[638] Мин Лу рвёт и мечет (1/2)

— Ай! — свирепо сказал Мин Лу, схватившись руками за лоб. Он запальчиво попытался пройти через барьер, чтобы поставить на место зарвавшегося бога, но получил барьером по лбу. Одного раза ему показалось мало, и он повторил попытку прорваться через барьер — с тем же успехом, правда, в этот раз юноша сказал кое-какое другое слово, какие императорам знать не полагается, но это не значит, что они их не знают.

Министры остановить его не посмели, а может, рассудили, что от набитых шишек большого вреда не будет, может, от этого только ума прибавится и спесь собьёт. Характер у Мин Лу был не сахарный, сладить с ним могли только вдовствующая императрица и Ван Жунсин, молочный брат и лучший друг юного императора, бывший в детстве его товарищем по играм, а теперь ставший личным слугой. Юноша не замедлил появиться и оттащить Мин Лу от опасного барьера, юный император напоследок умудрился ещё и пнуть барьер и ушибить ногу.

— Мин Лу, — строго, но запросто обратился Ван Жунсин к императору, — прекрати немедленно! Это недостойно императора.

Это панибратство министрам не нравилось, но они в который раз смолчали. Ван Жунсин, продолжая держать императора сзади за подмышки, покашлял. Лицо у него было бледное, под глазами — круги от недосыпа. Юноша с детства страдал кошмарами и спать предпочитал понемногу, урывками, а то и не засыпать вовсе, что не могло не отразиться на его здоровье. Ни лекари, ни шаманы помочь ему не смогли, оставалось перемогаться самому. Что за кошмары его терзали — Ван Жунсин никогда не говорил, даже Мин Лу не смог разузнать, хотя друзья были очень близки и практически неразлучны.

— Что этот небожитель о себе возомнил! — сорвался на визг Мин Лу. — Заперся с матушкой наедине! Что он задумал?

Министры и Ван Жунсин переглянулись. Разумеется, они знали, для чего мужчины запираются с женщинами наедине, но как поделикатнее сказать об этом императору, который в своей мачехе души не чает, дай волю — и на божничку усадит и поклоняться начнёт?

О небожителях ходила дурная слава. Они нередко спускались в мир людей, чтобы развлечься со смертными женщинами (или мужчинами), но историй со счастливым финалом среди этих похождений не было. Наигравшись, небожители возвращались на Небеса, бросая своих любовниц и жён, а нередко и детей. Опозоренные женщины нередко забирали собственную жизнь или были убиты мужьями, детей чаще всего рассылали по монастырям, где они жили в лишениях и ничего не зная о своём происхождении, если только в них не просыпались унаследованные от отцов силы, но такое случалось редко.

А теперь в мир смертных явился бог и положил глаз на вдовствующую императрицу. И министры даже его понимали: вдова была молода и хороша собой.

Но вдовствующая императрица была женщиной приличной, её нельзя ни в чём было упрекнуть ни при жизни супруга, ни после его смерти. Она даже до сих пор соблюдала траур, хотя все сроки давно прошли. Царедворцы не особенно её любили, потому что она была и советчицей Мин Лу, который во всём её слушался. Советы она, правда, давала дельные, и при ней царство Вэнь стало благополучнее, чем было при покойном императоре, но министров коробил тот факт, что какая-то женщина разбирается в политике и управлении царством лучше учёных мужей.

Однако же, как показалось министрам, неприступная крепость пала или вот-вот готова была сдаться: что-то неуловимое изменилось в женщине, когда она вышла из покоев Тайхоу следом за богом войны. А теперь вернулась за ним.

Ван Жунсин, несмотря на слабое здоровье, был юношей искушённым. Перемену во вдовствующей императрице он подметил сразу и верно истолковал: силой её при себе бог войны не удерживал, она сама шла за ним и шла охотно. Красивая молодая женщина, рано овдовевшая — и месяца не прошло! — и красивый молодой мужчина, сошедший прямиком с Небес, обречены увлечься друг другом.

Министры тоже это прекрасно понимали и даже не особенно возражали. Это ведь не какой-то бог войны спустился с Небес, а тот, которому в Десяти Царствах поклоняются с незапамятных времён. Хотя в последние несколько тысяч лет слухи о нём тоже ходили пикантные: будто бы у него гарем из двенадцати небесных воительниц. А с другой стороны, попенять можно только на количество наложниц (а скорее, позавидовать, что ему по силам управляться сразу с двенадцатью!), так-то у всех царей есть гаремы.

Но как обо всём этом сказать императору Мин Лу?

— Мин Лу, — сказал Ван Жунсин, покашляв в кулак, — успокойся.

— Как я могу успокоиться? — возмутился Мин Лу. — Ты разве не знаешь, что говорят о небожителях? Я не позволю ему опозорить матушку!

— Смертные не вправе спорить с богами, — осторожно сказал Ван Жунсин. — К тому же, как мне кажется, бог Ли Цзэ не из тех, о ком в мире людей ходит недобрая слава.

— Он мне не нравится! — категорично объявил Мин Лу.