[583] Сражение с ханом Ын-Агыхом (2/2)

Хан Ын-Агых собирался, но не так, как представлял себе Ли Цзэ. И когда Ли Цзэ в очередной раз развернулся, чтобы отразить удары палашей и расшвырять варваров, в него полетело копьё. Брошенное со страшной силой — Ын-Агых был нечеловечески силён, — копьё, со свистом рассекая воздух, пролетело через всё поле боя, не растеряв ни скорости, ни ударной силы. Ли Цзэ, услышав, вернее даже, ощутив движение воздуха где-то позади, обернулся, но реагировать уже было поздно: копьё вонзилось ему в грудь, пробивая доспехи, и полетело дальше, увлекая Ли Цзэ за собой, как тряпичную куклу, пока не впечатало его спиной в одиноко растущее дерево.

Ли Цзэ ухватил копьё за древко, но инстинкты остановили его. Наконечник копья, пробив доспехи и одежду, глубоко вошёл в его плоть, Ли Цзэ ощутил, как сердце задевает за него, пытаясь биться дальше. В голове на мгновение стало бессмысленно, кровь полилась изо рта.

— Ли-дагэ! — истошно завопил Цзао-гэ, пытаясь проложить себе путь к своему царю.

Ли Цзэ сжал меч покрепче и обрубил копьё одним ударом. Времени харкать кровью и лишаться сил и чувств не было: он видел, что к нему несётся, сотрясая землю ударами огромных ног и потрясая копьём, хан Ын-Агых. Ли Цзэ медленно поднял меч над головой, развернул его вбок и слегка пригнулся, рассчитывая момент. Кровь заструилась обильнее, измочив его одеяние. Один удар — и войне конец. Взмах — и голова хана Ын-Агыха покатилась по земле, а тело грохнулось оземь, содрогаясь в предсмертной судороге. Ли Цзэ добрёл до откатившейся головы, взял её за волосы с земли и высоко поднял. Голова ещё скрежетала зубами и шевелила глазами.

— Дикие Земли завоёваны! — хрипло крикнул Ли Цзэ.

На поле сражения всё смешалось, ряды варваров дрогнули, кто-то побежал, кто-то сдался, кто-то прирезал себя, чтобы не сдаваться в плен, а может, в надежде, что кровавая жертва оживит их хана. Солдаты Десяти Царств издавали победные кличи и высоко вскидывали окровавленные мечи.

Ли Цзэ ничего этого не видел. Пальцы его разжались, он выронил и меч, и голову поверженного хана и упал навзничь. Обломок копья в его груди трепетал вместе с частым дыханием.

Говорят, перед смертью вся жизнь пролетает перед глазами. Ли Цзэ убедился, что это не так. Он не видел ни своего детства, ни юности, ни завоеваний, ни царствования. Перед глазами был только неясный образ юноши в белом одеянии.

— Ли-дагэ! — Цзао-гэ грохнулся возле него на колени, пытаясь поднять его голову.

Ли Цзэ ухватил белеющими пальцами его за рукав и выговорил:

— Су Илань…

А потом на его лицо словно накинули чёрный, непроницаемый платок. Он ещё слышал отдалённо окружающие его звуки, но уже ничего не видел, но и звуки становились всё глуше, пока не истаяли в зловещую тишину. Сознание медленно угасало, утягиваемое в чёрную бездну ледяными перстами Смерти.