[517] Новый главарь банды Чжунлин (1/2)

После вся ватага вернулась в логово, чтобы отпраздновать прибавление в банде. Бандиты выкатили бочки с вином и стали пировать, пару чашек силой влили и Ли Цзэ. Вино ему не понравилось, но оно немного развязало язык. Цзао-гэ не пил, всё больше выспрашивал Ли Цзэ о том, кто он и откуда и что за люди были его родители. Ли Цзэ мало что мог рассказать: отца он помнил очень плохо, а мать не любила о нём говорить, но он знал, что отец был отличным охотником и уважаемым человеком в деревне. Вот только однажды он промахнулся. Ли Цзэ не знал точно, от лап, или клыков, или рогов какого зверя погиб его отец, но деревенские понижали голос до шёпота, когда говорили о том, как было изуродовано его тело.

— Это точно демон сделал! — авторитетно сказал Янь Гун, который, конечно же, сидел тут же и слушал.

Ли Цзэ нахмурился и высказал очень мудрую для мальчика двенадцати лет мысль:

— Я не встречал демонов. Чудовищами были и остаются люди.

— Демонов я тоже не встречал, — сказал Цзао-гэ, не забыв отвесить мальчишке-евнуху подзатыльник. — Раскудахтался! Ты сам хоть одного видел?

Янь Гун демонов не видел, но верил в них, потому на его шее болталось несколько амулетов от злых сил. Он рассуждал так: не станут же люди просто так выдумывать такие ужасные вещи, они наверняка должны были происходить на самом деле.

— Самое время устроить набег на деревню, — сказал кто-то из бандитов, — пусть новый вожак покажет свою силу!

— Дельная мысль, — согласились остальные.

Ли Цзэ, услышав это, нахмурился ещё сильнее и встал. Бандиты тут же стали пихать друг друга локтями: новый главарь будет говорить! Они отставили кружки и чашки, вытерли усы и бороды и выжидающе уставились на него.

— Мы больше не будем устраивать набеги на деревни, — категорично сказал Ли Цзэ, — но в деревню всё же наведаемся нынче же.

Бандиты начали переглядываться. Как так не устраивать набеги? На то они и бандиты, чтобы грабить и убивать. Банда Чжунлин вот уже почти тридцать лет наводила страх на окрестные деревни. К чести вожаков, прошлых и нынешних, людей зря они не убивали, но если крестьяне давали отпор, что бывало весьма редко, то в пылу сражения могли кого-нибудь и прирезать или пристукнуть. Убить кого-нибудь из солдат, посланных в горы из города, чтобы избавить окрестности от разбойников, считалось хорошим делом, поскольку неизменно приводило к пополнению арсенала. Некоторые солдаты переходили на сторону бандитов и оставались в горах Чжунлин: жизнь простых вояк в армии была нисколько не легче крестьянской, разве только кормили получше.

Цзао-гэ поднял ладонь, чтобы галдевшие бандиты примолкли, и спросил:

— И зачем же мы наведаемся в деревню, если не будем её грабить?

Ли Цзэ, задумчиво водя глазами по сторонам, не замечал, что глаза присутствующих округляются, а лица вытягиваются: он машинально вертел в руках клюку, которой ворошил угли в костре, и она давно уже превратилась в крендель под его сильными пальцами. Вероятно, бандиты сочли это намёком: ослушаешься приказа — в бараний рог согну!

— Крестьяне и без того нищие, — сказал Ли Цзэ наконец, но взгляд его всё ещё был отрешённым, — засуха сгубила посевы, старые запасы зерна отобрал ван, людям нечего есть, они буквально умирают с голода. Разве совесть не говорит, что стыдно измываться над слабыми?

— Была бы у нас совесть, — резонно заметил Цзао-гэ, — бандитами мы бы не стали.

Бандиты одобрительно загудели.

— Неправда, — возразил Ли Цзэ убеждённо, — ты хороший человек, Цзао-гэ. Ты поступил по совести, хотя просто мог убить меня и забрать подвеску себе, вместо того чтобы состязаться со мной, и своё место тоже ты мог бы не уступать, однако же сдержал слово.

— Убить тебя, — фыркнул Цзао-гэ, — когда ты валуны с одного пинка в свободный полёт отправляешь! Это надо самоубийцей быть.

Бандиты загоготали.

— Но мы бандиты, — сказал Цзао-гэ уже серьёзно, — мы грабим людей.

— Вот и будете грабить, — сказал Ли Цзэ, — только не людей.