[541] «Я не царская наложница!» (1/2)

Ждать пришлось недолго, наверху послышалась ругань, звуки борьбы и жалобный вопль хозяина Весеннего Дома, которого, вероятно, чем-то стукнули, а может, и укусили. Женские голоса тоже доносились, но их было не разобрать, потому что говорили все разом. Возможность оказаться в царском гареме вскружила женщинам головы, каждая хотела бы занять место Мэйжун, потому они, по всей видимости, её ругали за упрямство или предлагали поменяться с ней местами, что-нибудь в этом роде, как полагал Янь Гун, а хозяин Весеннего Дома попал под горячую руку.

Янь Гун усмехнулся и поднял глаза. Женщины одна за другой высыпали на балкон и беззастенчиво разглядывали его, даже не подозревая, что уже не раз видели его и даже разговаривали с ним: Янь Гун, разумеется, пришёл без маскировки, одетый в парадное одеяние, какое всегда носил при дворе. Выглядел он очень представительно и был хорош собой, женщины даже пожалели, что он евнух.

Наконец на лестнице показался хозяин Весеннего Дома, он за руку тащил за собой упирающуюся Мэйжун. Судя по потрёпанному виду хозяина Весеннего Дома, его не только поколотили, но даже исцарапали и выдрали клок волос, а может, и несколько.

— Мэйжун, — сказал хозяин Весеннего Дома, толкая красавицу к столу, за которым сидел евнух.

Янь Гун внимательно оглядел Мэйжун. Настоящая, не подменили другой женщиной, он точно мог это сказать: у красавицы была необыкновенно бледная кожа, не знавшая солнца, а глаза были цвета древесной коры с то появляющимися, то пропадающими зеленоватыми искрами. Таких глаз не было ни у кого из жителей царства Ли. И сейчас эти глаза гневно уставились на евнуха, меча гром и молнии. Янь Гун выдержал этот взгляд спокойно — спасовал бы он перед женщиной! — и сказал, попивая вино из чашки:

— Мэйжун, ты сделала то, чего делать не полагается. Царским наложницам запрещено покидать дворец.

— Я не царская наложница! — возмущённо сказала Мэйжун.

— Я мог бы велеть побить тебя палками на дворцовой площади, — продолжал Янь Гун, — потому что именно такое наказание полагается женщинам из царского гарема за побег. А если бы ты убежала к другому мужчине, тебе отрубили бы голову. Но царь распорядился вернуть тебя, поэтому…

— Я не царская наложница! — повторила Мэйжун с вызовом. — Я никогда не стану его наложницей!

— Ты ведь неглупая женщина, раз смогла одурачить всех этих мужчин и меня в том числе, — ласково возразил Янь Гун, — должна понимать, как мир устроен. Если царь пожелал, чтобы ты стала его наложницей, кто осмелится ему возражать? Строптивая женщина, уймись и возвращайся вместе со мной во дворец, тогда наши головы останутся там, где им полагается быть.

— И не собираюсь!

Янь Гун отставил чашку, облизнул губы и на вытянутой руке показал ей договор, скреплённый кровью:

— Я могу связать тебя и увести силой, потому что согласно этому договору ты теперь принадлежишь мне. Твой прежний хозяин продал мне тебя за кошель золота.

Мэйжун сделала движение, точно хотела вырвать договор из руки евнуха, но Янь Гун проворно отдёрнул руку и пощёлкал языком:

— Ещё чего! Даже если ты его порвёшь, ничего не изменится. Договор был подписан при свидетелях.

— Он не имел права продавать меня! Я никогда не была его собственностью! — воскликнула Мэйжун.

Женщины на балконе закивали, закричали, что так и есть, Мэйжун оставалась в Весеннем Доме не по договору, а по собственной воле.