[654] Странствующая художница (1/2)
За пятьдесят лет белая змея успела проголодаться и решила заглянуть к людям на праздник: может, удастся раздобыть виноград? Еду, как выяснилось, раздавали даром, и белая змея, получив заветную гроздь мелкого, но всё же сладкого винограда и горсть сладостей, смешалась с толпой и стала приглядываться и прислушиваться к тому, что говорят люди.
То, что она услышала, ей нисколько не понравилось.
О царе теперь говорили, что он — главный бог войны и завёл себе гарем из двенадцати небесных воительниц, все писаные красавицы, на Небесах других и не водится. Это белую змею покоробило: и века ещё не прошло, а он уже забыл её! Но разве она сама того не хотела? Взять бы и в отместку завести себе гарем из двенадцати людишек… Нет, она ни за что не позволила бы другому мужчине к ней прикоснуться.
Ещё говорили, что в Десяти Царствах теперь поклоняются только богу войны, коим царь стал, и все храмы посвящены только ему. Белая змея из любопытства заглянула в городской храм. У неё была достаточно высокая культивация, чтобы беспрепятственно входить в священные места, и если её случайно не разоблачат, то бояться нечего: людям она кажется всего лишь женщиной-странницей, пришедшей в храм, чтобы помолиться богу войны.
Над алтарём висел портрет бога. Белая змея поначалу не поняла, чей это портрет: нарисованная физиономия ничего общего с царём не имела, к тому же у неё были усы щёткой и гнусного вида бородка. Белая змея спросила у старшего монаха, кто нарисован на портрете, и тот важно сказал, что это бог войны, бывший некогда царём этой страны, а списан портрет с розыскного листа, который отыскался при реконструкции старого здания магистрата. Белая змея ужаснулась: разбойник какой-то, а вовсе не её царь!
— Бог войны выглядит не так, — вырвался у неё возмущённый протест.
Старший монах тоже возмутился:
— А ты-то почём знаешь?
— Была в столице, вот и видела его настоящий портрет, — вывернулась белая змея. — Если рисовать не умеют, так и не брались бы.
Старший монах ещё больше рассердился:
— Если такая умная, возьми да нарисуй как надо!
Вообще-то монахам сердиться не полагалось, но портрет бога войны для храма нарисовал именно он, а критика задела его за живое. До этого момента он полагал, что рисовать умеет, и все стены в храме тоже разрисовал сам. Звери и птицы у него получались хорошо, особенно те, которых он никогда не видел: проще всего нарисовать то, чего не существует. Портретом бога войны старший монах особенно гордился, потому что с филигранной точностью повторил рисунок с розыскного листа — до последней чёрточки! А ведь розыскные листы рисовали со слов очевидцев. И что же получается? Какая-то женщина приходит и начинает насмехаться над его шедевром!