[511] Иногда проклятия приводят к благословению Небес (1/2)

А-Цзэ долго сидел подле трупа матери. Глаза его оставались сухи, слёз не было, но внутри клокотало кипучей злобой. Он разыскал и набросил на мать покрывало, чтобы не слетались мухи, пока он будет копать могилу.

Когда умер отец, А-Цзэ был ещё мал, поэтому он плохо помнил, как хоронят людей, да и денег у него не было, чтобы позвать монаха. Но, размышляя над произошедшим, А-Цзэ подумал, что нет ни жизни после смерти, ни каких-то высших сил, управляющих мирозданием. Если были бы, разве приходилось бы матерям кормить голодных сыновей собственным мясом? Разве оставались бы безнаказанными подобные вану злодеи? Разве терзала бы землю страшная засуха?

А-Цзэ покачал головой и стал искать мотыгу. Она оказалась слишком тяжела для него, он всё ещё был слаб после болезни, но упрямо волочил её за собой по двору, выбирая место для могилы. Земля была каменистой, рассохшейся от засухи, дело продвигалось с трудом, а каждый удар по земле разносился вокруг гулким, заунывным эхом, как удары в колокол. А-Цзэ ожесточённо взмахивал мотыгой, представляя, что снова и снова раскалывает невидимую голову ненавистного вана.

Комок в горле поднимался всё выше. Нет, это были не слёзы, он словно разучился плакать. Сухо было в горле, колюче царапалось в глазах, но это от песка, который нанесли во двор ветры: поля без дождя превратились в пустыню. А-Цзэ бросил мотыгу и вскинул голову, глядя в безучастное небо, потом схватил камни и начал кидать их один за другим вверх, выкрикивая проклятия:

— Зачем вы нужны, если вам до нас нет дела? Люди поклоняются вам, но вы слышите только тех, чьи благовония горят ярче, потому что за них плачено золотом. Иначе не богател бы ван на чужих смертях, иначе дети не умирали бы от голода и болезней, иначе матерям не приходилось подвергать себя линчи! Будьте вы прокляты! Опрокиньтесь и поменяйтесь с землёй местами!

Голос у него прервался, а камни кончились. Тогда А-Цзэ стащил с ноги сапог и швырнул его вверх. Сапог упал обратно, А-Цзэ снова его поднял и кинул, и снова, и снова… Дыхание у него сбилось, он упёрся ладонями в колени, тяжело дыша, и прохрипел:

— Или дайте мне силу, такую силу, чтобы искоренить зло в этом мире, защитить…

Договорить он не успел. Небо потемнело, оскалилось клубящимися тучами, ощерилось косыми всполохами молний, и одна со страшным грохотом ударила прямо в то место, где стоял А-Цзэ. Старуха, что жила напротив семьи А-Цзэ, услышала стук мотыги и пришла проверить, что поделывается у соседей. Проклятий его она не слышала, но пришла ровно в тот момент, когда А-Цзэ поразило молнией. Старуха развизжалась. Прибежали деревенские, стали циновками разгонять дым, клубившийся от разлома в земле, а когда разогнали, то вытащили из разлома мальчика. Он был без сознания, одежда на нём дымилась, но ожогов на теле не было, всего лишь одно небольшое пятнышко на ключице, куда попала молния.

А-Цзэ десять дней пролежал без памяти. Старуха-соседка забрала его к себе в дом, а деревенские похоронили его мать. По состоянию её тела они сразу поняли, что произошло: мать выходила сына ценой собственной жизни. Только молнию они объяснить не смогли. Староста, пораскинув мозгами, вспомнил, что в годины засухи случаются сухие грозы: гром гремит, молнии ударяют в землю, но на землю не падает ни капли дождя. Вероятно, такая сухая гроза случилась и сейчас, и молния угодила в бедного мальчика.

— На сирот все несчастья, — заохала старуха-соседка.

— Но ему несказанно повезло, что он не сгорел, — заметил староста, недоверчиво разглядывая пятнышко на ключице А-Цзэ. — Я слышал, когда молнии попадают в людей, от них остаются одни головешки.

Деревенские разошлись во мнениях. Одни считали, что А-Цзэ просто повезло, другие — что это наказание Небес, потому что он ел мясо своей матери, пусть и исподволь. О том, что это может быть как раз благословением Небес, никто не подумал.