7. Ночной Бостон (1/2)

— Ты опоздал, — без претензий бросила Вивьен, поравнявшись с Хэнкоком возле укрепленных ворот в Банкер-Хилл. За ее спиной острым концом воткнулся в вечернее небо белый монумент — памятник славным сражениям прошлого, еще более древнего, чем Великая Война.

— Ты же знаешь Добрососедство. Гулянка там, пирушка здесь — и все хотят выпить со своим мэром, — соврал Хэнкок, остервенело тряся зажигалкой, но та сердито шипела и не давала огня. Плюнув на это дело, он небрежно выкинул позолоченную коробочку в кусты и прикурил прямо из бочки, в которой сжигали мусор, просунув сигарету сквозь сетчатую стенку.

Без особого энтузиазма Вивьен кивнула, спустилась по каменной лестнице Банкер-Хилл к набережной, шелестя жухлыми листьями под подошвой. Едва ли она поверила в его ложь, но всегда чутко ощущала, когда с ней хотят откровенничать, а когда — нет, поэтому не задала лишних вопросов. За это Хэнкок был благодарен: он не хотел грузить Выжившую, пересказывая ей непростую беседу с Фаренгейт, когда он заявил, что собирается оставить пост мэра Добрососедства и в услугах телохранительницы больше не нуждается.

Загвоздка была в том, чтобы объяснить Фар и самому себе, зачем он вообще затеял все это. Хэнкок занимал кабинет в Старом Капитолии слишком долго для человека, который предпочитает нигде не задерживаться, и почти врос в его ободранные стены и пропитанный спиртом и табаком диван. Сытая жизнь и комфорт превращали его в того, кем он становиться не хотел, и первые звоночки уже тренькали над ухом в истории с Бобби: ему просто понадобилось какое-то время, чтобы осознать это окончательно.

Вивьен обещала ему «нелегкую поездочку», а это означало, что комфортно не будет — самое то, чтобы отточить старый добрый инстинкт убийцы, спуститься в самый низ и напомнить себе, что когда-то он боролся за что-то важнее, чем зад в тепле и неограниченный запас ментатов.

Фаренгейт отреагировала именно так, как Хэнкок и ожидал: в легком удивлении приподняла свои выгоревшие на солнце брови и поинтересовалась его дальнейшими планами на жизнь. Когда всплыло имя Вивьен, тихо хмыкнула, оставляя эту информацию без комментариев, потому что из без него все это знала. Вот какой мэр нужен Добрососедству: спокойный, закаленный кровью и железом, который будет хладнокровно решать конфликты и не кипятиться по мелочам.

И вот, когда он предложил Фаренгейт занять его место, в Капитолий ворвалась Кейт, заряженная психо от пяток до кончиков рыжих волос, заявила что-то вроде «это лучшее, что ты, старый доходяга, мог сделать», и Хэнкок поспешил отложить разговор и оставить парочку наедине, отправляясь на первую совместную вылазку с Вивьен.

— Так ты теперь с «Подземкой»? — поинтересовался он, глядя в затылок Выжившей. Без Псины, который обычно жизнерадостно трусил в ее компании, она казалась какой-то потерянной, но сегодня пес остался под защитой надежных стен Банкер-Хилл.

— Хочу узнать, что они за люди. Посмотреть на них в действии.

Один из фирменных уклончивых ответов Вивьен.

— Дай угадаю: у них есть то, что тебе нужно?

Они вышли на берег реки Эверетт и двинулись по набережной, к которой близко прижимались фасады довоенных семейных кафешек. Закатное солнце разливалось по воде розовым киселем, остатки кофейных столиков с зонтиками в красно-белую полоску весело выглядывали из гор мусора, плакаты за разбитыми стеклами витрин предлагали кофе, газировку и десерты по хорошим («Напитки за полцены до 10:00 AM, детям до пяти лет мороженное бесплатно!») скидкам.

От мутно-бурой реки тошнотворно несло гнилой тиной и канализацией, но безопаснее дышать помоями, чем пробираться по узким улочкам вокруг Банкер-Хилл — рейдеры обосновались там повсюду, облизываясь на зажиточный городок, но не в состоянии откусить лакомый кусочек, начиненный турелями и вооруженными до зубов людьми. Как удачно, что караванщики и торговцы сочувствовали «Подземке» и даже разрешали использовать город в качестве перевалочной базы. Возможно, только благодаря этому освободители синтов еще держались на плаву.

— Военная электросхема для телепорта, — не стала отпираться Вивьен. — Я согласилась прикрыть беглого синта из Института и проводить его до «Станции Тикондерога» в обмен на нее.

— И раз ты позвала на это дело гуля с дробовиком — дело может быть опасным, — догадался Хэнкок поправляя двустволку, висящую через плечо на широком коричневом ремне из кожи. Пушка эта не раз его выручала и нередко становилась вторым языком, когда английский противники не понимали.

— Возможно. Или наоборот: убийце чудищ станет скучно на таком простом задании.

— Я польщен. Никогда не нанимался телохранителем, но все бывает впервые.

— Ты же хотел пойти со мной, так посмотри, как я работаю. Это не всегда перестрелки, ограбления и схватки с огромными мутантами. Иногда встречается и нудятина.

Кажется, Вивьен все еще сомневалась, что он задержится с ней надолго. Оно и понятно: даже Нику и Пайпер не всегда удавалось совмещать свою работу с хаотичными планами подруги, поэтому она и не ожидала от мэра целого города полноценного участия в ее делах. Стоит ли с этим спорить, если сильные женщины верят поступкам, а не словам? Доказать верность можно разными способами: к примеру, она еще не знала, что он собирается расстаться с Добрососедством.

Они свернули с набережной к величественной деревянной церкви, крышу которой проломила опасно накренившаяся ржаво-зеленая высокоскоростная трасса. Почти бывший мэр надеялся, что это произведение довоенной градостроительной отрасли не рухнет, когда они с Вивьен будут внутри. Привстав на цыпочки, Выжившая заглянула в крайнее окно церкви, заблаговременно проверяя ее на наличие рейдерской засады и прочих неприятностей, а Хэнкок обошел здание и с главного входа просветил фонариком огромный зал.

Несмотря на высокие окна, храм тонул в полумраке, а уводящий глаз вверх потолок разверзался обломками досок и нагнетал тоску. Наверняка утром храм купался в солнечном свете, но вечером порождал в фантазиях кошмары о людях, что прятались в таких местах во время Великой Войны, глупо надеясь на своего Бога, и оставались там навсегда в образе одичавших гулей. Всё, имевшее хоть какую-то маломальскую ценность, давно вынесли, оставив лишь два ряда длинных неудобных скамеек, да чудом уцелевший алтарь.

Убедившись, что внутри безопасно, Вивьен стянула с плеч прочный армейский рюкзак и бросила его на скамью, поднимая облачко золотистой пыли. На плотной черной ткани выделялись аккуратные заплатки, что закрывали две дырки от пуль с правого боку. Выжившая дернула молнию, выложила на сидение бутылку очищенной воды и мятую коробку фаршированных яиц с выцветшей надписью «Ням-Ням» на лицевой стороне — их скромный ужин перед заданием.

— Значит, здесь обитал Большой Парень? — пока напарница возилась с провиантом, Хэнкок прошелся по залу, разворошив носками сапог слежавшийся мусор, и полез за зажигалкой, но вовремя вспомнил, что в сердцах избавился от нее. Нашарил в кармане коробок спичек в количестве трех штук, вытянул одну, зажег о почти стершийся чирок.

— Не гаси, — Вивьен достала свою пачку, вытянула из нее сигарету, подойдя к Хэнкоку, чтобы тот дал ей прикурить. — В Содружестве верят в Бога?

Он глядел, как она медленно затягивается, слегка задирая подбородок, и задумчиво прикрывает веки, словно каждый глоток дыма на долю секунды уносит ее мысли куда-то в сторону. Она казалась ему красивой в этот момент.

— Бог у каждого свой, — рассудил он. — Есть всякие Дети Атома, Столпы сообщества. Говорят, что на западе снова верят в Марса, но это все слухи.

— Ты веришь во что-то?

— В Бога Прихода, а еще в судьбу и злой рок, — Хэнкок поднялся к алтарю в надежде отыскать там Библию, и нашел: толстая черная обложка, когда-то тисненая позолотой, торчала из-под груды ржавых банок, но страницы истлели. Пришлось попрощаться с мечтой скрасить вечерок забавным чтивом. — А ты?

— В человечество, — был короткий ответ.

Стремительно темнело, и церковь начала приобретать мистические очертания. Слабый свет восходящей полной луны попал в окна, разлиновал пол на квадраты. Коротая время, Вивьен разбирала голозаписи, которых у нее накопилось порядочно. Каждая из оранжевых коробочек была аккуратно подписана ее убористым почерком: дневники Смотрителя убежища 111 (полетели в мусор), заметки рейдера Бумера (кем бы он ни был — в мусор), сильно потертый прямоугольник с надписью «Привет, Зайка!» (убран в самый глубокий внутренний карман рюкзака).

Пип-Бой Вивьен, бросал зеленые отблески на ее неприметную черную кожанку, вытершуюся на локтях и плечах, с широким V-образным вырезом и множеством молний и карманов. Когда занимаешься агентурной работой, лучше особо не светить яркими нарядами и сливаться с местностью — жаль Хэнкок не подумал об этом раньше и не сменил свой коронный прикид, с которым точно не собирался расставаться, пока зовется мэром Добрососедства.

Хэнкок истратил предпоследнюю спичку на сигарету, когда со стороны входа мелькнул луч фонарика, и они с Выжившей синхронно вскочили, направляя оружие в пустой дверной проем. Визитером оказался пожилой мужчина в черном заляпанном пятнами строгом костюме и шляпе с узкими полями. Он держал за ручку поскрипывающую от его движений мятую масляную лампу с тонкой трещиной во все стекло. Следом семенил запуганный молодой человек, озирающийся таким взглядом, словно он вообще впервые оказался на улицах Бостона, хотя скорее всего, так оно и было.

— Вроде все чисто, — пробормотал старик, оглаживая пальцами внушительные седые усы, и тут заметил Хэнкока, пристроившегося за правым плечом Вивьен. — Мэр Хэнкок, каким судьбами?

— Давно не виделись, Стоктон, — прохрипел тот в ответ.

— Какие-то проблемы с поставками? — по-деловому поинтересовался Стоктон, на секунду перевоплощаясь из тайного агента «Подземки» в хваткого дельца, заправляющего большей частью караванов Содружества.

— Он со мной, — нетерпеливо встряла Вивьен. — Давайте к делу.

Старик засуетился, осторожно свернул с лампы хрупкий купол.

— Да, к делу. Познакомьтесь, это H2-22.

Парень скромно кивнул Хэнкоку и Вивьен по очереди. Если не знать, что он синт, то и не догадаешься: недельная щетина на лице, растрепанные и грязные волосы, такой же убогий вид, как и у всех бродяг в Содружестве. «Подземка» неплохо поработала над его образом.

— Странное имя у тебя, — заметил Хэнкок. Он обещал своим горожанам, что никого из них не позволит заменить на синта, но глядя этому мальчишке в глаза, усомнился в возможности сдержать слово: не зная наверняка, никогда не отличишь человека от институтского создания.

— Это… не имя, а условное обозначение. Нам не дают собственных имен — лишь буквы и цифры, — H2 прошептал это таким благоговейным тоном, словно иметь имя — это что-то невероятно ценное, доступное лишь избранным.

Стоктон тем временем водрузил фонарь на подоконник, чиркнул зажигалкой, и крошечный огонек заплясал под стеклом. Он был едва виден с улицы и давал ничтожно мало света, зато многое мог сказать тем, кто пристально наблюдал сейчас за церковью.

— Хай-Райз скоро будет, — шепнул старик. — Оставляю остальное на вас. Удачи.

Едва он вышел, Вивьен почти в упор приблизилась к H2-22, глядя в его бегающие серые глаза.

— Ты можешь рассказать что-нибудь про Институт? — спросила она, пожалуй, слишком напористо. Она и сама это поняла, когда юноша весь затрясся, скукожился и вжал голову в плечи, словно попытался стать меньше.

— Я не могу ничего рассказать, мэм, — взмолился он. — Для вашей же безопасности. Простите.

Свет Пип-Боя весело пробежался по церковным стенам, когда Вивьен разочарованно опустила руки, но она вовремя взяла контроль над эмоциями и отступила, давая синту пространство. Даже жалко было несчастного, но Хэнкок разделял ее любопытство: перед ними стоял живой проект Института, который еще помнил свою прошлую жизнь, но был не в силах поделиться этим. А скоро ему сотрут память, и он уже не передаст никаких сведений, даже если захочет, и будет считать себя человеком.

— Не волнуйся, H2, — мягко подбодрила Вивьен, сочувствующие глядя на беглеца. — Мы доставим тебя куда нужно, и все будет хорошо.

— Спасибо вам, — H2 позволил себе кроткую улыбку, но глаза выдавали невыразимый ужас. — Этот мир он… потрясает. Но с вами я чувствую себя увереннее. Я готов доверить вам свою жизнь.

Хай-Райз появился через несколько минут после того, как был подан условный сигнал. Агент «Станции Тикондерога» оказался высоким чернокожим парнем в стильной проклепанной косухе и лазерным карабином на поясе. Он вошел в церковь с поднятыми руками и сразу оказался в прицелах дробовика и револьвера.

— Ни у кого нет счетчика Гейгера? — добродушно поинтересовался он, и Вивьен опустила пушку.

— Он в ремонте, — бойкий отзыв «Подземки» сразу разрядил атмосферу.

— Это он? — Хай-Райз подошел к H2 и протянул ему руку для рукопожатия. Тот явно не сразу понял, что нужно делать — вряд ли ученые Института братались с синтами. — Все нормально, парень?

— Немного потрясен. Но все чудесно, — промямлил тот, по-щенячьи глядя всем присутствующим в глаза. — Меня просили «не слишком много болтать».

— Это правильно. Скоро у тебя будет новое имя и лицо, но это мы еще обсудим, — похвалил с улыбкой агент, но когда повернулся к Вивьен и Хэнкоку, его лицо стало серьезнее. — Мне понадобиться ваша помощь, чтобы добраться до «Тикондероги». Здесь… стало очень неспокойно.

— Если нас просят помочь — мы помогаем, — с готовностью кивнула Вивьен, демонстрируя пистолет Келлога.

— А если нужно стрелять — мы стреляем, — подхватил Хэнкок.

Очевидно, Хай-Райз решил, что они просто бравируют, набивая себе цену, потому что без особого энтузиазма кивнул на выход. Вивьен выключила фонарик на Пип-Боя, и они шагнули в темноту.

— Люблю ночной Бостон, — шепнул Хэнкок, беспокойно оглядываясь. — Никаких галлюциногенов не надо — за каждым углом и так мерещится всякая хрень.

Высотка «Тикондерога», где «Подземка» стирала синтам память о прошлой жизни и организовывала иммиграцию из Содружества, была относительно близко от церкви, но ночью путь всегда длиннее. Цепочкой, шаг в шаг, они осторожно прокрались по узкой затененной домами улице, обошли брошенную фуру с синим прицепом, пересекли мост над затопленной автострадой и оказались на открытом пространстве. Луна ярким круглым диском высвечивала окрестности — крытый спуск на станцию метро, огромный торговый центр «Монсиньор-Плаза», остовы разрушенных жилых домов и разбитую дорогу.

— Что это? — пискнул H2, когда увидел безголовый труп, подвешенный за ребра на светофоре. Другой мертвец, абсолютно голый, висел на дереве, перекинутый через ветку, как тряпка, а кишки из его распоротого живота почти доставали до земли, будто окровавленные склизкие лианы.

Выпотрошенные тела в лунном освещении смотрелись стремно, но бояться их надо не поэтому.

— Спокойно, — шепнул агент и обратился к идущим впереди Вивьен и Хэнкоку, — а вы будьте начеку.

Рейдеры любят выставлять такие жуткие предупреждения — так они говорили всем, что захватили эту территорию, а ее бывших хозяев «выселили» на свежий воздух для острастки остальных, дескать, сунься, и будешь висеть так же.

— Ты что, не знал, что они здесь? — через плечо прошипел Хэнкок агенту.

— Раньше мы пользовались другой дорогой, но там тоже полно рейдеров, — напряженно ответил тот, сверля взглядом запасной вход в торговый центр, застроенный топорными баррикадами из подручных средств: досок, шин и проволоки.

Сначала они услышали, как что-то круглое металлическое приземлилось на асфальт и покатилось вниз по автостраде, спускавшейся в затопленный тоннель.

— На станцию, живо! — в полный голос скомандовал Хай-Райз, за руку увлекая за собой растерянного H2.

Хэнкок и Вивьен последовали их примеру, и едва они оказались под прикрытием толстых стен, граната взорвалась. Шарахнуло на всю округу, и их обдало волной, но к счастью, снаряд успел укатиться слишком далеко, чтобы кого-то задеть. Со стороны «Монсиньор-Плаза» послышался жесткий смех: их явно хотели хорошенько припугнуть, но не убить.

— Эй, Хэнкок, а я тебя видел! — насмешливый низкий бас со стороны торгового центра отдавал ржавым железом. — Твою треуголку за милю видать. Выходи, надо потолковать.

— Да у тебя повсюду друзья, — саркастично заметила Вивьен, тряхнув головой, чтобы сбить пыль, слетевшую со стен метрополитена ударной волной. — Стой, куда?

Хэнкок проигнорировал ее попытки схватить его за рукав, выпрямился и вышел из-за стены ровно настолько, чтобы видеть рейдера, но успеть юркнуть в укрытие, если его попытаются нашпиговать пулями. Он очень хорошо знал этот пьяный голос и дурацкую привычку все рифмовать — тоже.

— Давно не виделись, Гризвольд. Как житуха? — прохрипел он, глядя на здоровенного вожака рейдеров в ржавой маске сварщика с прямоугольным окошком, облаченного в тяжелую броню, собранную, судя по всему, из металлолома, автомобильных запчастей, кусков силовой брони и прочего мусора, что он и его парни смогли собрать на Пустошах.

Он возвышался на крыше «Монсиньор-Плазы», держа в крупных руках миниган с приваренными к стволу лезвиями, и эта скорострелка, в отличие от ржавых кусков его брони, выглядела ухоженной, можно сказать, сияла.

Вожак рейдеров поднял «забрало» маски, открывая глубоко посаженные маленькие глазки, пухлые губы, многократно ломаный нос, покрытый буграми и синяками, и нахально улыбнулся остатками зубов. Внизу в зазорах между баррикадами мелькали фигуры его шестерок.

— Отличная житуха, и с пушками мне пруха. — продекламировал Гризвольд.

Больше бездарного рифмоплетства Хэнкока нервировала только пушка в его руках. Пройти через миниган не сможет никто — от них даже Когти Смерти валятся, в чем они с Фаренгейт однажды убедились, когда забрели куда не надо, но зато в компании с «Испепелителем».

— Все так и увлекаешься поэзией? Смотрю, лучше твои стихи не стали.