящим светом подземных фонарей (1/2)
— Пора бы тебе сменить лицо. Если его знает каждый наркоман в Добрососедстве, то из тебя хреновый агент, — заметил Хэнкок, прислоняясь к колонне у подножья лестницы, ведущей в «Третий рельс».
— Согласен, но я так привязался к этой милой мордашке. Как гляжу в зеркало — сразу хочу сам себя расцеловать. Знакомое чувство? — не глядя на него, отозвался Дикон, пристроившись в компании бутылки пива на железной скамье в затененной части заведения.
— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался бывший мэр, проигнорировав подколку.
— Просто присматриваю за нашей общей подругой, вот и всё, — с самым невинным видом Дикон сделал глоток пива.
Отсюда через решетчатую ширму можно было спокойно наблюдать за баром, но при этом оставаться невидимым для его посетителей. Сегодня Дикон был одет в белую заляпанную чем-то коричневым майку и синие джинсы с вытертыми коленками, мало чем отличаясь от местных жителей, и сошел бы за такого, если бы не намозолившая всем глаза физиономия агента.
— Дездемона беспокоится? — Хэнкок уткнулся взглядом в спину Вивьен, сидящую за барной стойкой в компании с Ирмой. Выжившую вечно сопровождали самые странные личности, но Хэнкок не слышал, чтобы она водила дружбу с распорядительницей «Дома воспоминаний», которая редко покидала уютное гнездышко, предпочитая выпивать на мягком диване и закусывать чужой памятью, как гнусы — кровью. Возможно, встреча в баре была случайной, как и все подобные рандеву, что происходят с Вивьен.
Дикон положил ногу на ногу, ногтем сковырнул в подошвы грязных кроссовок этикетку «Гвиннет Светлое».
— Она, я и вся наша маленькая неблагополучная семья. Все-таки Симпатяга побывала в опасном месте.
Ох уж эти клички «Подземки», что может быть пошлее? Впрочем, можно же назваться и круче: «Снайпером» или, скажем, «Коброй»?
— Подозреваешь, что она переметнется?
— Всякое бывает. Мне вот иногда хочется податься в рейдеры, — равнодушно пожал плечами Дикон. — Когда танцуешь с Институтом, приходится быть осторожным, если на танцпол выходит кто-то новый, а у нашей новенькой есть уникальный дар: где бы она ни оказалась, эта организация добивается больших успехов. Поэтому в наших интересах, чтобы она оставалась на правильной стороне.
Его слежка за Вивьен напрягала, но была оправдана: вряд ли кто-то мог предугадать, что у Выжившей на уме, особенно после того, как Шон «взорвал» ее мир, оказавшись взрослым дядькой, которому больше не нужны плюшевые мишки и игрушечные болиды на деревянных колесиках.
Огорошив Хэнкока новостью о Джеймсе, Вивьен поспешила удалиться, оставив его переваривать услышанное в одиночестве, и отправилась в штаб «Подземки» в компании Псины. Вернулась она только поздним вечером, но не в Старый Капитолий, а в «Третий Рельс», о чем всеведущая Фаренгейт прознала почти сразу. Безусловно, куда безопаснее напиваться в «Скамье запасных» в Даймонд-Сити, где братья Бобровы с удовольствием пересчитают ребра любому, кто обидит их «маленькую сестричку», но Вивьен в очередной раз выбирала Добрососедство местом для заземления своих проблем.
— Ты ведь в курсе про ее сына? — напомнил Хэнкок.
— Что он теперь не сын, а отец? То есть, «Оте-е-ец», — Дикон многозначительно поднял палец в скрытое за тоннами бетона и земли небо, хотя, учитывая местонахождение Института, нужно было указывать наоборот. — В курсе. Ох уж эта родня, правда? Вечно подкидывает проблем. Хорошо, что я синт, и меня такие сложности не касаются.
— Код отзыва не подскажешь?
Насмешливый взгляд агента чувствовался даже за непроницаемыми стеклами солнечных очков.
— Размечтался!
Хэнкок вздохнул, когда Дикон заладил свою любимую пластинку «я — синт», о чем, естественно, врал. Не прощаясь, он отлепился от колонны и прошел в основной зал, битком набитый народом. Просидев большую часть для дома из-за смертельной непогоды, горожане заскучали и поспешили промочить горло, а лучше «Третьего рельса» для этого дела не найти.
Роскошная Магнолия в алом платье, сияющем в свете потолочных фонариков, низким грудным голосом объявляла новую песню собственного сочинения.
— Еще одна рад-буря позади, а мы до сих пор живы и собрались под этой крышей. Каждый из вас — сокровище нашего заведения. Эту песню я посвящаю вам, мои преданные слушатели.
Хэнкок был убежден, что самые прекрасные женщины Содружества собрались не в Даймонд-Сити, который мог обеспечить их парикмахерами, косметикой и красивыми платьями, а у него под боком — в Добрососедстве. Красота тянулась к свободе и сливалась с ней в томное сопрано, мягко разливающееся под сводами бывшей станции метро.
Like an earthquake, starting to roll
I felt my world shake, out of control
Like a world war starting to brew
Baby, it’s just you
Черные волосы Мэгс блестели, привлекая не меньше внимания, чем ее плотно упакованная в сверкающую ткань соблазнительная фигура. Заметив Хэнкока в толпе, она изящно махнула ему, подмигнув подведенным яркими розовыми тенями глазом, и экс-мэр небрежно приложил два пальца к треуголке в ответ. Приблизился к стойке, где какой-то пьяный гуль намеревался занять стул рядом с Вивьен.
— Эй, детка! Не хочу хвастаться, но мне нет равных в любви и войне. Сечешь?
Хэнкок заметил, как рука парня тянется к нижней части спины Вивьен, намереваясь беспардонно полапать, и грубо спихнул его с места.
— Убери грабли в карманы и будь добр, иди вон, — миролюбиво посоветовал он, вкладывая в голос холодную, острую сталь.
Гуль задиристо поднял грязные кулаки со сбитыми костяшками, собираясь полезть в драку, но вовремя разглядел треуголку и красный сюртук, и послушно отступил, позволив занять освободившийся стул. Рисковать связываться с мэром, пускай и бывшим, в Добрососедстве будут еще нескоро.
Хэнкок прижал зад поудобнее, смахнул крошки и скорлупки от орешков с грязной барной стойки и водрузил на него локти. В полутемном освещении стоявшие в ряд разномастные бутылки с алкоголем на витрине напоминали очертания высоток Бостона.
— Водки, — бросил он бармену Чарли — роботу-помощнику в котелке, смешно сидящем на его круглой металлической голове. — И повторите дамам то, что они пьют.
Вивьен скосила на Хэнкока пьяный глаз, слегка поболтав в стакане масляно-коричневый напиток — то ли разбавленный виски, то ли Бобровская бражка. Размазанные черные тени образовали у нее под глазами два неровных полумесяца, и бывший мэр спрашивал себя — плакала ли она? Женские слезы были ему неподвластны, как супермутанту — литературная классика, поэтому он старался вести себя с противоположным полом так, чтобы их не видеть. Пусть лучше пьяно хохочут или кричат и стонут от удовольствия, но не льют из глаз эту пугающую соленую воду.
Ирма в знак признательности приподняла чуть выше свой снифтер с чистым бурбоном. Бокалы на толстых ножках были в Добрососедстве на вес золота, но хозяйке «Дома воспоминаний» всегда наливали только в лучшую тару. Эта женщина — еще одна жемчужина Содружества, скрывающаяся в уродливой раковине из грязных улиц и облупленных стен города отверженных. Она успешно давала отпор нагонявшим ее годам и отличалась невероятной зрелой красотой, подчеркивая ее макияжем, бижутерией и яркими нарядами, которые доставала через какие-то свои источники.
— Рада тебя видеть, дорогой. Все жду, когда ты ко мне заглянешь, но похоже, ты нашел себе компанию поинтереснее, — мягко улыбнулась Ирма и многозначительно стрельнула взглядом в сторону Вивьен, стряхивая пепел сигареты, вставленной в пенковый мундштук.
Белый костюм Вивьен уже таковым не был — путь от Добрососедства к старой Северной церкви, в подвалах которых находился штаб «Подземки», был коротким, но уж очень грязным — ту часть города никто и не думал расчистить от обломков, да и рейдеры, перекрывавшие целые кварталы хаотичными нагромождениями хламных баррикад, постоянно добавляли новых.
— Твое здоровье, Ирма, — Хэнкок сделал большой глоток, (в ответ на любой его заказ Чарли всегда подавал ему именно бутылку) поморщился от горечи и закусил четвертинкой заветревшейся тошки, которую кто-то опрометчиво забыл доесть.
— Мы тут как раз обсуждали твою отставку. В городе только и разговоров, что об этом. Большая потеря для Добрососедства, но мои двери всегда открыты для тех, кто захочет найти утешение, — продолжила ворковать Ирма, покачивая золотистый напиток на дне своего бокала. Она держала его нежно, словно руку любовника.
— Вы не почувствуете разницу: Фаренгейт — моя копия, разве что симпатичнее и меньше торчит, — он пожал плечами, стараясь не уронить взгляд в глубокий вырез декольте, открывающий соблазнительную ложбинку между грудями распорядительницы.
— Не знала, что ты ушел с поста, — Вивьен приподняла черные, тонкие брови, продемонстрировав, что все же слушает эту беседу, а не пялится невидящим взглядом на голубую плитку бара.
— Я уже десять лет в Добрососедстве, — уклончиво ответил Хэнкок. — Живем один раз. Надо все попробовать.
— Жаль. Мне будет не хватать твоих воспоминаний, — Ирма надула алые губы и заговорщически подмигнула собутыльнице. — Знаешь, если он сейчас кажется тебе красивым и опасным, видела бы ты его до того, как он стал гулем. А я-то думала, я умею развлекаться.
Хэнкок понятия не имел, в каком контексте эти две женщины говорили о нем, но уже жалел, что в определенном ностальгическом настроении наведывался в «Дом воспоминаний», хотя не все из заново пережитых там моментов были ужасными. Порой бывало и весело.
— В любом случае, я желаю тебе удачи, но все же буду хранить в своем сердце надежду на новую встречу, — Ирма грациозно поднялась, блестя пепельными перьями на воротнике своего алого долгополого платья, и бросила на стойку несколько крышек. — Спасибо за компанию, зайка. Я вас оставлю — не хочу расстраивать ваш дуэт, — она мягко тронула Вивьен за плечо, и та дружелюбно улыбнулась, хотя это вышло слегка натянуто. — Надеюсь, наша душевная беседа даст тебе пищу для размышления.
Ирма кокетливо сделала ручкой, подмигнула Хэнкоку и удалилась, плавно покачивая бедрами, сопровождаемая цепкими взглядами посетителей «Третьего рельса». Магнолия тем временем поблагодарила зрителей за аплодисменты перешла к следующей песне.
I got lips, ruby and sweet
I've got hips that can't be beat
I've got eyes that are lookin' for a love
I just need a man who's man enough
— Что говорят наши общие друзья? — поинтересовался Хэнкок, незаметно обернувшись на Дикона, но тот удачно спрятался за железной ширмой и не отсвечивал.
— Хотят сделать меня двойным агентом, — равнодушно ответила Вивьен и понизила голос. — Внедриться в Институт и сотрудничать с Патриотом. Дали время подумать.
Патриотом звался загадочный шпион-синт, который помогал собратьям сбегать. С ним Вивьен полагалось связаться по прибытии в Институт, и судя по всему, ей это удалось. Это означало, что «Подземка» могла продолжать работу с ним, но Выжившую это, кажется, не вдохновляло. Казалось, что ее оболочка не способна сдержать всю её печаль, и та прорывается наружу, выглядывает из ее синих глаз, отравляет каждое слово.
Поставив стакан на стол, Вивьен помяла в руках маленький квадратик мягкой голубой ткани с рисунком в виде крохотных красных космических ракет, и подожгла его зажигалкой. Едва огонь спалил первые нити, она притушила его в пальцах, но едва ли ощутила боль. Потом повторила весь процесс, сморщила нос от едкого запаха горелой ткани.
— Что это? — Хэнкок вытянул из ее пальцев квадратик, чтобы она прекратила себя обжигать. Нежная материя была столь приятной, что руки так и тянулись ее погладить.
— Отрезала от одеяльца Шона. Носила как талисман и когда хотела всё бросить, смотрела на него и напоминала себе, зачем я все это делаю. Хотела отдать Шону, но теперь знаю, что он не оценит такой подарок.