[548] «Та ветвь не увянет, что никогда не цвела» (1/2)

Янь Гун ожидал окончания трёхдневного затворничества Мэйжун с некоторым опасением. А если она всё-таки сбежала? Каким дураком тогда она его выставила! Но когда на четвёртый день Янь Гун вошёл в покои Хуанфэй, то увидел, что Мэйжун никуда не делась, а сидит с вышивкой на коленях и тянет из рукава золотую нитку. Он не смог сдержать вздоха облегчения. Мэйжун издала презрительный смешок, несомненно догадавшись о причинах.

— Опять пришёл с какими-то глупостями? — спросила она.

Особой причины у Янь Гуна прийти не было, он просто проверил, сдержала ли она слово и не сбежала. Но, конечно же, он бы ни за что в этом не признался. Он оглядел покои, окинул взглядом саму Мэйжун и заметил:

— Ты всё ещё бледна.

— Я не бледна, — возразила Мэйжун, — моя кожа такого цвета. Если бы пригляделся, давно заметил.

— Особенно-то не к чему приглядываться, — сказал Янь Гун и оживился. — Ты закрываешь лицо вуалью. Почему ты её не снимешь?

— А что, твой царь тебе нажаловался, что я разговаривала с ним, не открывая лица? — уточнила Мэйжун со смехом.

Ли Цзэ ничего не говорил ни об этом, но Янь Гун решил, что немного прилгнуть лишь пойдёт на пользу всему делу.

— Цзэ-Цзэ хотелось бы на тебя посмотреть, — сказал Янь Гун осторожно. — Царю полагается знать в лицо своих наложниц.

— Я ему наложницей никогда не стану, — напомнила Мэйжун, — а если он хочет увидеть моё лицо, так он знает правила.

— Правила? — не понял Янь Гун.

Мэйжун засмеялась и сказала:

— Вы же с ним столько раз бывали в Весеннем Доме, разве не знаете, когда красавица Мэйжун открывает лицо?

Янь Гун вытаращил на неё глаза:

— Ты… откуда…

— Фальшивые усы и борода, — продолжала хохотать Мэйжун, — и ты всерьёз думал, что тебя никто не узнает? С твоим-то голосом? Когда ты избавился от всех евнухов в столице?

— Нас никто не узнавал! Ты как-то прознала об этом во дворце! — воскликнул Янь Гун. — Придворные дамы тебе разболтали, а они слышали от министров, так?

— Думай что хочешь, — сказала Мэйжун, — но я с самого начала знала, кто вы такие на самом деле.

— Ты даже не выглядывала из-за занавеса! — завопил Янь Гун, не желая признавать поражение.

— Да тут и смотреть не надо было, — со смехом сказала Мэйжун, — твой писк был по всему Весеннему Дому слышен, а женщины сказали, что тебя сопровождает самый красивый мужчина столицы. Кто бы ни догадался, о ком речь?

Янь Гун долго смотрел на Мэйжун вприщур, потом проронил:

— А, так ты всё-таки признаёшь, что Цзэ-Цзэ — самый красивый мужчина столицы?

И он с нескрываемым удовольствием заметил, что Мэйжун смутилась.

— Я этого не говорила, — отрезала она. — Я лишь говорю, что вы знаете правила.

— Загадка о невянущей ветви? — кисло спросил Янь Гун. — Цзэ-Цзэ сказал, что, может, у этой загадки нет отгадки, потому что никто не знает, что у тебя на уме, а ты легко можешь сказать, что задумала другое, даже если ответ будет верным.

Мэйжун нахмурилась:

— Я не обманщица. Если кто-то угадает верно, я так и скажу. Дерзай, евнух, порадуй своего царя.

Янь Гун вышел из покоев Хуанфэй, недовольно бормоча себе под нос какие-то проклятья, и отправился в покои Ли Цзэ, чтобы сообщить ему последние новости.

Ли Цзэ был не один. Оба министра были тут же. Сам Ли Цзэ сидел на краю кровати и чистил меч, который столичные мастера восстановили даже лучше прежнего. Министры прибыли с докладом, но Ли Цзэ едва ли их слушал. Янь Гун знал: когда у Ли Цзэ в руках оружие, он ни о чём другом не думает.

— А, Гунгун, — оживился Синий Министр, — вот и ты. Что скажешь? Ты ведь пришёл из покоев Хуанфэй?

— Какая осведомлённость… — проворчал Янь Гун. — Да, я был у Юйфэй, и она согласилась открыть лицо.

Ли Цзэ быстро взглянул на него. Янь Гуну показалось, что на его лице промелькнуло разочарование.

— Вот как? — обрадовался Зелёный Министр. — И когда же Юйфэй удостоит нас этой чести?

— Про вас ничего не знаю, но Юйфэй откроет лицо царю, когда он разгадает три её загадки, — сказал Янь Гун.

— Загадки? — забеспокоился Синий Министр. — Какие загадки?

— Первая загадка Мэйжун — неувядающая ветвь, — сказал Янь Гун. — Многие пытались, но никто не смог принести именно то, что ей нужно.