[650] Второе спасение (1/1)
Признаться, белой змее царь даже нравился. Он часто приходил к ней, и они пили вино и беседовали. Человечий царь оказался мудрым и занятным человеком. Белая змея не раз удивлялась, как он умудрился выжить с такими-то жизненными принципами: верить в людей и даже в демонов, когда всё убеждает в обратном? Странный, странный человечий царь…
Белая змея не прочь была похвастаться и вначале неохотно, а потом с удовольствием рассказывала о своей жизни. Ей тысячи лет было не с кем поговорить: людей она чуралась, а другие демоны её не слушать хотели, а убить или пленить, не больно-то поговоришь. Пожалуй, жаль даже, что он всего лишь человек. Царь ей тоже кое-что рассказывал о себе, но всегда неохотно и скупо, отговаривался, что его жизнь не так уж и интересна, если сравнивать с жизнью змеиного демона. Белая змея так не считала. Истории о сражениях она пропускала мимо ушей, но всегда оживлялась, когда царь говорил о жизни в Десяти Царствах. Завоёвывая их, он многое повидал, а белая змея успела побывать только в семи царствах из десяти, и слушать о том, что она ещё не знала, было страшно интересно.
Но министры и евнух не унимались и заставляли царя совершать странные поступки. Например, прийти в покои Хуанфэй с мечом, чтобы продемонстрировать, как он с ним управляется. Белая змея оружие не любила, тем более такое, от которого разило смертью. Люди нипочём не заметили бы, меч был вычищен на славу, но белая змея всё равно чувствовала исходящую от лезвия ауру напитавшей его крови. Зачем грозить наложнице мечом не понимал и сам царь.
В другой раз евнух заставил царя целовать белую змею. В общем, сплошные недоразумения. Белая змея о поцелуях слышала и даже видела, как люди это делают, но не слишком понимала, для чего. Царь неуверенно сказал, что это проявление дружеских чувств. Белая змея, подумав, тоже одарила царя поцелуем в щёку: всё-таки первый её человечий друг. Эта традиция показалась белой змее забавной, и она подумала, что можно так делать вообще при каждой встрече или прощании. Царь почему-то при этом тушевался, смотреть на него было забавно. Неизвестно, до чего они бы доцеловались, но глупые людишки в который раз им помешали.
Однажды царь пришёл к белой змее и буквально свалился на её кровать с сильным жаром. Он сказал, что перегрелся на солнце, а быть может, простудился, но белая змея не поверила. Жар его тела был притягателен, она тут же залезла к царю за пазуху, чтобы погреться, рассчитывая, что вытянет жар из его тела, но ничего не вышло. Жар был слишком силён, неестественно силён и будто выжигал царя изнутри. Белая змея, прослушав его пульс и дыхание, пришла к выводу, что это насланный недуг, а не обычная простуда. Вероятно, к этому были причастны министры с евнухом. Конечно, хватило бы и капли змеиной крови, чтобы вылечить царя, но белая змея решила отыграться на виновнике всех своих несчастий и велела евнуху с министрами ловить в пруду разноцветных рыб, потому что якобы это и есть лекарство от недуга царя (она не обманывала, мясо разноцветных рыб укрепляло силы, а измученному жаром царю это было нужнее мифических лекарств, тем более белая змея подсуетилась и влила ему в губы несколько капель своей крови). Зрелищем она наслаждалась с нескрываемым удовольствием. Правда, нужную рыбу ей всё равно пришлось поймать самой: никчёмные людишки даже рыбу поймать были не способны.
После этого происшествия министры и евнух стали осторожны с выбором методов, но продолжали подбивать царя на разные глупости. Белая змея наконец сообразила, чего добиваются министры: хотят, чтобы царь с наложницей спарились! Об этом у белой змеи были весьма смутные представления. Женщины в Весеннем доме кое-что болтали, но она не прислушивалась, о чём теперь жалела. Понятное дело, что с людьми змеи не спариваются, но… любопытно же!
Целоваться, оказывается, можно было и в губы. Белую змею это открытие взбудоражило. Во-первых, как-то странно становилось внутри, словно вспыхивал и пламенел в сосредоточии нижних меридианов огонёк. Во-вторых, и это белую змею поразило больше всего, она при этом краснела, чего с ней никогда прежде не было. Лицо у белой змеи было белое, кровь приливала к нему только в моменты гнева и всегда раскрашивала его пятнами, а тут — краснели исключительно щёки. Белая змея знала, что это называется румянцем, но и представить себе не могла, что румянец этот сохранится, даже когда она превращается в змею!
А потом они всё-таки спарились. Произошло это лунной ночью в лесу, куда они ускользнули вдвоём из дворца. Царь хотел поглядеть, какого размера белая змея на самом деле, а в покоях для этого было мало места. Как их угораздило — белая змея и сама не поняла, но это странное времяпровождение ей даже понравилось. Во-первых, температура тела при этом повышалась, что белой змее казалось особенно приятным. Во-вторых, огонёк в сосредоточии меридианов, выплеснувшись и иссякнув, дарил приятное расслабление всему телу. Для белой змеи такое было в новинку: ей всегда приходилось быть начеку, она и не подозревала, что ослабление бдительности столь приятно.
Правда, происходило это впоследствии не так часто, как того хотелось бы белой змее, поскольку царю, кажется, было неловко это делать. Белая змея этого в людях не понимала: если при этом так хорошо, то почему бы и не заниматься этим почаще? Тем более что после этого и общее самочувствие улучшалось, не говоря уже о настроении (что, впрочем, нисколько не мешало ей оставаться сварливой змеёй).
За этими приятными хлопотами белая змея и думать забыла о третьем долге.